party hater

Артём не любит вечеринки. В списке самых ненавистных ему понятий они занимают второе место. На первом, пока что, стоят неприятные приглашения Гороха куда-нибудь сходить и развлечься. Неудивительно, что эти два пункта взаимосвязаны. Почему-то значение фразы: «расслабиться и отдохнуть» у них сильно разнится. Горох, слыша её, воображает себе сборище людей, музыку, закуски и выпивку. Его определённо можно понять, ведь после скучной и серой рабочей недели хочется чего-то весёлого, цветного, приятного настолько, что сносит крышу. На протяжении всей своей жизни он цепляется за искренний смех, как за незримый якорь, не дающий ему проплыть в сторону тоски и отчаяния. Он с самых первых дней своего существования не любит сидеть дома и терять себя в попытках отдохнуть таким образом. Ну а репутация «зануды» у Артёма появилась ещё в колледже, когда он признался Гороху, что вечеринки ему, мягко говоря, не по душе. С тех самых пор Серёжа самыми разными способами пытался намекнуть, что «у тебя просто нормальной пати не было». Каждый такой намёк, как правило, подкреплялся обязательным приглашением в очередное хаотичное место и обещанием, что всё будет круто. Артёму чудом удавалось избежать походов на большинство сомнительных вечеринок, он раз за разом ссылался на всевозможные недомогания, проблемы, занятость, работу и всё остальное. Ему действительно гораздо легче остаться дома и не разбавлять бело-серый спокойный образ жизни лишними красками. Однако те разы, оставшиеся победой для Гороха, в его голове застряли на нежелательно долгий период, только подтверждая его непереносимость вечеринок. Сегодняшняя вечеринка — совсем не исключение. Если Артёму не изменяет память, то на этот раз он на праздновании дня рождения какого-то неизвестного приятеля Гороха. Вот оно только началось, а в людях уже ни намёка на трезвость, словно тут пьянит сам воздух. А точнее — его засорённость, по-другому не назовёшь. Артёму приходится отойти вглубь просторной комнаты, туда, где людей меньше всего, чтобы попросту не задохнуться от запаха пота, спирта и человеческой беспардонности в чистом виде. В помещении такая духота, при которой работающие кондиционеры становятся бесполезным украшением стен. Из-за беспорядка на полу нельзя сделать и шага, наверняка ведь заденешь что-то ногой. В таком хаосе даже сам чёрт ногу сломит, а Артём — и подавно. Дальняя часть помещения, под каким-то странным углом соединённая с длинным коридором, оказывается не такой заполненной. Как ни странно, стол с закусками почти пуст и абсолютно одинок. Прямо как Артём: принести — принесли, поставить — поставили, ну а дальше уже будь, как будет. Его мозг проводит аналогии, пожалуй, даже слишком быстро, но это не отменяет то, что весь мир сейчас — эта вечеринка, а Артём в ней — почти пустой стол. На самом деле, если Артёма прямо сейчас спросить, в чём заключаются недостатки этой вечеринки, он, уже не сдерживаясь, перечислит каждый пункт, отмеченный красным в голове. И в первую же очередь упомянёт нелепую музыку, которую, судя по всему, со всей страстью подбирали любители устаревшей попсы. Она явно создана не для танцев, но и наполнять атмосферу уютом не способна. Однако это совершенно не является преградой для тех, кому здесь хочется повеселиться. Артём спиной опирается на прохладную стену и достаёт телефон из кармана. Гороха в этой толпе ему искать не хочется. Во-первых, тот наверняка не найдётся быстро, а во-вторых, если и найдётся, то не в лучшем состоянии. Решив всё-таки подождать до ночи, он заранее начинает печатать сообщение другу. Центр помещения, беспричинно названный танцполом, освещается с помощью прожекторов, ну а Артём благодарит все высшие силы за те лампы, горящие прямо над его головой. Без них невозможно было бы заметить ни стол, ни малое количество людей. Присутствующие, кажется, разделяют мнение Артёма насчёт вечеринок, ведь на их лицах нет и подобия улыбки. Отвратная смесь неприятных запахов уже не бьёт в ноздри: видимо, Артём уже привык к ним. Ему сейчас и думать не хочется о том, что новая чёрная футболка наверняка превратилась