Endless Nights, Empty Mornings

Ифань и Чанель вваливаются в комнату, путаясь в пуговицах рубашек и галстуках друг друга. Пальцы Чанеля зарываются глубоко в золотистые пряди Фаня и он утопает в пылу страстного поцелуя. Старший притягивает его ближе, подхватывая под ягодицы. Каждое прикосновение отдаётся электрическими разрядами, а кожа горит в местах соприкосновения. Воздух спёртый и раскалённый, заставляющий крохотные бусинки пота проступать на оголенных участках кожи. Они запинаются и падают назад, на кровать Чанеля. Ёль знает, что с этого момента вести будет Ифань, а он - покорно подчиняться. Как всегда. Широкие ладони опускаются на пояс его штанов, а на лице Ифаня играет озорная ухмылка. Чанель обвивает руки вокруг его шеи, притягивая ближе, губы грубо соприкасаются, затягивая их в глубокий поцелуй. Ифань стягивает с длинных ног Чанеля джинсы вместе с тонкой тканью боксеров, и позволяет младшему самому расправиться с ними, когда ему не удается спустить их дальше колен. Чанель завлекает язык Ифаня в плен своего рта, и тот изучает каждый сантиметр, проходясь по зубам, скользя по небу. Чанель стонет в поцелуй, загораясь, подобно пламени. Его руки блуждают всюду, касаясь каждой частички тела Ифаня, пока, наконец, не спускаются вниз по его подтянутому животу и не касаются пуговицы на штанах. Старший скользит губами по шее Ёля, пока с него стягивают одежду. Тот судорожно выдыхает, когда Ифань находит чувствительное место. - Ифань, прошу, - скулит он, - просто, давай уже. Возьми меня, - он почти умоляет, а ответом ему становится низкий смешок сверху. Он сходит с ума от малейших прикосновений к своему телу, стонет и хнычет как распутная шлюха. Ифань будто не слышит его, только подносит два пальца к его рту и проталкивает их между мягкими губами, при этом другой рукой надрачивает его возбужденный член, на кончике которого уже проступила смазка. Большим пальцем старший очерчивает чувствительную головку, вырывая из груди Чанеля несдержанный стон. Ифань вновь ухмыляется и продолжает медленно водить рукой вверх-вниз по стволу младшего. Он знает, что это буквально сводит того с ума, но ему нравится наблюдать, как он извивается и корчится под его телом, когда удовольствие накрывает с головой. Пальцы покидают влажный рот Чанеля, и Ифань подносит их к сжимающейся дырочке. Обычно он не использует слюну в роли смазки, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Он осторожно растягивает стенки, один палец уже внутри, а второй готов к нему присоединиться. На первый палец Чанель только морщится, быстро привыкая к этому довольно знакомому чувству заполненности. Длинные пальцы Ифаня проталкиваются до максимума и начинают размеренно двигаться внутри, то покидая дырочку, то вновь входя на всю длину, при каждом проникновении срывая протяжные стоны с полных губ младшего. Ему нравятся звуки, издаваемые Чанелем, когда он задевает комочек нервов внутри. - Боже, Ифань, просто трахни меня уже! Хватит дразнить… - фраза прерывается судорожным вздохом, когда старший продолжает раз за разом попадать по той самой точке. - Ты что-то сказал? – игриво спрашивает Ифань. Он вводит пальцы в Чанеля глубже и сильнее, из-за чего младший готов сорваться на крики. Ифань внимательно наблюдает за изменениями в лице Чанеля, и, видя, что тот уже готов кончить, достаёт пальцы и заменяет их своим членом. - Вот теперь, я это сделаю, - произносит он, сильнее толкаясь в Чанеля. Чувство, какое дарит горячая узость младшего находится за гранью воображения. Он буквально чувствует овладевшее им безумие, опьянение, похоть, с каждым движением внутри. Он рычит, чувствуя удовольствие, расходящееся по всему телу: от головы до пальцев ног. Ифань будто впадает в кому. Он едва соображает, но отчетливо слышит, как Чанель умоляет его: быстрее, давай быстрее, и как его собственное сбившееся дыхание отдаётся в голове вместе с утробными рыками, пока он тонет в абсолютном удовольствии. Ифань опускает свои широкие ладони на бледные ноги Чанеля и сгибает их к груди, начиная безжалостно вдалбливаться в его тело. Стоны Чанеля становятся все громче, когда Ифань начинает иметь его жестче. Он обхватывает шею старшего, ища поддержку, пока его грубо имеют. Чанель слышит невнятную фразу на китайском, когда Ифань отпускает его ноги. Теперь младший обвивает их вокруг его талии, притягивая ближе. Ифань опускает голову на худое плечо Чанеля, продолжая двигаться. Крик вырывается из горла Чанеля, когда разрядка уже близка, и он умоляет Ифаня ускорить темп. Младший крепко хватается за него и с губ срывается оргазменный стон, белые дорожки рассыпаются по их телам. Ифань продолжает толкаться в тело, пока не достигает собственного пика. Он не сдерживает стонов удовольствия, постепенно прекращая двигаться, и валится сверху на Чанеля. - Я, может, теперь ходить не смогу, - произносит Чанель, запыхаясь, а Ифань тихо посмеивается. - Ты сказал трахнуть тебя, так я и поступил. Жестко, - не скрывая веселья в голосе, ответил он. Оба улеглись на кровать, пытаясь привести дыхание в норму под бешеное биение сердец, пока сон не одолел их. ____________________________ Следующим утром Чанель проснулся, только чтобы осознать, что Ифань ушел. Опять ушел. Ифань. Он вновь оставил его лежать на кровати, одного. Так происходило почти каждую ночь, изредка — днем. Они сталкивались в каком-нибудь клубе посреди Хондэ, или встречались для романтического ужина в шикарном ресторане. Это подарило Чанелю и многим другим иллюзию, что они были друг для друга чем-то большим. Но на самом же деле он знал, что это совсем не так, даже если сам и желал этого большего. Ифань и Чанель спали вместе. Не больше. Не меньше. В какой-то момент Чанель влюбился, и каждый раз, когда он просыпался один, без тепла чужого тела рядом, бил ножом в сердце. Ему бы хотелось совмещать сумасшедшее удовольствие с чувствами, но он сам понимал, что просит о слишком многом. «You pierce my soul. I am half agony, half hope...I have loved none but you». - Jane Austen* ____________________________ *«Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою…Я никого, кроме Вас, не любил». Джейн Остин