Attractive force

От Моро Итан еле-еле уносит ноги – чертов водяной устроил ему купание в болоте с не самым приятным продолжением. Как завалить рыбину размером с пикап и при этом не промокнуть, хороша задача… Итан думает недолго, не зря в детстве он увлекался познавательными фильмами о природе, охоте и рыбалке. Бомба - из тех, какими глушат рыбу. Способ неэкологичный, но и Моро – не безобидная треска. А уж о природе дивного Румынского края Итан заботиться не собирается – все как в животном мире, или ты, или тебя. На словах звучало складно, но исполнение… - Мне жаль вас огорчать, но ничем не могу помочь, - так уж вышло, товары Герцога не могли похвастаться разнообразием химических реагентов. - Может подскажешь, где поискать? - Элементарно, мистер Уинтерс – фабрика нашего невысокого друга предоставит вам все необходимое. С Гейзенбергом встречаться не хотелось - Итан рассчитывал спиздить по-быстрому нужные химикаты – чего-чего, а складов со всевозможным барахлом на фабрике было предостаточно. Но не вышло. Знакомый голос, хрипловатый и насмешливый, приветствовал Итана из динамиков – и не поленился же Гейзенберг их понаставить на каждом шагу – еще на подходе: - Не ждал тебя так скоро, Итан! - Не надеялся на встречу, мудила, - в тон ему бормочет Итан себе под нос. - Я думал, ты сейчас увлекательно проводишь время с доктором «разведу болото из собственных слез» Моро, а ты вот он… Приятная неожиданность. Но ты не стесняйся, проходи. Итан и не стесняется – лишь покрепче стискивает в руках дробовик. - Тащи свою задницу в секционку, это недалеко, до конца коридора и налево. И не вздумай, мать твою, запускать свои шаловливые ручки в мои ящики, как в прошлый раз – чего я только там не досчитался. Когда Итан со скрипом распахивает нужную дверь, Гейзенберг вроде как прибирается – уже успел смахнуть с металлического стола нечто на подобии человеческой фигуры – тоже из запчастей разной степени потертости, и принялся за сортировку инструментов. - Говори уже, чего надо? – бросает он незваному гостю через плечо. - Нитрат калия, аммиачная селитра, керосин… - недоверчиво тянет Итан, - ты же понимаешь, что я собираюсь его убить? - Да ладно? А я надеялся, что это приготовления к совместной примирительной рыбалке… Да в жопу Моро. Вот ты сейчас пялишься на меня и думаешь, с чего бы это я тебе помогаю… Итан невольно фыркает – в самую точку, он уже задумывался, что же пробудило такой живой интерес Гейзенберга к его скромной персоне – помимо общей ненависти к Миранде, разумеется. Но никакого здравого ответа в его голову не приходило. - Так пошевели мозгами, Итан! Скука. Ску-ка… Гейзенберг подходит ближе – клал он на социальную дистанцию – еще ближе, обходит Итана кругом, как охотничий пес, едва ли не принюхивается – от такого пристального внимания Итану становится не по себе. - Ты даже представить не можешь, сколько времени я провел среди… этих. А ты другое дело… - Так что ты хочешь взамен? Только не говори про Розу, ее силы и… - Нет, нет, нет! – Гейзенберг почти кричит, но все же умудряется взять себя в руки, повторяет уже тише, - нет. Просто давай немного поболтаем, что ли. Вдали от цивилизации со временем начинаешь, хм.. дичать. - По тебе и не скажешь, - язвит Итан, но его попытки в сарказм Гейзенбергу - как слону дробина. - Я тут заметил одну интересную штуку, - Гейзенберг замолкает, будто подбирая слова, - почувствовал, если быть точным, что у тебя в теле есть металл. И я никак не мог понять… позволишь? Осознание вызывает у Итана невольный смешок, да как он сразу не вспомнил? Этот хренов больной на голову Магнето просто не мог не заметить – не заинтересоваться… Гейзенберг проводит рукой, будто металлоискателем, рядом с Итаном – руки, ноги, обходит кругом - будто пытается уловить что-то определенное. - Не зубы, не протезы, что за