Во власти

      Джаред впервые увидел мальчишку на празднике летнего солнцестояния. Точнее на Рождество св. Иоанна Крестителя, которым церковь удачно заменила языческий праздник поклонения солнцу. Но от старых верований осталось очень много традиций, которые за столетия тесно переплелись с новой религией. Церковь сначала этому даже порицал в какой-то мере, понимая что таким способом легче насадить новую, чуждую для народа религию. Прошли века и теперь уже сложно было сказать, что в обрядах было исконно христианским, а что осталось от язычества.        Здесь, в Богом забытой провинции, где Джаред томился уже несколько месяцев праздник бушевал во всей красе: огни, костры, песни и веселье продолжались несколько дней. К концу празднования народ так расслабился, что перестал кидать на Падалеки опасливые взгляды и вовсю веселился не обращая внимания на инквизитора. Которому это могло быть очень на руку. Именно в такие моменты, когда люд расслаблен и опьянен, проще всего высмотреть в жителях еретиков и колдунов, из-за которых Джаред и прозябал здесь последние месяцы, вместо того чтобы вести размеренную жизнь в столице.       А началось всё в конце зимы. На юге страны, а именно в этом ненавистном Падалеки городе, ни с того ни с сего начался мор скота. Власти быстро нашли этому решение – списав случившееся на действие ведьмы, будто могла быть какая-то другая причина.       Виновницу тоже быстро нашли. Меч правосудия опустился на голову старухи, что жила затворницей на краю города. Женщину быстро осудили и, как и полагается, сожгли, но вот незадача, проблему это не решило. Мор только усилился. Начали поговаривать, что ведьма прокляла город. Народ впал в панику, а новость быстро достигла столицы. Где епископ тут же отреагировал, направив в городок Джареда, как опытного инквизитора.       Церковь считала, что одна сожженная ведьма не могла вызвать такую беду и в городе было ещё много еретиков и колдунов. Найти и предать святому огню таковых и было заданием Падалеки.       Сам Джаред слабо верил, в то что причина крылась в колдовстве. Он много лет провел в мантии инквизитора и вообще сомневался, что те несчастные, которых именем церкви приговаривали к жестокой смерти, были хоть как-то причастны к тем злодеяниям, что им приписывали. Но церковь требовала послушания, и устрашение народа было лучшим способом его достичь.       Первый месяц в городке Джаред почти не выходил с заботливо предоставленного ему местными властями дома. Он как мог, оттягивал, то что от него требовалось. А требовалось всего ничего – повесить вину на любого, будь то мужчина или женщина, и выбить из них признание.       Но с приходом весны наступила ещё и засуха. Дождя не было с того времени, как сошел снег. И конечно же в этом тоже были виновны колдуны и еретики. Так что как бы Падалеки и не хотел пачкать руки, но от него требовалось действий. Письма от епископа приходили с завидной регулярностью и тот требовал отчёт о расследовании и принятых мерах. Пришлось найти «виновных» и предать их огню на центральной площади города. Это были в основному те, о ком и так ходила дурная слава. Жители города, сами того не понимая, своими сплетнями и глупыми суевериями направляли палец Джареда на того или иного несчастного. А дальше инквизитору не стоило даже прикладывать особых сил. Как бы не была страшна смерть от огня, несчастные подозреваемые признавались во всех смертных грехах, стоило применить к ним изощрённые пытки, искусством применения которых Джаред владел на высшем уровне.       Падалеки не сильно побивался от того, что ему приходилось делать. За свои тридцать пять лет он имел на душе грехи куда страшнее. А также с уверенностью мог сказать, что под рясами церковников прячется куда боле страшное зло, чем в лице всех сожженных еретиков в мире. Что говорить, он сам был одним из тех, кто прятал под деянием во имя церкви, свои ужасные поступки и желания.       Как бы там ни было, но после того как на костер отправились очередные "виновные", наконец-то пошел дождь. Это случилось перед самым днём летнего солнцестояния и стало ещё одной причиной отпраздновать.       Падалеки собирался уехать сразу после окончания празднования. Свою миссию он выполнил и теперь осталось только доложить епископу о проделанной работе. Но случилось то, что заставило окончательно погубить его черную душу.       Он увидел его. И понял, что пропал.       Джаред с юношеских лет чувствовал в себе эту греховную тягу. Сначала она пугала его. Именно пытаясь усмирить плоть он и подался в церковники. Но служение церкви не принесло облегчение. Наоборот, укрываясь мантией инквизитора, и окунувшись в мир вседозволенности, он мог позволить себе то, что было запрещено для простых смертных.       И теперь, смотря на хрупкую мальчишескую фигуру, на робкую улыбку и просто нереально красивые зелёные глаза, Падалеки забыл о том как поскорее хотел вернуться домой. Он хотел этого парня и ему плевать было на все грехи и кары. Он как хищный зверь наблюдал с темноты за ничего не подозревающей жертвой.        Мальчишка сидел в стороне от всех и неуверенно переговаривался с какой-то девчонкой. Девушка во всю добивалась его внимания, время от времени наклоняясь слишком близко и как бы невзначай задевая его руку. Но парень, похоже, совсем не был заинтересован. Он краснел, стеснительно улыбался и, казалось, хотел чтобы его оставили в покое.       В чём была причина этого, Джаред узнал очень скоро, с вожделением продолжая наблюдать за объектом своего интереса. Девушке быстро надоело отсутствие внимания в её сторону и она убежала куда-то, где ей были более рады. Парнишка с облегчением вздохнул и немного расслабился. А спустя несколько минут Джаред увидел, как тот бросил недвусмысленный взгляд в сторону где веселился другой молодой парень с несколькими девушками.        Можно было подумать, что мальчишка просто засмотрелся на другую красавицу. Но для меткого Джаредового глаза всё было ясно с первого взгляда. Поэтому мальчик и проигнорировал вертевшуюся возле него пять минут назад девчонку. Его интересовало совсем другое.       Мальчишка смотрел взглядом влюбленного человека на парня. Джаред знал этот взгляд - когда всем сердцем желаешь, но понимаешь, что мечтам не суждено сбыться. Во взгляде скользила нежность, грусть и немного стыда. Парнишка смотрел на своего избранника, который, окружен девицами, совершенно не замечал его внимания, несколько минут, а потом, словно вернулся с неба на землю, опомнился и резко отвернулся, испугано оглядываясь не заметил ли кто его интерес. И не понял ли его греховных желаний.       Но всё веселились и никому не было дела, до хрупкого парня, почти ещё ребенка. Никому кроме Джареда. Он понял, что не сможет уехать. Ему был нужен этот парень, его тело. И он теперь точно знал, что делать, чтобы птичка угодила в клетку.        Мальчишка тем временем снова расслабился и опять украдкой скользнул взглядом в сторону своего запретного желания.

