Шекспиру и не снилось

Действие первое. На сцене Эльсинор, Гамлет и Полоний. Королевский дворец, утро. Армитаж: Полоний! Как я рад с тобой столкнуться! Престранный мне приснился нынче сон! МакТавиш: Счастливчик! (берется за голову) Мне вот ничего не снилось. Похоже, вечеринка удалась… Армитаж: Приснилось мне, что моему отцу… МакТавиш: Что, Траину? Армитаж: О боже, Грэм, о боже! (обреченно) Пусть будет Траин. В общем, что ему Налили прямо в ухо пинту эля… Тьфу, то есть яда. Словом, он скончался. МакТавиш: Какой кошмар. (Трет висок и морщится) А ведь ходили слухи, Что вроде бы дракон… Армитаж решительно перебивает: Драконий яд. МакТавиш: Сочувствую ему. И кто наследник? Армитаж: Не в этом дело. Важно, кто убийца. МакТавиш: Да, это тоже. Но наследник лучше. Трон Дании, корона, Аркенстон… Армитаж перебивает: Не хочешь ли поведать королю О снах моих? МакТавиш: С чего бы? Армитаж сквозь зубы: Ни с чего бы. (громко) Чтоб вызвать подозренья у него. МакТавиш: Зачем? Послушай, Рик, что я скажу: Ну, отравил отца, с кем не бывает. Воспользуйся же тем, чего хотел: Опустошай казну, носи корону! А мне найди холодного пивка, И присягну я в том, что ты невинен. Пошатываясь, уходит за кулисы. Армитаж вслед, воздевая руку: Он не в себе! О боже, боже, боже! На сцене появляется Пейс. Армитаж спешит ему навстречу. Армитаж: О милая Офелия! О нимфа! Пейс, негромко: Я бы сказал – о Гиннесс! Армитаж, негромко: Как, и ты? (возмущенно) Какого черта вы вчера набрались? Ведь сказано – не пей вина, Гертруда! Имей в виду: не красит пьянство дам! Пейс: Гертруде и скажи. А я из эльфов. Черт, из Офелий. Надо бы поспать… Армитаж: Сперва скажи мне о любви, о дева! Пейс: А я о чем? Пойдем со мной в кровать! Армитаж фейспалмит. Из-под ладони, неразборчиво: Скажи, что в Гамлета ты влюблена И жить уже не можешь, так страдаешь, Что стал он странен и тебя не видит. Потом иди и спи, эльф-алкоголик! Пейс, проникновенно, жестикулируя и играя лицом: О Гамлет! Сколь жесток сей бренный мир: Единственную, кто в нем обожает Тебя, мой принц, не замечаешь ты. Тебя гнетут неведомые страхи, Твой разум помрачен, костюм помят, Взгляд потускнел… А, кстати, где же Гамлет? Армитаж, шепотом: Я Гамлет, я! Пейс, недоуменно: А кто же тогда я? Армитаж, взбешенно: Похмельная свинья! Иди и выспись! Пейс кивает и уходит за кулисы, откуда слышен голос МакТавиша и звук открываемых пивных бутылок. На сцену с трудом, держась друг за друга, выходят Розенкранц и Гильденстерн. О’Горман: Мы прибыли… Тернер, перебивая, со смехом: Скорей, мы сплошь убытки! Оба ржут. Армитаж, гневно: Друзья мои! Послушайте, вы оба! Идите в… Англию и оставайтесь там. Покуда разум не вернется в череп! О’Горман, смущенно: Ой, дядя… мы не знали, что ты здесь. Что, уже съемки? А какая сцена? В плену у эльфов, судя по наряду? Смотрит на камзол и чулки Армитажа, Тернер ржет. Армитаж, все так же гневно: Иди проспись, несчастье рода гномов! О’Горман и Тернер уходят, все также в обнимку и шатаясь. Армитаж, в одиночестве: Придется, очевидно, самому Мне в короле посеять подозренья, Что ведом мне его большой секрет. (Уходит) Действие второе. У пруда. Горацио прогуливается неспешным шагом, из-за кулис появляется бледная Офелия. Эванс: Офелия, о нимфа! Нафига вы К пруду бежите, изменив лицо? Пейс, шепотом: Таков сценарий! Я топиться должен… Должна… Да ты хоть до конца читал? Эванс, торопливо, сквозь зубы: Я не успел. Вчера, на вечеринке… МакТавиш, ром, продутое пари… Зачем топиться? Пейс, громко: Нет иной дороги Для бедной девы! Посуди-ка сам: Отец убит, любовник жаждет мести, И никому нет дела до меня! Эванс, окинув Пейса взглядом: Ну почему ж так сразу никому… А если бы достойный человек, Ученый и солдат, друг сильных мира, Вдруг предложил тебе… (держит мхатовскую паузу и улыбается) Пейс вскрикивает высоким голосом: Клыки! Ты волк! О, как я ошибалась! Эванс, офигев: Такого вроде не было в каноне… (вслух) Нет, я не волк, прелестное дитя. Маньяк, быть может; и вампир, не спорю, Но загляни же в глубину души. (расстегивает пару пуговиц на рубашке) Безвреден я, дракона не