херня... - лапища Гейзенберга задерживается на уровне груди, - бинго! Итан Уинтерс, как всегда полон сюрпризов. Прикосновение даже сквозь одежду заставляет Итана вздрогнуть – но он всеми силами намерен скрывать волнение – не доставит он такой радости Гейзенбергу. - Ну очаровательные же вещицы! Итан, почему не похвастался раньше? – ответа от Итана он не дожидается – но Гейзенберга такие мелочи не волнуют, он полностью поглощен изучением своих находок, - давайте, идите к папочке... будто специально под меня лепили. Обе сережки вздрагивают, ощутимо оттягивая соски, но Итан не двигается с места. -Да не делай такую страдальческую мордашку - уж прости, не поверю я в твою непоруганную невинность. Давай развлечемся, чего тебе стоит? Итан упрямится – он и без того чувствует себя полнейшим дураком – его разводят непонятно на что, а он краснеет, как девица на выданье, и слов даже подходящих не может найти, чтобы послать на хер этого козла. - Не хочешь по-хорошему, ладно... - натяжение кожи заставляет Итана соображать быстрее – и он делает шаг. В конце концов, они просто беседуют, ничего ужасного пока не происходит… - Чего ты хочешь от меня? – Итан пытается делать хорошую мину при плохой игре. - Ну, даже не знаю... скажем так, я заинтригован. Сам расскажешь-покажешь, или опять все мне? Вопрос был риторическим, и Итану приходится сжать зубы, чтобы не проявить и капли беспокойства, которое уже начало скапливаться глубоко под кожей. - А поебаться тебе сразу не завернуть? Гейзенберг в ответ на дерзкий выпад лишь посмеивается – он уже привык к манере Итана вести беседы. Зато металлический стол, на который Итан опирается бедром, оживает - в один миг становится ловушкой, и сталь наползает, обвивает его руки, вокруг тела смыкается узкое кольцо. - Это чтобы ты не дергался… обещаю, отсюда ты выйдешь в целости и сохранности. Итана слова этого психа не особо успокаивают, он дергается, но без толку. В целости и сохранности - с Гейзенберга-то станется взять и вживить в него какую-нибудь металлическую поебень – тем более, что Итан сам положил начало этому беспределу. - Прочь все лишнее, - мурлычет он, грубо дергает полы рубашки так, что пуговицы летят в разные стороны, футболку рвет в одно движение. Остатки ткани разводит в стороны и дергает вниз, так, что те остаются болтаться в области запястий – но Гейзенберга это мало волнует. Он переводит восхищенный взгляд с одной сережки на другую – даром что пирсинг одинаковый – простые стальные штанги с шариками по краям. - Зачем тебе это, Итан? Какой смысл – блядь, тут же дернешь, и пиздец, смерть от болевого шока и потери крови… Итан вздергивает подбородок. Какой уж тут смысл... ну умудрился он на студенческой вечеринке проспорить… А потом еще раз проспорить, но уже тогдашней своей подружке – о промахах юности он Гейзенбергу докладывать не собирается. - Ну, может не только тебе нравится вживлять в себя всякое дерьмо? - О, так у нас много общего… А ты не хотел со мной дружить. Но теперь-то мы точно найдем общий язык. Ладно, не хочешь – не говори, сам узнаю. Я ведь, Итан, очень догадливый... Итан закрывает глаза - да, от холода его соски торчат, и Гейзенберг - последний, от кого он хочет комментариев на эту тему. - Неужели для красоты? - Тебя это что, заводит? – Итан отчаялся понять логику – сил его нет на игры, двусмысленные вопросы – ему просто нужно знать. - Не так сильно, как тебя, но... - Гейзенберг смеется, - самую малость… Тогда, может быть, для удовольствия? -Да по пьянке я их проколол, еб твою мать... Гейзенберг дразнит Итана, но делает это удивительно мягко, даже деликатно – этот чертов монстр-мутант-металлокинетик играет с его сосками. Да еще как – осторожничает, накрывает ладонью, приотпускает, и щиплет до красноты. Но этого ему мало. Склоняется, опаляет теплым дыханием – Итану почти приятно