Тёплая ненависть

      — Я столько всего хотел тебе сказать… — мужчина сглотнул, тщательно обдумывая все последующие слова, но никак не мог взять себя в руки. Красноречие, присущее перу, рядом с ней неизбежно терялось, а произнести вслух то, что иногда отваживался писать в письмах особенно личного характера, Наруто не мог и думать. Слишком неловко. — Ох, Хината.       — Не говори ничего, — её холодная ладонь коснулась его щеки. Наруто отстранённо подумал, что не брился уже целую неделю; не ровен час, щетина превратится в буйную рыжую бороду. Хинате, кажется, было всё равно. — Чувствую то же самое.       — Спустя столько лет?       Боже, у него всё горело от её прикосновений.       — С тех самых пор, когда мы встретились у фонтана. Помнишь? — он задумался лишь на мгновение, и на его лице расцвела понимающая улыбка. Конечно, он помнил. Всё. До мельчайшей детали. Помнил, как сиганул в фонтан поздней осенью, как доставал хрупкое девичье тело из застоявшейся воды и то, с каким усилием малышка отхаркивала воду из лёгких. После он заболел, но нисколько не жалел о содеянном.       Он спас свою Принцессу.       — И зачем ты только туда полезла? — покачал он головой, весело предаваясь воспоминаниям. Хина слегка наклонила голову набок, чуть прикусив нижнюю губу. В голосе Наруто звучала нежность, но ещё — волнение. Не окажись его рядом в тот день, что тогда?...       — Сейчас это уже не важно, — она взяла его за руку и легонько сжала, отвлекая от тревожных мыслей. — Наруто, тогда ты стал настоящим героем. Бросился в фонтан, чтобы спасти глупую девочку.       Он сжал её руку в ответ, пальцы переплелись, и было в этом моменте что-то, намного более личное, чем поцелуи. В том, как его палец ласкал круговыми движениями её кисть, как бледная ладонь гладила колючую щеку. В том, как они смотрели друг на друга.       — О себе и не подумал, дурак, — девушка попыталась рассмеяться, но на глаза почему-то навернулись слезы, в горле встал ком, и она отвела взгляд чуть в сторону. Он всё заметил.       — Иначе и быть не могло, милая, — осторожно коснувшись её подбородка, Наруто поцеловал её в щеку. Нежно, едва касаясь, как школьник, робкий в чувствах. А после прижался губами к виску любимой.       — Два дня, да?       — Для тебя — вся жизнь.       Учиха прикрыла глаза на мгновение, наслаждаясь теплом любимого человека рядом и словами, что мечтала услышать так давно.       Уютная тишина между двумя влюбленными, поглощенными своей любовью, нарушалась лишь негромким тиканьем часов в соседней комнате и шагами прислуги, норовившей подслушать всё под дверью. Тщетно — им не нужны были слова. Наруто и Хината общались иначе — на языке любви, если угодно, сливающем их души воедино и устремляя их к облакам радостной птицей, наконец обретшей свободу.       О, только бы не сгореть, подлетев к солнцу слишком близко.       Но того хуже — попасть в клетку снова.       Сегодня не было места пылким поцелуям. Только нежность.       Желал ли он её? Безусловно. Но куда сильнее в нём были иные желания — сберечь, защитить.       Как и страсть, и нежность уживаются в одном и том же человеке?       Всю войну Наруто только мечтал о подобных прикосновениях. Иногда, лёжа в своей палатке, он замечал, как тяжелеет дыхание, пылает, покрываясь испариной, тело, зудят кончики пальцев. Так много желаний. И самое сильное — просто быть рядом. Будто мозг, словно по щелчку, отказывался работать с наступлением ночи, утопая в воспоминаниях о мимолетных жестах любимой, и он медленно сходил с ума.       Сейчас, когда они воссоединились, Наруто чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. И пусть полные розовые губы, столь близкие, манили его дурманом, куда больше его интересовали её глаза, она сама. Рядом.       