smart lady

      Когда Кассандру Лайне привозят к ее дяде и тете, мирно обитающим в Королевской Гавани, весь дом озарен тихим сиянием волос ее кузины. Санса щебечет, вальсирует по мраморным плитам, а потом сидит на высоком балконе и машет белым платком менестрелям и рыцарям. Сказка сквозит из каждой щели, и Кассандра пытается понять, почему вместо обезоруживающего тепла ей чудится только холод, проникающий в нее так быстро, что она даже не успевает запахнуть плащ.       Кейтелин приобнимает ее, дядя дарит украшения, но Кассандра понимает, что она чужая. Это видно в ее острых чертах, которые ничем не смягчены; в странном взгляде за туманным зеркалом и в тонких руках, которым так и хочется что-то сломать. Кассандра не рождена для жалости, ей должен принадлежать весь мир, а ей дарят лоскуты на платья и металлические короны, надеясь, что она будет довольствоваться и этим. Род Лайне стремительно беднеет, но восемнадцатилетняя девушка только сильнее затягивает узлы корсета и раскрывает пошире глаза, чтобы все заметить.       И она замечает. То, как Кейтлин шарахается от внимательного взгляда серых глаз, смотрящих так холодно. То, как Санса мечтает о прекрасном принце, который ее увезет куда-нибудь далеко. Глупая Санса, беспечная Санса, качает головой Кассандра, мечтать уехать от благословенного дома — такая глупость. Но Санса богата и беспечна, и быть глупой — ее обязанность. А Кассандра должна думать о своем будущем; получается с трудом.       Она ее кузина, но сходства у них что у репейника с розой. Санса рыжеволоса, кожа у нее фарфоровая, а щеки — твой маков цвет. Ступает она легко и мягко, и так заливисто смеется, что все начинают улыбаться. В особенности, один лорд; все мечется со своим холодом то к Кейтлин, то к Сансе, и Кассандра внимательно подмечает забавные рокировки. Она слишком бледна для своих жестких, черных волос, которые уложены в слишком старящую причёску; она слишком мрачна для своих восемнадцати, и ступает так, словно идёт на войну. Нет, Кассандра не рождена для изящного дома Старков, ей просто не дали такую возможность.       Всюду она чувствует себя чужой, все смотрят на нее, как на нахлебницу, и прежде чем вытереть злые слезы, она внезапно ощущает странный взгляд холодных глаз. Они смотрят на нее оценивающе, насмешливо, но, слава Небесам, не жалостливо. Кассандра медленно поворачивается, прищуривается — ее зрение испорчено долгими чтением при сальной свече — и не отводит взгляда до тех пор, пока к лорду не подходит Санса и не касается его кафтана так по-птичьи беззащитно.       — Лорд Бейлиш…       — Да?       Нет. Этот человек отличен от всех остальных, и Кассандра находит для себя новое развлечение. Его действия невозможно предугадать, никогда непонятно — улыбнется или достанет кинжал, но Кассандра только хмурит брови и мысленно расписывает все его достоинства и недостатки. Последних оказывается больше — тщеславие, эгоизм, коварство, холодность, безжалостность перекрывают и приятную улыбку, и мягкий голос — но она только спрыгивает со скамейки и хлопает себя по коленям: этот хотя бы этого не скрывает. ***       Кассандру любили, но с ней никогда не играли. Все внимание было привлечено к ее брату; Дитер вырос как бог, тоже черноволосый, но с мягким взглядом и жесткими кулаками. Родители гладили ее по голове и уходили смотреть на тренировку брата. А Кассандра оставалась играть сама с собой. Интересные миры разворачивались в ее сознании, сотни конфликтов происходили между ней и ее героями, и только на тысячный раз она смогла вовремя найти колкую фразу, чтобы оскорбить своего невидимого обидчика. А потом Кассандра вдруг поняла, что намного интереснее играть в шахматы, где побить противника означало получить все. Но с Кассандрой никто не играл, а потому она двигала маленькой рукой то белые фигурки, то черные; неизменным оставался один исход — король капитулировал, и Кассандра сбрасывала его с доски. Кассандра взрослеет и вдруг понимает, что играть в людей намного интереснее, но рука у нее до сих пор еще слишком маленькая, а потому она только смотрит на чужие ходы и записывает выигрыши и проигрыши. Пока что выигрывает Бейлиш. Он мягко стелет, но Кассандра знает, что спать на этой постели будет не жестко — прежде чем кто-то заснет, он умрет от яда, подсыпанного в подушку. Но она его не боится, ее только интересует, где он достал такой яд.       Когда она понимает, что поправить положение ее дома сможет только замужество, она рвет на клочки самое дешевое платье; гнев гневом, но расточительной быть нельзя. Потом собирает лоскуты и угрюмо думает, что с ее манерами жениха ей не достать. Все слетаются к Сансе, на мед ее голоса, на улыбки, а с Кассандрой танцуют только потому, что их об этом просит Санса. Кассандра корчится от боли, но ничего поделать не может. Сейчас ей надо быть приживалкой и нахлебницей, но ничего, она еще это изменит.       