Возвращение

Теперь мы стали выше головы, Мы стали крепче, стоя под огнем, Мы продолжаем биться за свои мечты, Даже если больше не вдвоём. (П. Гагарина)

Отказавшись от госпитализации, Джуди с тяжелым сердцем вызывает такси и добирается до дома. Дома, который таковым ей не стал — мысли, тяжелые и тревожные крутятся в голове, — как она поедет в Малые норки и скажет родителям правду? Что они скажут, когда узнают, что она собственноручно всё разрушила? Не будут ли над ней смеяться, мол, какая дура, устроившись в Зверополисе, возвращается в такую дыру? Джуди всегда было, по большому счету, наплевать на мнение окружающих, но только не теперь. На этаже её встречает запах запечённых овощей и рыбы, и Хоппс с удивлением понимает, что впервые за несколько месяцев она по-настоящему чувствует голод. С тех пор как она въехала в общежитие, она ни разу не ела здесь — разве что быстрый ужин из коробки, разогретый в микроволновке. Джуди застывает, только открыв дверь — Выдрингтон в её растянутом свитере, что-то напевая себе под нос, снимает последние пробы с дымящегося блюда, — похоже, что электрическая печка, которую Джуди любезно отдали её соседушки-лоси, наконец-то пригодилась. Привычная домашняя атмосфера, которой ей так не хватало, будто вернулась, и крольчиха не решается пройти внутрь, чтобы не спугнуть эту, такую неожиданную, радость. — …славный у вас голос, а вы не пробовали себя в пении? — задает вопрос Джуди, тут же пожалев об этом — выдра пугается её присутствия и едва не хватается за сердце. — Джуди? Вы так рано… — Выдрингтон оставляет большую деревянную лопатку и виновато смотрит на неё. — Ой, простите, бога ради, я… ляпаю, что в голову приходит… я слегка увлеклась… — …нет-нет, что вы, Ханна… — Джуди тоже испытывает огромную неловкость, — всё нормально — хозяйской лапы мне здесь очень даже не хватает… — …да уж — я немного навела порядок и помыла полы… — Выдрингтон осматривается кругом, не зная, как себя вести, и Джуди хочется сквозь землю провалиться от стыда — в комнате явно было очень грязно. — Так, а что у вас… случилось?! — …ох, это… — Джуди поднимает перевязанную лапу и морщится, — я не хотела бы вдаваться в подробности, если можно… Выдрингтон тут же кивает, хотя по её глазам видно — она крайне взволнована. — …знаете, как в одной песне поется: наша служба и опасна, и трудна, что называется… — горько усмехается Джуди, закрывая дверь и кладя ключи на тумбочку, — просто растяжение, не волнуйтесь… — …вы ужинать будете? — …нет, спасибо… — Джуди кое-как скидывает с себя замаранный вдоль и поперек китель, и вдруг снова вспоминает о том, что завтра ей его надевать уже не придется — она отдала значок полицейского и написала заявление по собственному. — …но я надеялась, что вы составите мне компанию… — …нет, вы знаете, у меня что-то нет аппетита, — вздыхает Хоппс, снова погружаясь в болезненную хандру. — …но отказы не принимаются! — заявляет Ханна, и подтащив стул, приглашает присесть. — Зря я старалась, что ли? Есть приходится только из вежливости, хотя это очень вкусно — Джуди отмечает, что давно не пробовала такой замечательной стряпни. Выдрингтон наблюдает за ней, пытаясь не привлекать внимания, но, учитывая, что Джуди сама практически не сводит с неё взгляда — это очень даже заметно. — …я уволилась, — не выдержав зрительной атаки, говорит Хоппс, опуская глаза в тарелку. — …что? — Ханна замирает, будто не верит, что услышала это. — …да, я посчитала, что… так будет лучше… — Джуди прячет взгляд, вдруг ощутив небывалое чувство вины — совсем недавно именно она рвалась из кожи вон, чтобы доказать всем и себе в частности, что на многое способна, и сама вселила в Выдрингтон надежду, а теперь, выходит, она просто опустила лапы. — …что-то произошло? Серьезное? — допытывается Ханна. — Конфликт с Буйволсоном? — …ха, какой там конфликт — простая неприязнь… — и Джуди сразу вспоминает с каким презрением тот раньше на неё смотрел. — …тогда — почему? — …это была моя воля… мне собирались повесить лавры, которых я не заслуживаю! — Хоппс зажмуривается. — …нет-нет-нет, как же это… Джуди, зачем ты… это сделала?! — они как-то совсем резко переходят на «ты», но сейчас, кажется, суть далеко не в