Одни в мире демонов

Дина останавливается в дверном проёме «комнаты художеств». Юго что-то неразборчиво шепчет себе под нос, до неё долетают лишь обрывки имён — Лукас, Джон, Николас, Мария… Имена их братьев и сестёр, погибших на Пруду. Его руки быстро движутся. Одни чёрные надписи с именами и просьбами о помощи наслаиваются на другие, иные зачёркиваются. Он видит нечто, доступное только ему, пребывает в своём мире, и мир этот страшен. Хотела бы Дина выдернуть его оттуда, но это не в её силах. Она может лишь тихо быть рядом. Раньше она обнимала его со спины и следовала за ним в его хаотичных движениях. В её нынешнем положении это неудобно и даже опасно. Юго никогда не причинял ей вреда, но вдруг он случайно толкнёт её? Теперь она банально не успеет за ним. Она не может двигаться также проворно и быстро как прежде. Дина осторожно подходит к нему сбоку и кладёт руку на плечо. — Юго? Пустой взгляд останавливается на ней. Раз услышал, значит, конец приступа близок, и нужно успеть довести его до кровати. В углу «комнаты художеств» лежит матрас, но он голый и неуютный. Дина берёт Юго за руку. Он не противится. Его взгляд фокусируется на невидимой точке, с губ срываются бессвязные фразы, но он позволяет вести себя. К сожалению, она не может идти быстро. Дина молится, чтобы он не упал посреди коридора как уже бывало раньше, и ослабляет хватку. Ей нельзя падать вместе с ним. Ей вообще нельзя падать. Наконец, бесконечно длинный коридор заканчивается. Они заходят в спальню. Дина подталкивает Юго к кровати. Он послушно ложится. Раньше он опускал голову ей на колени, но теперь её живот слишком большой. Дина садится на кровать и перебирает его волосы. Чёрные пряди мешаются с седыми. Бедный Юго, он наполовину поседел в тот день, когда они сбегали с Пруда. Приступы начались примерно в это же время. У неё от тех жутких дней остались лишь шрамы. Иногда ей кажется, что он взял всю её боль на себя. Юго вздрагивает и медленно закрывает глаза. Значит, приступ закончился. Сложно сказать, сколько он пробудет без сознания. Иногда это длится пять минут, иногда сутки. Дина целует его в макушку и ложится рядом, поглаживая себя по животу. Ей и малышу тоже пора отдохнуть, но она не спит, всё смотрит на Юго. На его бледную кожу, круги под глазами, отросшую за последние дни щетину. Внезапно он распахивает глаза и взволнованно озирается по сторонам. — Дина! С вами всё хорошо? — кончиками пальцев касается её живота. — Да. — Слава Богу! — он с облегчением выдыхает, но уже в следующую секунду хватает себя за волосы. — Господи, почему это опять произошло? А если бы… Дина понимает, что он имеет в виду — роды. Она тоже думала, что делать, если приступ настигнет его в это время, поэтому готовится рожать самостоятельно. Конечно, лучше, чтобы кто-то помогал, но она и сама справится. Главное, позитивный настрой. В человеческом организме заложен мощный потенциал. Люди сами не знают, на что способны. В этом она убедилась на Пруду, когда она, слабая девушка, отчаянно сражалась с демонами и побеждала. Животные как-то справляются с родами сами. Дина любит наблюдать за ними и природой в целом во время прогулок по демоническому лесу. Жаль, сейчас она заперта в Убежище до рождения ребёнка — лестницы на поверхность слишком крутые, с огромным животом не заберёшься. Беременность проходит хорошо. Ребёнок лежит правильно, раз его пинки отдают в горло, но так было не сразу. — Он ещё и лежит неправильно?! — Юго потёр лоб. Они не знали, какого пола ребёнок, но говорили о нём в мужском роде. — Мне кажется, что да. Помоги мне его повернуть. В тёмных глазах отразился настоящий ужас. — Ничего сложного. Тебе нужно… — она задумалась, как объяснить. — Опусти голову к нижней части моего живота и поговори с ним. Есть шанс, что он переместится на твой голос. — Думаешь, он что-то поймёт? Юго согласился помочь. Дина легла на кровать, он сел рядом, приподнял её рубашку и наклонился к животу. — А ну-ка, сволочь, вертись как надо, это в твоих же интересах! — Юго, ну зачем же так грубо? — рассмеялась Дина. — Ты его напугаешь. Нужно поласковее. — Прости, малыш. Пожалуйста, ляг как следует. Не заставляй нас с мамой переживать. Он поцеловал её в низ живота. Как