— I know, sun, I know!

Руки трясутся, да что там какие-то руки, всё тело ебашило так, что закачаешься! Он боялся. На глазах застыли слёзы, а в глотке застревают крики и истошные возгласы. Нет, сейчас он не имеет права кричать. Один лишний звук и ему заткнут рот, а это значит, что потом он не сможет закричать, чтобы мимо проходящий человек услышал и помог. Может он и находился в стрессовой ситуации, но материал, вызубренный ещё в университетские годы, услужливо всплывал в голове. Гадкие смешки и ухмылки. Нет, он не видит этих ублюдков, но за пять часов выучил любую их реакцию. А они всё продолжают громко ржать, продолжая гладить его своими мерзкими руками. И тут, впервые за всю свою жизнь, Дима пожалел о том, что являлся асексуалом. Может ему бы и получилось получать удовольствие от этих омерзительных действий, да вот только он не умел получать его даже от обычного секса, а от изнасилования тем более. В конце концов он ведь не являлся мазохистом. Да дело было не только в сексе, как таковом, скорее в этих ебланах. И он мог так уверенно утверждать, ведь тогда, когда он делал это с Игорем ему было приятно. Его это не возбуждало, да, но от того с какой осторожностью и упоением всё делал Гром приятно щемило в груди. Мужчина был в курсе того, что парню ни горячо ни холодно от совокупления, ещё в самом начале отношений, потому что Дима уведомил его. И Игорь принял это, не бросил Дубина, а лишь сказал, что ему всё равно, ведь у него пока что ещё есть руки. А в тот раз они просто решили попробовать, ну а что, они ведь ничего не теряют. И всё было как в сказке. Гром аккуратно поглаживал его тело; нежно целовал губы и шею; перебирал мягкие волосы пальцами. И Дима просто млел от прикосновений. И если сначала ему было страшно и боязно, то потом он полностью отдался процессу, в результате которого они пришли к выводу, что иногда можно позволять себе заниматься сексом. А здесь его брали жёстко и своевольно, что Дубину крайне не нравилось. Его это откровенно бесило, да вот только сказать им он ничего не мог. Наконец его бросили, словно сломанную куклу, а он и рад. Дубин и впрямь сломался. Нет, не физически, морально. Он всё так же лежал с закрытыми глазами, не шевелясь. Он просто наслаждался тем, что его оставили в покое. Мысли спутались. В его голове всплывает то образ заботливой Юли, которая со сто процентной вероятностью волнуется о нём, то образ Грома, который уже наверняка рвёт и мечет, срываясь на Цветкова или Зайцеву, а может и на них двоих. Тут уж как кому повезёт. Игорь… Майор, ставший таким родным за последний год, занимал отдельное место в сердце парня. Он его любил, конечно любил. А как собственно, скажите, можно не любить этого шикарного мужчину. Отдалённо он слышит звуки машины. Он может быть и испугался бы, да вот только его буквально только что по кругу трахнули человек десять. Срать он хотел на людей в этой тачке! В голове уже закончились молитвы, остались лишь надежды на то, что именно сегодня полиция СПБ резко начнёт хорошо работать и его освободят из этого бледятника. Лишь бы на вызов не отправили Игоря, иначе и в гробу ему не видать нормальное отношение к себе. И так до хрена проблем с ним. И подумаешь, что этих ублюдков было десять, а Дима был один, он ведь сам виноват, что по их словам похож на педика. Он мог отбиться. Мог защититься и не допустить этого всего. Нет, не мог. И в душе он ебал пять лет борьбы. Нихуя он не может сделать против громил, которые в весе превосходят его раз в сто. Но сегодня явно не его день. Не только молитвы, но ещё и просьбы были не услышаны. В здание заходит ни кто иной как Игорь Гром. Ну конечно же, а кого собственно ещё могли отправить на дело по поводу пропажи его