в то старое использованное полотенце, пропитанное всем подряд. Ему, конечно же, легче смотреть на тёмный экран мобильного устройства, чем для разнообразия оглядеться по сторонам ещё разок. Именно по этой причине появление незнакомца становится неплохим сюрпризом. — Почему не танцуем? — Артём от неожиданности резко отрывает взгляд от телефона и видит перед собой высокого брюнета с короткими кудрями. Его выражение лица непроницаемо, отчего Артём сначала теряется с ответом. — Да… не хочется как-то, — наконец признаётся он, не зная, куда смотреть. — Не моё это. Незнакомец усмехается даже с неким высокомерием, в глазах еле заметно сверкают тусклые искры заинтересованности. — Ты с подругой, небось? — интересуется он, будучи уверенным на положительный ответ, и параллельно тянет руку к бутылке газировки на столе. — С другом, — покачав головой, отвечает Артём. Он может поклясться, что в этот момент заметил небольшую перемену в лице нежданного собеседника. — С Горохом, — зачем-то поясняет он. Парень, видимо, поняв, о ком идёт речь, искренне улыбается и бормочет: — Да, знаю такого чувака, — и уже чуть громче: — Это же он сейчас в центре танцпола жжёт? Артём вглядывается в сторону танцпола и видит неявный силуэт, совершающий хаотичные телодвижения. Это может быть кто угодно, поэтому он неуверенно отвечает, что всё возможно. Незнакомец непонятливо хмурится от такой реакции. Ему Артём кажется загнанным в угол хомячком, о котором все забыли на неделю. — Тебя Горох насильно сюда привёл? — Можно сказать, что да, — отвечает Артём, кусая губы. — Я не любитель вечеринок. Особенно таких неприятных. Он окончательно убирает телефон в карман и даже находит в себе силы разглядеть парня напротив. Из общей картины можно выделить уверенный взгляд (который Артём скорее чувствует, чем видит), худощавое тело в белой свободной футболке и тонкие руки в татуировках. Он берёт со стола пластиковый стаканчик, неспешно наливает в него спрайт и одними глазами спрашивает: «будешь?». Артём не хочет пить, но отказать отчего-то не может. Нервно кивнув, он наблюдает уже за тем, как незнакомец протягивает ему полный стакан газировки, а себе наполняет уже другой. В этот самый момент его внимание привлекает не столько блестящие по умолчанию глаза и татуировки, сколько манера незнакомца вести себя максимально расслабленно и уверенно. При взгляде на него создавалось чёткое впечатление: каждый уголок этой планеты уже принадлежит ему, так что лишнее напряжение неуместно в его жизни. Это как минимум завораживает, ведь подобная безмятежность сказывается и на движениях: руки парня буквально плывут по воздуху, безо всякой резкости. Артём тихо мнёт стакан в руках, про себя подмечая, что незнакомец не торопится уходить. — И чем же эта вечеринка заслужила статус «особенно неприятной»? — спрашивает он вместо того, чтобы просто оставить Артёма в одиночестве. И снова глаза не выражают совсем ничего, будто все свои эмоции парень хранит запертыми в шкатулке и показывает только в крайних случаях. — Тут ужасная музыка и атмосфера, — с тяжёлым выдохом начинает Артём, — как будто взяли и составили плейлист со всеми самыми нелепыми песнями для вечеринки. Под эти песни не хочется танцевать вообще, хотя люди и пытаются… Незнакомец слушает внимательно, стараясь не упустить ни слова. Не очень легко кого-то слышать среди такого шума, но он всем своим видом даёт понять, что ему интересно. — Кстати, о людях: они уже бухие, хотя всё ещё только началось. Как так можно вообще? — с искренним и неподдельным недоумением спрашивает Артём скорее у далёкой толпы, чем у притихшего собеседника. — От их непорядочности уже тошнит, серьёзно. Невозможно нормально вдохнуть, спокойно сделать шаг в сторону бара и вообще расслабиться. — Ну, этим она схожа с большинством других вечеринок, к этому надо привыкать, — спокойно объясняет парень и делает глоток из своего стакана, отчего Артём вновь заглядывается на плавное движение чужих рук. В голове не возникает ни единой приличной мысли. В конце концов, перед ним стоит завораживающе привлекательный парень, а его гетеросексуальность