раз туда, где был её номер — LOV9E4. Из-за беременности он забавно растянулся как отражение в кривом зеркале. Дина погладила Юго по голове, давая понять, что он всё сделал правильно. — Мы тебя очень любим, — добавила она и нежно провела рукой по животу. — Да, я, твой непутёвый папаша, тоже тебя люблю. Не обращай внимания на моё ворчание. Это я так, для профилактики. — Он пихнулся! Юго, ты чувствуешь? — Да, такое сложно не заметить. Чуть в нос мне не дал. — Кажется, он поворачивается! — Чёрт побери! — побледнел он, как будто они не такого эффекта добивались. — Дина, ты нормально себя чувствуешь? Разговор помог. Ребёнок повернулся как надо — головой вниз. Конечно, беременность и роды в их ситуации — риск, но, если бы они не рисковали, никогда бы не сбежали с фермы. Юго бы не дожил до двадцати пяти, а она бы стала мамой или сестрой и отдавала детей на смерть. С тех пор, как они сбежали с Пруда, Юго боялся за её жизнь — не брал с собой на охоту, не отпускал одну в лес. Дина понимала его беспокойство. Только они и остались друг у друга. Они чувствовали себя единственными людьми на земле. Он был добытчиком, она хранительницей домашнего очага, и это устраивало обоих. Его приступы случались только в бункере. На свежем воздухе — ни разу. Он признался ей в любви через год их вынужденной одинокой жизни. Дина ответила взаимностью. Ситуация обрекала их на взаимную любовь. Дине казалось, что по-другому просто не может быть. Она любила его за всех, несмотря на его приступы, изменившийся характер и повышенную тревожность. Иногда она скучала по прежнему Юго — весёлому и уверенному лидеру. Он и Лукас отличались яркостью чувств. Если Дина реагировала спокойно, они отдавались впечатлениям без остатка. И плохим, и хорошим. События на Пруду измололи открытое сердце Юго в крошку. Их отношения развивались, Дина и Юго взрослели. Обоим хотелось большего, чем поцелуи и объятия, но Юго так боялся за неё, что они пообещали воздерживаться от интимной близости, и несколько лет жили вполне спокойно. Во всяком случае, Дина. Но потом ей начали сниться дети. Крошечные, пахнущие молоком, они тянули к ней пухлые кулачки и называли мамой. Просыпаясь, она долго не могла прийти в себя. Всё ей чудились то детский смех, то плач. Они с Юго не могут всю жизнь прожить вдвоём, рассуждала она. Вдруг кто-то из них заболеет или умрёт? Да и любви слишком много на двоих, хочется разделить её с кем-то ещё. Нужно продолжать род. В конце концов, это естественно. Она собиралась с мыслями, чтобы обсудить это с ним, но той ночью они оба забыли про своё обещание. Они гуляли по лесу, провожая закатное солнце. Вдруг подул ветер, скрыв чистейшее небо занавесом из туч. Ливень, гроза. Они забрались под широкий лист, ожидая, когда закончится буйство стихии, но дождь всё не прекращался. Они промокли насквозь, пока бежали до Убежища. Юго спустился первым и помог ей. — Прыгай! — сказал он, когда она спускалась, а он уже стоял на полу. — Ты что, с ума сошёл? — Нет. Я поймаю. Дина прыгать не стала. Она аккуратно отцепилась от лестницы и перенесла руки ему на плечи, а Юго прижал её к себе. Он смотрел на неё как-то по-особенному, с небывалым восхищением. Дина заметила, что от дождя белая рубашка прилипла к её телу, и лифчик полностью видно. Краска прилила к щекам, но взгляд Юго был направлен не на грудь — глаза в глаза. Он покружил её, затем бережно опустил на землю, заправил за ухо потемневшую от влаги прядь и поцеловал в губы. Дина тёрлась о колючую бородку, которая ей так нравилась, и прижималась к нему всем телом. Она замёрзла под ливнем, а рядом с Юго было теплее, несмотря на противную мокрую одежду, их разделяющую. Они с упоением целовались. Дина стянула с него рубашку, расстегнув верхние пуговицы. Он то же самое сделал с ней. Но вот незадача — перчатка Лукаса, которую Юго снимал только на ночь, осталась на нём. Похоже, он перестал замечать её наличие, но для Дины оно было ощутимым — физически неудобно и морально неловко, как будто Лукас («Прости, если потревожила», — мысленно извинилась она) тоже ласкает её. Она подтянула правую руку Юго к своему лицу, прикусила край перчатки и потянула наверх. Юго густо покраснел. Дина представила, как выглядит