обижу. Решайся! Пейс, негромко: Есть препятствие одно - Вон там, на стуле, что подписан «Джексон». Он нас за отсебятину убьет. Эванс, также негромко: Спокойно, это дело я улажу. (патетично и торжественно) Когда младая дева с чудной бровью Вдруг гибнет в этом мерзостном пруду, В чем тут мораль, в чем смысл и в чем заслуга? Да, так когда-то написал Шекспир – Признаемся, известный плагиатор. Идея пьесы вовсе не нова, И каждый добавлял к ней, кто что может. Не будет ли благим и нужным делом Немного в пьесе изменить концовку И нимфу не топить? Ведь режиссер, Что заподозрил Леголаса в Блуме, Что дерзко ввел в канон Тауриэль И сделал гномов сексуальней эльфов, – Он может все! В зале повисает тишина. Все смотрят на Джексона. Джексон думает, потом решительно встает: Да, это я могу! Офелия, иди, живи, люби! Скажи, что исцелил тебя Горацьо Своей любовью! Да, пусть все живут! Одна из тайком просочившихся в зал фанаток, робко: А Кили с Фили? Может быть, и их? Ну, как-нибудь? Как будто так и было? Как будто, скажем, их орлы спасли? Иль Бильбо исцелил… своей любовью… В темноте зала светятся горящие надеждой глаза фанаток. Джексон, приходя в себя: Побойтесь Толкина! И вон из зала! Фанаток изгоняют, воцаряется тишина и благолепие. Эванс, негромко: Офелия, наденьте свой венок, Побудьте снова девушкой солдата, Ведь вам к тому не привыкать… Пейс, невозмутимо: Хамло. Эванс, негромко: Скажи спасибо, что хоть не Гамло. Подает Офелии руку, и они уходят. Действие третье. Во дворце. Король, королева, Гамлет. Армитаж: Я больше не могу! Я здесь один… (негромко) один на сцене трезвый среди пьяных… (громко) кто знает правду, и ее озвучу! (приглядывается к королю) МакТавиш, ты? А где же тогда Кеннет? МакТавиш, из-под короны: А он не смог… не смог дойти до сцены. Просил подмены, я и согласился… За пинту эля. Как ты мыслишь, Питер Заметил? Армитаж, с сарказмом: Джексон? Ну, конечно, нет! Как может он запомнить тех актеров, Которых тут снимает каждый день? МакТавиш, успокоенно: И слава богу! (Армитаж снова фейспалмит) Что хотел сказать Ты мне, о Гамлет? Армитаж, с удовольствием: Сударь, вы подлец! Вы отравили ядом короля, Споили каст, сорвали представленье И… я не понял, кто это храпит? МакТавиш, указуя на трон: То королева, мать твоя, о Гамлет! Довольно стыдно мать не узнавать! Армитаж приглядывается: Кейт за ночь очень изменилась… ГЭНДАЛЬФ?!! Ну то есть я хотел сказать – сэр Йэн… Тьфу, черт – Гертруда, королева-мать! И как теперь мне это понимать? Маккеллен, с доброй улыбкой: Ну, Ричард, что ты, не драматизируй. Все будет хорошо. Щаз отыграем - И сразу все по трейлерам и спать. Иди, тебе ведь монолог читать. Королевская чета удаляется, Армитаж провожает их взглядом, особенно задерживая его на короле: Гей иль не гей? Тьфу, быть или не быть? Вопрос вопросов. Пейса не вернуть, Племянники прекрасно спились… спелись. А Грэм, конечно, друг, но, боже мой, Какие сны порой под утро снятся, Когда покров искручен и измят! В конце концов, кто знает, что достойней: Склоняться над сценарием в ночи (постепенно повышает голос) Или пойти сломать сопротивленье И выяснить, кто тут кому Гекуба! Из-за кулис слышатся возгласы «Дядя!», «Торин!», «Узбад!», «Ну дайте же человеку поспать!» Выходит МакТавиш. Армитаж, смущенно: Что, разбудил? МакТавиш, ворчливо: Конечно, нет, я сплю. Армитаж, еще более смущенно: Прости. МакТавиш: Одним «прости» не обойдешься. Так что ты тут озвучивал сейчас? Ну, про сопротивление, про сны, Про выясненье разных обстоятельств? Армитаж: Ну, это все из роли! Это роль! Ругательная и еще про геев. МакТавиш: Шекспир такого точно не писал! Но монолог мне по душе пришелся. Пойдем-ка, Рич, я расскажу тебе, Каким путем ввести немного смысла В то представленье, что ты разыграл. Армитаж, блестя глазами: Пойдем… пойдем введем… Уходят в обнимку. Выходит Автор: Мы разыграли это представленье На радость вам, курительный салон. Незрелых помидоров не бросайте, Бросайте киви – это ведь канон! Раскланивается, уходит, занавес медленно опускается, Вильям нервно переворачивается в гробу, ругая фикрайтеров на латыни и староанглийском.