этом. — …со стороны я кажусь глупой, знаю… но сделанного не воротишь, — крольчиха отодвигает тарелку и, кивнув в знак признания кулинарных талантов выдры, спрыгивает со стула, — прости… меня, Ханна… — …ты сама себя сперва простить попробуй теперь… — вздыхает выдра, когда Джуди, отыскав махровый халат, собирается сходить в душевую. — А родителям ты что скажешь? Или… не собираешься уезжать? Сможешь здесь находиться? — …ну, я… — Джуди сглатывает горький и тяжелый ком в горле, — не думала ещё, как говорить родителям… если надо будет — совру… — …я могу как-то помочь? — тихо спрашивает выдра. — …нет, то есть… — Джуди заминается, думая, как лучше сказать, — если можно, то я бы попросила вас… тебя сходить со мной завтра к Нику… — …к Нику? — навострив маленькие уши, нахмуривается выдра. — Это твой друг? Лис? С ним что произошло? — …в него стреляли… — говорит Джуди, — я расскажу обо всем чуть позже, хорошо? Не хочу сейчас это обсуждать… и боюсь сглазить… он в больнице, сказали, что состояние тяжелое… — …да, конечно… — кивает Выдрингтон, снова вздохнув. — Я тоже хочу навестить Эмита… завтра сходим… Душ абсолютно не помогает — лапа, висящая на перевязи, жутко мешает, и Джуди больше воды льет на пол, — за что, непременно, наутро получит выговор от сварливой броненосихи, — а голова нисколько не отдыхает. Едва успев смыть с себя лавандовую пену, Джуди обнаруживает, что старая щеколда, черт бы её побрал, не вошла в зазор, и дверь открывается под напором чьих-то лап. — …кто здесь?! — …да не ори ты! Всех разбудишь — у вас тут стены и правда картонные! — шикает из-за дырявой занавески на неё Выдрингтон. — Я просто подумала, что тебе понадобится помощь… Джуди становится до ужаса стыдно — она, ещё вчера бравый коп, нагло смотрящий в глаза опасности, готовый помогать другим, сегодня пугается любого шороха и дрожит как осиновый лист на ветру. — …так что — помощи не надо? — помявшись, спрашивает Ханна, осторожно коснувшись занавески. — Ты чего там, язык проглотила? — …э-э-э, я не знаю…– Джуди хочется стукнуться лбом о кафельную стену, чтобы хоть немного прийти в себя. — Ты уверена, что это… необходимо? — …а ты в чем-нибудь бываешь уверена? — и Выдрингтон бесцеремонно отодвигает занавеску — Джуди съеживается под её внимательным взглядом. — С одной лапой мыться весьма трудно… — …но я справилась! — Джуди очень хочется, чтобы Ханна перестала смотреть на неё, словно просвечивая рентгеном. Это невероятно смущает. — …ага, справилась она! А на спине одна пена! — Выдрингтон усмехается и, взявшись за лежащую на довольно высоком бортике мочалку, скидывает с себя свитер, а после залезает прямиком в душевую. — Повернись-ка! Джуди выполняет просьбу, полностью уверенная, что, если бы кролики могли краснеть — она бы взяла мировой рекорд. И выбираясь из кабинки, — лишь когда Ханна посчитала нужным, — она вдруг понимает, что у неё изначально были мысли позвать Выдрингтон с собой, но она испугалась двусмысленности и пошлости. Последние события научили крольчиху быть очень аккуратной в словах. — …спасибо большое, я пойду, — Джуди, замотавшись в полотенце, накинутое поверх халата, спешит скорее скрыться, чтобы не компрометировать себя — блестящая от воды Выдрингтон, аккуратно намыливающая теперь саму себя, вызывает куда как странные ощущения у неё в животе. Идя до комнаты Хоппс всё время оглядывается, будто боится преследования, но на самом деле, она боится, что кто-то выйдет и застанет её в таком вот состоянии — странно-взбудораженном. Почти возбужденном. Теперь душ приносит несколько приятных моментов — тепло, разливающееся по всему телу и позволяющее отдохнуть мышцам, слабость, которая может помочь уснуть и наконец — легкость в голове. Тяжёлые мысли будто улетучиваются. Вот только когда она падает на старую кровать, та скрипит так, словно здесь до неё жил тяжеловес — Джуди морщится от этого инородного сейчас звука и вдруг понимает: ночь только-только наступила, и утром вскакивать в ранищу не нужно, а значит, придется делить кровать с Ханной. Нет, в этом, конечно, ничего страшного нет — или есть? — Джуди не может ответить на эти бесконечные вопросы, и осознает, что вся радость по поводу «облегчения» была преждевременной…