Беспризорные Детки

Чан открыл дверь настолько тихо, насколько это было возможно. На часах пробило три часа ночи, и он не хотел никого разбудить. Ему не о чем было беспокоиться. Никто не спал. Сцена, представшая его глазам, не поддавалась описанию. Он шокировано замер, пытаясь понять происходящее. Наконец он сдался, снял свою обувь и наступил в овсянку… Овсянку? Да, овсянку. Джисон с визгом пробежал мимо него от Феликса, на лице которого виднелись полосы краски. Перед тем, как Чан смог обработать это в своей голове, Хёнджин проскочил со световым мечом в руках с криком: «В атаку!», Сынмин, следуя за ним, размахивал пластиковой катаной. Четверо бегунов окружили кресло в центре гостиной. Именно тогда Чан заметил привязанного к стулу Чанбина и подушки, валявшиеся вокруг него. Ещё хуже то, что некоторые подушки, очевидно, порвались, и перья летали повсюду. Пока он стоял и наблюдал, маленькое белое пёрышко плавно пролетело и приземлилось Чану на нос. Бан услышал стук и повернул свою голову. Чонин стучал в дверь спальни, а Минхо кричал из комнаты: «Нет, я не выйду! Ты не сможешь заставить меня!». Остальные четверо вновь пронеслись мимо Чана, заставляя того отступить назад, чтобы не оказаться сбитым с ног. Спотыкаясь, он попятился на кухню, где его ноги коснулись чего-то липкого. Посмотрев вниз, он заметил разлитый сироп на полу. Некоторые перья долетели до кухни и упали на сладкую жидкость. Крис попытался сообразить, как ему аккуратно выбраться из липкой лужи, когда Хёнджин и Сынмин прибежали обратно в гостиную, крича: «В убежище! В убежище!». Они убежали в самый дальний угол комнаты, упали и заползли в то, что Чан мог лицезреть: убежище из подушек и одеял. Феликс и Джисон вскоре последовали за ними и встали около крепости. – Сдавайтесь! – яростно крикнул Джисон. – Иначе мы сожжём вашего дружка на костре! – Нет, нет, спасите меня! – убедительно завизжал Чанбин. – Хёны, Минхо-хён не хочет выходить. Он сказал, что отказывается играть «дамочку в беде», что кто-нибудь другой может побыть девушкой, – подбежал Чонин. – Но он проиграл, – захныкал Ликс. Именно в тот момент Минхо вышел, медленно передвигаясь в покрывале, будто в юбке. – Это вообще чья идея? – зарычал он, сорвал с себя покрывало и бросил на пол. Ребята начали спорить. Даже Хёнджин и Сынмин вылезли из убежища, чтобы присоединиться. Чан решил, что пришло время вмешаться. – Хватит, – рявкнул он. Молчание. – Отлично, кто всё это начал в такое время?! Пальцы указывали, каждый на разного человека. Чан недовольно уставился на них всех. – Это всё Чонин! – начал обвинять младшего Джисон. – Я? – Да, это же ты захотел панкейки. – Что же, как моё желание делает меня виновным? – Нет, это не его вина, а твоя, – Хёнджин указал на Джисона, – Если бы ты не выстрелил в Йенни из лука… – Это вина Феликса. Он захотел посмотреть тот американский фильм, – обвиняюще указал Сынмин. – Не обвиняй меня, потому что ты – ужасный стрелок. Чанбин-хён – единственный, кто сказал: «Разве не было бы круто, если бы у нас было собственное убежище?», – начал защищаться Феликс. – И скинул меня с дивана, на котором я спал, просто чтобы забрать подушки, – усмехнулся Хван. – Я же сказал, что мне жаль, – огрызнулся старший. – Это вообще Минхо-хён начал, – вновь вмешался Чонин. – Я? С какого перепуга? – потребовал объяснений Ли. – Ты сказал, что голоден, начал говорить о еде. Из-за этого я тоже захотел кушать, поэтому… – Поэтому ничего, – расстроился Минхо. – Это чистая вина Хана, – подметил Бин, – это он подстрелил бутылочку сиропа в руках Чонина. – Но это не значит, что ты должен был закинуть мой лук на светильник, – проворчал младший. Чан бросил свой взгляд на потолок кухни. Действительно, там висел игрушечный лук для стрельбы. Остальные семеро спорили, кто же именно начал этот балаган, все говорили одновременно, в один голос. Чан закрыл глаза, и в его мыслях заплясали воспоминания прошлой недели. Воздушные шарики, гелий, утки, гель для душа… Он резко выпрямился. Чан пообещал себе никогда, никогда больше не ходить туда. Навсегда пообещал. Он открыл глаза как раз вовремя: парни вот-вот подерутся. – Достаточно! – опять крикнул Бан. И снова молчание. – Мне. Пофиг. Кто. Это. Начал, – решительно заявил он, – Просто наведите порядок. Чан устало поправил волосы, отправив несколько парящих в воздухе перьев на пол. Он смотрел на то, как они падают, погружаясь в кучу овсянки. – Знаю, что пожалею об этом, но почему овсянка? – вздох. У всех заблестели глаза, кроме Минхо, который сердито смотрел на ребят. – Наша крепость в пустыне… – начал Джисон. – И нам нужен был песок, – продолжил Ликс. – Из-за того, что у нас его не было… – подал голос Хван. – Мы решили использовать вместо него хлопья овсянки, – закончил Сынмин. – Помнишь, кто-то дал нам огромную упаковку овсянки пару месяцев назад, которую мы не ели, – продолжил Чанбин под многострадательным взором лидера. – Да, овсянка отвратительна, – скривился Ким. – Ты же знаешь, что она никогда бы нам не пригодилась, хён, – сказал Чану Джисон. – Так что мы решили разбросать её вместо песочка, – гордо заулыбался Чонин. – Это была самая лучшая ночь! – взбудораженно подпрыгнул Феликс. Все захихикали, но не Ли Ноу. – Не думаю, что было весело. Особенно тогда, когда ты высыпал на мою голову всю чёртову коробку крупы, потому что я не хотел вам помогать. Мне кажется, я теперь никогда от неё не избавлюсь, – парень яростно замотал головой, и несколько хлопьев овса вылетело из волос. Ребята снова засмеялись. – Ну, просто ты был обижен, потому что ты проиграл в «Камень, Ножницы, Бумага», и должен был быть девушкой, – ответил ему Ликс. – Я все ещё считаю, что ты сжульничал, – возразил старший. – Да нет же! – стоило Феликсу ответить, как они снова начали ссориться. – ХАРЭ! – прогромыхал Крис. Гробовая тишина. – Мне плевать кто и что там сделал и когда. Просто уберите этот беспорядок! – и он зашагал на липких ногах в душ, чтобы ещё раз обдумать выбранный им жизненный путь.