после жестких пальцев – а потом ближе, еще ближе. Итан забывает, как дышать, когда чужой язык подцепляет металлическую бусинку. Дико, абсолютно неуместно – но приятно. Язык у Гейзенберга горячий и мягкий – вполне обычный, и почему Итан ожидал какое-нибудь змеиное жало, истекающее ядом – и управляется он им очень умело. Кожа на груди у Итана нежная, светлая, давно уже не видевшая солнечного света, и Гейзенберг с садистским смешком жмется к ней колючей щекой. Итан вскрикивает – разительный контраст отдает острым удовольствием прицельно в низ живота. Будто уловив этот разряд, Гейзенберг прижимается ближе, втискивает колено между ног Итана – игриво кусает за шею, пальцами все еще перекатывает соски, раскрасневшиеся, ставшие слишком чувствительными. По спине у Итана побежали мурашки – черт, а ведь у него проколоты не только соски… Кто бы мог подумать, что обычный тихоня-программист, с недавних пор – семьянин – любит подобные штучки. А вот Гейзенберг уже знает – это Итану точно известно. Хочется провалиться сквозь землю - его мутит от смеси стыда, злости и невозможного, такого лишнего сейчас желания… - Ну надо же, не ожидал, что ты такой чувствительный, - оторвавшись наконец от добычи, комментирует Гейзенберг, - что ж, малыш, придется потерпеть, пока папочка не позволит. Итан дергается в оковах – какого хрена этот козел умеет все вот так портить, мог бы уж просто закончить то, что начал. Укус пониже сережки заставляет Итана позорно заскулить – скорее от неожиданности, чем от боли. И все же на время он решает отставить попытки вырваться, ждет, что же будет дальше. Гейзенберг отстраняется с тем же невозмутимым видом, явно любуясь результатами своих трудов. А вот Итан ему в глаза смотреть не хочет – и надеется, что Гейзенберг не заметит, что у него встал. - Расскажи, что же сейчас еще... прокалывают? -Гейзенберг не просто спрашивает – он соблазняет Итана, и делает это с нескрываемым удовольствием. Вот уж точно годы изоляции с семейкой Миранды сказались, думает Итан. - Если ты меня сейчас отпустишь, я тебе целую энциклопедию пирсинга добуду. - Это всенепременно, но… живое общение! Или думаешь, я тут за спасибо тебе помогаю, а? У всего есть своя цена, Итан Уинтерс… Итан принимает правила игры – принял, как только переступил порог. Сраная игра – нет, сказка – Красная, мать ее, шапочка. Только теперь большой серый волк задает ему мало понятные вопросы – а приведут они к едва ли приятному финалу. А у Итана нет бабушки, которую волк будет есть, пока он сам отправится за помощью… - Давай, детка, или будешь ловить соплежуя-водяного на самодельную удочку. - Ну, нормальные люди прокалывают уши, - как ни в чем не бывало отвечает Итан. Может быть, если он поддержит это, прости господи, живое общение, Гейзенберг от него отъебется? Гейзенберг поглаживает мочку, будто прямо сейчас готов одарить Итана еще одной вставкой из металла. - Еще. - Бывает, прокалывают язык. - Тебе бы пошло. - Брови, нос, губы, - быстро перечисляет Итан все, что может вспомнить, - пупок, но это для женщин. Тело наполняется таким жаром, что весь стыд и гнев перекрывает желание. Итан сдается – черт его подери и вся мутантская братия с ним заодно, он хочет сдаться. Хочет узнать, к чему все это приведет… Раз другого выхода все равно нет. - Иногда внизу прокалывают, - говорит Итан, и закусывает губу - да что он как ребенок, в самом деле? Надо было наглее, проще говорить – глядишь, и прокатило бы. - А это я уже знаю. Знаю, Итан... – руку Гейзенберг с его причинного места так и не убрал, все лапал и грубовато поглаживал, - только не пойму, зачем тебе там колечки? Подожди, не отвечай… На мгновение Гейзенберг вроде бы задумался – но Итану показалось, засранец взял театральную паузу лишь для того, чтобы расстегнуть его ширинку - Итан, блять, не хлопай на меня глазами