мутная вода, завеса из пара

Чжоу Цзышу знал, что однажды настанет день, когда Вэнь Кэсин отомстит за то, что на него взвалили готовку в поместье Четырёх Сезонов. Честно говоря, не то, чтобы ему не хотелось помочь, просто его вкус и обоняние настолько ухудшились, что стали ненадёжными. Он не хотел случайно отравить всю их маленькую семью. Но и говорить Вэнь Кэсину — тоже, поэтому его раненая рука была достаточным предлогом. Кроме того, среди них лучше всего готовил Вэнь Кэсин — Чжоу Цзышу без проблем принимал это. — А-Сюй, — с упрёком в голосе зовёт Вэнь Кэсин, в глазах которого пляшут озорные огоньки. — Вода скоро остынет. Неужели ты настолько жесток, что позволишь моим усилиям быть потраченными впустую? От воды исходил пар, и на поверхности плавали розовые и персиковые лепестки. Зная Вэнь Кэсина, от неё наверняка исходил аромат из-за какого-нибудь редкого масла, которое он где-то раздобыл. Чжоу Цзышу закрыл глаза и сделал глубокий вдох. И не почувствовал ничего. Но когда он открыл глаза, Вэнь Кэсин ухмылялся. — Пахнет божественно, правда? Если бы он только мог искренне согласиться или не согласиться с этим утверждением, подумал Чжоу Цзышу. Вместо этого он ухмыльнулся. — Скажи мне, Лао Вэнь, — начал он. — Как по-твоему я должен помыться в этом? Ты положил в воду так много украшений и трав, что я уж было решил, что ты собираешься приготовить из меня чай. Он не сделал ни одного движения, чтобы раздеться, но всё же подошёл ближе, заметив, что бортик деревянной ванны был выложен тканью для мытья, и то, что Вэнь Кэсин повесил прозрачный розовый шёлк в качестве импровизированных занавесок, и подтащил ванну к окну, из которого была видна луна, и которое выходило на цветущий сливовый сад. — Не волнуйся, А-Сюй, — сказал Вэнь Кэсин, оценив то, как Чжоу Цзышу отреагировал на обстановку. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Чжоу Цзышу приподнял бровь. — Да? — Я твой слуга. Не ты ли это сказал? — сказал он с той особой ухмылкой, которая появляется на его лице, когда он получает удовольствие от того, что бросает слова Чжоу Цзышу обратно ему в лицо. — Ты должен позволить мне то, что слуга делает лучше всего. Иначе, что ты за хозяин? Не позволяющий мне ухаживать за тобой? Позволяющий моему таланту угаснуть неиспользованным? Будь он проклят, если его улыбка не была заразительной. Чжоу Цзышу почувствовал, как его собственные губы изгибаются в улыбке. — Полагаю, я должен благодарить небеса за то, что они не красные, — сказал он, касаясь бледно-персиковых штор, которые позволяли лишь немного уединения от остальной части комнаты. — Иначе можно было бы подумать, что это поместье — бордель, — добавил он, не в силах остановиться. — Жестокость моего А-Сюя не знает границ! — вскрикнул Вэнь Кэсин, прижимая руку к груди в насмешливом жесте боли. — Красный, он сказал! Бордель, он сказал! Как такой редкий красавец, как он, мог быть таким вульгарным! Я бы сказал, свадьба! Честный, благоприятный союз! Чжоу Цзышу рассмеялся. Вэнь Кэсин подошёл к нему, и он понял, что тот собирается снять с него одежду. Знакомый танец. Его следующим движением будет увернуться или оттолкнуть руку Вэнь Кэсина и отругать его, свирепо глядя. Но на этот раз он не сделал ничего такого. Он винил во всём поместье, чувство привычности и комфорта, которое укутывало