Он уже пропал — безнадёжно, беспробудно. Навечно. Хината Хьюга была его единственной любовью на всю жизнь, редчайшим сокровищем, которое ему довелось встретить на своём пути.       И цена за него была непомерно высока.       — Я болен тобой, — произнёс он охрипшим голосом. Девушка чуть вздрогнула, глядя на него широко распахнутыми глазами. Сколько они просидели в тишине? — Каждая клетка моего тела жаждет быть рядом, и я ничего не могу с собой поделать, Хината. Я не могу...       А у неё перед глазами — лицо мужа. Одного его взгляда, памяти о нём, достаточно, чтобы вернуть трезвость воспаленному разуму.       — Наруто, — он снова прижался губами к её виску, и она потерялась на мгновение, почти забыла, где находится, с кем, при каких обстоятельствах. Боже, за дверью слуги Учих. — А как же Саске?       — Я украду тебя, вместе с Токумой.       Как он это сказал... Недолго же держались доводы рассудка.       Узумаки очертил большим пальцем линию её подбородка. Они снова сидели в тишине, глаза в глаза. Девушка чуть сильнее сжала его руку, которую так и не отпустила.       — Это преступление, — заметила она с грустной улыбкой.       — Преступление — любить тебя? — в его лице промелькнуло искреннее недоумение... и мальчишеский задор, знакомый ей до боли в сердце. — Тогда я готов понести любое наказание.       Хината смешалась, услышав подобное. Во рту в момент пересохло, сердце пропустило удар, но она лишь опустила тонкие бледные пальцы на мужскую грудь, прямо над сердцем.       Он волновался.       — Ради вас я готов на всё, — продолжил Наруто, будто того, что он сказал раньше, было недостаточно.       — На всё? — спросила Хина, и он кивнул. Его жаркое дыхание опаляло губы. Нужно взять себя в руки... Сил совсем не оставалось.       — Я люблю тебя, и ничто не может этого изменить, — послышалось сорванным шепотом. — Ты — госпожа моего сердца.       Это стало последней каплей, их личной точкой невозврата.       Томный вздох, и сухие губы наконец-то сошлись в поцелуе, столь желанном и правильном. Мужчина обхватил её за талию, сильнее прижимая к себе, а Учиха, не теряя времени, обвила руками его шею. Поцелуй становился глубже, языки сплелись, и вкус спелых ягод смешался с кофейным привкусом, опьяняя и будоража фантазии.       Стоит ли им продолжать?       Даже самыми темными ночами Наруто не снилось подобное.       Он не мог представить в ней такой страсти, как сейчас; она казалась ему невинным ангелом в лапах дьявола, но они оба позволяли себе куда больше, чем могли помыслить, и не думали прекращать.       Возможно, слуги всё-таки услышат лишнее.       Воздуха катастрофически не хватало.       — Хина.       Наруто опалял её ухо дыханием, затем — поцелуем, заставляя дрожать в сладкой истоме. С губ сорвался тихий стон, когда он слегка укусил её бледную шею. Боже, надо держать себя в руках. Не оставлять засосы, пусть даже и хочется показать всему миру, что они вместе, она — его, а он — её.       — Мы еще можем остановиться.       Что она с ним делала своими пальцами, зарывающимися в волосы, пробирающимися под одежду. Он едва мог контролировать мысли, держался из последних сил. Подошёл опасно близко к полным грудям, вздымавшимся с каждым рваным вздохом и сдавленным корсетом.       — Только скажи.       — Просто целуй меня.       Не было для них пути назад.       Она откинулась на спинку дивана, предоставляя в его полное распоряжение своё тело, молящее о прикосновениях. Наруто сглотнул. Боже, он не спит?       Наклоняясь над любимой, он не мог отвести взгляда с её поалевших щек. Сначала его пальцы коснулись щиколотки, затем — голени, поднялись выше, забираясь под платье... Горячие пальцы обжигали кожу через тонкую ткань чулок, оттянули их вниз...       