собаки, которую пнули из родного дома, я всего-то хочу посмотреть! Сам покажешь, или перейдем к домогательствам? - Отвали уже, я не по этой части… - голос Итана звучит почти жалобно, он и сам это слышит. Гуляющий по комнате сквозняк заставляет тело покрываться мурашками. - Не начинай эту старую и душную, как моя котельная, историю – только не сейчас, Итан… Извини, дружок, раньше нужно было думать. Гейзенберг кладет руку на пах, сжимает, а потом отводит назад – и сережка тянется следом, как магнит – блядь, его хозяйство буквально просится в руки к монстру-металлокинетику. Итану приходится податься бедрами навстречу - унизительно, но лучше так, чем хлестать тут фонтаном крови. Такие травмы ни до, ни после свадьбы не заживают – даже если у тебя регенерация как у медузы, они остаются прямо на сердце. Едва дотрагиваясь до чувствительной кожи – там, где красуется пирсинг уздечки – Гейзенберг снова убирает руку – похоже, ему нравится смотреть на то, как покорно Итан подается ему навстречу. - Рад, что суки из замка не смогли дотянуться до этого малыша. Итан невольно закатывает глаза – и как бы объяснить Гейзенбергу, что из всех местных жителей только он так пристально был заинтересован в Итане. Весь пирсинг в теле нагревается - не сильно, но Итан чувствует, и вибрирует ритмично, тяжелыми импульсами. Все четыре сережки ощущаются так, будто они находятся под напряжением - у Итана стоит уже до боли- но черт возьми, разве может быть иначе? - Хм, мне нравится. Знаешь, а ты покраснел… Итан, ты же не девчонка, чтобы хера бояться... Или это ты меня? Тише детка, дяденька тебя не обидит, - издевательски ласково, - больно было, а? - Нет… не особо. Гейзенберг рассматривает его хозяйство с почти научным интересом. Осторожно касается головки, уже сочащейся, поддевает ногтем сережку – ту, что под уздечкой. Берет член в ладонь – без ужимок, спокойно и крепко – чтобы не мешал смотреть на прокол Хафада, заодно ощутимо сжимает яйца. - Зачем, Итан? Вроде компенсации размера? Тут да, могу понять… - Увеличивает чувствительность, гондон ты озабоченный, - шипит Итан сквозь зубы, - а второй – так, просто… - Значит все-таки для красоты! Что ж, а мне нравится. Красиво. А теперь продолжим осмотр. Легко, как куклу, Гейзенберг приподнимает Итана над полом – и только сейчас металлические скрепы отпускают – лишь затем, чтобы поудобнее распластать на секционном столе. Итан морщится – его больно приложили затылком. Новые крепления резво обвивают пояс, запястья и лодыжки, отсекая возможные пути отступления. Гейзенберг не прекращает ласкать его внизу – с каждым движением руки Итану все меньше и меньше хочется сопротивляться – он невольно ерзает – насколько позволяет его положение. Дело в долгом отсутствии секса, или его, внезапно, заводят грубость и сомнительные малознакомые мужики – Итан не знает, но блять, ему хочется наконец сбросить напряжение. Забыться ненадолго, пусть и таким унизительным способом. Заметив его беспокойство, Гейзенберг ускоряется – второй рукой накрывает головку – но так, чтобы Итану приходилось приподниматься, тянуться навстречу. Весь металл в теле начинает ходить ходуном – то так, что это лишь распаляет, заставляет все тело дрожать в предвкушении оргазма. Итан чувствует, вот-вот, еще секунда, и он достигнет пика, его выгибает дугой – и ничего. Прекрасные пальцы, что совсем недавно дарили удовольствие, теперь умело, твердо пережимают у основания. Итан разочарованно стонет – сдержаться никак не получается. -Не будем торопиться, Итан, - хрипит Гейзенберг, - мы же только начали. - он поднимает руку, перебирает в воздухе пальцами, будто кого-то зовет, - зацени, какая игрушка… ты останешься доволен, обещаю. Итан во все глаза смотрит на то, что держит Гейзенберг в руке – напоминает небольшую спицу для вязания, разве что потоньше. Гейзенберг