Очередной навязанный кавалер следует за ней на балкон, и стоит, нервно поглядывая туда, где ее кузина танцует. Кавалеру так хочется пригласить на танец Златовласку, а вместо этого он застрял с бледным подобием Белоснежки. Славный рыцарь вручает Кассандре букет цветов, и она наконец позволяет ему уйти от нее. Шаги удаляются, а Кассандра смотрит на цветы и переламывает их стебли мелко, чтобы бутоны сиротливо оставались лежать на полу. Хорошо бы их еще и растоптать, но ей вовсе не хочется получить на обратном пути счет за услуги горничной.       — Бедные цветы. За что так неблагосклонно?       Голос у Лорда странный: не низкий и не высокий — просто приятный. У Кассандры отличная память на голоса.       — Я не люблю цветы.       — А что же вы любите, милая леди?       — Люблю, когда мне не надоедают.       — Все у вас с приставкой «не». А что вы просто любите?       Лорд слишком умен, чтобы не понимать намеков, значит, ему хочется поговорить. Значит, ему что-то надо. Кассандра косится в сторону зала — Санса как раз танцует с ее бывшим кавалером. Значит, ей, Кассандре, надо быть развлечением от скуки этому милорду.       — Шахматы.       Лорд кажется удивлённым, во всяком случае перестает каждую третью секунду смотреть в сторону Златовласки, и поворачивается к ней самой. Он внимательно смотрит на нее, а она копирует стеклянный взгляд отца; когда он лишился состояния, все думали, что заодно он потерял и рассудок — так спокойно он это воспринял и сказал только, что на ужин предпочтет фазана. На утро его кабинет был разгромлен, но видела это только Кассандра.       — Не самая простая игра для леди.       — Ошибаетесь.       Лорд совсем поворачивается к ней, и она пристально смотрит на него в ответ.       — Что по-вашему самое главное в шахматах, лорд Бейлиш?       Он не поправляет ее, не укоряет мягко: «Зовите меня Петиром», и Кассандру это почему-то немного обижает. Чем она хуже Златовласки?       — Думаю, стратегия и выигрыш.       — А для этого нужно терпение и нудность. Мужчины в этом не сильны.       Он улыбается, и она замечает, что где-то в глубине у него прыгают странные огоньки. С этим человеком надо быть настороже, но ей это только прибавляет азарта.       — Было бы интересно с вами сразиться.       — За чем дело стало?       Они садятся за небольшой столик; лорд аккуратно ставит фигуры и благосклонно дает Кассандре право играть белыми. Однако та усмехается и переворачивает доску в противоположную сторону — Лайне не нужны реверансы в ее сторону, ей нужна только победа. Белая пешка быстро выходит на пятую клетку, и Кассандра подпирает щеку рукой — слишком все обычно, подобные ходы давно просчитаны в одном из талмутов. Скука. Лорд Бейлиш не может быть скучным, мелькает в ее голове правильная мысль. Лорд Бейлиш что-то задумал, и она двигает свою пешку на две клетки вперед, так, чтобы ладья или слон смогли пройти в следующих ходах. Он не удивлен, однако заинтересован, и внутри себя Кассандра ликует. Кто-то танцует на балах, а кто-то на шахматной доске.       — Интересно. — он пристально глядит на Кассандру, пока та медленно ковыляет своей пешкой до его клетки. — Кто же вас так научил играть?       — Я сама научилась.       — Интересно. — медленно повторяет лорд и только сейчас замечает черную пешку около своего слона. — Миледи, как же так?       Кассандра не усмехается и не рдеет от удовольствия, она прекрасно понимает, что его мягкий голос — очередная ловушка, но ее это нисколько не смущает. Пусть расставляет свои капканы; это и то лучше, чем общаться с болванами в камзолах; с теми, кто ее ни во что не ставит.       Поставить мат не получается; его конь слишком быстро разгадывает ее ходы, но что-то подсказывает Кассандре — не проиграть Бейлишу и есть выигрыш. Ее ладья упорно следует за его конем, и тот в конце концов смеется и протягивает руку для пожатия.       — Предлагаю ничью. Либо мой конь доконает вашего ферзя, либо ваша ладья сожрет моего слона.       Кассандра трет переносицу и признаёт это решение здравым. Пожатие выходит крепким, и Лорд с удивлением замечает, что несмотря на миниатюрность рук, девушка сжимает чужие руки словно клещи.       Не успевает он предложить еще одну партию, как Кассандра спрыгивает через ступеньку и забирает доску с собой. Единственное, что она поняла за свое пребывание во дворце — уходить надо, пока тебя еще хотят видеть.       — Мне казалось, что можно было продолжить игру?       — Санса свободна.       И никакие уловки не помогут против простодушного кивка головой и констатации правды. Лорд Бейлиш обожает Кет, боготворит Сансу, но впервые ему кажется, что он поставил не на ту лошадь. ***       То, что девчонка Лайне — умная, Лорд понимает каждый день, и как бы ни прискорбно ему было это признавать — умнее и Кет, и Сансы. У нее отвратительный характер; он часто замечает, как она мрачнеет, как сутулится, но до нее все же доходит (даже слишком быстро доходит), что так ей жениха не найти. Лайне — бедный род, но такой благородный, что даже птицы косятся в сторону их высоты. Но что есть благородство без денег? Нищая роскошь никому еще не шла, и Кассандра понимает это даже слишком хорошо.       