+++ +++ +++

      Идти на праздник для Дженсена было чистым наказанием. Он знал, что Том будет там и от одной мысли о сыне мельника сердце у него больно сжималось.       Дженсен сам не знал, что с ним происходит. Однажды Крис влюбился в соседскую девчонку и рассказывал как при её виде у него замирает сердце, а в штанах становится тесно. Дженсен тогда хихикал и краснел. Крис был старше его на три года и говорил такие крамольные вещи, за которые наверное можно было попасть прямиком в ад. Но теперь, глядя на Тома, Дженсен понимал, что именно туда ему путь и уготовлен.        Он не хотел этого запретного влечения, но ничего не мог з собой поделать. Сначала пришел страх. У них в городе никогда не было подобного, но пастор рассказывал об этом грехе и упоминал какая жестокая за него была кара. Дженсен бледнел от страха, понимая, что за греховные мысли его душа будет гореть вечность в огне, но никак не мог сдержать греховных желаний. Он всеми способами старался избегать встреч со своим наваждением. А ночами видел сны с участием Тома от которых просыпался с липким пятном в области паха и горящими от стыда щеками.        А сейчас Уэллинг веселился с девушками: обнимал их, шептал на ухо какие-то глупости, и от этого сердце Дженсена больно сжималось. Он понимал, что даже думать о подобном грех, что его чувствам не суждено быть ответными и, вообще, лучше забыть обо всём этом, но ничего не мог с собой поделать.       Он опять скользнув взглядом по Тому и тяжело вздохнув, поднялся, чтобы скорее уйти от греха подальше, и тут встретился глазами с зловещим взглядом инквизитора.       Тот стоял в тени развесистой ивы, в стороне от всех, и смотрел Дженсену, кажется, в самую душу. Сердце пропустило удар, и парень почувствовал как в жилах стынет кровь. Ужасная догадка ударила в голову: он заметил и всё понял! По другому и быть не могло, иначе инквизитор не смотрел бы так, пробирая взглядом до самой души. Тот окинул Дженсена испытывающим взглядом и, развернувшись, удалился пошуршав одеждой.       Эклз еле дошел до дома. Его всего трясло и он так и не смог уснуть провертевшись в страхе целую ночь. Дженсен с ужасом вспомнил о недавних казнях, что состоялись по приказу инквизитора. В памяти всплыли крики несчастных и какими изувеченными были их тела после пыток, которым их подвергли во время допросов.       А вечером на следующий день, когда Дженсен помогал отцу на конюшне, по него пришли стражники и приказали явиться к пресвятейшему инквизитору.       Алан побледнел как полотно и уставился на не менее бледного сына.       – Что ты наделал? – испугано лепетал отец, комкая дрожащими руками вожжи.       Его волнения были понятны. Те кого приводили на допрос к инквизитору заканчивали одинакова – на костре, а их семьям предстоял позор на многие годы. От людей в доме которых находили еретика или ведьму шарахались как от прокаженных.       – Не-незнаю, - запинаясь, соврал Дженсен, ему было даже страшно подумать о том, чтобы признаться отцу. – Он смотрел на меня вчера на празднике, но я ничего не делал...       Отец ничего не сказал, он только обнял сына и беззвучно заплакал.       Стражники грубо оттащили Дженсена с объятий отца и потащили прочь. От страха ноги подгибались и Эклз с ужасом представлял что ему предстоит. В городе ходило много страшилок о том, какие нечеловеческие пытки применял инквизитор, чтобы добиться признания во время допроса.

