Уроды

– Verdammte Scheisse! Еще не хватало… На столе лежит толстый том в кожаном переплете с затейливым тиснением. Джин смотрит на него, как на таракана в супе. Он желает отелю процветания на немецком и английском, добавляет пару слов по-корейски. Ставит подпись. Да, девчонка-администратор его узнала. Да, Джин ей должен – и за откровенно семейный номер, и за то, что Намджуна формально в этом номере нет. За себя Джин не беспокоится: случись у Мартышки прозрение, он станет искать Ким Сокджина – вышедшую в тираж блядь, – а не богатого австрийца по имени Джин Ким. Но девчонка старалась не просто так: прибавка к жалованью была существенной и предполагала сохранение инкогнито «богатого австрийца». Откуда тогда этот чертов талмуд? – «Почетные гости нашего отеля»? Круто! А почему только имя? Почему титулами не светишь? Естественно, Намджуну плевать, почему. Просто он хочет знать, кто такой Джин, но «вообще не фотограф» на такие вопросы не отвечает. – …Ух ты… «Заместитель министра образования Республики Хорватия». «Председатель совета директоров…» Бля… – Что? – Это отец Слепого. – Где? – Вот, этот. «Строительная корпорация…» Джин тут же отвлекается от размышлений о женской честности и забивает название в поиск. Тэхён, конечно, рассказывал ему, что Мин-старший отнюдь не беден, но чтобы настолько… Джин не ожидал. – Ты уверен, малыш? Если ты не в курсе, сыновья таких людей не садятся за горсть порошка. – Если ты не в курсе, такие люди иногда бросают своих сыновей. Слепой, конечно, сам виноват, нехер было на рожон лезть... – За-е-бись, – по слогам выговаривает Джин, наверно, впервые выругавшись по-корейски. Еще и с этим уродом у него кое-что общее. – То есть Слепого он не вытащит? – Прикалываешься? Хорошо, если совсем не закопает. В кого, как ты думаешь, Слепой такой психованный? *** Красная Ауди с белой крышей до сих пор принадлежит Джину. Он довольно часто на ней ездит – маленькая и шустрая, она идеально подходит для городских улиц. А еще она напоминает Джину о начале его восхождения, о первой победе, о разорванной пополам карточке «Транспорт», отправленной отцу вместе с фотографией этой самой машины. В тот раз Джин не поскупился на «заказное особо ценное» за пять с половиной евро – даже после покупки машины он вполне мог позволить себе подобную роскошь. Еще через пару лет по известному сеульскому адресу отправился глянцевый журнал со статьей про успешное модельное агентство: фото владельца бизнеса, откровенные намеки на его нетрадиционную сексуальную ориентацию и чуть менее откровенные – на родство с каким-то южнокорейским чиновником. Карточку «Развлечение» Сокджин тоже прислал в виде двух половинок, очень надеясь, что отец оценит его юмор и проведет немало неприятных минут в страхе перед возможным скандалом. После этого в каждом интервью, при каждом удобном случае Джин не мог отказать себе в удовольствии пощекотать отцу нервы – то напоминаниями о похеренных обещаниях, то угрозами «отблагодарить» на весь свет. Он прекрасно знал, что отец следит за его жизнью, за каждым его шагом. Следит и боится. Потому что все упоминания об убийстве и аресте давно уничтожены во имя «собственной безопасности», а то, что сын на самом деле жив, здоров и трахается с мужиками, мягко говоря, не добавит отцу популярности. А говоря прямо – приведет к позору и отставке. Джин мог доказать свое родство. Джин чувствовал себя победителем. Для Джина не было никакой опасности: распущенная Европа лишь посмеялась бы над нетерпимой корейской демократией. Джину очень хотелось «отблагодарить» – настолько, что иногда он и сам не понимал, как удержался. Но последняя карточка – с надписью «Желание» – так и осталась целой. *** Девчонка с ресепшена категорически отрицает свою причастность: у старшего администратора свои источники информации. Джин реалист – предположение, что его узнал кто-то еще, кажется ему маловероятным. Возможно, отель «пробивает» всех подряд на предмет «почетности», но есть и еще один вариант. И именно он почему-то кажется Джину верным: – Скажи-ка, малыш… Ты ведь поддерживаешь связь со своим дружком-писакой? От неожиданности у Намджуна перехватывает дыхание, и загораются уши. Джин попадает в точку. Отрицать бессмысленно, но Намджун молчит, отчаянно и нагло глядя в глаза. – И когда успел? Ответа по-прежнему нет, но Джину уже и не нужно. Интуиция его не подвела, не подведет и логика. Джин ухмыляется, набирает номер стоматологической клиники и тоже нагло, не отрываясь, смотрит в глаза Намджуну: – Это Джин Ким. Скажите, тот урод, которого