Он вдруг замечает, что наблюдает за ней. Кассандра очень внимательна; ни одна мелочь не уходит от ее внимания, и часто она сидит за мраморным столом и смотрит так на веселую толпу бездельников, словно читает все их мысли. Пересмешнику она не нравится, точно так же, как и он не нравится и ей, но им друг с другом интересно. И когда Кассандра прерывает в очередной раз партию, он вдруг наклоняется и шепчет:       — С вашим угрюмым видом жениха будет найти трудно.       Он ждет гнева, даже пощечины, но явно не того, что она только пожмет плечами и бросит:       — Вы открыли удивительную истину.       — И что же?       — И ничего. Будь я сто раз красива, за мной все равно бы никто не пошел. У меня нет золота, нет денег, нет лошадей и армии. Меня нельзя выгодно продать.       Он заламывает бровь и усмехается; неужели хоть кто-то озвучил то, что так любят скрывать за вуалью любви и прочей дребедени? Впрочем, стоит признаться, от барышни подобное слышать странно.       — Неужели вы хотите сказать, что брак для вас — выгодная сделка?       — Вы отлично знаете, что я хочу сказать. Не ломайте комедию.       Она щурится от солнца и ставит разобранные фигуры на их позиции. Во всем должен быть порядок.       — Это странно слышать от благородной барышни.       — Странно, что благородство умирает в нищете. Странно, что жулики пробивают себе дорогу на верхи. Странное давно перестало быть странным.       — Из какой пьесы эти слова?       — Из «Жизнь Кассандры Лайне — отчаянные попытки укусить жизнь в ответ».       — Уверен, это будет фурор       — Дам вам билет в первый ряд амфитеатра.       Пересмешник хохочет так искренне, первый раз за долгое время. Определенно, эта девушка долго тренировалась с незримыми тенями. Определенно, у нее отчаянная жажда жизни.       — И как вы пришли к этому осознанию?       — С трудом. Непривычно ощущать себя товаром, однако когда поняла, что я товар высшей пробы, стало лучше.       — Перестаньте.       Лорд вдруг прерывает ее. Веселье сменяется странной горечью и раздражением. Нет слов, забавно смотреть на то, как человек барахтается и тонет в пучине, и он будет первым, кто толкнет его на дно. Но когда ему улыбается та, кто так спокойно поставила на себе крест, ему становится не по себе. Это не сочувствие, никто не достоин подобного, кроме двух рыжеволосых леди, но ему хочется уйти, убежать подальше от этой спокойной, невозмутимой потерянности.       — Перестаньте. Вы не должны так говорить.       — Перестаньте. — вторит ему Кассандра. — Вы не святоша, чтобы я вас шокировала подобным признанием. Просто я сказала правду. Да и потом, — она улыбается, но вот Лорду не до улыбок. — Кто из нас не продается? Славе, почестям, избранникам? Только малая горстка людей идет на войну, чтобы отвоевать честное имя своей земли. Все остальные надеются получить достойную награду.       — Вы не должны были об этом думать.       — Не должна. — спокойно кивает Кассандра. — Но нужда, знаете ли, не спрашивает. Ничего, потом, когда я разбогатею, у меня будет время вернуть себе благородство, душу и все остальное.       Она неспеша встает и идет туда, где сверкает золото. О, он отлично понимает, какое чувство беспомощной злобы накатывает, когда смотришь на эту груду металла, вроде бы никому ненужную, но за которую все друг друга прирежут. Вот, вроде бы, протяни руку и возьми, но нет, ведь предадут анафеме.       — Вы больше не играете в шахматы? — спрашивает он ее в один из дней, когда солнце снова сверкает над голубой водой.       Она только кивает в ответ и медленно вдевает иголку в холст; там вырисовывается что-то лирическое и очень патетическое.       — Вы любите вышивать?       — Ненавижу.       — Зачем же тогда эти муки?       — Такие правила.       — А мне казалось, что вы сами создаете правила?       Она поворачивает голову и сталкивается с веселыми огоньками, которые того гляди и выпрыгнут на зеленые плиты. Кассандра хотела бы их поймать, но уверена, первой до них доберется Санса.       — Чтобы создать свои нужно сломать старые.       — А чтобы сломать старые, нужно им сначала подчиниться, так?       Кассандра чешет нос иголкой и хмурится, рассматривая уплывающие на Восток корабли. Ей бы тоже хотелось уплыть, да так далеко, чтобы все кричали: «Кассандра! Кассандра! Вернись!», а она ничего бы не слышала и плыла под ветром, под парусом. Но жестокая реальность падает к ней на пол письмом от Дитера, и она не спешит выхватывать его из рук галантного Лорда. Что в письме она и так знает. Что он уходит по долгу службы, что денег нет, что шерсть совсем не продается. Она представляет огрубевшие руки матери от вечного щипания жесткой шерсти, и с остервенением втыкает иголку в холст. Ей нужно замуж.       — Вы спрашивали, почему я не играю в шахматы?       Лорд внимательно смотрит на Кассандру и думает, возьми он ее в ученицы, тогда бы ученик превзошел учителя. Эта девушка познала родовитость, познала унижение и бедность — есть из чего выковывать железо. Но нежное лицо Сансы встает у него перед глазами, и он понимает, что он допускает идиотскую ошибку, а поправить ничего не может.       — И почему?       — Надоело. — она так орудует иголкой, словно это лезвие. — Я хочу, чтобы фигуры обрели плоть и кровь. А для этого нужно время.       — И вы готовы ждать?       — Готова.       Петир улыбается, и снова вполне искренно. Нет, для его ученицы Лейне слишком много повидала, да и смекалки не занимать.       — Я бы вам помог.       — Не надо.       Она завязывает узел и закусывает нитку, хотя рядом с ней лежат золотые ножницы — подарок Неда. Петир думает, что она их слишком бережет, а Кассандра только этому и радуется, ведь по-настоящему эти ножницы уже давно заложены.       — Вы не сможете мне помочь.       — Вы так уверены?       — Хотите сказать, что найдете мне мужа?       Кассандра хмуро усмехается и жмёт ему руку. Хорошего путешествия, Лорд Бейлиш. И уходит, прежде чем успеет сказать, что с удовольствием уплыла бы с ним. ***       Кассандра очень умная. Она понимает, что вероятность найти богатого мужа не тирана и узурпатора стремится каждый день к нулю. Она чувствует, что Лорд никогда не разлюбит ни Кейтлин, ни Сансу. Она знает, что любит эгоистичного манипулятора. Лорд не вызывает доверия; общаться с ним, что обнимать копье — острие все равно найдет тебя и проткнет до кости. Кассандра это прекрасно понимает, но только пожимает плечами и не обращает на этого никакого внимания. Она знала, что влюбится в Пересмешника еще тогда, когда поймала на себе его взгляд; это было не ей решать. Однако любовь и брак редко идут рука об руку, а потому Кассандра только вскидывает голову и решает, если надо быть дурой, чтобы заполучить жениха, она перегонит в этом даже свою наивную кузину-ягненка.       Оказывается, молодые люди любят танцы. И Кассандра спокойно вырисовывает занимательные фигуры на заложенном паркете. Оказывается, кавалеры любят слушать соловушек, которые заливаются до зари. Кассандра только сжимает руки до побеления и поет так печально и пронзительно, что кавалеры роняют украденную слезу и с удовольствием дарят и брошки, и ожерелья. Она зачесывает волосы на уши, открывает свои покатые плечи и улыбается так сладко, что зубы сводит. А потом умная Кассандра скрывается в своей спальне и рыдает так, что грудная клетка, кажется, сейчас разорвется. Потому что трудно вытравить благородство; потому что быть товаром, оказывается, куда труднее, чем просто бросать язвительные колкости в адрес одному лорду с холодными глазами.       Ничего, убеждает себя Кассандра, дальше будет только легче. И правда, с каждым драгоценным камнем внутри болит меньше и меньше, а сердце сковывает какой-то странный холод, такой голубой и прозрачный, что Кассандре становится на все наплевать. Главное, что руки матери снова нежные; главное, что отец снова заказывает павлинов и фазанов, а сердце и душа — это слишком большая роскошь для Кассандры Лайне. Умная Кассандра вертит сапфировое ожерелье на маленькой руке и пытается понять: выигрывает ли она партию или с треском проигрывает.       Он видит ее снова через год. Видит случайно, когда в одном из походов забредает в дом Лайне. Замок стоит на горе, все такой же высокий и льдисто-синий, и две лошади падают с откоса, пока они пытаются добраться до дома. Петир думает, что ему придется самому распрягать своих лошадей, но к нему вдруг несутся аж три слуги, и внутри у него что-то закрадывается. Лейне и слуги — нечто странное, требующее объяснений, однако все становится только запутаннее, когда около уже необветшалого дома стоит целых три коляски, и в каждой из них по доброму молодцу.       Петир одергивает кафтан и почему-то ищет запрятанный нож. Принимать неприятные взгляды для него уже привычная традиция, но когда он чувствует на себе равнодушный и скользящий взгляд с высокого балкона, он прищуривается. Когда-то это уже было; сотни рыцарей, и один неприкаянный вестник беды. Кто-то уже так смотрел на него, но из темноты не видно ничего, как бы он не старался. Он не фаталист и не верит ни во что, кроме себя, но неприятное предчувствие изгнать не может.       Его принимают радушно, как знакомого незнакомца, и он с интересом смотрит и на Дитера и Хейлену, и Ридлина, сидящих на высоких стульях и кивающих так благосклонно, что его начинает подташнивать. А потом в самом конце зала он видит странную девушку; черноволосую, укутанную в бархат со сверкающими белыми плечами. Странно; покрывало лежит даже на ее волосах, но белые плечи, кажется, светятся в черноте угла. Она смеется, вертит хрустальный бокал и слушает какую-то чепуху, который несет очередной болван в доспехах. А потом мрачная тень падает ей на лицо, и Лорд чуть не давится фазаном — не может быть, чтобы человек так менялся. Но глаза его не обманывают, и в сверкающих тканях с белыми плечами действительно сидит Кассандра. Временами, когда женихи отходили от нее, она снова становилась той же угрюмой девчонкой, которая сидела за шахматами, но только теперь она двигала одним поворотом головы пешки, и размышляла над тем, как добраться до ферзя.       