со стороны в одном лифчике на верхней части тела и с этой перчаткой в зубах, и тоже покраснела. Перчатка полетела на пол, а они продолжили изучать карту шрамов на телах друг друга. Сознание прояснилось, когда Дина почувствовала себя прижатой к лестнице. Юго возился с застёжкой на её лифчике и тихо рычал. У него дрожали руки. Похоже, он собирался взять её прямо здесь. — Юго, пойдём в спальню, — она нежно, но решительно коснулась колючей щеки. Он услышал с первого раза, но, кажется, остановка далась ему нелегко. Он отвёл взгляд и несколько раз глубоко вздохнул. До кровати он донёс Дину на руках. Этот момент запомнился ей как один из самых романтичных. Оказавшись на кровати, она сама расстегнула ненавистную застёжку и сняла лифчик. Юго смотрел, не отрываясь. Этот взгляд будоражил, но и она не опускала глаз, хоть и была смущена. Он улыбнулся и потёрся носом об её нос. Их лица соединились. Большие ладони накрыли её грудь. Дальше всё было как в тумане. Почти безболезненный первый раз. Удовольствие, утроенное долгим воздержанием. Совместный душ. Снова воссоединение, но уже иное, ещё более прекрасное. Они заснули лишь под утро. — Прости, — первое, что она услышала от Юго после пробуждения. — Мне следовало помнить о нашем обещании. — Не извиняйся. Всё было прекрасно. Она села в кровати и ободряюще погладила его по плечу. Он поспешно отвернулся. Дина не сразу поняла, что его смутило отсутствие одежды на ней. После ночи вдвоём ей казалось естественным находиться рядом с ним в таком виде. — Очень надеюсь, что обойдётся без последствий. Нам нельзя этим заниматься, Дина. Это опасно в первую очередь для тебя. Мы должны помнить про наше обещание. — Ты мой муж, а я твоя жена. Это наше главное обещание. — Да, конечно, — Юго сжал её руку. — Но жить мы должны как брат и сестра, — твёрдо добавил он. — Я не могу потерять ещё и тебя. Дина промолчала. Она решила поговорить с ним о детях позже, если действительно обойдётся без последствий. Она терпеливо ждала. Первую задержку решила считать просто задержкой. Юго особенно заботился о ней в эти дни, но не то что бы следил за ними и знал её цикл. Ко второй задержке прибавились другие признаки, и Дина с радостью сообщила, что он скоро станет отцом. Его глаза до краёв наполнились ужасом. Он посинел. Дверная ручка хрустнула под его нажимом. — Ты что, не рад? Он упал перед ней на колени. — Дина, прости. Я… я убил тебя. Подумать только, я собственными руками убил тебя… Даже не руками, а… как скотина! Да я… я сам себя кастрирую! — Но я жива и счастлива! — Бог проклял нас. — Почему же? Наоборот благословил. Юго, всё будет хорошо! Даже не думай что-то делать с собой! Ты нужен нам с ребёнком живым и здоровым. Она объяснила, почему им нужен ребёнок, обрисовала все плюсы. Юго её выслушал, но в глубине его глаз появилась ещё одна грустная чёрточка, новая морщинка перечеркнула лоб и стало на несколько седых волосков больше. — Пойду подышу свежим воздухом, — раздаётся его голос в настоящем. — Я с тобой. Юго поддерживает её под руку, пока они идут по коридору. Чувство вины волчьими зубами вгрызается в сердце. «Какая от меня польза? — думает он. — Даже при родах помочь не могу. Бедная Дина». Если бы не она, он бы давно застрелился. Он часто думает о смерти, смысле жизни, задаёт Богу разные вопросы, главный из которых: «Господи, почему Ты создал нас похотливыми тварями?» В любой другой ситуации он был бы рад ребёнку, честно, но сейчас для Дины это равносильно смерти. Да, раньше рожали в поле, но у людей были какие-то знания, опыт предков, а главное — близкие, которые могли помочь, лишние руки. У них с Диной есть только молчаливые книги и скудное медицинское оборудование. Жаль, с ними нет Лукаса. В их группе он выполнял обязанности врача. Юго навсегда запомнил, как он кричал им: «Живите! Будьте счастливы!», когда они сбегали с проклятого Пруда. Возможно, в тот момент демоны рвали его на части, а он торжествовал подобно древним мученикам. Юго не знает, он не смотрел назад. «Почему он, а не я? Почему ему хватило духа закрыть нас собой и направить к спасительному просвету? Я же был лидером. Это я должен был умереть вместе со всеми, но я выбрал спасти Дину, а остальные поддержали