поездом уехала в закат ещё в студенческие годы. Как при таком раскладе можно не поддаться этой самоуверенности, мелькающей в тёмных глазах, Артём не понимает. — Прожектор принести? Или тебе и без него удобно меня рассматривать? — услышав этот вопрос, Артём тут же отрывает взгляд от собеседника. Смущение отражается на лице, и незнакомец это видит. Видит и не упускает шанса подметить. — Если ты сейчас ещё и покраснеешь, то я буду звать тебя «клише», — даже с неким удовольствием произносит парень. Это хоть и не является типичным оскорблением, Артёма задевает довольно сильно. — Клише? — словно требуя объяснений, переспрашивает он. — Обычно так описывают влюблённых во всяких книжках, знаешь же, — спокойно начинает собеседник. — Вот ты пристально смотришь, губы кусаешь. Все только в клишированных любовных романах так делают. В списке качеств этого самодовольного парня, оказывается, есть ещё и прямолинейность, которой и похвастаться не стыдно. В мыслях Артёма она отзывается лёгкой завистью, ведь этим качеством он, увы, обделён. Его в действительности выдают не прямые слова, а абсолютно всё остальное. Неоднократно его называли открытой книгой, но вчитываться всем было, по ощущениям, просто некогда. Иначе как объяснить то, что все его желания и эмоции остаются замеченными, но нагло проигнорированными? Возможно, чуть-чуть понимания со стороны лучшего друга, и Артём сидел бы сейчас дома, смотрел фильм и отдыхал по-настоящему, по-своему. Однако тогда он бы и в жизни не нашёл человека, приятного и парадоксально раздражающего одновременно. И факт, увы, остаётся фактом: Артём снова не справляется с выражением своих эмоций. — А ты такие читаешь? — он пытается перевести стрелки плавно и аккуратно. И, судя по всему, у него получается: парень напротив закатывает глаза и шутливо ругается. — Ну ладно, давай вернёмся к теме, — оставляя стаканчик на столе, предлагает незнакомец. — Кстати да, насчёт вечеринки, — охотно поддерживает Артём, — здесь даже количество еды с количеством гостей никак не перекликается. Наверняка кто-то захочет сейчас подойти пожевать чего-нибудь, а ничего уже нет. Пути назад, кстати, тоже нет, да и сам Артём не против кому-нибудь высказаться. — Организатор как-то чересчур небрежно отнёсся к празднику: еды мало, стол пыльный, лампы едва горят. Как будто он планировал с пацанами пива попить, а не приглашать стольких людей. Некрасиво даже выходит, — завершает Артём и наблюдает за реакцией брюнета. Кроме короткой усмешки он так ничего и не слышит. — Ну может, он не особо хотел париться со всеми этими деталями, — вяло протестует парень. — В конце концов, по ходу вечеринки можно исправить все свои косяки. — Всё равно ведь это неудобно, — упрямствует Артём, — ни для гостей, ни для организатора. Еду докупать долго, не удивлюсь, если лампы сейчас и вовсе погаснут, и мы останемся в свете хаотичных бликов от прожекторов. Ещё и кондиционеры не охлаждают совсем. — Вряд ли в работе кондиционеров можно винить организатора, — тем же спокойно-пофигистическим тоном возражает незнакомец. Ему этот недоспор неприятен до мелкой дрожи в пальцах, которую, как правило, обычно не видит никто. Однако по глазам не скажешь, что ему особо интересно. — Скорее всего, организатор и сам хотел отдохнуть здесь, а не составлять двухметровые списки с необходимым барахлом. — А при таком раскладе вообще можно отдыхать? — вопрос скорее риторический, и Артём даже не ждёт вариантов ответа. — По-любому же есть чел, которому в кайф эта музыка, обстановка и большое количество бесплатного алкоголя, — уверенно говорит парень, понимая, что по-другому и быть не может. — Как раз-таки из-за последнего пункта все и довольны вечеринкой, — для Артёма последняя фраза — общеизвестный факт. Сам он планирует остаться трезвым до конца, ведь кому, как не ему довозить до дома полуживого, но очень весёлого Гороха? В следующую секунду Артём замечает в решительном взгляде незнакомца чёткий вопрос: «это вызов?». И даже возразить не успевает, ведь вызов уже принят. — Просто ты единственный, кого сюда насильно привели. Свободные люди обычно либо не