Ты открывал ночь - все, что могли позволить.
Кажется, за десять лет жизни в мафии Сережа успел побывать везде, вот только картину, открывающуюся с крыши Мариинского театра, он точно видит впервые. - Нравится? – насмешливый голос раздается откуда-то из-за спины, заставляя вздрогнуть. Засмотреться настолько, чтобы потерять бдительность и совершенно перестать следить за обстановкой? Больше похоже на действия юнца, несколько дней назад пришедшего на службу, но никак не главы мафиозного клана. – Чего застыл? Я спросил: «Нравится?» - голос оказывается вдобавок нетерпеливым, что немного помогает снять оцепенение и привести мысли в порядок. - Сложно сказать, данное понятие весьма относительно и растяжимо. – Слова, нарушившие тишину далеко не те, что хотелось озвучить, но Разумовский понимает – скажи он нечто большее и его репутация непременно окажется под угрозой.Маски срывал прочь, душу держал в неволе.
- Воу, долго вспоминал? – Раз нарушитель его спокойствия до сих пор не приставил нож к его горлу или же пистолет к его виску, значит навряд ли убийство входило в его планы. По крайней мере, на ближайшие несколько минут. Зацепившись за эту мысль, парень с ярко-рыжими от природы волосами дает себе небольшую поблажку, расслабляясь и готовясь поддержать спонтанный разговор.Неплохо было бы узнать, с кем столкнула его судьба, хоть он и сомневался, что запомнит этого человека. Слегка развернувшись, но продолжая держаться за металлические ограждения, Разумовский увидел высокого молодого человека, лет двадцати пяти, в потрепанной кожаной куртке и синих джинсах. На вид сложно было судить о его осведомленности касательно дел преступных организаций, поэтому в его присутствие стоило следить за языком. - Прости? – Слегка недоуменный взгляд и приподнятые брови, должно быть, сделали Сережу окончательным идиотом в глазах собеседника, ведь тот резко засмеялся. - У тебя со слухом проблемы или с соображалкой? – еще один непонимающий взгляд, который видимо слегка сбил изначальный настрой говорящего, ведь следующая фраза была произнесена чуть более мягким и спокойным голосом. –Я спросил нравится ли тебе здесь, а ты вместо того чтобы ответить «да» стал разбрасываться фразами из учебников философии. – смешок, и вот они уже вместе стоят на краю крыши. Едва слышное «А..» уносит потоком ветра куда-то в сторону залитых светом ночных улиц, оставляя двух людей в тишине наблюдать за городом разводных мостов. Несмотря на ранее мелькавшие мысли о последних минутах своей жизни, которые он возможно проводит именно сейчас, Разумовский абсолютно не чувствовал угрозы, исходящей от парня. Возможно, он просто устал, а возможно это действительно было правдой. Кто сказал, что каждый житель Санкт-Петербурга желает ему кровавой и мучительной смерти? - Здесь... красиво. – Сережа практически готов самолично перепрыгнуть через металлические прутья из-за того насколько уязвимо прозвучала эта фраза. Как давно он придавал этому слову столько смысла в последний раз? Десять? Двенадцать лет назад? По ощущениям – в прошлой жизни, где не было столько лживых лиц, которые ради приличия и поддержания отношений приходится называть «красивыми». - Ага, знаю. – В голосе явно звучит улыбка и Сереже стоит огромных усилий не повернуть голову в тот же миг, чтобы увидеть ее наяву. Она наверняка искренняя и н а с т о я щ а я, та самая, заставляющая улыбнуться в ответ. – Питер вообще город красивый. – С этим сложно не согласиться, поэтому Разумовский опускает взгляд вниз, как бы невзначай проверяя правдивость услышанного. Под ногами – крыши домов, вереницы улиц и изредка проезжающие машины.Пусть на щеке кровь ты свалишь на помаду