+++ +++ +++

      Джаред захлопнул книгу и отложил её в сторону. Он протянул руку и позвонил в колокольчик на звук которого тут же явился прислужник.       – Он уже здесь? – лениво спросил Падалеки, будто могло быть по другому.       – Да, Ваше преосвященство. Ждёт, как и было приказано.       – Хорошо, пускай его приведут. А ты отправляйся домой. Сегодня ты мне больше не понадобишься.       Прислужник поклонился и быстро выскользнул за дверь. От предвкушения у Джареда заныло в животе. Он еле сдерживал себя последние пару часов. Но решил что нужно немного подождать. Да и парня нужно хорошенько подготовить. Падалеки не сомневался, что тот и так дрожит от страха, но пребывание в доме инквизитора, в комнате для допросов, рядом с дыбой, в ожидании, что в любой момент тебя могут разложить на ней, должно было раскалить натянутые нервы мальчишки до придела и предупредить любые сопротивления.       Дверь скрипнула и в комнату медленно зашёл Дженсен. Джаред узнал его имя и то что он из бедной, но набожной семьи. Мать работала прачкой, а отец конюхом, а ещё у него была маленькая сестрёнка и старший брат.       Падалеки окинул вошедшего взглядом. Парень сутулился, пытаясь казаться меньше и заметно дрожал. Красивое лицо было белее мела, а в зеленных глазах плескался настоящий ужас. Он замер возле двери, не зная что делать дальше.       – Здравствуй, Дженсен, - прервал молчание Падалеки. – Подойди ближе.       Парень вздрогнул и на негнущихся ногах приблизился к инквизитору. Джаред поднялся и обошел свою жертву. От страха тот кажется потерял дар речи.        - Как ты думаешь, Дженсен, почему я велел тебе прийти?       - Й-а... Я... Про... пр-ростите, ваше п-преосвященство, - кажется парень немного взял себя в руки. - Я н-не знаю.       – Да нет, знаешь. И говоря мне неправду, губишь свою душу ещё одним грехом. – Падалеки опустил руку мальчишке на плечо, почувствовав, как тот крупно вздрогнул. - Но тот грех из-за которого ты здесь куда страшнее вранья. Бойтесь Бога и воздавайте хвалу ему, ибо приближается час суда его, - процитировал лозунг инквизиции Падалеки. – У меня есть основания для обвинения тебя в ереси, а именно в содомии. Ты грешен, Дженсен. И твоя душа уже во власти дьявола.       – Нет, - прошептал парень и по щеках его потекли слезы.       – Ты знаешь какое наказание за содомию? Очень болезненная и страшная смерть. Но только так душа грешника может быть очищена. И я сделаю всё, чтобы ты признался и раскаялся в своих грехах.       - Пожалуйста, - всхлипнул Дженсен. - Клянусь вам. Я ничего не делал.       Падалеки скрыл улыбку в уголках губ. Он не сомневался, что мальчишка чист и невинен, как неопыленный цветок и от осознания этого в паху сладко тянуло, а плоть твердела. Парень сейчас был полностью в его власти. Джаред не собирался его пытать, да тот бы просто не выдержал даже самых лёгких пыток. Наоборот, парня хотелось ласкать, разложить его юное, неискушенное тело на кровати и заставить кричать, и не только от боли.        - Ты же знаешь, что я не могу поверить тебе, сын мой. Дьявол коварен и мог одурачить тебя. Я слышал у тебя есть сестра. Дети больше всех уязвимы к промыслам нечистого. Если ты в своем возрасте не устоял, то думаю она тоже окутана пороком.       - Нет. Маккензи ни в чем не виновата, - парень упал на колени, готов умолять. Страх за собственную жизнь, быстро сменился паникой от подобной участи для сестры.       Джаред опять улыбнулся, он и не сомневался, что надавил на нужные рычаги. Парень понимал, что ему уже вряд ли спастись от гибели, но судьба его родных ещё не была решена.       - Лишь один Господь, может даровать тебе прощение, - всё же решил закрепить эффект инквизитор. – Моя задача направить как можно больше грешников к нему и очистить их души. Завтра я прикажу привести на допрос твою сестру...        - Пожалуйста, умоляю вас господин, - парень чуть не трясся в истерике. - Она невинное дитя! И я не сделал ничего плохого. Но если так угодно Богу, делайте со мной что хотите, только не трогайте мою семью.       Падалеки отошёл в сторону, создавая вид, что задумался. - Я не могу идти против законов церкви, но моё сердце болит за тебя. Ты готов покаяться в своих грехах? Готов доказать, что невиновен? Будешь беспрекословно выполнить все мои приказы?        - Да! Да, всё что угодно, - парень действительно был готов на всё.       - Хорошо, - Падалеки растянул пуговицу на, ставшем слишком тесным, воротнике. - Поднимись и подойди ко мне.       Дженсен немного помедлил, но быстро овладел собой и подхватившись с колен подошёл к инквизитору. Джаред протянул руку и поднял его лицо за подбородок заставляя посмотреть на себя. Глаза парня были красными от слез, но он всё равно был прекрасен. Падалеки вытер большим пальцем мокрую щеку, замечая в свете от пламени свечи, что та усеяна трогательными веснушками. Он скользнул взглядом по пухлым губам, задумываясь какие сладкие они должны быть на вкус и целовался ли когда-нибудь парень раньше.       – Сколько тебе лет? – спросил инквизитор, замечая как от желания его голос стал хриплым.       – Весной исполнилось семнадцать, - дрожащим голосом прошептал мальчишка.       Да совсем ещё мальчишка, подумал Падалеки окидывая взглядом худое тело, скрытое под огромной, явно с отцовского плеча, рубахой. Худоба делала Дженсена моложе. Падалеки убрал руку и парень опять уставился в пол.        – Раздевайся, - от приказа мальчишка вздрогнул, но тут же неуверенно потянул свою рубаху, сбрасывая ее через голову и оголяя худые плечи.       На этом он остановился, весь сжавшись в ожидании и судорожно сминая одежду в руках.        – Штаны тоже, - приказал Падалеки. Здесь заминка продержалась дольше, но Дженсен всё же подчинился. Он неуклюже стащил штаны и замер стыдливо прикрывая одеждой пах.       Джаред заинтересовано окинул взглядом свой трофей. Парень действительно был очень хорош, его тело было прекрасным несмотря на худобу. От того что он сутулился на спине выпирали острые лопатки, а позвонки выделялись четкой цепочкой. Падалеки еле подавил в себе желание провести по выступающим косточкам пальцами или языком. В районе паха мальчишки темнела дорожка русых волос. Джаред сглотнул слюну, чувствуя как собственный член уперся в одежду. Он подтолкнул парня к кровати, другой рукой отбирая с его судорожно сжатых рук одежду.       – На колени, - приказал он и не сомневаясь в том, что приказ выполнят, принялся разоблачаться от собственной одежды.