их, словно уютное одеяло из гусиного пуха зимой. Вэнь Кэсин начал с того, что снял перевязь и ослабил пояс. Затем он снял верхние одежды и аккуратно повесил их рядом с ванной. При этом он хмыкал и что-то бормотал, не то, чтобы болтая, но наполняя комнату шумом. Чжоу Цзышу стоял в белых нижних одеждах, чувствуя себя не в своей тарелке, уязвимым, как никогда раньше. Он поддерживал раненую руку здоровой, убеждая себя, что делает это для того, чтобы снять скованность, а не потому что нервничает, потому что это было нелепо. Потому что разве они не провели множество ночей, одетые лишь в ночные одежды, обмениваясь неприкрашенными и неприглядными историями? Историями как счастливыми, так и печальными? Он не мог толком объяснить эту новую нервозность. Чжоу Цзышу всё ещё не сопротивлялся, когда Вэнь Кэсин потянул за завязки на нижней рубахе. Он остро ощущал взгляд Вэнь Кэсина на своём лице. Он не знал, куда смотреть. Он был не намного ниже своего шиди, и всё же он нелепо чувствовал, что стоит перед чем-то огромным, словно у подножья величественной горы, готовой похоронить его под своими снегами при малейшей провокации. Он слегка вздрогнул, когда его рубашка распахнулась. Вэнь Кэсин на мгновение замер, прежде чем прищёлкнуть языком, звуча так, что Чжоу Цзышу пришлось поднять глаза. Младший мужчина смотрел на выпуклости под ключицами. А затем его взгляд опустился ниже, блуждая по выпуклым шрамам вдоль туловища, где гвозди вонзались в плоть Чжоу Цзышу. Он поднял руку, словно хотел коснуться шрамов. Что-то невидимое щёлкнуло, заклинание было разрушено, рефлекс активировался по привычке. Чжоу Цзышу резко отвернулся, снял штаны и рубашку и, не глядя, сунул их Вэнь Кэсину. Он забрался в воду, шипя от соприкосновения с водой, которая была горячее, чем он ожидал, пока Вэнь Кэсин складывал его нижние одежды. — Беру свои слова назад: Лао Вэнь не собирался готовить из меня чай. Он решил превратить меня в суп, — сказал он, застонав, когда облокотился на край ванны и вытянул ноги под водой, чувствуя, как напряжение в мышцах тает. Слава небесам, его кожа всё ещё могла чувствовать. — Это же кипяток! Вэнь Кэсин покачал головой. — Ты ещё поблагодаришь меня за то, что я дал тебе достаточно времени, чтобы отмокнуть. Вместо ответа Чжоу Цзышу что-то промурлыкал себе под нос, погружаясь глубже в воду. Он застонал ещё громче. Вэнь Кэсин усмехнулся. — А ты знаешь, А-Сюй, что некоторые люди готовы заплатить за воду для ванны редкой красоты? Чжоу Цзышу рассмеялся, повернувшись к нему. — Так это и есть твой план? Продавать эту воду для ванн? — Нет, — ответил Вэнь Кэсин, застенчиво глядя из-под ресниц. — Я планирую разлить её по красивым стеклянным флаконам и распространить слухи, что она может подарить исключительную красоту. Чжоу Цзышу фыркнул, чтобы скрыть своё смущение. — Ты всегда должен создавать хао… — он остановился, не договорив. — Что ты делаешь? — Что? — невинно спросил Вэнь Кэсин, стягивая с себя пао. — Зачем ты раздеваешься? — спросил Чжоу Цзышу, чувствуя, что его лицо становится горячим вовсе не от пара и не от воды. — А ты как думаешь, зачем? — спросил Вэнь Кэсин в ответ, криво улыбаясь и вешая своё бледно-розовое пао, — то, что было расшито виноградными лозами, и то, что по мнению Чжоу Цзышу делало Вэнь Кэсина несправедливо красивым, — рядом