Она его замечает и равнодушно кивает, пока кто-то из очередных ухажёров рассказывает очень занимательную историю. Она слушает, наклонив голову так, чтобы ее шея казалась лебединой и медленно перебирает цепочку. Потом ее просят станцевать, и Пересмешник с удивлением замечает, что мрачная наследница оказывается умеет танцевать. Она плавно вскидывает руки вверх, поднимает подол так, чтобы были видны миниатюрные туфли с черными лентами, а когда свет факела падает ей на глаза, там сквозит такая черная пустота, что ему кажется — он смотрит в зеркало.       Она исчезает ровно тогда, когда рыцари напиваются и решают начать баталию. Ему не хочется следить за ней, но делать в зале ему больше нечего, и он выходит на балкон — Кассандры нет и там, а когда он видит ее, стоящей на обрыве и болтающей ногой в пустоте, что-то неприятное давит на грудь. Ему совсем не хочется быть свидетелем трагедии; не ее — такой умной и раздражающей Кассандры.       — Не думайте, я не собираюсь прыгать.       Она говорит очень равнодушно, словно для нее это будничное дело — заглядывать в бездну и ждать, когда та позовет за собой.       — Мне в сущности наплевать, милая леди.       Он улыбается и ждет, когда слова ее ужалят, но она только кивает головой и спрыгивает с приступка обратно.       — Это хорошо, что вам наплевать. Это очень хорошо.       — Чем же это хорошо?       Наверное, она одна умудряется каждый раз ставить его в тупик, и это начинает его злить.       — Вы честны, а я уже устала от всей этой сердобольности и радушия.       Кассандра, как всегда, не смотрит на него и не ждет ответа; она просто закутывается в шарф и идет обратно в дом. Она уже давно ничего не ждет, и это как-то успокаивающе действует на Пересмешника.              — Не думал, что ваша семья так быстро обогатится.       — Зато я думала.       — Значит, дом полон женихов? Видите, Кассандра, вы и без меня отлично справились.       Она никак не реагирует на похвалу, только стеклянно смотрит на падающий снег и проводит рукой по горлу.       — Нет. Без вас я справляюсь не так хорошо.       — А что же…       — Все они — балбесы и болваны, которые только и годятся на танцы и бриллианты. Мне же нужен муж.       Петир с интересом смотрит на нее, а она неожиданно садится на заснеженную скамейку и скидывает покрывало; на белоснежные плечи падает снег, на черных волосах сияют снежинки, и ему почему-то внезапно хочется провести по ним рукой. Обычное желание при виде привлекательной девушки, одергивает себя Петир. Только вот, он это отлично знает, эта девушка так быстро вытащит кинжал, что не успеешь и руку поднять.       — Знаете, Кассандра, — он присаживается рядом с ней. — Найти хорошего мужа сложно…       — Я знаю. — спокойно подтверждает она и дает большой кожаный мешок со звенящими монетами. — Каждый труд должен быть оплачен. Надеюсь, этого на первое время будет достаточно.       Он смотрит на деньги так, будто там прячется ядовитая змея, готовая его ужалить. Сложно найти большего циника, чем он, да и о красоте души он не задумывается, но страшная ярость накатывает на него, когда он только думает о том, на что пошла эта глупая девчонка, чтобы достать монеты. Хочется встряхнуть ее за плечи и накричать; попытка увенчивается успехом только на половину, и он усмехается.       — Кассандра Лайне! Что вы задумали?       Она смотрит на него так невозмутимо и насмешливо, что его это только сильнее злит, а потом аккуратно убирает его руки со своих плеч и, погрозив пальцем, скрещивает руки на груди.       — Успокойтесь; в ваши заведения я не ходила. — Петир кашляет и машет рукой, мол, во всем снег виноват, а ей словно и все равно.       — Все-то вы знаете, милая леди. И про заведения, и может про что-нибудь еще?       — Да. — безапелляционно заявляет Кассандра.       — И что же, интересно?       — Что вы коварный, бесчестный негодяй, которому нельзя доверять, и который зарежет своего приятеля, если это будет выгодно.       Подобная отповедь веселит Пересмешника. Нет, Лайне ему совсем не нравится, но она куда интереснее всех остальных благородных особ, с которыми приходилось ему общаться.       — Так как же вы меня не боитесь?       — На удивление вы слишком честны со мной. Это притупляет страх.       Кассандра молчит и ловит крупицы снега, а потом вдруг выдергивает одинокий подснежник из талой земли и так быстро ломает его на части, что лепестки тают на холодной земле.       — Так откуда у вас деньги, Кассандра?       — Обычно на такие вопросы не отвечают, но так и быть. Просто эти болваны готовы золотом меня осыпать, если я буду выслушивать весь тот бред, которые они говорят.       — И вы слушаете?       — Приходится. А иначе это будет нечестно.       Она замолкает, лепит снежный шар и пускает его куда-то так далеко, что даже не слышно хлопка. Он и раньше наблюдал за тем, как люди тонут, но первый раз он испытывает уважение к этому утопающему, который так равнодушно смотрит на прозрачное дно.       — Найдите мне мужа, милорд. ***       Сансу отдают за Джоффри, и Петир пытается понять, почему он так спокойно смотрит на то, как его пташке медленно ломают крылья. Кейтелин сияет, и каждый раз сияние сменяется гримасой, когда она натыкается на него; слишком веселого, слишком чужого для этого праздника жизни. Нед хмурит брови и притягивает к себе его Кет, а Петир думает, что перерезать себе горло иголкой от серебряного пересмешника — не такая уж и плохая идея.       Кассандра тут же; странно молчаливая и спокойная, она видит его планы, постукивает пальцами по деревянному столу и мимолетно кому-то улыбается. Эта станет куда лучшей ученицей, чем милая Санса, но оказывается, что у него до сих пор бьется какой-то странный механизм внутри, и, раскрывая свой камзол, Петир с удивлением обнаруживает свое сердце. Кабальная сделка с волчицами была заключена без его согласия, и ему остается только глушить вино и усмехаться — он будет первым, кто услышит ужасающий хруст белоснежных крыльев.       Помолвка заканчивается, не успев начаться, и, когда он от интереса скуки бросается на поиски Сансы, он вдруг обнаруживает Кассандру — спокойную, смотрящую вниз с обрыва. Она тихо посмеивается и вдруг спрашивает Пересмешника:       — Вы так и не нашли мне мужа, лорд Петир?       Кассандра улыбается и все сильнее сжимает горло, но ровно тогда, когда Петир хочет взять ее руки в свои, она смеется и кашляет. Нет, эта девчонка слишком умна, чтобы все закончить здесь и сейчас; она криво усмехается и смотрит в зал, где на троне сидит осоловевшая от счастья Санса. Эта девушка слишком сильно похожа на него, думает Петир, она слишком сильно не боится крови и золота.       — Нет, моя леди, не нашел.       Он прищуренно смотрит на нее, ждет, когда она смутится, отведет взгляд, но она смотрит на него в упор и, кажется, его впервые в жизни кто-то понимает. Ее губы красны как мак, щеки бледны что твой выпавший снег, а глаза сияют как то колье, которое он так и не подарил Сансе. Ее бы поцеловать, прижать к себе — обычное желание при виде симпатичной девушки, повторяет про себя Бейлиш, и тут же вспоминает — эта северянка носит в своих карманах такое количество ножей, что он истечет кровью, как только приблизится к ней.       — Думаете, Санса будет счастлива в браке?       — Конечно.       Кассандра разрывает цепочку и кидает камни в пропасть, Бейлиш медленно смотрит за тем, как те блестят и рассыпаются искрами; нет, он за ними не ринется в пропасть.       — Вы найдете ей другого мужа?       — Сначала я найду его вам, моя леди.       Кассандра смотрит на него, и ему кажется, что его грудь протыкают ледяным посохом; в ее глазах такая изморозь, что он видит в ее зрачках себя — не прошлого мальчика, который страдал по своей Кет, не нынешнего мужчину, который хочет украсть невесту из-под венца, а Петира Бейлиша, коварного, хитрого, которого ненавидят и боятся все; он видит себя.       — Но учтите, моя леди, все богатые и знатные — редкостные идиоты или садисты.       — Что же поделать, милорд, за все надо платить.       Она не улыбается, а смотрит на то, как солнце купается в Королевской Гавани, и Петир вдруг усмехается при мысли, что наконец-то он нашел того, кто удивительным образом похож на него. Кассандра Лайне; ее имя напоминает шелковую ткань, мягкую, но одно неверное движение — и узел затянется на шее так, что он не сможет продохнуть. Петир удивительно спокоен, с этой девушкой он может позволить быть собой, ведь как бы она ему не нравилась, она слишком похожа на него, чтобы он ее полюбил.       — Знаете, миледи, если бы не моя жена, я бы женился на вас.       Кассандра была бы идеальной женой, у него на мгновение даже темнеет в глазах от понимания, какую возможность он упустил, ведь брак по взаимному умыслу, а не по любви — идеален. Он не обманывает себя, Кет ему могла бы заменить только Санса, но Кассандра Лайне не замена, она — легкий репейник, который бы смог перебить горькую полынь Лизы Аррен.       — Не женились бы. — легко отрезает Кассандра.       — Вот как? Я вам не подхожу?       Он снова становится собой; Петиром Бейлишем, способным очаровать любую женщину; Петиром Бейлишем, который бережёт себя всю жизнь для другой.       — Чем же я плох, миледи?       Он знает, что стоит непозволительно близко, знает, что его шепот касается удивительно белой шеи, которой так и хочется коснуться рукой, но в глазах Кассандры Лайне лед, и он ограничивается только усмешкой.       — Вы — ничем, а вот ваш кинжал слишком остр. Не хотелось бы засыпать с мыслью, что можно и не проснуться.       Пересмешник искренне смеется и в который раз благодарит судьбу, что слишком схожие люди не могут друг друга любить, иначе его ждала бы самая изощренная пытка.       — Найдите мне мужа, лорд Бейлиш. — говорит Кассандра и ловко ломает розовый тюльпан, а потом топчет его остатки каблуком. — Найдите, и я вас отблагодарю.       