+++ +++ +++

      Последовав приказу Дженсен опустился на колени и зажмурился. Кажется он понял, что сейчас будет – его высекут, и, несмотря на страх перед болью, немного успокоился. Раз инквизитор решил наказать его лично, не вынося это на общественность, значит он всё-таки смилостивился.       Дженсен был знаком с болью. В детстве отец часто воспитывал его ремнем. Но это было уже давно, да и о том как сильно будет бить его инквизитор Дженсен не знал. Он видел как пороли на площади разных провинившихся граждан. Правда, так наказывали за неуплату налогов и несчастные после такой экзекуции, теряли сознания и обливались кровью. Дженсену оставалось лишь надеяться, что инквизитор будет с ним по милосерднее. Уже то, что он не привязал его к столбу во дворе, а решил выпороть в доме внушало надежду.       Но всё же страх пронизал парня до костей и он слышал как стучат его зубы, а тело прошивает дрожь. Но это всё было ерунда. Он был готов вытерпеть любые истязания, лишь бы спасти семью. Уж несколько десятков ударов он точно выдержит.       Дженсен послышал шаги позади себя и зажмурился, готовясь к вспышке боли. И поэтому для него стало полной неожиданностью, когда на спину опустилась горячая ладонь и надавила заставляя улечься животом на кровать. Дженсен с облегчением подумал что вряд ли его будут пороть до крови. Он сомневался, что инквизитор будет пачкать свою постель. Но всё же закусил ладонь, что бы кричать не слишком громко.       К месту между лопаток опять прикоснулись и Дженсен вздрогнул всем телом.       – Тшш... – послышалось из-за спины.       Ладонь скользнула дальше, зарылась в волосы и вернулась обратно, продолжая свой путь к пояснице. Инквизитор прошелся пальцами по выпирающим позвонкам, и уже две руки опустились на ягодицы.        Дженсен вздрогнул и со страхом понял, что бить его не будут. Инквизитор придумал какое-то другое наказание и от неизвестности судорогой свело живот. Тем временем настойчивые руки огладили ягодицы, а пальцы скользнули в ложбинку между ними. От этого Дженсен вскрикнул и было дернулся, но тяжелая рука припечатал его к кровати.       – Не двигайся! – голос инквизитора был хриплым и немного дрожал.        Только теперь Дженсен услышал как тяжело тот дышит. Настойчивые пальцы огладили судорожно сжатое отверстие и на минуту пропали, чтобы возвратится уже смоченными в чем-то скользком и настойчиво продвинуться внутрь, причиняя тупую тягучую боль.       – Нет, нет, умоляю...        Дженсен знал, что за содомию наказывают насаживанием на раскалённый железный прут. Неужели инквизитор собирается сделать что-то подобное. Только раскаленного железа рядом не было. Может, он использует что-то другое? От мысли о столь мучительной смерти Дженсена бросило в холодный пот, но тут пальцы внутри проехались по какому-то месту, от чего все тело, несмотря на страх, прошибло каким-то болезненно сладким удовольствием.        – Да, - прошептал за спиной инквизитор и пальцы исчезли у Дженсена с задницы.        Но не успел он понять радоваться ему или пугаться, как на их место толкнулось что-то намного больше. Всего несколько секунд понадобилось, чтобы Дженсен понял, что происходит. Хотя он никогда не видел подобного, но немного знал о плотских утехах между двумя мужчинами. В своих греховных снах он не раз видел, как Том проникает в него и во сне испытывал острое удовольствие. Но сейчас от происходящего его замутило, он, забыв обо всем на свете, начал вырываться, но сильная ладонь впечатал его в кровать, предупреждая любое сопротивление.       Дженсен только представить мог, что испытывают несчастные насажены на раскалённый прут, но сейчас ему казалось, что его чувства подобны их. Боль казалась просто не выносимой. Он до крови закусил ладонь, но с его губ все же сорвался всхлип. С глаз потоком текли слезы и покрывало на кровати быстро намокло.       А инквизитор и не собирался останавливаться. Он тяжело дышал и медленно продвигал свой член всё глубже и глубже. Когда он оказался полностью внутри, Дженсен чувствовал себя бабочкой насаженной на иглу. А потом инквизитор начал двигаться и боль прострелила поясницу, заставляя Дженсена закричать.        – Тихо, потерпи немного, - сбивчиво зашептал инквизитор.       Парень уже рыдал не сдерживаясь, но его насильнику кажется было плевать. Он тяжело пыхтел сзади и нежно, что не укладывалось с другими его действиями, поглаживал мальчишку по пояснице и ягодицам. Со временем боль немного утихла и, вопреки своим желаниям, Дженсен почувствовал, как при каждом движении инквизитора внутри, от какой-то точки расходятся волны удовольствия.       Как и во снах его плоть начала твердеть, и парень почувствовал возбуждение. Он кусал руку, чувствуя во рту металлический привкус, и всхлипывал уже сам не зная от боли, или от наслаждения. А потом инквизитор убрал руку с его спины и нырнул вниз живота, где уже колом стоя член. Он обхватил его своей огромной мозолистой ладонью и принялся жёстко водить вверх-вниз.        Дженсен вскрикнул, чувствуя как внизу живота всё наливается и пульсирует, а потом будто выпал с реальности, когда член внутри его особенно сладко проехался по заветной точке, а рука на его плоти сжалась.       Пришел он в себя дрожащий от удовольствия и совершенно забывший о страхе. Рядом лежал и тяжело дышал инквизитор. Дженсен попытался приподняться на непослушных руках, но его тут же сгребли в объятия и рот запечатали страстным поцелуем. Сил на сопротивление совершенно не осталось и парень позволил терзать и ласкать свои губы, вылизывать рот умелым языком.       Спустя несколько минут инквизитор отстранился и улыбнулся. Сейчас он совсем не казался страшным. Наоборот, даже симпатичным. А ямочки на щеках делали его намного моложе.       Понимание того что произошло медленно возвращалось к Дженсену и он испугано дернулся, но сильные руки удержали его на месте.