приходят, либо кайфуют, — он разводит руки в стороны, указывая на очевидность сказанного. Не зная, чем крыть эту простую истину, Артём остаётся в шаге от того, чтобы сдаться. И, тем не менее, бурчит себе под нос: — Можно было бы и получше вечеринку организовать… Конечно, незнакомец не слышит и половины всей фразы, поэтому резко наклоняется ближе к Артёму с вопросом: «Что, прости?». У Артёма перехватывает дыхание от такой близости, но упрямства он от этого не теряет. — Говорю, что можно было бы и получше вечеринку сделать, — чуть громче повторяет он. Парень напротив, услышав это, смотрит с насмешливым удивлением. — А тебе есть, с чем сравнивать? — вопрос звучит издевательски, таким тоном Артёма обычно называют душнилой. — Горох меня не только сюда тащил, к сожалению, — отзывается он с нажимом. — И да, те вечеринки хотя бы были сносными. Там хоть при большом желании можно было почувствовать себя комфортно. — Может, тогда ты просто был в нормальном настроении? — брюнет, видимо, все силы тратит на то, чтобы найти проблему в самом Артёме. — Ну да, меня так же против моего желания привели не пойми куда, а я был в нормальном настроении, — огрызается тот в ответ. А про себя думает, что можно бы и не жаловаться так открыто. Перед ним ведь незнакомый парень, который совсем не похож на книгу жалоб и предложений, готовую впитать в себя все претензии. Однако в глубине души Артём недоумевает, откуда между ними взялась эта лёгкость, и почему он вообще стал так искренне говорить о чём-либо с незнакомцем. Да, этот парень привлекателен до одури, и ему не хочется смотреть в глаза из-за банальной робости, но отчего-то хочется поддерживать диалог, во что бы то ни стало. — Опа, ты уже с именинником успел познакомиться? — их пассивно-агрессивный «спор» резко прекращает звонкий голос Гороха, а брови Артёма резко вздымаются от полученной информации. На первой секунде он сомневается в её правдивости, а на второй видит чересчур уж довольное лицо незнакомца, так и твердящее: «ну что, доигрался?». — Я Максим, кстати, — издевательски протягивает он руку. Артём мнётся, не зная, стоит ли её пожать. — Обидно было слушать твои речи, но ты хоть руку пожми и представься, пати-хейтер. В улыбке Максима столько злорадства, что по ней хочется ударить. Однако вместо этого Артём покорно пожимает руку, называет своё имя и извиняется. В конце концов, ему довольно неловко от тех откровений, слетавших с языка буквально двумя минутами ранее. Обидных слов и вправду было немало, особенно если учесть, сколько средств нужно для организации подобного мероприятия. Артём самостоятельно вгоняет себя в краску, пока Горох пытается понять, в чём дело. — А что за речи он толкал? — спрашивает он у Макса. Тот взмахивает рукой и говорит: — Какие только речи он не толкал, Серёж, ты бы знал… В голове Артёма лёгкая растерянность, будто он где-то обронил свою порядочность и умение импровизировать. — Стараешься, снимаешь целый дом, оплачиваешь каждую мелочь, чтобы люди пришли и отдохнули, а они, главное, пьют твою газировку и недовольно обсирают твою вечеринку в твой же день рождения, — с наигранной экспрессивностью выдаёт Максим, обиженно смотря на Гороха. Серёже, по ощущениям, совсем не до этого. — Ну извини, я не хотел так выражаться, — с ноткой раздражения в голосе извиняется Артём вновь. Чувство обречённости с этой фразой никуда не уходит. — Не-ет, Тём, так просто не отделаешься, — качает головой Макс, пока Артём еле сдерживается, чтобы не закатить глаза и не усугубить ситуацию. Гороху к этому времени становится совсем неинтересно наблюдать за ссорой своих друзей, и он благополучно решает оставить их «наедине», пока не поздно. — А что мне сделать? — всё же с раздражённым сарказмом спрашивает Артём и тут же жалеет. Максим облизывает губы и смотрит ему прямо в глаза, отчего становится крайне не по себе. Сейчас лишь бы не услышать избитую фразу… — Отсосёшь? — лукаво спрашивает Макс, всё не отрывая взгляда от собеседника. У Артёма машинально руки складываются на груди, а в глазах ярко блестит категоричное недовольство. — Ладно, тогда ты должен мне танец, — уже