Правильно ли он поступает?       Боже, да.       Он покрывал поцелуями её губы, шею, руки, ступни... Ложбинку между грудями, стянутыми корсетом. Она выгнулась, когда он провёл там языком, и громко вскрикнула, так что ему пришлось зажать ей рот, чтобы их никто не услышал.       В комнате становилось всё жарче, а насчёт безопасности никто и не подумал. Вдруг кто-то зайдёт и застанет их в подобном виде?       Учиха опасливо покосилась на дверь, за которой послышались шаги. А горячие пальцы снова принялись ласкать её. Хьюга прикусила губу, подавляя очередной стон. Лишь бы он не сорвался с губ, о, господи!       Саске на работе, Токума спит в соседней комнате, боже, что она делает...       — Хина.       Девушка встретилась с ним взглядом. Со сбитым дыханием, с растрёпанными волосами, то и дело спадающими на глаза, он казался диким зверем, поймавшим добычу, но она совершенно не чувствовала страха. Это не Саске. Это Наруто. Её ласковый зверь.       И сейчас его рука тянулась к самому сокровенному, дразня. Когда он мимолетом коснулся там, Хина задрожала и испустила очередной стон прямо ему в губы.       Она уже не могла контролировать собственное тело.       — Комната… — заговорил Наруто, рвано дыша, наклонившись к самому её уху. Легонько прикусил мочку, сорвав очередной стон. — Где ближайшая свободная спальня?       — Наверху, — не узнавая собственный голос, девушка обернулась к дверям, но сразу же получила поцелуи в шею, ощущая, как сводит колени. — Первая после поворота.       Она чувствовала, как он возбужден, но неловкость ушла на второй план. Между ними не было для неё места, когда его горячие руки сжимали грудь через корсет, а щетина щекотала в неположенных местах.       За дверью слышались шаги. Должно быть, служанки пытались понять, что происходит в комнате.       — Сможешь дойти?       — Сможешь не наброситься на ступеньках?       Она выскользнула из его рук, спешно оправляя платье и волосы. Лишь бы румянец не выдал... И глаза Наруто, черт побери.       Она выглядит так же взбудораженно, как Узумаки?       Прежде, чем выйти, им пришлось вернуть подушки на диван так, будто здесь ничего не происходило.       В коридоре три служанки испуганно отпрянули от резко открывшейся двери. Девушки, так похожие друг на друга, словно близняшки, были новенькими и не до конца понимали немногочисленные правила, установленные госпожой. Виновато опустив глаза, они боялись получить выговор, не зная, куда себя деть, но если и был у них шанс навлечь на себя гнев миледи, то точно не сегодня. Тем не менее, робость служанок, а также полумрак, царивший в особняке, были хорошим прикрытием для любовников.       Подобрав платье, Учиха гордо прошествовала мимо служанок, а затем, убедившись, что вокруг никого нет, поспешила вверх по лестнице, зная, что Наруто последует за ней.       Они разделят грех на двоих.       Остановившись у дубовой двери, достала ключ из тумбы, стоявшей рядом, вставила его в замок дрожащими руками и вошла в гостевую спальню первой, осматриваясь. Виконт вошёл тихо, спустя несколько минут, как договаривались, и повернул ключ в замке, оставив его внутри. Теперь никто не сможет ни услышать их, ни побеспокоить, ни даже подсмотреть в замочную скважину.       Разум молил остановиться, но прежде всего Хината думала не о муже, которому изменяла, а о сыне, самом родном и единственно близком здесь человеке. Саске так и не смог заслужить её доверия. Не после всего.       За исключением Токумы, она была одна в этом проклятом доме.       Но с Наруто она не чувствовала себя одинокой.       Тело жаждало прикосновений. Именно его прикосновений. И не важно, что это, быть может, грех. Это ведь по любви. Как любовь может быть греховной?       