Сложно сказать, сколько проходит времени, однако когда он поднимает голову, за ним заинтересованно наблюдает пара глаз. Приходится встретиться с ними взглядом, и Сережа невольно цепляется за свежую ссадину на щеке. Неужели его собеседник с кем-то подрался, прежде чем добраться сюда? Вопрос так и остается не озвученным, вместо этого запястье обжигает внезапной волной жара, заставая рыжеволосого парня врасплох. - Затянется, на мне все как на собаке заживает. Только спустя еще несколько секунд до Разумовского доходит смысл сказанного и причина, по которой его запястье пылало пару мгновений назад. Пусть он и не озвучил свой вопрос, но должно быть потянулся, чтобы стереть кровь с лица. Тихонько «ойкнув», он мысленно влепил себе увесистую пощечину и спрятал руки в карманы брюк, дабы избежать повторения инцидента. Если бы кто-то в этот вечер предложил сыграть в игру «Пьешь шот каждый раз, когда выставляешь себя идиотом» глава мафиозного клана был бы уже в стельку пьян. Поджав губы, Сережа судорожно пытался придумать что-нибудь, что избавит его от нарастающей неловкости, однако почему-то все, о чем он мог думать сейчас – потрепанный вид парня напротив. Сбитые костяшки пальцев, хаотично уложенные пряди волос, залегшие под глазами тени и начинающий набирать цвет синяк, расположившийся точно под скулой – все это ясно давало понять, что человек перед ним не из робкого десятка. Напротив, должно быть он был частым гостем во всякого рода заварушках или же бойцовских клубах. Внезапно захотелось посмотреть на него «в действии». Наверняка его стиль борьбы отличался резвостью и непредсказуемостью, а удары способны были отправить противника в нокаут с первого раза. Таких людей в клане Разумовского было не так много, поэтому каждый экземпляр был на вес золота, однако почему-то странного парня в старой кожаной куртке «марать» не хотелось. В народе ходили слухи, что если мафия не способна потушить огонь в глазах человека, то этот огонь непременно оборачивался против нее самой и в таком случае потери были колоссальны. Так ли это было на самом деле – Сережа не знал и далеко не стремился проверять на собственной шкуре. Ему неприятности ни к чему, особенно те, последствия которых просчитать не представлялось возможным. Немного отойдя от случившегося, он все же нашел в себе силы вновь взглянуть в лицо молодого человека, стоявшего в метре от него и не сводившего с него взгляд. Когда две пары глаз все же встретились, сердце обладателя рыжих волос дало сбой и со всей силы ударилось о грудную клетку, словно стремилось хоть на сантиметр приблизиться к этому «объекту», заставлявшему возвращаться в далекое прошлое снова и снова. - Игорь. «Что? Какой Игорь?» - пронеслось в сознании Разумовского, который уже собрался смотреть по сторонам в поисках третьего человека на крыше. - Игорь Гром. Протянутая рука, легкая улыбка и внезапно разлившееся тепло в серых глазах напротив словно служили проводниками Сережи в этом океане давно забытых чувств и эмоций. Оперативно определив, чего от него хотят, но несколько медленнее вынимая правую руку из кармана, он все же дотронулся до чужой ладони и обхватил ее пальцами. Мозг главы одной из самых узнаваемых в преступном мире организаций сегодня точно решил взять выходной, поэтому свое имя Разумовский называет, почти не задумываясь. - Сергей. Сергей Разумовский. Он сам не замечает, как начинает улыбаться, ведь это кажется чем-то настолько же естественным, как начать дышать после длительного пребывания под водой. - Серый значит. А что, тебе подходит. – «Серый» должно быть опять выпал из реальности, поскольку совершенно пропустил момент, когда улыбка на губах Игоря превратилась в ухмылку. Да и потом, что это за прозвище для человека в дорогом костюме, стоящем больше, чем квартира на окраине Петербурга? Ему действительно «подходит?»... – Ага, в точку. Может, уже отпустишь мою руку или так и продолжим стоять? Осознание накатывает столь же быстро, сколь быстро Разумовский одергивает ладонь, прекращая затянувшееся рукопожатие. Он старается не сильно выдавать охватившую его тело панику, но дрожащие пальцы не позволяют сделать это в достаточной степени хорошо, чтобы убедить собеседника. - Прости, я… - Сережа пытается выдавить из себя нечто большее, чем тихие несвязные извинения, но выходит откровенно плохо. Куда подевались его хваленая уверенность и умение вести разговоры с людьми? Почему он, далеко не последняя в подпольных кругах личность, чувствует себя тринадцатилетним подростком, которого застукали за чем-то непристойным? И что же это за человек