с его. — Эта ванна недостаточно большая для нас двоих, — голос Чжоу Цзышу звучал слишком высоко даже для его собственных ушей. И он определённо покраснел. — Ах, неужели мой А-Сюй боится, что я скомпрометирую его добродетель? — он прищёлкнул языком. — Неприемлемо, неприемлемо, этот Вэнь Кэсин не берёт то, что ему не предлагают… Чжоу Цзышу плеснул в него водой. Вэнь Кэсин взвизгнул. — Сдаюсь, сдаюсь, добродетельный красавец, я просто пытаюсь сохранить свою хорошую одежду. Я слишком увлекающийся слуга, и А-Сян сдерёт с меня шкуру, — сказал он, ухмыляясь ещё шире при виде недоверчивого взгляда Чжоу Цзышу. Он встал на колени перед ванной, положив подбородок на её край, и посмотрел на Чжоу Цзышу широко распахнутыми не такими уж невинными глазами. Чжоу Цзышу удалось выдержать этот взгляд ровно пять секунд, прежде чем признать поражение. — Тогда ладно, — сказал он, шлёпнув мокрой тканью по краю ванны достаточно сильно, чтобы плеснуть немного воды на своего шиди. — Делай свою работу, — он решил вести себя словно избалованный хозяин: закинул ноги на бортик ванны, скрестил лодыжки и откинул голову назад, собрав волосы на одном плече. Вэнь Кэсин что-то прожужжал себе под нос, выглядя довольным собой. Чжоу Цзышу решил закрыть глаза. Чжоу Цзышу думал, что хорошо знает большие руки и длинные, заострённые пальцы Вэнь Кэсина. Он думал, что хорошо изучил их форму и то, как они двигаются. Тем не менее, он всё ещё открывал для себя что-то новое, когда Вэнь Кэсин прикасался к нему. Руки Вэнь Кэсина были нежными и внимательными, когда очищали его кожу. Он работал в непривычной тишине. Чжоу Цзышу уж было собрался спросить его, о чём он думает, если он думал о его обнажённой коже, о его — Чжоу Цзышу цитирует Вэнь Кэсина по памяти — необычайно острых лопатках, о его многочисленных шрамах, о тех, о которых он знал, и о тех, о которых нет. Но он решил позволить своему шиди оставить свои мысли при себе. Может быть однажды он спросит. Руки Вэнь Кэсина нежно касались его головы, деля волосы на части. Так близко к носу он смог уловить запах масла, которым пользовался Вэнь Кэсин. Оно пахло им, нежно, но пьяняще. Его пальцы орудовали гребнем точно также, как и его смертоносным бумажным веером: уверенная хватка и точный прицел. Чжоу Цзышу услышал вздох и запоздало понял, что он сорвался с его собственных губ. Горячая вода сделала его податливым, подумал он, когда позволил рукам Вэнь Кэсина обхватить его лицо — большие пальцы по обе стороны челюсти и пальцы, идеально прилегающие к щекам — и приподнять. Чжоу Цзышу почувствовал, что тень Вэнь Кэсина падает на него. Должен ли он открыть глаза? Должен ли он притвориться спящим? — А-Сюй, — позвал Вэнь Кэсин, и Чжоу Цзышу решил, что должен увидеть это лицо. Он открыл глаза и посмотрел на Вэнь Кэсина. — Лао Вэнь? — произнёс он. Вероятно, ему следовало бы попробовать называть его Сяо Вэнь, теперь, когда он точно знал, что он старше, что он его шисюн, даже если это неофициально. Но он пока не хотел рисковать. Он не хотел, чтобы его шиди вернулся к своей осторожности. — Неужели всё могло быть именно так? Вэнь Кэсину не нужно было вдаваться в подробности. Чжоу Цзышу остро почувствовал боль и горе, отразившиеся на его лице. — Хотел бы я сказать, да, Лао Вэнь, но я так не думаю, — честно ответил он, склонив голову