Вместо акул

      Почти каждый знал, что у Харуки чуть ли не золотые руки. Но никто и никогда не мог бы подумать, что сам мальчик начнёт от этого страдать (не сказать, что он сам мог предположить нечто подобное, особенно если вспомнить, что почти все его мысли в основном были заняты возможностью вновь спокойно поплавать).       Нанасэ и сам не очень хорошо помнит, когда всё пошло не так, но если попытаться посчитать по степени взволнованности во взглядах Макото, то примерно после отъезда Рина. Да, он был расстроен, пусть и старался не показывать этого. Да, немного скучал по другу. Но и поделать с разлукой ничего не мог, поэтому... Руки и некоторая неосознанность решили всё за него.       Обычно на полях его тетрадях можно было найти различные заметки для конспекта, подсчёты или домашние задания. Несмотря на то, что рисовал Харука достаточно хорошо, особенно для своего возраста, он никогда не рисовал ничего в тетрадях или на каких-либо случайных листках. Руки просто к этому не тянулись. Вплоть до того момента, пока он не обратил внимание на этот кошмар.       Хотелось нервно рассмеяться, стоило только заметить на самом краю листка знакомые черты лица. Во-первых, Нанасэ и сам не понимал, когда настолько хорошо запомнил лицо своего друга, а во-вторых, когда он успел?.. Ведь всего секунду назад мальчик пытался слушать учительницу и бороться со скукой, но теперь перед ним красовалась чужая улыбка и какие-то слишком живые для простого рисунка глаза. Первым порывом было - немедленно взять ластик и стереть все следы преступления. Вторым - залюбоваться.       Прежде чем сдать тетрадь, Харука чуть ли не дыру натёр в том месте, где раньше красовался чужой портрет. Не хватало ему ещё лишних вопросов. Хотя, если судить по Макото, который уже заметил его попытки что-то скрыть, нежелательного внимания к этой теме уже не избежать. Пусть друг детства и отличался терпением, пониманием и другими невероятным качествами, исходя из которых можно было предположить, что давить с расспросами не станут, всё-таки Нанасэ знал о скоротечности того самого терпения у людей. Просто у Тачибаны его было явно больше, но ситуацию это более красочной и привлекательной не делало, в отличии от... Нормально, если он прямо сейчас пойдёт в бассейн, чтобы собраться с мыслями? Или утопиться, смотря как пойдёт.       Тогда он серьёзно думал, что это только на один раз. Такого больше никогда не повториться. Но как же Нанасэ ошибался. Видит Морской Дьявол, он не хотел, но как-то так получалось, что уже на протяжении нескольких месяцев на его тетрадных полях красуются даже не рисунки дельфинов, а портрет одного определённого человека. Казалось бы, со временем воспоминания о чужих чертах лица должны стать более расплывчатыми, совершенно непонятными и незнакомыми. И как назло, время оказывалось бессильным и Харука до сих пор помнил почти каждый жест, каждую улыбку и попытку обнять, когда он того особо не хотел (всё-таки Мацуока отличался тактильностью).

***

      В средней школе Нанасэ завязывает не только с плаванием, но и с дурацкими рисунками. Теперь он даже не пытается их стирать, а просто вырезает кусочки испорченной бумаги, чтобы не иметь нелепых напоминаний, хотя с ассоциациями бороться получается сложнее. Если вообще получается. Ему ни к чему лишние волнения, переживания и прочие малоприятные вещи, потому что хватает и попыток вытеснить из головы то отчаяние в глазах друга, когда тот проиграл ему. Хватает настолько, что несмотря на всю свою тягу к воде, он не может быть свободен как прежде. Хару как будто бы заковали в цепи и отказываются отпускать, пока он не найдёт достойную причину, почему же ему нужна эта самая свобода.       Но парень уже не знает, почему, и от этого чувствует себя ещё более потерянным.       Чтобы меньше волноваться, он старается научиться рисовать акул, которые вполне успешно заменяют кусок кисло-сладкого прошлого. Да и по поводу рыб учителя ничего не спрашивают, что можно уже считать огромным плюсом. Правда, со стороны Макото наоборот появились вопросы. Невысказанные, ибо Тачибана слишком заботлив и тактичен, чтобы задавать их прямо. И Харука действительно благодарен ему за это, потому что и сам не представляет, как мог бы объяснить всё происходящее с ним. Обычно парень и без этого имел некоторые проблемы с выражением чувств, а со словами он тем более не дружил. Единственным способом хоть как-то показать другим, что у него на душе, было плавание. С которым он теперь не особо хотел связываться.       Хару не хочет и не умеет сталкиваться с разбором каких-то эмоций, этому он всегда предпочитал простое и понятное безразличие, никак не способное ему навредить. Да, частенько из-за этого его могли понимать не так, как хотелось бы, но парень всё равно не сильно страдал от подобного. Зачастую, если кто-то не понимал его до конца, углы сглаживал Макото, пусть и с немного неловкой, но искренней улыбкой.       Поэтому в старших классах всё более-менее просто. Безэмоционально и невероятно скучно. Сейчас у Нанасэ хватает сил только на ожидание, когда же наконец станет теплее и он сможет хоть немного почувствовать себя лучше. А если повезёт, то даже свободнее. Самую каплю, потому что ощутить этого полностью, без одного определённого человека поблизости - совершенно точно невозможно. Пожалуй это единственное, в чём Харука может быть уверен. И при этом всё равно продолжал вырезать уголки в тетради, если вдруг совсем уж забывался и старая привычка вновь давала о себе знать.       Но он понимает, что с привычкой придётся смириться, придётся учиться жить с ней заново, ибо противиться ей не получится, как ни пытайся. Потому что, ох, Морской Дьявол его затопи, вы видели Рина? Хмурящегося, задиристо улыбающегося и строящего из себя излишне раздражительного подростка? Возможно было бы лучше, если бы Хару ещё лет сто не видел Мацуоку. Ибо сейчас он чувствует, словно ему по голове прилетело гаечным ключом. И по рукам тоже.       Хотелось бы думать только об изменениях в чужом характере, о том, как загладить вину за тот заплыв, как пробиться на соревнованиях, чтобы вновь поплавать с Рином, как... Как вместо акул, на полях тетрадей опять появляется знакомая ухмылка, искрящийся взгляд и какая-то детская вера в мечту. Хару устал постоянно возиться с ластиком, устал вырезать маленькие кусочки бумаги, поэтому в какой-то момент не выдерживает и оставляет всё как есть. Учителя конечно же сразу засуетились, но Нанасэ по прежнему игнорирует их, как и всегда убегая при первой же возможности. Хотя на этот раз он уверен, что Макото молчать не станет. Если не с ним, то с Рином он точно обсудит происходящее.       Почему он так уверен в этом? Сложно как-то иначе объяснить то, что поздним вечером ему чуть не выломали дверь и смотрели до того возмущённо (или смущённо, Хару не мастер разбирать чужие эмоции), что с трудом удалось сдержать несвойственный ему смех. Мацуока взъерошенный и тяжело дышащий. Сразу видно, что торопился как мог.       Нанасэ вздыхает. Вечер обещает быть запоминающимся, а торопливые попытки Рина объяснить, что он тут делает, тем более останутся в его памяти ещё на долгие годы. Может быть, пора уже подарить Мацуоке все те тетрадки, где лишь чудом сохранились те самые рисунки из начальной школы? Было бы неплохо. Скорее всего именно этим он сейчас и займётся, осталось только Рина успокоить, ибо его смущение грозит Харуке бессонной ночью и очередными портретами в тетрадях.