вы лечили за мои деньги… да, Ким Намджун… Он с кем-нибудь чужим общался? Может, просил позвонить?.. Понятно… Нет-нет, все хорошо, спасибо, вы все сделали правильно… Да, до свидания… И сколько тебе пообещали, сволочь?! – Стольник! – цедит Намджун и пятится к выходу. Они оба понимают, что сумма выглядит мелочно и убого, особенно по сравнению с теми деньгами, которые Джин потратил на Намджуна. Но у подлости своя правда: – Ты отвалишь, а мне здесь жить! В его бесстыжем взгляде нет ни вины, ни страха. Мало того, в своей неблагодарности он обвиняет Джина. Охренев от этого воинствующего скотства, Джин подходит ближе и бьет – добавляет свежих красок на блекло-зеленоватую челюсть. Голова с глухим стуком встречается со стеной, взгляд на секунду теряет осмысленность, но потом Намджун резко отталкивается и кидается на Джина тараном, целясь в лицо. Джин не ожидает нападения и лишь в последний момент уворачивается – лоб мальчишки слегка задевает его висок, плечо встречается с плечом, и Намджун ничком летит в толстую белизну ковра. Джин глубоко вдыхает и трет костяшки пальцев: прямо перед ним торчащие из джинсов босые ступни перебирают по ковру, отталкиваются, переворачивая тело на спину. На минуту Джина снова бросает в холодный пот, как тогда в подвале. Ему хочется отвернуться, зажмуриться и не видеть эту извивающуюся, словно червяк, тварь. Хочется выкинуть ползучего гада на улицу, раздавить, уничтожить и больше никогда не видеть его обжигающего взгляда и дурацких ямочек на нагло ухмыляющейся роже. Намджун пытается сесть, но Джин не дает – толкает ногой в грудь, снова обрушивая на пол. – Тебя наебали, малыш, – шипит он, нависая над жертвой, – за меня надо было просить больше. – Ну я же не знал, что ты у нас почетный гость! Где-то, блять, между послом и министром! Даже поверженный, Намджун не сдается, злобно выплевывает слова и, изловчившись, сбивает Джина с ног. Упав на четвереньки, Джин чудом избегает еще одного удара головой, но все же оказывается сверху, придавливает собой Намджуна: – Между?! Думаешь, сука, министры будут тебя кормить? А послы прятать от копов, сосать, и давать в жопу? – Да им на хуй не надо! От них ебари не убегают! Намджуну, наверно, кажется, что он оскорбил, унизил и плюнул в душу, но Джина, наоборот, отпускает. Ему даже смешно: в конце концов, он обыгрывает по всем фронтам. Во-первых, подстава с журналистом более опасна для урода, чем для «почетного гостя»; для Джина это лишь очередное «развлечение». А во-вторых, урод не знает, что проблема с Тэхёном уже решена, а он сам если и нужен, то совершенно для другого. Оба его предательства оказались напрасными. – И в кого ты такая гнида, а? – Джин наклоняется к лицу Намджуна и довольно сильно прикусывает его разбитую челюсть. Кому-то больно. Намджун шипит и выкручивается, но Джин крепко держит его за волосы и кусает сильнее, упиваясь ощущением силы и превосходства. Победа гнусности над подлостью не делает его лучше, но пленительным дурманом ударяет в голову. Джин возбуждается – неожиданно, сильно, болезненно. Как будто это не он ночью дрочил в ванне, а утром подмахивал так, что сводило ляжки. Чертов извращенец. Джин съезжает на ковер, прижимается пахом к дергающемуся бедру и расстегивает джинсы. Сначала свои, потом урода. За вторыми – такой же нахальный стояк. На животе – расплывающиеся пятна крапивницы. «Сам гнида», – злобным шипением сверху. Чертов урод. Все-таки нужен. *** За окнами нехотя гаснут огни ночного города. Посреди гостиной лежат два уставших человека. Джин тихонько скребет ногтями по вздувшимся белым буграм на липком от спермы животе. Чешет. Он только что доказал, что лучше всех послов и министров, и ничьи скрюченные в экстазе пальцы не помешали ему этим насладиться. А Намджуну зверски хочется спать. Джин почти волоком тащит его в ванну и потом на кровать. Укутывает. – Малыш, насколько быстро твой приятель способен раззвонить? За ночь управится? – Угу, – мычит Намджун на грани сна и яви. Значит, до утра отец Ким Сокджина узнает, что его сын не только впервые за одиннадцать лет нарушил границы его владений, но и еще и осквернил их невиданным развратом. Значит, развлечения заканчиваются, и начинается игра по-крупному. Значит, это судьба. То, что сделал один выродок, пригодится другому. То, чего не сделал один отец, сделает другой. Следующим утром Джин снова закидывает Намджуна к стоматологам, а сам идет на встречу, после которой у него останется лишь горький кофейный осадок и надежда на то, что последнее «Желание» окажется правильным.