набок, чтобы уткнуться носом в ладонь Вэнь Кэсина. Вэнь Кэсин печально улыбнулся. — Почему? — Я бы привёл тебя с собой в Тяньчуан, — сказал Чжоу Цзышу. — Ты бы стал восемьдесят вторым цветком красной сливы на картине в моём кабинете в Цзин. Вэнь Кэсин фыркнул, и Чжоу Цзышу почувствовал, как он вновь приподнимает его лицо, чтобы их взгляды встретились. — Ты слишком плохо обо мне думаешь, А-Сюй, — сказал он, мягко качая головой. — Если бы я был здесь, я был бы рядом, когда твой шифу умер. Может быть, мне удалось бы убедить твою тупую шестнадцатилетнюю голову, что мы могли бы выжить сами по себе. Слышать то, что могло бы быть, было больно. Но это было прекрасное «а что, если бы…», путь, который не был пройден, который мог бы быть вымощен мирными моментами, а не утопал в крови. — Невыносимый, — сказал он, улыбаясь. — Может быть, четырнадцатилетний Янь-эр свёл бы меня в могилу совсем молодым. Вэнь Кэсин усмехнулся. — Невозможно, — сказал он. — Не когда я мог делать это с тобой каждый день, — он принялся массировать голову Чжоу Цзышу по бокам, возле глаз. Чжоу Цзышу застонал, закрыв глаза. Его руки были такими приятными. — Видишь? Возьми свои слова назад, — потребовал Вэнь Кэсин. — Никогда, — ответил Чжоу Цзышу, смеясь. — Шифу вышвырнул бы нас за то, что мы напрасно тратим во… Его остановило что-то мягкое, прижатое к его губам. Чжоу Цзышу всегда знал, что рано или поздно это произойдёт. И он был одновременно рад и удивлён, что это происходит сейчас. Это было просто прикосновение губ, ничего не ожидающее, ничего не требующее, нежное. Тем не менее, ему потребовалось всего одно движение — когда он наклонил голову и схватился за бортик ванны, приподнимаясь на руках, чтобы уцепиться на одежды Вэнь Кэсина — чтобы превратить его во что-то горячее. Когда их губы разомкнулись, Вэнь Кэсин улыбался. Чжоу Цзышу не знал, какое лицо состроил он сам. — Мутная вода, завеса из пара, — шёпотом произнёс Вэнь Кэсин. — Боже, позволь мне остаться в этой мечте. Чжоу Цзышу никогда не слышал этого раньше, должно быть, это было одно из бессмысленных стихотворений Вэнь Кэсина. Но вместо того, чтобы дразнить его, он пошёл дальше. Рот Вэнь Кэсина был горячее воды, язык — грешным, его волосы тяжёлой завесой упали на их лица, чтобы скрыть общее украденное дыхание. В ванне, как оказалось, вполне могли разместиться целый Чжоу Цзышу и половина Вэнь Кэсина. Они проверили это позже, практически лежа друг на друге, обхватывая друг друга руками и ногами, словно головоломка, которую, наконец, собрали. Они наслаждались, растворяясь друг в друге, пока вода не стала мутной и тёплой, завеса из пара не растаяла, небо снаружи не потемнело, и шаги их ученика не стали слышны снаружи. В тот вечер они поужинали немного позже. Вэнь Кэсин обвинил Чжоу Цзышу в том, что он не торопился мыться, и отругал Чэнлина, что тот позволил курице, которую они собирались приготовить, напугать его. Когда Чэнлин спросил, почему они пахнут одинаково, Вэнь Кэсин пошутил о специальном масле для ванн в поместье Четырёх Сезонов, которое можно использовать только после того, как овладеешь определённо техникой, и что Чэнлину ещё много лет до того, как он освоит её. Чжоу Цзышу больше не мог чувствовать ни вкуса ни запаха, но он задыхался от смеха, ощущая тепло во всём теле, и чувствуя вкус счастья.