с большей уверенностью произносит именинник. — Раз на колени не хочешь, хоть потанцуешь немного. Артём хочет возразить и уже открывает для этого рот, но Максим на секунду проворно прикрывает его губы указательным пальцем, призывая молчать. Он чувствует мягкость щетины, от которой по телу невольно проносится мелкая дрожь. Но овладев собой, он вновь нагло улыбается: — Ну или выбирай сам: либо то, либо это. Вселенная точно решила над ним подшутить, смешав в одном человеке спокойную самоуверенность, умение подколоть и прямолинейный взгляд, способный проникнуть в душу. Розыгрыш явно удался, ведь эта невероятная смесь сейчас стоит напротив и поправляет тёмные кудряшки. Будто Артёму не хватило за сегодня этого эстетического удовольствия в плоти. Он вновь от безысходности закатывает глаза, хотя, казалось бы, что ему мешает просто отказать, уйти с этой тусовки куда подальше и никогда больше не вспоминать о встрече с этой ходячей пленительной мечтой? Мешает простое и от этого необъяснимое нежелание расставаться с ней. — Приглашаю на медляк, — Артём, запутавшись в собственных мыслях, не сразу замечает смену неуместной мелодии на спокойные аккорды пианино. Он снова робеет и медлит, смотря на протянутую ладонь Максима и переваривая прозвучавшее предложение. — Меня пугает твоя готовность, — всё-таки произносит Артём. — Мы даже не на Западе, а ты хочешь меня пригласить на медляк. Максим так и не убирает протянутую руку. Вместо этого он кивает в сторону «танцпола» и говорит: — Как будто здесь кому-нибудь есть дело до нас, — фраза звучит с едва заметной обидой, которую Артём слышит сразу же. — Грустно даже. Но может, уже удосужишься принять приглашение? И снова этот гипнотизирующий своим выжиданием взгляд, из-за которого Артём хочет лишь послать свои сомнения куда-нибудь далеко. Неуверенно накрыв ладонь Максима своей, он тут же оказывается в распоряжении именинника. Чувствует чужие ладони на своей талии, и только лишь с усилием воли у него получается расслабиться хоть немного. Положив руки на плечи Макса, он шумно выдыхает и заставляет себя заглянуть в эти каре-зелёные глаза. Максим отчего-то улыбается. И улыбается не нагло и самоуверенно, а с неподдельной искренностью. — Ты бы себя видел, — негромко усмехается он, глядя на Артёма. — Точно ведь клише. Артём не может не улыбнуться в ответ, даже несмотря на собственное смущение. Такой Максим ему определённо нравится больше. — Я покраснел разве? — уточняет он. — Нет, но стоишь в полушаге от этого, — отвечает Максим. — Влюбился, что ли? —…спросил он, пригласив меня на танец, — в тон ему выдаёт Артём. Ему приятно тепло чужих ладоней на талии, приятно видеть радостное лицо Максима, и он понимает, что действительно ведёт себя, как ожившее клише. — Ну ты себя в зеркале видел? — будничным тоном спрашивает именинник. — Как будто я мог не попытаться. Вокруг образовываются всё новые и новые парочки, но, как и сказал Макс, до них никому нет дела. Справедливости ради стоит отметить, что и Артём сейчас не слишком заинтересован в людях вокруг. — Это откровение? — смелеет он с каждой секундой. — Это небольшая плата за ту информацию, которую выдали твои глаза. Чтобы было справедливо, — усмехается Максим. Ему, как ни странно, эти слова даются с трудом. — И какого же рода информацию ты оттуда получил? — испытанием на прочность спрашивает Артём. Именинник смотрит уже тем самым взглядом, олицетворяющим фразу: «Разве не очевидно?», но озвучивать её не торопится. Не после такого легкомысленного откровения. Его уже ничего не спасёт, он скорее предпочтёт тонуть до конца. — Инфу о том, что я близок к совершенству, — придерживаясь роли самодовольного альфа-самца, всё же отвечает Максим. — Если я, конечно, уже не являюсь им. Артёму достаточно отмахнуться от навязчивого желания сострить, чтобы осознать правоту собеседника. Его взгляд говорит непростительно много, а Макс со своей наблюдательностью не смог бы найти объекта интереснее. Да и совершенство для Артёма — что-то расплывчатое и непонятное, ему больше по душе релевантность и достоверные факты. Они не часто бывают субъективны, доказанный