напарника? Не увидеть побитого Дубина трудно. Почти невозможно. Очки треснули. И пожалуй за это обиднее всего. Эти грёбанные окуляры стоили как ползарплаты Димы. А теперь опять херачить придётся, лишь бы не остаться без столь нужного предмета. Возможно было парочку переломов, но не страшно. Заживёт. И не с таким сталкивался. Главное чтобы это всё нормально срослось и не нужно было делать операцию. Это ведь будет стоить ещё хуеву тучу денег. Ноги ломило, а анус болел так, что кажется от него осталось одно название. Хотя, а чего собственно он хотел? Его изнасиловало десять ёбарей, а он ещё удивляется! Игорь бьёт чётко, да так, что не остаётся сомнений, что он победит в этой схватке. Громилы старались, но кто они такие, чтобы победить самого майора Грома? Да и тем более один вышел перекурить, ещё двое были в хлам, а трое играли в карты и явно были подшофе. К тому моменту, когда все так прилично получили, приезжают патрульные и забирают их в обезьянник. Игорь же подходит к Диме и начинает развязывать верёвку. Как же ахуенно оказывается чувствовать собственные руки. А ещё то, что чужие (родные) руки поднимают тебя, неся в машину, чтобы увезти домой. В квартире у Грома Дубин проводит ещё неделю. Он почти ничего не ел и не пил. А нахуя? Ну сдохнет он как побитая собака да и хрен с ним. Сам же назвал себя собакой, ну так что ж теперь, отказываться от своих слов что ли? А Игорь сидит рядом, отпаивает чаем, целует в макушку и старается вывести хоть на какие-то эмоции. Только вот хуй там плавал. Дима тупо смотрит в одну точку, считая, что с ним сидят из жалости и что нахрен никому он не нужен. Но Гром не отступает. Он всё время рядом. Даже спит не на столь привычном диване, а на матрасе, который специально купил для Дубина. Прижимает его к себе, стараясь показать свою любовь, да вот только Дима считает это показным. Он, похоже, разучился верить людям. Даже самому близкому из них. Тут даже Юля была бессильна. Она, разумеется, приезжала, но на третий раз покрыла матом Дубина, сказав, что он и впрямь никому нахуй не вписался. Нет, она так не считала, просто сорвалась. Даже у неё нервов почти не осталось. А как по-другому? Сначала лучший друг пропадает на десять часов, а потом вообще отказывается разговаривать. А Диме только дай повод для истерики. И речь даже не о панических атаках. Дубин просто сидел на кухне и молча ревел. Игорь тогда благим матом кричал на Пчёлкину, обвиняя её во всех смертных грехах. Люди, проходившие мимо, спешили как можно быстрее убраться подальше. В итоге этого цирка Юля послала ещё и Грома, эпично уезжая на своей машине. А Игорь? А что Игорь? Он просто пришёл домой и снова отпаивал и откармливал Диму, утешая и крепко-крепко обнимая. А Дубин медленно, но верно гряз в своих мыслях всё глубже и глубже. Но в нормальное состояние он всё же вернулся. Как? Да так, после одного разговора на повышенных тонах: — Дим, да чего ты так убиваешься? Всё хорошо, ты дома, я рядом. — Чего я убиваюсь?! Серьёзно, Игорь?! Меня буквально изнасиловали десять громил, пустив так сказать по кругу, а потом ты, со своей показной заботой! — С чего ты решил, что с показной? Думаешь ты нужен был бы мне, если бы я тебя не любил?! Я тебя люблю поэтому и забочусь! — Гром взмахнул руками, как бы показывая своё взвинченое состояние. Блондин заплакал, кидаясь в объятия к мужчине. Возможно у многих появится логичный вопрос, а почему собственно он так отреагировал на обычное признание в любви. А дело было лишь в том, что Игорь лишь пару раз признавался ему в своих чувствах. Грому было трудно раскрывать свою чувства кому-то, да и тем более, мужчина не бросался такими словами на ветер. — Я тоже тебя люблю, Игорь… — Я знаю солнце, я знаю.