проводит по ней языком и приставляет к дырочке уретры. Чуть надавливает, вводит самый кончик – а тело Итана уже сковывает ужас, вот дерьмо… - Стой, ты рехнулся… ай! – одним слитым движением Гейзенберг загоняет спицу внутрь, и Итан замирает. К его облегчению, кровь фонтаном не хлестнула – разве что небольшое жженье внутри. Возбуждение начинает спадать – нельзя одновременно хотеть кончить и бояться попрощаться со своим мужским достоинством - но Гейзенберг пока щадит его, останавливается, наблюдает. Итан что есть мочи сжимает кулаки – чтобы не заскулить от страха, не начать просить остановиться – в самой жалкой манере. Нет, с таким врагом он намерен сохранять достоинство столько, сколько это возможно. - Не бойся, говорю, сначала больно, потом приятно, все как обычно, - вроде как успокаивает его Гейзенберг. Он будто и правда настроен мирно – не пытался продырявить Итана насквозь этой металлической дрянью, поглаживал его по животу, будто испуганную зверушку. Тело все еще деревянное, но Гейзенберг приводит его в чувство, неторопливо и умело. Гладит живот и бедра, то легко, почти нежно – то с силой, до красных следов от ногтей. Не забывает про соски - металл в них пульсирует, но этого мало, Итану вдруг хочется почувствовать чужие пальцы или язык...А спица внутри начинает еле ощутимо, мелко подрагивать – Итан благодарит всех богов, что конец у нее оказался скругленным. Ощущения были необычными… ему будто дрочили снаружи и изнутри разом. - М... - Что ты там скулишь, не слышу? - Дай мне кончить, ублюдок. - Не слишком-то любезно. Но, в ответ на небольшую услугу, так и быть, я тебе помогу. А пока скажи "Аа...". Итан поднимает взгляд, чтобы лучше рассмотреть, с чем ему придется иметь дело – член Гейзенберга может, и не здоровенный, но побольше его собственного. Впрочем, Итану уже похуй на то, что его вот-вот отымеют в рот, он размыкает губы - он возбужден как никогда в жизни – беспомощный, распятый на секционном столе с членом в горле и металлической штукой внутри самого сокровенного. -Что ты как целка, шире... вот так, хороший мальчик. И без глупостей, цапнешь меня, и эта милая игрушка окажется у меня в руках вместе с твоим хером, понял? Тяжесть головки на языке – Гейзенберг не торопится, входит неглубоко, вроде как примериваясь, но даже так Итану неудобно – его рот, кажется, не способен открываться достаточно широко. Обветренные губы саднит – все поджившие трещинки так точно разойдутся и начнут кровоточить, но, что ещё хуже – почему-то его организм решает, что все, в чем нуждается Итан – смазка для орального секса… Он пытается сглотнуть – вязкая слюна уже наполнила рот, и начала скапливаться в уголках губ. Но все, что у него выходит – принять глубже, мышцы сокращаются так, что он тянет член Гейзенберга внутрь сам. И тому инициатива Итана определенно приходится по вкусу– судя по сдавленному стону, и воспринимает это как приглашение. На пробу задвигает за щеку - и оглаживает натянувшую по контуру члена кожу, любуется, до какого состояния он довел непотопляемого Итана Уинтерса. Толкается грубовато, без церемоний, каждый раз выходя полностью – и снова раздвигая раскрасневшиеся, мягкие губы Итана. Сколько бы тот ни пытался открыть рот пошире, челюсть слишком быстро начинало сводить от непривычного напряжения. А Гейзенберг будто пытается ему помочь – тянет послушное тело чуть выше, так, чтобы голова Итана была запрокинута – ребро стола ощутимо давит в области шеи, но Итан готов потерпеть. На шею ему ложится большая теплая ладонь, а чужой хер снова скользит ему в глотку, на этот раз достаточно глубоко, чтобы Гейзенберг одобрительно охнул. Он трахает Итана с неприлично влажными, хлюпающими звуками – но и этого Гейзенбергу мало, он не отнимает руки от шеи Итана, сжимает – так, чтобы чувствовать собственные толчки и снаружи. Он