факт не опровергнешь просто благодаря своим вкусам. А что есть совершенство? Это, по сути своей, идеал каждого человека. Однако людей чересчур много, чтобы совершенство одного человека совпало по критериям с совершенством другого. «Сколько же в мире идеалов при таком раскладе?», — невольно думает Артём. — К моему личному совершенству? — уточняет он упрямо. — Или к объективному? Максим, кажется, не этого ждал в ответ. Именно поэтому он решает идти напролом, вперёд, ведь в действительности он уже успел заработать репутацию пафосного крутыша. — Я бы больше захотел быть твоим личным совершенством, Тём, — говорит он, ну а дальше машинально вырывается: — Учитывая твои стандарты, это очень затратно, сложно и вообще невыгодно. Или у тебя разные вкусы на людей и на вечеринки? Цокнув языком, Артём с шутливым недовольством глядит Максу прямо в глаза. Максим слишком близко, он плавно двигается и всё крепче держит его, словно боится отпустить. — Разные, — пытаясь не обращать на это внимания, уверяет Артём. — Среди людей есть те, что мне нравятся, а среди вечеринок — нет. Максим, кажется, норовит окончательно прижать Артёма к себе. — А я тебе нравлюсь? — не отрывая пристального взгляда, спрашивает он. — Определённо больше, чем эта вечеринка, — отвечает тот. — Хотя я даже не знаю, чем. — А ты реально заядлый пати-хейтер, — усмехается Максим, своей полуулыбкой вновь не давая Артёму возможности обратить внимание хоть на что-то другое. — Почему мне кажется, что это единственные два слова на английском, которые ты знаешь? — беззлобно замечает Артём, и след от улыбки на лице именинника тут же исчезает. Самое неприятное для Макса — то, что он даже поспорить не может. — Больше и не надо, — тихо роняет он. — По крайней мере, тебя окликнуть будет несложно. — А правильно написать сможешь такое прозвище? — добивает Артём, словно отыгрываясь. Максим пристыженно улыбается и качает головой, но неловкости перед собеседником совсем не чувствует. О завершении медляка они узнают не сразу (причём, далеко не сразу). Только в тот момент, когда начинается припев очередной «танцевальной» песни, Артём оглядывается по сторонам и видит, что ни одной пары вокруг не осталось. Накрыв ладони Максима своими, он хочет освободиться из чужой «хватки», но чувствует, как имениннику не нравится такой расклад. — Я отработал свой долг? — немного настороженно спрашивает Артём. Нехотя выпуская собеседника, Максим кивает. Возвращаются к прежнему месту Артёма под лампами они уже вместе. — Ты покис, — подмечает Артём, словно это не очевидно. — Как будто мама в детстве закончила рассказывать сказку и приказала спать. — А мне спать никогда не хотелось, — чуть оживившись, добавляет Макс. — По тебе видно. — Не хочется, чтобы эта сказка так заканчивалась, — говорит Максим бесцветным голосом. Задумчиво смотрит куда-то вниз, пока Артём хмыкает и набирается смелости, чтобы спросить, какую концовку хотел бы получить именинник. Тот в недоумении косится. — Ну точно не такую, где мы просто расходимся и забываем друг о друге. У Артёма уголки губ непроизвольно растягиваются в улыбке, и он вспоминает вопрос Максима, заданный буквально пятью минутами ранее. «Влюбился, что ли?». Говорят, влюбиться на вечеринке — дело совсем несложное и всегда пустое. Артём и сам так думал, ведь как можно влюбиться в кого-то за пару часов общения? Он не уверен, насколько сильно ему запомнился образ самоуверенного именинника с мягкими тёмными кудрями, но прямо сейчас ему хочется надеяться на ещё одну встречу в другой, более приятной обстановке. Вряд ли ему будет легко признать, что за пару минут он успел соскучиться по близости и теплоте ладоней Макса на своей талии. Он тянется за телефоном и спрашивает номер Макса как можно непринуждённее, после чего звонит ему и просит сохранить свой. — Когда будешь устраивать очередную свою вечеринку, позвони мне, и я помогу с технической частью, — спокойно говорит Артём. — Чтобы еды всем хватило и дом ты снял попросторнее. Максим вновь улыбается, и вновь своей самодовольной ухмылкой. — Скажи, как на английском пишется «пати-хейтер».