Лечение с воспитательным значением

Радомир толкнул большую позолоченную дверь и вошёл в царскую опочивальню. Его взору предстал «больной», лежащий на огромной высокой кровати. На лице царя отражалось последствия вчерашнего бурно проведённого вечера. — Доброе утро, царь, — ехидным и одновременно ласковым голосом поприветствовал лекарь своего пациента. Царь, медленно раскрыв глаза, что стоило ему невероятных усилий, повернул раскалывающуюся от боли голову в сторону двери. Лекарь светился здоровьем и бодростью. Очевидно, он спокойно спал этой ночью и отлично выспался в отличие от самого царя. Глядя на снисходительную улыбку лекаря, Борис слабо, еле слышно прошептал: — Радомир… Что, голова болит? — вкрадчиво спросил врачеватель, присев на стул, стоявший около постели. Пересохшими губами царь взмолился, — Просто дай мне какую-нибудь микстуру или что у тебя там. Не видишь? Я умираю! Выдав такую длинную тираду Борис схватился за пульсирующие виски дрожащими пальцами. -Хм, ну что ж, микстуру так микстуру, — довольным голосом мягко сказал Радомир и достал из своего неизменного чёрного чемоданчика тёмный пузырёк и столовую ложку. Наполнив ее до краёв, он заботливо наклонился к больному, одной рукой помог ему приподняться, а другой влил содержимое ложки в открытый рот царя. В ту же минуту Борис сморщился от невыносимой горечи и поспешил проглотить гадкое снадобье, но отвратительный вкус во рту и не думал пропадать. — Отравить меня вздумал? — борясь с отвращением отрывисто сказал царь. -Царь, успокойся, я не Вазили, травить людей мне не приносит никакого удовольствия. Ты же сам просил микстуры, — вновь улыбаясь своей хитро-ласковой улыбкой, произнёс Радомир чуть громче, чем он говорил до этого. Он спокойно ожидал ответа царя, продолжая копаться в чемоданчике. От неожиданно громкого голоса лекаря виски запульсировали с новой силой. Тщетно сжимая их побелевшими пальцами Борис прошептал почти умоляюще, — Радомир, тише… -Это верно, тебе сейчас нужны тишина и покой, — с чуть большей громкостью, но всё так же спокойно и нежно сказал Радомир. Вынув из чемоданчика длинную тонкую иглу, лекарь посмотрел на царя и, улыбнувшись, попросил: -Ложись на живот, государь! С ужасом посмотрев на иглу Борис дрожащим голосом попросил, — А может не надо? На его лице застыла заискивающая улыбка. Больше всего на свете царь боялся не объявления войны от всех соседних государств разом, не покушения на свою драгоценную жизнь, а медленно, с садистской точностью протыкающих его нежную кожу игл. — Наааадо…, — громко и довольно, даже слегка злорадно протянул Радомир, и сразу же, как ни в чем не бывало, громко продолжил объяснения, — понимаешь, твоя нервная система сейчас пребывает в не очень, скажем, активном состоянии. Несколько точных нежных прикосновений этого инструмента к твоей спине заставят ее работать, и ты забудешь про терзающую тебя головную боль и сможешь думать! Продолжая сжимать пульсирующие виски царь попытался вникнуть в неторопливую речь Радомира. Выходило плохо, но тем не менее страдания становились всё более невыносимыми и набравшись смелости Борис всё-таки повернулся на бок спиной к лекарю. — Нет, ты не на бок ложись, а спинкой вверх. И рубашку надо снять, — заботливо, нежно, но все же громко уговаривал Радомир т даже помог царю освободиться от ночнушки. Когда спина больного оказалась обнажённой и совершенно беззащитной перед ним, лекарь точным и резким движением уколол царя между плечом и шеей. Место укола пронзила острая боль. От неожиданности Борис тихо всхлипнул, на глаза навернулись слезы, но тут же, спохватившись он прикусил нижнюю губу. Негоже всё-таки царственной особе так так позорно стонать перед своими подданными.