Someone Forgotten, Someone Near

      Из-под маски доносилось приглушённое дыхание.       Маска постоянно присасывалась к коже. Жарко и неудобно, особенно в области шеи. Но он не снимал её, ему и в голову-то никогда и не приходило снять её. Это была отдельная часть его самого.       В ушах шумело, линзы стремительно запотевали, но он всё ещё мог видеть Педро, слышать его. Ничто не могло спрятать его от парня. В этой одинокой комнате, в заброшенном районе старого города, были только они одни и больше никого.       Педро, само собой, наблюдал за ним. И в этом не было ничего плохого. Они на самом деле были настоящими друзьями, знали друг друга так близко, что он никогда не смог бы этого объяснить. Смотря на Педро, он видел лицо своего друга, лицо того, кого он знал достаточно долгое время, кого-то важного. Того, чьи воспоминания он не мог уловить.       Это всё не имело никакого значения. Ему не нужны были подробности, чтобы понять, что он знает Педро на все сто, и что он может ему доверять.       — В последнее время ты слишком сильно на себя давишь.       И это правда. Он знал, что так оно и есть, где-то в глубине души. С тех пор, как он оказался здесь, в его груди было невыносимо тесно, в голове что-то жгло черепную коробку, и он никак не мог избавиться от этих ужасных ощущений. Он был во множестве странных мест и уже почти не помнил, что происходило между ними. Педро всегда вводил его в курс дела. Каждый раз. Так Педро ему говорил. Он был так добр к нему.       — Всё в порядке. Ты можешь переночевать здесь и передохнуть. Ты хорошо справляешься.       Его футболка была задрана достаточно для того, чтобы свободно коснуться себя рукой. Джинсы расстёгнуты. Он быстро возбудился, но так же быстро и замедлился, позволяя себе настроиться. Найти способ, которым ему действительно нравится прикасаться к себе, а не просто выбрать самый быстрый путь к окончанию.       Где-то вдалеке, по улицам старого города, пронеслось эхо сирены. Кто-то ранен, возможно, кто-то умирает, кто-то болен. Кого-то подстрелили, кто-то истекает кровью, кто-то рядом, кто-то...       — Эй.       Он перевёл расфокусированный взгляд на Педро, отвлекаясь от размышлений. Банан мило улыбнулся ему. Что-то знакомое. Он неожиданно ощутил себя в комнате, на диване без подушек. Уличный свет проникал внутрь через треснувшее окно. Он провёл большим пальцем по головке своего члена, и они с Педро оба испустили небольшой вздох.       — Ну, вот. Нет смысла зацикливаться на бесполезных вещах, не так ли?       Он опустил ногу с дивана, чтобы упереться в ковёр, чуть сильнее раздвинуть ноги. Он закрыл глаза, откинул голову назад и повторил движение большим пальцем. Казалось, именно этого он и хотел. Это ощущалось так же, как и всегда, но в то же время он как будто бы заново открывал для себя эти чувства. Он мало что помнил об этом, так же, как и о том, что было раньше. Когда-то это уже точно было, хоть он и не помнил когда. До того момента, как он попал сюда. До этого момента.       Даже с закрытыми глазами он понял, что Педро переместился к нему прямо сейчас. Ближе. Не слишком близко, даже не в пределах досягаемости. Он уже слышал его голос, несмотря на то, что тот ещё и не начал говорить. Парень наклонил голову в сторону своего друга, и Педро заговорил снова.       — Неважно, куда мы пойдем. Мы всегда будем вместе. Мы сможем уехать отсюда, и мы справимся со всем сами.       Эти слова казались такими знакомыми, словно исходили из его собственных уст. Конечно, это говорил не он. Это был Педро. Его друг, который был рядом с ним с самого начала. Он всегда знал, о чём он думает, несмотря на то, что у него была и своя жизнь, о которой он иногда рассказывал. Даже когда истории не совпадали, даже когда они противоречили друг другу, он был уверен, что все они правдивы. В этом он не сомневался. Грань между его собственной жизнью и жизнью Педро казалась такой размытой, вопреки тому, что он даже не мог вспомнить о своей собственной. Только это. Здесь и сейчас. О чём они говорили?       Маска прилипла к его лицу, он тяжело и сдавленно дышал. Педро тоже тяжело дышал. Как? Нет, скорее всего, это его собственное дыхание. Он терял себя в этих ощущениях, а Педро всего лишь присутствовал, был рядом с ним.       — Мне нравится, когда ты делаешь это так.       Он ускорился снова, дабы закончить начатое быстрее, когда почувствовал призрачное прикосновение чьих-то пальцев на себе. Его окутало воспоминаниями о чём-то, чем он когда-то наслаждался. Голос был таким знакомым и таким близким, что он, не задумываясь, потянулся бы за его обладателем, если б его рука не была занята.       — Ты удивительный.       Картина сама по себе возникла в сознании: кто-то лежит под ним, над ним или рядом с ним. Кто-то, кого он знал. Кто-то, с кем он собирался прожить всю свою жизнь. Ближе, ближе. Они были так близко. Он отчаянно нуждался в этом.       — Не останавливайся...       Голос, звучавший в его ухе, или в голове, подстёгивал его. Грудь болела от чего-то далёкого и забытого. Он чувствовал, что кульминация уже близко. Он ещё раз толкнулся в свою руку, чувствуя, как удовольствие пронзает его, и напрягся, издав небольшой, приглушённый стон, когда рука замедлилась и, наконец, остановилась. Появилась гиперчувствительность.       — Увидимся позже, хорошо?       Он всё ещё держал глаза закрытыми, сжимая их до боли в черепе. Его дыхание стало неровным, тело медленно разжималось. Капля, скатившаяся ему на ухо и разбившаяся об подлокотник дивана, отдалённо говорила о том, что он плачет. Почему? Из-за кого?       Он не знал. И то же далёкое чувство подсказывало ему, что он явно не хочет этого знать.       Он, наконец, открыл глаза. Сквозь запотевшие линзы своей маски он ничего не увидел. Вокруг было тихо, не слышно ни звука, кроме его дыхания. Только его. Педро не было рядом. А кем он был без него?       Просто какой-то парень, в каком-то здании, на каком-то диване, в каком-то городе. Разгорячённый, потный, в футболке, которую неплохо было бы сменить, но сменить было не на что. Где он вообще находился? Рядом не было Педро, который мог бы поговорить с ним, упорядочить его мысли и привести в порядок его тело.       Потому он ждал его, свесив руку через край дивана. Он был крайне подавлен. Он очень устал. Был измучен. Теснота в груди немного утихла, теперь сосредоточившись в голове. Постоянное ощущение того, что чего-то не хватает, что что-то не так, мешало сконцентрироваться на чём-то ещё, кроме всепоглощающей боли.       Отдалённые уголки сознания говорили о том, что он никогда уже не сможет этого вспомнить. Что-то, что было частью целой серии моментов, о которых он не знал. Не знал, когда они начинаются и когда заканчиваются. В его голове мелькали лишь самые смутные воспоминания, меланхолично ускользающие от него.       Он даже не думал, что заснёт, мог ли он вообще заснуть? Может быть. Он не знал. Вполне возможно, что он уже спит, и всё вокруг — плод его воображения. И это ничего бы не изменило.       Так он и остался лежать, прислушиваясь к собственному дыханию. Думал и не думал. Ждал, когда знакомый голос и счастливая банановая мордашка вернутся к нему, помогут добраться туда, куда он собирался идти дальше.