меня, потому что… любили?» При воспоминании о лучшем друге зудит шрам на правой руке, под перчаткой, принадлежавшей Лукасу. В детстве он и Юго устроили обряд побратимства, вдохновившись историей из книги — порезали себе ладони, обменялись кровью и поклялись в вечной дружбе. Лукас так сильно любил Юго, что отказался от Дины, в которую тоже был влюблён. Уговаривал его признаться ей и улыбался. Это страдание он принимал добровольно и с радостью. Уже тогда он был как мученик, а Юго ничего не замечал, был поглощён исключительно своими чувствами и стремлениями. Но, кажется, с тех пор ничего не изменилось. Дина просит его пообещать, что при худшем исходе он вырастит ребёнка в одиночку, хотя, казалось бы, это подразумевается само собой. Юго винит в первую очередь себя, ребёнок не возник из неоткуда, но, когда он думает, что это новое существо может убить её, его охватывает ярость. Кого он действительно ненавидит, так это Минерву. Каждый день он задаётся вопросом, зачем тот послал их на верную смерть на проклятый Пруд? Зачем сделал настолько хорошее Убежище, если это ловушка? Почему оставил их без помощи в мире, где всё против них? Они добираются до входа. Дина садится на стул, а Юго карабкается по лестнице, открывает люк и озирается по сторонам. Вокруг спокойно, лишь звёзды и тишина. Он вдыхает холодный воздух демонического мира. Хочется пройтись по жёсткой земле, но важнее побыть рядом с Диной. Он и так упустил несколько часов из-за дурацкого приступа. Юго спускается обратно и садится на стул рядом с женой. Открытый люк пугает. Из него скалится неизвестность, тёмная, как их будущее. «Ты, смотрящий на нас с небес, Господь Бог, видящий нас изнутри. Я знаю, что грешен, но, пожалуйста, спаси Дину. И ребёнка. Если нельзя двоих, то хотя бы её одну. Пожалуйста». Он обнимает её, впитывая родное тепло и делясь своим. Вдруг снаружи возникает неясный шум. Юго прикладывает палец к губам, молниеносно забирается по лестнице и выглядывает из люка. Кто-то приближается ко входу. Судя по силуэтам их несколько и это люди. Они замечают его и что-то кричат. Юго быстро закрывает люк. Лучше издалека разобраться, кто пришёл, а потом уже начинать переговоры. Или вовсе не начинать в зависимости от ситуации. — Что там? — У нас гости, — мрачно отвечает он. — Какие гости? — Пока не знаю, сейчас посмотрю по экранам. Он спешит в коридор, но Дина хватает его за рукав. — А если это дети? — взволнованно спрашивает она. — Такие же сбежавшие как мы? — А если нет? — Я чувствую, что это дети! — говорит она упрямо. — Обычно я доверяю твоей интуиции, но сейчас мы не можем рисковать. Подожди, я сбегаю в смотровую, вернусь и решим, что делать. Прикусив губу, Дина с тоской смотрит на люк. Её магнитом тянет наверх. Два сердца, её и ребёнка, бешено стучат. Она подходит к лестнице и, вопреки голосу разума, ставит ногу на первую ступеньку, затем ещё на одну, и на этом останавливается. Тяжёлый живот камнем тянет вниз. Она переводит дух и задирает голову. — Эй, вы слышите меня? Её голос эхом отражается от пустых стен. Конечно, они не могут услышать. Здесь отличная звукоизоляция, иначе бы Убежище не было Убежищем, но Дина продолжает надеяться. Сумасшедший материнский инстинкт не даёт ей отступить. Юго хмурится, через мониторы в смотровой наблюдая за её странным поведением. Жаль, нет возможности обратиться к ней прямо отсюда. О чём она думает? На поверхности о чём-то совещается группа детей. Из-за ночной темноты изображение размыто, но он насчитывает пятнадцать человек. В руках одного из них вспыхивает голограмма со знакомой картой. «У них тоже ручка Минервы! Значит, они скоро будут здесь». Хотел бы Юго увидеть, как они найдут вход, но тревога за Дину гонит его обратно. Звук отодвигающейся плиты заставляет сердце Дины замереть. Следом открывается люк. Несколько тёмный силуэтов склоняются над входом. — Здравствуйте, вы Минерва? — детский голосок как журчание воды посреди пустыни. — Привет, — на губах расцветает улыбка, рвущаяся из глубины сердца. — Нет, я Дина из Славного Колокола, но это Убежище сделал Минерва. Я вам друг. Спускайтесь! Снаружи небезопасно. Она делает шаг на ступеньку ниже, чтобы освободить проход, и внезапно теряет равновесие.