такой, которому удалось пробраться под маску жестокости, безразличия и надменности самого Сергея Разумовского? Дрожь тем временем становится ощутимее, и теперь мелко трясутся не только кончики пальцев, но и руки в целом. До охваченного противоречивыми мыслями мозга, смутно доходит осознание, что не стоило подниматься на крышу, оставив пиджак на сидении ярко-рыжей Макларен. (Ибо не может же его так потрясывать, только из-за этого Игоря. На улице действительно прохладно, к тому же ветер усилился…) Не успев сделать и пары шагов в сторону спасительной двери, ведущей к лестнице вниз, до ушей Сережи донесся шелест искусственной кожи, а в следующий момент светло-коричневая куртка уже была накинута на его дрожащие плечи. Сказать, что за сегодняшний вечер Разумовский оказался застигнут врасплох больше раз, чем за прошедшие пять лет – ничего не сказать. Куртка оказалась ожидаемо теплой и неожиданно очень приятной на ощупь, поэтому без преувеличений захотелось оставить ее себе. В нос ударил запах кофе и совсем слегка шаурмы, некстати напоминая Сереже, что последний прием пищи состоялся около семи-восьми часов назад, еще до всей этой истории с театром и внезапно назначенными переговорами. Тихо печально вздохнув от воспоминаний о прекрасном мясном стейке и бокале красного сухого, он поправил щедро предоставленный ему предмет гардероба, чуть ли не зарываясь носом в приподнятый воротник. Наблюдать подобную картину доводилось далеко не всем, и в глубине души Разумовский считал Игоря крайне удачливым человеком, раз уж руководитель мафиозной группировки предстал перед ним в столь неподобающем своему статусу виде.Черту – барьер слов, ангелу слов не надо.
- Хах, хорошая вещь, да? От бати досталась. – Вторая фраза оказалась произнесена в разы тише первой, скорее всего с расчетом на плохую слышимость из-за ветра. Но Сережа, у которого как по команде обострились все органы чувств, услышал все, вплоть до едва различимого вздоха в конце. Считалось ли это в порядке вещей – вот так легко отдавать дорогую сердцу вещь человеку, которого встретил сорок минут назад на крыше театра, ему известно не было. Должно быть, парень и впрямь плохо осведомлен о «подпольной жизни» Северной столицы России. - Да, спасибо… наверное – три слова, неловкая улыбка и ослепляющий лучезарный взгляд в ответ на свои действия. - Здесь запросто можно простыть, а твоя белоснежная рубашка не выглядит очень теплой. – «В отличие от тебя» - проносится в мыслях Сережи, от чего тот замирает, мысленно отвешивая себе уже вторую пощечину за ночь. Он абсолютно НЕ хочет оказаться крепко прижатым к этой слегка обтянутой серой футболкой груди сильными руками парня напротив. И он абсолютно НЕ нуждается в том чувстве покоя и защищенности, которым от Игоря несет за километр. Все чего хочет Сергей Разумовский прямо сейчас – это как можно скорее добраться до своей квартиры в центре города, поужинать и лечь спать, избавившись от мыслей о всяких незнакомцах, творящих глупые вещи. Последующие события впечатываются в память как-то сумбурно, создавая ощущение полной неправильности и абсурдности происходящего. Игорь еще пару минут смотрит на него нечитаемым взглядом, а когда Разумовский уже собрался отпустить комментарий на этот счет, тот бросает тихое «Не заболей» и скрывается в дверном проеме, без каких-либо намерений вернуть одолженную куртку. Как раз наоборот, он словно не хотел, чтобы она к нему вернулась, в противном случае, убежал бы он так быстро? Брошенному в смешанных чувствах и с бешено колотящимся сердцем Сереже ничего не оставалось, как последовать примеру Игоря и, наконец, оставить свой «наблюдательный пункт». На ватных ногах спустившись по лестнице, и найдя ключи от своей Макларен, он спешно покинул окрестности Мариинского театра, твердо намерившись разобраться со случившимся утром. Гоночный автомобиль привычно отозвался негромким урчанием мотора, заставляя покрепче взяться за руль и избавиться от любых мыслей, кроме его пилотирования. Бросив мимолетный взгляд на чужую вещь, уже лежащую на пассажирском сидении, Сережа прибавил громкость музыки и вдавил педаль газа в пол.