Заметив слёзы на лице государя, лекарь растянулся в широкой радостной улыбке. Он улыбался без всякого стеснения, так как был уверен, что никто этого не видит. Вынув иглу, Радомир наклонился над ухом своего пациента и чётко спросил: -Тебе больно? Как ты себя чувствуешь? Голова царя продолжала гудеть и каждое слово лекаря врезалось в неё острым камнем. Понемногу Борис начал подозревать что что то не так. Что то неуловимо злорадное проскакивало во всём существе лекаря. Царь с трудом перевернулся на спину и внимательно посмотрел в искрящиеся чем то недобрым глаза Радомира. Это было не похоже на обычно спокойное, порой даже отстраненное выражение лекаря. «За что же он так со мной?» Промелькнуло в голове страдающего от непрекращающейся боли царя. «Неужели?» Как озарение перед глазами возникло смутное воспоминание. Задорная музыка. Вино, льющееся рекой. И взлетающая от быстрого танца полупрозрачная юбка красавицы Тодорки. — Нет, рано ты перевернулся, я еще не закончил, — ласково промурлыкал Радомир самым нежным голосом, каким только мог. Силой придав телу больного удобное для продолжения процедуры лечения, лекарь взял новую иглу и с ещё большей силой, чем первую, воткнул её в белую, гладкую спину Бориса. На этот раз она вошла глубоко. От сумасшедшей боли картины вчерашнего вечера в голове Бориса замелькали с бешеной скоростью. Он вспомнил багровое от стыда лицо танцовщицы, слезы, струившиеся по её щекам, мерзкий хохот придворных и собственные сальности, которые он выкрикивал. Царю показалось что на какое то время он превратился в отвратительное животное. Радомир не видел лица царя, но очень хорошо слышал, как тот жалобно стонет. Впервые в жизни лекарь почувствовал, что проявляет не профессиональную непреклонность, а чистую жестокость. Он наслаждался процессом, хотя где-то в самом дальнем уголке его души что-то грызло. От сумасшедшей боли картины вчерашнего вечера в голове Бориса замелькали с бешеной скоростью. Он вспомнил багровое от стыда лицо танцовщицы, слезы, струившиеся по её щекам, мерзкий хохот придворных и собственные сальности, которые он выкрикивал. Царю показалось что на какое то время он превратился в отвратительное животное. Резко вытащив иглу, Радомир, наклонись к самому уху больного, спокойным голосом спросил: «Как ты думаешь, тебе достаточно для избавления от того ужасного недуга, которым ты вчера занемог?» — Да! — отрывисто выдохнул царь. Он сам не ожидал от себя такой реакции. Голова продолжала раскалываться на части, он с трудом повернул её, чтобы взглянуть в глаза Радомира. Его спокойное лицо не выражало ничего, кроме холодной учтивости. Но глаза! Глаза лекаря горели испепеляющим огнем, подобно двум раскаленным уголькам в ярком пламени камина. Они прожигали его насквозь. — Ну тогда я воткну последнюю иголочку, чтобы больше такого рода болезнь никогда с тобой не повторилась. — холодно сказал Радомир и потянулся к чемоданчику. Царь стискивая зубы почти до скрипа, рассеяно наблюдал за тем как Радомир медленно достал пузырек с лекарством, как он набирает его в шприц. На его висках проступил холодный пот. Наконец он не выдержал и выпалил скороговоркой: — Радомир! Смотри, мне уже совсем хорошо. Лучше чем когда бы то ни было. А то что было вчера, так это больше не повторится. Я тебе клянусь! Борис вскочил на кровати. Его глаза горели. Он с отчаянием заглянул в бездонные черные зрачки лекаря, — Бог свидетель, никогда больше, Радомир, никогда! -Ложись, — холодно сказал лекарь, смотря в полные страха глаза царя. Теперь довольно красивое с определенных ракурсов лицо Бориса сейчас походило на уродливую маску. Безвольной куклой царь упал