Узумаки ласково обернул Хинату к себе, ища во взгляде что-нибудь, что даст им избежать ошибки. Но увидел лишь страсть. И поцеловал её.       Растворяясь в поцелуях, они медленно двинулись в сторону кровати.       Она всё пыталась справиться с противными пуговицами на его сером фраке, когда он положил её на мягкую кровать и навис сверху. С возгласом ликования Хината стянула с него фрак (он улетел куда-то в сторону, ненужный и преданный), следом отправилась и жилетка с узором из бежевых цветов.       — Наруто! — прикрикнула на мужчину Хина, когда он в очередной раз куснул её, но, если честно, ей это безумно нравилось, она просто переживала, что останутся следы.       Хината выгнулась в его ладонях, забралась холодными пальцами под его рубашку и с наслаждением огладила мускулистую спину. Услышав довольное урчание, совсем раскрепостилась и перебралась на торс. А потом добралась и до кромки штанов, на которых расстегнула пуговицы.       — Моя госпожа… — прошептал Наруто, заставив её вспыхнуть, и начал борьбу с завязками девичьего корсета. Руки плохо слушались, поэтому в конце концов он просто порвал половину, чтобы не ударить в грязь лицом, и принялся целовать её запястья в качестве извинения. Хина, кажется, смеялась, пока он возился, и играла с его волосами.       Она никогда не чувствовала себя такой свободной с Саске. Притом, что обнажалась перед Наруто и телом, и душой.       Сняв корсет, Узумаки, как завороженный, уставился на её грудь: он никогда не видел ничего подобного и был не готов к выпирающим сквозь тонкую ткань бусинам сосков, выглядящим так, что у него в голове всё затуманилось пуще прежнего. Движимый порывом, он прильнул к ним, вызывая у девушки стоны.       Дрожа от возбуждения, она бессознательно тёрлась о него бёдрами. Боже, она точно чувствует, как сильно он её хочет.       Но им не надо спешить. Этот момент — то, чего они оба ждали так долго, и он должен быть запоминающимся.       — Скажи, чего ты хочешь, — прервав поцелуи, хрипло — да что с ним? — произнёс Наруто. Глаза его как будто потемнели от желания, но в них виделась тревога. Волнение. — Скажи, молю.       Взгляд любовника прожигал насквозь, но сейчас Хинате вдруг на секунду померещились глаза мужа, она вздрогнула, встряхнула головой, и они исчезли, как наваждение.       Всё зашло слишком далеко.       И она хотела, чтобы зашло ещё дальше.       — Тебя, — всхлипнула Хината, когда Наруто снова заигрался с её сосками. Сил больше не было держаться. Они слишком долго были порознь и прятали чувства, чтобы отказываться от искушения сейчас. — Прошу, Наруто!       Его брюки потерялись где-то с фраком и жилеткой.       В низу живота сжимался тугой узел, по ногам вплоть до кончиков пальцев бежали мурашки, и ей овладело сладостное предвкушение грядущего. Когда она случайно коснулась его, Наруто зажмурился в наслаждении, но, рыкнув, поцеловал её в плечо и нежно отвёл руку в сторону. Сейчас его очередь делать ей приятно.       Боже, он боялся не продержаться достаточно долго.       Когда горячие пальцы коснулись её лона, он замер, наблюдая за реакцией, последовавшей незамедлительно: Хината застонала и выгнулась на шелковых простынях, дрожа, как осиновый лист. Медленно, не торопясь, Наруто нащупал какой-то бугорок у неё внутри и на пробу задержался на нём, а следом — замер, потому что Хина так всхлипнула, что всё внутри него отозвалось мурашками.       Подобного она точно не чувствовала раньше.       К чёрту Саске.       Ненароком Хината впилась ногтями в смуглую спину, но Наруто в пылу страсти не заметил; почти доведя девушку до беспамятства пальцами, он, наконец, вспомнил и о себе, и ей пришлось закусить губу, чтобы не закричать и не привлечь прислугу.       