Персик

Жизнь яркой искрой проносилась мимо него. Оставляла после себя дорожку распустившихся цветов и горькую сладость переспелых фруктов. Парень удалялся, пропадал за цветущими и кланящемися перед ним деревьями, смеялся беззаботно в такт трели птиц. Все в нем веяло свободной, чистой и ничем не обремененой, живой, текучей энергией. Названный Смертью долго смотрел тому в след, вдыхал полной грудью горьковатую сладость, медленно оседающую на корне языка. Прикрывал глаза измученно, напряжённые плечи опускались, сбрасывали с себя тягостный вес проблем. Весь прежний тревожный стержень, стоявший поперек горла и врощенный в позвоночник, рассасывался, пропадал. Его коллега, его приятель, с которым они обменивались лишь взглядами, - его, Танатоса, взгляд был серьезным, сосредоточенным, а взгляд Божества Жизни - любопытный, изучающий, - за которыми не следовало улыбок, приветственными взмахом руки или улыбки; был слишком.. безрассуден, рассеян, действовал напролом и умудрялся продолжать цвести, даже после сильнейших морозов. Возможно в этом и было его преимущество перед Танатосом. Бог Смерти действовал в рамках предписанных самой Судьбой. Вечно серьезный и собранный, наводящий страх и тревогу, если у кого-то вырвется только одно упоминание о нем. Так почему же Жизнь так тянется к нему? В последнее время Загрей, - так представился его коллега, - зачастил со своими визитами в мрачные земли Смерти. Они были не такими красочными, не такими цветущими и живописными, как обширные владения Загрея. Но даже такое место, было по душе Танатосу. Здесь было спокойно, здесь можно было уйти в свои мысли и надолго - долго - долго, размышлять о этом радостном парне, о их неловких попытках разговора и том что тот продолжает возвращаться и ломать прежнюю жизнь Танатоса. Слишком это быстро и неожиданно. Но он не против. Пугается только следя за своими действиями, но все равно упорно тянет руки к горячим рукам Жизни. Ластится подобно коту под мягкими поцелуями, зарывается своими обледевшими пальцами в острые волосы, чувствуя шеей лёгкий смешок. Все это удивительно. Он чувствует себя особенным. Принятым и таким.. любимым? Неизвестное чувство, было дано только людям, так думал Танатос, но чувствуя, как в груди бьётся железное сердце.. Он не может дать точно ответа. Страх все же закрадывается в него, когда он видит как просто люди избавляются от этого прекрасного чувства. От других людей и боится, что подобное случится и с ним. « Так это странно, — размышлял Танатос, восседая на одной из сухих веток дерева, — Смерть имеющая страх.» Близкие по значению, но такие далекие и неприемлемые чувства для того, кто вершит дальнейшую судьбу над живым существом. Он сам себе удивлялся, своим новым ощущениям, сложным краскам, которые расцветали внутри него, как те прелестные маки на полях средь других блеклых цветов. Он полюбил их такой же безответной и нежной любовью, как и Загрея. Ведь именно он поделился с ним этой чудной и палитрой, из которой в последствии рождались сложные и детальные картины, - замена прошлым, неуверенным, робким мазкам по полотну, - вызывавшие у прежде безэмоционального и апатичного Бога Смерти восхищение. Но, как это бывает в жизни любого художника наступает момент, полной отрешённости и апатичности к своему ремеслу. Так и у Танатоса раньше, бурлящие эмоциями полотна заменило одно чёрное пятно, появлявшееся неуверенной точкой в самом краю рисунка. Разрастаясь она занимала все больше места, поглощала цвета, становясь зеркальной стороной владений Вездесущего Бога. Это ему не нравилось, но и замазать соком спелых фруктов он не мог. Тогда Танатос решил избегать. Это казалось ему прекрасным решением, пропадать со звоном, с яркой вспышкой и оседать на сухой ветке дерева. Он старался не замечать расстроенного Загрея, старался не думать о их последнем вечере, где тот неуверенно приподносил ему подарок, - бутыль с ярко-оранжевой жидкостью, - сразу дающий