Лорд Бейлиш улыбается и кивает головой. Его леди получит мужа, он в этом уверен. ***       Первый раз у Кассандры Лайне получается все не так, как она задумала; первый раз Кассандра Лайне задыхается в тяжёлых подушках и кричит на судьбу за то, что не создала ее из камня. Сколько бы она не старалась, она не может задушить в себе те остатки благородства и души, а от того любовь к искусному манипулятору душит ее все сильнее. Немного равнодушия, побольше цинизма, и она была бы согласна на брак с Пересмешником — сделка без эмоций и нервов. Кассандра в сердцах рвет очередное парчовое платье в клочья — теперь их у нее целый шкаф — она всегда презирала дуру Лизу Аррен, но теперь она должна презирать и себя — немного настойчивости со стороны Петира, и она бы согласилась упасть в его объятия. Белая ладья чуть не попала под черного коня. Белая ладья делает шаг назад и зло усмехается — Пересмешник отличный игрок, и она готова разыграть одну партию.       Когда она слышит, что Санса сбегает со своей собственной свадьбы, она не удивлена — Петир отлично рассчитал все ходы; когда она слышит, что он готовит отдать ягнёнка Сансу волкам Болтонам, она понимает, что пора делать ход ей. И приглашает Рамси в семейное гнездо.       Пересмешник впивается своими когтями прямо в сердце, волнует ее сны, но Кассандра спокойна и строга — пока ее душа принадлежит ей самой, волноваться не о чем. Она радуется приезду Рамси, ведь выходить замуж за нелюбимого — истинное счастье. Она знает, что никогда не полюбит этого мелкого узурпатора; знает, что все его богатства станут ее; знает, что ни одно слово не потревожит ее саму, а если он вознамерится искалечить ее тело, то она искалечит его милую Миранду, благо стрелок она хоть куда.              Рамси прибывает раньше Пересмешника; бастард растекается в улыбках, Кассандра вьет свою паутину лжи и целомудренно отказывается от поцелуя. Брак будет замечательным, сомневается отец семейства; брак будет вековым, усмехается покорная дочь и мысленно считает богатства. Рамси обещает, что будет любить ее вечно, а она только смеется и просит не угрожать — вечность для него может наступить гораздо раньше, чем он предполагает.       Она знает, что Пересмешник приедет на ее помолвку; чувствует аромат мяты и слышит топанье нетерпеливого коня; видит знакомую фигуру и старается унять довольный трепет. Сегодня он ее поцелует, говорит она себе; сегодня она не сгорит от чувств и станет ледяной девой, уверяет она себя — ложь становится ее спасением в последнее время. Она видит его бешенство под сладкой улыбкой; чувствует его злобу под красивыми словами, и когда он целует ее руку, она чувствует, как холод сковывает ее изнутри. Пересмешник просит поздравить невесту, уводит ее подальше от людских глаз, и Кассандра вдруг вспоминает весть о странной смерти Лизы Аррен.       Пересмешник молчит, и она смотрит на холодный замок, высеченный из скалы, скоро ей его покидать, а она готова закричать от той тоски, которая хватает ее за сердце.       — Ваш плащ растрепался, моя леди. — шепчет Петир, и осторожно затягивает бархатные завязки на ее шее.       — Если вы желаете меня удушить, то выбрали для этого крайне неудачное место. Около обрыва было бы куда удобнее.       Пересмешник пристально глядит на нее, и Кассандра замечает его невольное восхищение; больно, как же больно млеть от похвалы того, кто ее никогда не полюбит.       — Неужели вы боитесь, миледи?       — Нет, не боюсь. Просто это будет слишком легкий выход из всей ситуации. Так не бывает.       Кассандра отступает назад — мята слишком сильно обволакивает ее мягким туманом, и она почти боится оступиться.       — Согласен. Для людей вроде нас с вами, это слишком легко. — он смотрит на нее, и она презрительно про себя фыркает: будь в ней немного меньше стойкости — рванула бы в пустоту ради него. — Вы спутали мои ходы, миледи. Это стоит воспринимать, как угрозу?       — Вовсе нет. Скорее, как шанс.       Пересмешник на его камзоле льдисто мерцает, и она с трудом отрывает от него взгляд.       — Боюсь, я вас не понимаю, миледи.       — Я дарю вам шанс стать рыцарем на белом коне. Не для Кейтелин, так для Сансы. — и прежде чем тень падает на его лицо, она хмуро улыбается и продолжает. — Подумайте сами, вы спасете ее от лап этого изверга, и станете этаким благородным принцем. Она сама бросится к вам в объятия, уверяю вас. И тогда вы станете жить счастливо-счастливо и долго-долго. Пока вам это не надоест.       — А что же вы? — в его голосе слышна такая мягкость, что Кассандре хочется зарыдать; повезло же ей полюбить такого далекого пересмешника. — Разве вам не нужен принц?       — Вы меня разочаровываете, мой лорд. Я, кажется, вам уже говорила, что мне нужен не принц, а просто богатый муж. Мои помыслы куда более прозаичны.       «И от этого вы всегда будете скучать по мне.» — мелькает у нее в голове крамольная мысль, и она едва успевает стереть довольную улыбку с лица.       — Вы подарите ему один поцелуй и завладеете его сердцем? — он искренне улыбается, но она отстраненно смотрит на замок.       — Нет. Сердцем его владеет какая-то Миранда. Но мне нужно не его сердце, а его казна.       — Он — изверг, Кассандра. — спокойно говорит Петир, и она с удивлением понимает, что перед ней он не притворяется, но это ее не волнует, почти. — Он может погубить вас.       — Ваша забота очень трогательна, благодарю. Но если он посмеет хоть пальцем меня тронуть, его дорогая пешка тотчас слетит с доски.       — У вас все хорошо продумано, моя леди.       — Я много наблюдала.       — О, я знаю.       Редкий снег садится на его меховой воротник, и она машинально смахивает мелкие снежинки; те тают и превращаются в воду. Странно, думает Кассандра, как похоже на всю жизнь. Она вдруг замечает, что Лорд стоит так рядом с ней, что отступать некуда, и сделай она шаг назад — упадет в гулкое ущелье льдов. Значит, надо сделать шаг вперед; Кассандра шагает и совсем не удивляется, когда тепло от плаща Пересмешника окутывает ее.       — И многих вы целовали, миледи?       — Нет. Совсем нет. Никогда не умела.       — Это совсем несложно.       — И ненужно.       — Тут бы я с вами поспорил. — в его глазах те же самые огоньки, которые она видела при их первой встрече все в той же Гавани, только теперь — она рискует предположить — теперь они принадлежат ей. — Один поцелуй может все разрушить или восстановить.       Она чувствует легкое касание его губ, и с удовлетворением отмечает про себя, что почти ничего не чувствует. Лед, она превратилась в огромную глыбу льда, которой никогда не растаять.       — Этим вы меня не удивили. — отмахивается Кассандра, когда он отстраняется.       — Вы ужасно нетерпеливы, миледи. — усмехается он, и Кассандра едва может сдержать дрожь от внезапной волны, которая все переворачивает внутри.       Он целует ее не терпеливо и покорно, в первый раз она чувствует сладость от поцелуя любимого человека, и с каждой секундой поцелуй становится другим — словно они знали друг друга уже сто лет, словно они решили отдать всю боль, которая росла в них острым сорняком — с нетерпением и растущим желанием, только вот чего — никто из них не понимает. Наивно было полагать, что оба из них защищены; наивно было полагать, что изо льда не высечь пламени. Одна искра падает на снег, и Кассандра чувствует, как рукава его плаща чуть не ложатся ей на талию, и она сама едва не обвивает его воротник своими маленькими руками.       — Благодарю вас за урок, милорд. — она отстраняется первой и поправляет завязки плаща; может быть боится, что он прочитает в ее глазах то, что она так старается спрятать, а может быть не хочет видеть в его потемневших глазах намек на то, что разрушит ее тщательно созданный план. — Приезжайте к нам в гости.       Кассандра уходит в дом, а Петир стоит около обрыва и думает — не сигануть ему ли туда, ведь он и так почти не погубил себя. Искра тлеет на белой земле, и он благодарит судьбу за то, что союз двух сильных всегда оборачивается схваткой. А ему, как ни смешно об этом говорить, хочется тишины, от которой он скоро завоет. ***       Он усмехается, когда пророчество девчонки Лайне госпожи Рамси сбывается, и Санса от счастья обнимает его. Он старается не думать о прошлом поцелуе, когда милая Санса дарит ему легкий поцелуй, так не похожий на обжигающий лед. Он не прибывает на свадьбу, но Санса умоляет его приехать и проведать «бедную кузину», и он беспечно соглашается.       До их свадьбы остается не так много времени, и он все думает, какой сапфир подарить его милой Сансе, а когда видит тяжелый камень на тонкой шее Кассандры — улыбается; нет, такие камни стоит носить только обреченным на тяжелое злато — ему и девушке Лайне, которая теперь носит фамилию Рамси, и Петир замечает, как она вздрагивает каждый раз, стоит кому-то назвать ее по этой ужасной фамилии. Его лицо внезапно дергает судорога, когда Рамси касается губ Лайне — для него она всегда будет из этой семьи.       Она замечает его и милостиво кивает головой. В шелках, в парче и камнях — она почти не похожа на другую Кассандру, и это немного удивляет Пересмешника. Движения ее больше не выглядят детскими, а взгляд стал таким величественно-тяжелым, что Санса отшатывается в объятия верного будущего супруга, и не замечает тени боли на лице кузины, которая исчезает, стоит камням заново заиграть лучами.       — Я рада видеть тебя, Санса!       — Я рада видеть тебя, — ягненок оборачивается к Петиру и снова смотрит на свою кузину. — милая Кассандра.       Они садятся за стол, и Пересмешник что-то шепчет Сансе, и та громко смеется. Кассандре кажется, что ее корсет слишком затянут, иначе непонятно, почему ей становится так сложно дышать.       Они выходят на стрельбище, и Рамси не отходит от Кассандры, изредка боязливо смотря на Миранду. Пересмешник отставляет серебряный стакан и не может отвести взгляд от того, как крепкая стрела Кассандры Лайне взмывает в воздух и приземляется ровно около мишени — подола платья Миранды. Ученице больше не нужен преподаватель, да и вряд ли когда-то был нужен. Странное желание зааплодировать и заключить ее в объятия дергает внутри, и Пересмешник старается не думать, что он мог когда-то увезти ее с собой.       Кассандра Лайне обрела богатство, но не любящего супруга. Петир Бейлиш обрел верную жену, но не равного соперника, без которого жизнь будет слишком пресной. Но ведь они оба получили то, что хотели, не так ли?