+++ +++ +++

      Парень, похоже, пришел в себя. Несколько минут назад он был таким расслабленным, таким податливым. Оргазм выбил из него все силы и мысли. Сам того не замечая, во время пика наслаждения, он так призывно выгибался и стонал, что Падалеки тут же последовал за ним.       А теперь мальчишка опять задеревенел, а в глаза вернулся страх и стыд. Джаред потянулся, схватил край простыни и заботливо вытер себя и любовника.       – Не бойся, - прошептал он. - Тебе больше ничего не грозит.       Он поднялся и подал Дженсену его одежду. Тот посмотрел затравленно, словно пойман зверёныш и поспешно начал одеваться. Похоже слова Джареда его немного успокоили, но его руки всё равно дрожали, путаясь в рукавах рубахи.       - Думаю, не стоит тебе напоминать, чтобы ты никому не рассказывал о случившимся, - бросил Джаред в напряженную спину, лениво прикрываясь простыней. - Тебе никто не поверит, а я всегда могу выдвинуть обвинения. Родным скажешь, что я решил нанять тебя в прислужники. Придёшь завтра вечером. И не вздумай сбежать или сделать ещё какую-нибудь глупость, иначе твоей семье не поздоровится.       Парень закончил одеваться, но не знал что делать дальше и просто замер, уставившись в пол.        - Можешь идти, - разрешил Падалеки и того ветром сдуло.       Джаред с удовольствием потянулся. Пожалуй он ещё немного задержится здесь, а потом придумает, как забрать мальчишку с собой в столицу. Теперь он точно знал, что не сможет его отпустить.

+++ +++ +++

      Дженсен выбежал на улицу как ужаленный. В голове никак не укладывалось то что произошло. Он только что разделил постель с мужчиной. С инквизитором. Который призван пресекать подобное.       Сердце гулко стучало в груди. Дженсен чувствовал как горят щеки от стыда и как в горле поднимается отвращение. Но не к инквизитору, а к себе. К своей слабости. Ведь, несмотря на страх и всю унизительность ситуации, он испытал такое наслаждение, которого не испытывал никогда в жизни.       Между ягодиц немного тянуло и скорее всего, ему будет неприятно сидеть несколько дней. Но от воспоминаний о том, за какие горизонты его выбросило от умелых действий инквизитора, в паху опять тяжелело.       Стряхивая с себя это наваждения Дженсен бросился бежать. Он бежал, пока в груди нещадно не заболело и лишь тогда остановился, увидев, что прибежал к берегу реки.       Решение пришло само собой: просто бросится в воду и утонуть. И пускай самоубийцы обречены на вечные муки в пламени ада, сейчас это совершенно не пугало парня.       Он уже ступил к обрывистому берегу, как в голове пронеслись слова инквизитора о его родных и их ужасной участи, если он сделает глупость.        Нет, это не выход. Он должен быть сильным. Ради близких. В конце концов могло быть хуже. Инквизитор мог обвинить его в содомии и его тогда ждала би ужасно мучительная смерть, а семью позор. Ему надо смириться со своей участью. Инквизитор не будет в этом городе долго. Он скоро уедет, а пока надо немного потерпеть. Всего лишь немного потерпеть...