на кровать, не отводя взгляда от сверкающего каким то темным огнем взгляда Радомира. — Поворачивайся на живот, — сказал Радомир твёрдым и даже немного страшным для самого себя голосом. — Радомир, ну…не надо — совсем уж жалобно пискнул Борис. Совсем уже слабая надежда, что лекарь всё-таки прекратит экзекуцию почти покинула его. Он ещё раз заглянул в неумолимо суровые, как у судьи, глаза Радомира. — Поворачивайся, я уже набрал лекарство, — холодно и твёрдо произнёс Радомир, выпуская из стеклянного шприца воздух. С тихим тонким списком из иголки прыснула часть жидкости, после чего лекарь подошёл к царю и посмотрел на него. Тот все еще лежал на спине и смотрел глазами, полными ужаса, на иглу. Не в силах ничего больше противопоставить гораздо более жестокому, чем обычно лекарю, Борис собрал всю свою уже изрядно покованную за это утро гордость и повернулся на живот. В его глазах мелькнула мрачная решимость. Его маленький бунт. Каким бы болезненным не был этот последний укол, он выдержит и не издаст ни звука. Со злорадной улыбкой Радомир всадил углу (не уколол, не воткнул, как он делал это обычно, испытывая небольшое сочувствие к своим пациентам, когда ему приходилось причинять им боль, а именно всадил!). Немного подождав, он начал очень медленно вводить лекарство. В момент когда игла вошла в спину, царь ещё держался, но боль становилась всё более невыносимой. Как будто со стороны он вдруг услышал резкий отрывистый вопль. Сам от себя Борис не ожидал, что он может так кричать. Громко, истошно, как раненый ядовитой стрелой зверь. Наслаждаясь звуками, которые издавал царь, Радомир, тихонько хихикая, наклонился к уху пациента и спросил: «Тебе помогает лечение? Больше такого рода болезни точно не повторится?» — Никогда! — выдохнул Борис. — Никогда больше! Он перевернулся на спину, присел на кровати и посмотрел на Радомира обезумевшим от боли взглядом. — Клянусь тебе, Радомир. Дрожащей рукой он потянулся к холодной руке лекаря и схватил её, словно пытаясь придать большей убедительности своим словам. -Я рад, что лечение помогло тебе, — на этот раз нежно улыбнулся лекарь. Его лицо вновь приняло спокойное и приятное выражение. Он чувствовал внутренний покой — жена была отмщена! - Да, Радомир. - Широко улыбнулся царь, - твоё лечение и правда пошло мне на пользу. Раскалывающая голову Бориса безумная боль почти прошла, и хотя спина от уколов всё ещё болела, слабости он не чувствовал. Он даже попытался встать с кровати, наслаждаясь накрепко забытым за это мучительное утро ощущением лёгкости. - Ну вот и отлично, - радостно сказал Радомир, весело копошась в чемоданчике- а теперь запьём все наши разговоры вот этим. Лекарь извлёк из глубин чемоданчика большую склянку темно-зеленого стекла. Разумеется, Борис узнал эту склянку. Тем более, что он видел её совсем недавно. Нет сомнений: это та самая отвратительно-горькая жижа, от которой его едва не вывернуло наизнанку. Глаза моментально закрылись, а пальцы машинально потянулись к лицу. - Нет, нет! Радомир, не надо! - воскликнул царь мотая головой из стороны в сторону. - Ну, ну, тихо, государь, - успокаивал пациента Радомир, мягко прижимая его за плечи к подушкам, - надо выпить. Я понимаю, что лекарство очень неприятное на вкус, но... Борис набрался смелости и приоткрыл один глаз. Глаза Радомира были неумолимы, а это значило, что пить эту гадость всё равно придётся. Выглядывая из-за пальцев он с надеждой предложил: "Может смешать его с медом?" Хотя Борис и не особо любил мед из-за его чрезмерной приторности, идея казалась ему отличной. Приторный мед и горькая субстанция Радомира вместе должны были дать довольно неплохой результат. Царь даже улыбнулся