понять о замыслах Божества. Танатос правда старался принимать верные для них решения, но какая-то часть, отчётливо понимала - избегание, в его-то возрасте! Слишком детское занятие. Мысли были верными, но такими пугающими до жути. Явиться к Загрею и рассказать ему о.. страхах? Подумав ещё немного Танатос решил, что это не слишком ужасная затея. Все же Бог Жизни очень добрая и понимающая натура, как это выяснилось раньше. Он очень чуток, верен и заботлив с ним, так что же могло породить такие сомнения? «Его ветренная натура, — вторил чей-то голос глубоко-глубоко, — непостоянство и ребячество, вот что тебя в нем отталкивает.» И с этим.. сложно согласиться. Названный Смертью все же привык к своему.. возлюбленному? К его манерам в общении, лезть не в свое дело и не получать по шапке, а напротив вывести ситуацию в лучшую сторону; к его заразительно мягкому смеху и таким восхищённым взглядам, что тот одаривал его постоянно, от чего сердце сжималось и прекращало биться. Все эти детали были так ему любимы и отказываясь от них на непродолжительное время казалось ему изощрённой пыткой, что Танатос сделал для самого себя. «Каков идиот! Боюсь ответственности и собственных чувств.» С такой мыслью он решил навестить Загрея. Щебетание птиц разглаживает напряженные нервы. Все же цветущие сады принимают Бога Смерти с подобным почтением, как и Принца Жизни. Так же кланятся, величаво спуская кроны и шелестя листьями, так же подходят зверьки рассматривая и принюхиваясь не частого, но знакомого им гостя. Кто посмелее, подбегает поближе, ластится к ногам, - Танатос решил не отказывать себе проходиться босыми ногами, по мягкой траве, - и прикрывает глаза под нехитрую ласку Смерти. Все мифы людей о том что только одно касание убьёт живого, а речи Смерти могут задушить, развеивались прямо на глазах Загрея. Он наблюдал исподтишка, спрятавшись за коренастым стволом дерева, прижимал корзинку с фруктами слишком сильно, не веря тому что видит сейчас. Хмурый, молчаливый Танатос, улыбается краем губ, пока гладит красного пса за ухом. Цербер облизывается, старается задеть влажным языком холодных рук Смерти, но он ловко убирает их шепча псу о чем-то. Смех вырывается самим собой выдавая Загрея с поличным. Танатос замирает услышав знакомый голос, выпрямляется мгновенно и старается собрать улетевшие мысли. Голова неприятно пустая, неловкое чувство расползается темным румянцем по всему телу. — Зачем ты здесь? — Не убирая улыбки с лица интересуется Загрей, словно и не было тех дней, когда он старался выловить Тантоса и перекинуться хоть парочкой фраз. — Хотел извиниться, — он не решается подойти ближе. Отвечает честно и надеется на понимание со стороны Зага. — За исчезновения? — Подсказывает, берет из корзины персик и откусывает большой кусок. Сладость течет по рукам, а парень будто этого не замечает слизывает пару капель с пальцев. — Я все понимаю, Тан, тебе нужно было время. Я же торопился стараясь успеть что-то. — Ты не в обиде? Загрей смеётся мягко, прикрывает рукой рот, глаза щурит от солнца и ставит тягостную корзину на землю:“ Конечно нет! Что за глупости. Но прошу тебя говорить заранее, если решишь остаться наедине.“ Танатос признается себе в том, что так скучал по этому. Мурашки бегут по коже, только от одного счастливого вида Загрея. Все его существо так и тянется к нему, старается получить хоть капельку теплоты и заботы, которую отдают с лихвой. Принц Жизни и не против. Если с самого начала для него это было простым спором с самим собой, простой эгоистичной мыслью, то теперь все крупно поменялось. Он не ожидал, что Танатос настолько интересен, настолько красив и элегантен по-своему. Что обычное приятельство выльется в нечто большее, в чем он готов утонуть и забыться. — Хорошо, — выдыхая говорит Тан. — Хорошо, — вторит ему Загрей с улыбкой на лице, — может останешься у меня ненадолго? Раз уж у тебя выдалось время и ты уже тут.. Танатос не может отказать.