Глубоко толкнувшись, Узумаки прикрыл глаза, сжимая её ягодицы; Хинате лишь хотелось ещё, потому что она чувствовала, что уже близка к пику. Но ему нужна была минутка — привыкнуть к ощущениям. Перед глазами мелькали яркие картинки, на шее вылезла венка, а глаза смотрели на неё, не отрываясь.       Боже.       Они правда это делают.       — Чёрт, — склонясь над ней и применяя всю свою выдержку, он поцеловал её в шею и уперся головой в подушку.       Немного двинулся назад, думая о контроле, и после разочарованного вздоха снова толкнулся внутрь, сорвав стон. До чего же приятно.       Последующие стоны он похищал поцелуями, а она, нетерпеливая, обхватила его ногами, прижимая к себе ещё ближе. Она снова царапалась, но он по-прежнему не чувствовал боли. Да и, потом, не он ли кусал её в порыве страсти?       Мысли разбивались на осколки, оставалась лишь любовь.       Медленные, монотонные движения. Закушенные губы. Покачивание грудей прямо перед его лицом, из-за чего сдерживаться становилось ещё сложнее.       — На... Наруто... — прошептала девушка на выдохе, тесно прижавшись к нему, когда волна наслаждения прошибла тело, обволакивая каждую его клеточку, дурманя сильнее любого вина. Стараясь справиться с ощущениями, она сжала пальцы ног, но едва ли это помогло; ноги дрожали, грудь сдавило, разум померк. Ладонь, которую сжимала сильная мужская рука, ослабла.       Удивительно, что он ещё держался.       Узумаки откинулся на простынях, как и Хината; оба пытались перевести дыхание. Прохладный воздух гостевой спальни был как нельзя кстати для их разгоряченных тел, помогал собрать осколки разума в целое, но они ещё не закончили.       Довольный, что смог доставить любимой женщине удовольствие, Наруто пытался сбросить возбуждение силой воли, думая об отвратительнейших вещах, когда Хината, отдышавшись, уселась на него сверху и поцеловала.       Поднимая влажную от пота рубашку, он, находясь на верхней ступени напряжения, огладил руками её спину, сжал в ладонях сочные ягодицы, вызывая стон. Он исступленно следил за тем, как двигаются мышцы её живота, пока она двигалась на нём, за тем, как катится по её лицу капелька пота, когда она уперлась ладонями ему в грудь; в какой-то момент они умудрились сменить положение так, что Хината снова оказалась снизу, и волосы её разметались по подушке. Наруто каким-то образом умудрялся подмечать каждую мелочь в её облике.       Боже, он бы пожертвовал ради неё жизнью, не задумываясь. Лишь бы иметь возможность быть с ней. Вместе. Всегда.       Движения иногда сбивались с ритма, комната наполнилась развратными звуками, и им казалось, что этот момент близости растянулся в вечность, и это — правильно. Так должно быть всегда.       Словно пьяные, они пытались испить друг друга до капли, но не могли насытиться. Стонали сквозь поцелуи, оставляли на коже красные следы страсти, упивались любовью.       И наконец, вскоре после того, как кудри Хинаты разметались по подушке, Наруто не сдержался и за секунду до рокового момента излился на простыни, а после припал к её лону губами, доводя до исступления уже Хинату из последних сил.       Потные, уставшие, они упали на подушки. Наруто убрал с лица влажные волосы и улыбнулся. Повернув голову набок, он встретился взглядом с ней, и они взялись за руки, одновременно потянулись за ещё одним поцелуем — лёгким, почти невинным, в контраст тому, что только что произошло.       Нечто правильное, искреннее и достойное.       То, о чем не стоит переживать.       Только не сейчас.       Большая картина с изображением графа, висевшая сбоку от кровати, моргнула.       Человек, стоявший по другую сторону, тщетно пытался переварить то, чему стал свидетелем.       Он ещё не сознавал своей ошибки.