отстраняется лишь затем, чтобы Итан мог сделать несколько глубоких судорожных вдохов – и все повторяется по новой. - Умница, - голос Гейзенберга звучит ниже обычного, и дышит он тоже тяжело, жадно хватает ртом воздух. Итан переводит дух – надеется, что это все, но не тут-то было – Гейзенберг проникает в рот большими пальцами и фиксирует на манер конской уздечки, тянет щеки в разные стороны. Не успевает Итан запротестовать, как ему снова присовывают по самые гланды. Не верится, что гортанные влажные звуки издает его собственное тело – но сосредоточиться на мыслях о печальной судьбе Итану не дают. От неприятных ощущений Итана отвлекает вибрация спицы внутри него медленно, ощутимо трепетала – неужели Гейзенберг решил поощрить его за старание? В животе сворачивается, пульсирует тугой комок, который вот-вот готов развернуться хлесткой пружиной оргазма, смести Итана, расколоть на мелкие кусочки. Еще чуть-чуть… Он стонет и выгибается, позволяя Гейзенбергу протолкнуться в глотку до упора. Слезы катятся градом – рефлекторно, но Итану хорошо… По телу будто бегут электрические разряды – а мозг между тем искрит и перегорает, оставляя все на откуп чувственному, телесному. Только мало, чтобы кончить, хочется толкаться в тесное и горячее, пока искры из глаз не посыплются. Хочется касаний – настоящих, жадных, быстрых. Он постарается – плевать на все, он очень постарается, лишь бы наконец получить облегчение. - Смотрю, ты уже совсем втянулся? Итан не может ответить – рот занят, но все же приглушенно стонет, когда Гейзенберг ерошит ему волосы на макушке. - Приласкаю, так уж и быть, заслужил. Наконец Итан чувствует, как на его соски опускаются чужие руки, сжимают, выкручивают так до боли – он выгибается, подается навстречу в отчаянной попытке быть ближе, получить больше. Итан чувствует себя странно, горло саднит, тяжело дышать, он не может даже дернуться – но все его существо, как назло, наполняет легкость. Он был умницей и заслужил награду, и теперь ему хорошо, так хорошо… Гейзенберг обхватывает его член, делает несколько размашистых движений – от напряжения у Итана вот-вот лопнут яйца… Железка наконец покидает его тело – уретру жжет, но этот дискомфорт теряется на фоне облегчения – Гейзенберг не прекращает двигать кулаком, и Итан срывается. Перед глазами пляшут разноцветные точки, сперма летит ему на грудь, пачкает руку Гейзенберга. Даже не пытаясь сдерживаться, Итан сдавленно всхлипывает, почти кричит – и чувствует, как по задней стенке горла течет. Гейзенберг спускает ему в глотку и не позволяет отстраниться, пока Итан не проглатывает все до капли. Тиски вокруг запястий и лодыжек Итана размыкаются, но тот и не думает пошевелиться. Он опустошен, вымотан, раздавлен – и черт подери, он уже давно не чувствовал себя так хорошо. Избыток ощущений заставляет его отключиться – на периферии сознания Итан чувствует, что его укрывают чем-то теплым – и окончательно проваливается в пустоту. Когда он приходит в себя, Гейзенберг возле соседнего стола чинит своего очередного питомца. - Больной ублюдок, да что с тобой не так? – первым делом спрашивает Итан непривычно хриплым голосом – да, его определенно очень крепко отымели, - не мог попросить нормально? - То есть вот какие союзы ты готов заключать? Буду иметь ввиду. Подожди меня здесь, загляну на склад. *** Когда в следующий раз Итан приходит к Герцогу, замечает на прилавке набор для пирсинга - иглы, сережки - есть даже инструкция к действию. - Нравится? – торговец расплывается в своей самой очаровательной улыбке, - Это заказ лорда Гейзенберга, но вам, как постоянному клиенту, готов уступить всего за пятьдесят тысяч лей. - Идет. «Скотина озабоченная», - думает Итан, выворачивая карманы, - «я тебе теперь сам проколю все, до чего смогу дотянуться». Но в глубине души знает: Гейзенберг будет только за.