от того, насколько хорошо он всё придумал. - Нет, царь, смешивать нельзя. Можно только заесть, и то одну ложечку. А то лекарство не подействует. С этими словами он посмотрел на еще недавно беспомощного больного и начал медленно наливать в ложку содержимое бутылки. Сейчас лекарь смотрел на Бориса как на ребенка. В движениях была привычная уверенность и мягкость, а суровость во взгляде постепенно исчезала. Наблюдая за размеренными движениями Радомира, царь и сам немного успокоился. Сделав глубокий вдох и зажмурив, глаза он чуть подался навстречу лекарю с едва приоткрытым ртом. - Рот открой пошире, а то ложка не влезет, - сказал Радомир и начал потихоньку приближать ложку ко рту больного. Только он хотел влить в нее лекарство, как вдруг... - Так, постой! - спохватился царь. - А где мёд? Без мёда я это даже нюхать не буду! - заявил Борис и демонстративно отвернулся, сложив руки на груди. Он чувствовал себя намного лучше, чем до прихода Радомира, по этому громко позвать слугу, терпеливо ожидавшего приказаний (пускай и малость прикорнувшего) за дверью не составило особого труда. После того, как мед наконец принесли, Борис самодовольно проследил за Радомиром, державшим в каждой руке по ложке. Царь усмехнулся. На этот раз он был готов. Он снова прикрыл глаза, приоткрыл рот и потянулся навстречу лекарю. -Куууда! - протянул Радомир, немного отодвигаясь от царя, - сначала изволь из ложки в правой руке микстуры выпить, а уж потом и к левой тянись. Слуга, всё ещё державший банку меда, вдруг закашлялся, что, разумеется, не ускользнуло от внимания Бориса. - Над царем потешаться вздумал? - прогремел он, напуская на себя грозный вид. Слуга затравленно посмотрел на царя, кусая зубами внутреннюю сторону щек чтобы предательская улыбка не расползалась по всему лицу. - Что молчишь? - продолжал бесноваться Борис. - Тебя царь спрашивает или судомойка? - Всемилостивейший государь! Да как можно! - завизжал слуга падая на колени. - Тогда в чем дело? Слуга в отчаянии посмотл на Радомира. - Шутку вспомнил, государь, - брякнул побледневший парнишка. - Что ещё за шутка? - недоверчиво прищурился Борис. Слуга замялся. - Дело в том, государь, что она на латыни. - Он снова с надеждой посмотрел на Радомира. - Мне лекарь рассказывал. - Per rectum ad astra, царь, - весело поговорил Радомир, - царь, изволь, наконец, принять лекарство, - продолжил лекарь и влил в рот Бориса ложку микстуры, которую он держал наготове уже несколько минут. Лицо царя моментально скривилось от горечи снадобья и он почти неосознанно схватил лекаря за левую руку и причмокивая облизнул ложку, полную меда. Во рту сразу же стало сладко и Борис, довольный упал головой на подушки. - Ну всё, на сегодня лечение можно считать законченным, - уверенным голосом произнёс Радомир и начал собирать вещи в свой чёрный чемоданчик. Борис вскочил с кровати. По его виду невозможно было сказать что буквально полчаса назад он чувствовал себя как на смертном одре. Ясными глазами он взглянул на Радомира и сказал: - Спасибо. В ту же секунду он повернулся к уже успокоившемуся слуге и звонко произнёс: - Где моя одежда? Уже не глядя на удаляющегося лекаря он продолжил: - Не буду же я важные государственные дела решать в пижаме. Увидев, что мальчишка не торопиться, он прикрикнул, сопровождая каждое своё слово хлопком в ладоши: - Живо, живо, живо! Радомир, учтиво поклонившись, вышел за дверь. За ним следом выбежал подгоняемый хлопками царя парень. Как только дверь в опочивальню захлопнулась, лекарь перекрестился и с выдохом произнёс: - Ave Maria! Слуга, с интересом наблюдая за действиями лекаря, равнодушно сказал: - А я каждый день его капризы выслушиваю...