Эсерка

      Анна просидела весь вечер в своей комнате — не хотелось никого видеть. Девушка вышла к родителям к вечернему чаю, но вскоре вернулась обратно: смотреть на отца, который переживал из-за ситуации во дворе, и мать, явно прокручивавшую в мыслях монолог о том, что поцелуи в губы — это разврат, а предлагать разврат самой — двойная мерзость, было тяжеловато.       Анна зажгла керосинку, сперва хотела немного почитать, наплевав на еще детский запрет на чтение не при дневном свете, а потом поняла, что ей книга сейчас неинтересна. В голове был только сегодняшний случай.       Анна, выросшая на убеждениях матери, что первый поцелуй должен быть после венчания, в идеале — в первую брачную ночь, не раньше, долгое время не понимала, в чем разница: почему руку целовать можно, а губы — нет. В условном перечне грехов ничего подобного не было, а убеждения о том, что если сорвал печать, захочется прочитать и письмо, казались какими-то странными. С другой стороны, женихов или просто любимых людей не было, поэтому не на ком было проверять эту точку зрения.       В гимназическом возрасте Анна с изумлением и даже легкой краснотой на щеках слушала рассказы о том, что некая девица позволила себе разврат с молодым человеком и не понимала, как такое можно допустить. Но со временем точка зрения изменилась и в рассказе отца об очередном деле, в котором барышня была слишком близка с молодым человеком, а потом приняла решение выйти замуж за другого, после чего была убита, Анна перестала считать, что вина лежит пополам на жертве и ее убийце, а винила во всем только убийцу.       Свою точку зрения, отличавшуюся от материнской, Анна имела и по делам об изнасилованиях — Илья Николаевич иногда рассказывал дома о службе, считая, что это и интересно, и полезно: дети должны быть в курсе реалий жизни. Девушка считала, что раз подобное деяние запрещено и здравым смыслом, и Уложением, то нет никакой разницы, в какое время суток шла пострадавшая: днем или ночью. Точку зрения о том, что ночью без мужчины на улице появляются только проститутки, Анна не разделяла, кроме того, считала, что проституток тоже нельзя насиловать — они окажут любые услуги за соответствующую плату.       Долгое время Анна полагала, что выйдет замуж девицей — другой вариант ей был неинтересен. Однако желание сначала проверить, что же это такое, что ждет ее в семейной жизни, оказалось сильнее. Сейчас же, размышляя о дневных событиях, девушка считала, что поступила полностью правильно — она вполне удовлетворила свое любопытство.       «А если… Если… Снова предложить? — чуть стесняясь своих мыслей, думала Анна. — Как говорят? Сучка не захочет — кобель не вскочит. А, может, Виталий Романович тоже будет не против?»       О замужестве думать не хотелось: у Виталия Романовича, по мнению Анны, был ряд плюсов и ряд минусов. Понимая, что идеальных людей не бывает, Анна, все же, хотела видеть человека с большим количеством плюсов и крайне маленьким — минусов. Но именно сейчас, в эту секунду, вспоминались те самые моменты в горах.       «Мерзость! — думала Анна. — Тыкать чем-то посторонним в живого человека! Мерзость! Мрак! Но ведь такой забавный…»       О том, что она больше не девица, Анна не задумывалась: по мнению девушки, тот, кому важна невинность невесты, вряд ли захочет видеть с собой спутницу жизни, которая намерена служить, будучи замужем, и нейтрально относится к подполью. А человек более свежих взглядов не будет интересоваться тем, какой он: первый или нет. Кроме того, по мнению Анны, об этом можно было и не говорить.       «Вот даже была бы я девицей, — подумала Анна. — В первую брачную ночь ничего бы точно так же, как сегодня, не пролилось… И если бы супруг посмел что-то высказать на эту тему, обвинить меня в распутстве, я бы молчать не стала. Так кто же мешает мне вести себя точно так же и уже будучи не девицей? Так же ничего не прольется…»       Неожиданно девушке стало мерзко от своих мыслей, однако ничего с ними поделать Анна не могла.       На следующий день, искупавшись и уйдя на традиционную прогулку по окрестностям, — Анна любила ходить по специальной тропе, созданной для укрепления здоровья — девушка встретила Виталия, который сидел на берегу. Незаметно для себя девушка подошла к тому, за кого вчера согласилась, а потом отказалась выйти замуж.       — Виталий Романович, вы позволите? — спросила Анна, садясь рядом.       — Конечно, Анна Ильинична, — ответил Виталий.       — Виталий Романович, я искренне хочу попросить у вас прощения за то, что вышло вчера, — начала Анна. — Я так спешно согласилась выйти замуж, а потом так спешно отказалась… И даже сама не захотела прийти к вам.       — Думаю, вы вчера просидели половину вечера с тряпкой на лице, — сказал Виталий. — Так что вашей вины в этом нет.       Анна сперва удивилась, а потом уточнила:       — Решение отказаться от замужества мое, не родительское. Вы не думайте об этом.       «А про тряпку откуда узнал?» — подумала Анна. Видя замешательство девушки, Виталий произнес. — У вас на левой щеке, Анна Ильинична, слабо видный синяк. Причем его нижний край похож на след от тряпки. Думаю, вы забыли о том, что верхний ее край надо было прижимать сильнее.       — Решение не спешить с замужеством мое, не родительское, — еще раз повторила Анна.       — Я не удивлюсь, если у вас этот синяк появился из-за этого своего, не родительского решения не спешить с замужеством, — сказал Виталий.       — Не стоит думать, Виталий Романович, что меня отец поспешит выдать замуж только потому, что я больше не девица! — резко ответила Анна. — Я выйду замуж за того человека, за которого захочу!       Виталий ничего не ответил.       — Раз я вам больше не невеста, но мы связаны одной тайной, то я хочу открыть вам, Виталий Романович, свои самые непристойные мысли, — сказала Анна. — Я хочу… — девушка замялась. — Дома. На белоснежных простынях и мягком матрасе, а не спиной на поваленном дереве. Хочу знать, что мне в прическу ничего не нападает. И, как вариант, хочу с вами.       — Вы издеваетесь надо мной, Анна Ильинична, — произнес Виталий. — Вы усердно хотите сделать меня капитаном.       Анна недоуменно посмотрела на своего собеседника.       — Вы упорно хотите, чтобы меня понизили в звании из-за вас, — сказал Виталий. — Прямо мечтаете!       — Хорошо, давайте поговорим об ином, — предложила Анна. — Я знаю, что жандармерия — не полиция. Вы занимаетесь другим. Но соблаговолите мне рассказать, что же такое — «во все щели»?       Виталий, услышав эту фразу, соскочил, будто ошпаренный и невольно сделал два шага назад.       — Вы откуда это выражение услышали? — придя в себя, спросил молодой человек.       — Отец к слову говорил, когда об одном приговоре рассказывал, — соврала Анна.       — Вот у отца бы и спрашивали, — сказал Виталий.       — И все же? — спросила девушка.       — Это метод… — запнувшись, произнес Виталий. — Которым проститутки ублажают своих развращенных посетителей.       — Благодарю, — ответила Анна. — Разврат — это мерзко.       Виталий никак не мог прийти в себя.       «Мало того, что вчера было, так еще и сегодня такие вопросы задает…» — в некотором ужасе думал молодой человек.       — Виталий Романович, прошу прощения за, по-видимому, неуместный вопрос, — сказала Анна. — И прошу не обижаться: я не имела в мыслях ничего дурного, когда об этом спрашивала. Давайте лучше перейдем к другому… — девушка вздохнула и продолжила. — Виталий Романович, как я поняла вчера по вашему взгляду, я вам не противна. А же, в свою очередь, желаю исполнить свою мечту. Дома. На белоснежных простынях.       — Верно, вы вчера сошли с ума от горя, когда отец поднял на вас руку, — произнес Виталий.       — Нет, Виталий Романович, я… Я хочу… Как сказал Илья Николаевич, снять сливки с семейной жизни, — сказала Анна.       — Вам нужно пойти домой и осмыслить свои слова, — начал Виталий. — Осознать, что вы творите. Хотите? Я помогу вам. Приду к вашему отцу и перескажу наш диалог. Украсите свою хорошенькую щечку вторым таким же синячком.       — Вы не посмеете это сделать, — ответила Анна.       — Вы играете с огнем, Анна Ильинична, — сказал Виталий. — Я больше переживаю о том, как вас встретят потом дома! Очень, очень боюсь, что безрадостно!       — Дома меня встретят радостно, — произнесла Анна. — И я желаю именно с вами попробовать то, о чем так мечтала!       — Хорошо, Анна Ильинична, — не выдержал Виталий. — Раз вы так желаете…       Молодой человек жестом позвал Анну с собой. Не веря своему счастью, девушка пошла куда-то.       Виталий привел Анну в дом.       — Вы пока что посидите, я скоро приду, — произнес молодой человек.       И радуясь тому, что у него ожидается интересный день, и несколько переживая из-за возможных последствий и объяснений с Ильей Николаевичем, Виталий сперва пошел в аптеку, а на обратном пути заглянул в лавку.       — Как вы и хотели, Анна Ильинична, — произнес молодой человек. — Чинно, благородно.       Анна посмотрела на бутылку вина, по-видимому, местного, какой-то сыр, копченый по местным традициям, копченое мясо…       — Вы, Виталий Романович, были в той самой лавке, где домик стоит, где все это коптят? — спросила Анна.       — Именно так, Анна Ильинична, — ответил Виталий. — Очень хорошее местечко, скажу вам честно.       Анна наблюдала за тем, как янтарного цвета вино играло в хрустальных бокалах, чуть терпкий и сладковатый запах смешался с запахом копченого сыра. Девушка пригубила вино, с изумлением заметила, что оно на вкус похоже на виноградный сок, улыбнулась.       — За вас, Виталий Романович, — произнесла Анна и осушила бокал.       Виталий видел, как Анна ставит бокал на стол, берет ломтик сыра, кусочек мяса… Лицо собеседницы уже мало интересовало молодого человека, перед глазами была только изумительно изящная талия и такое соблазнительное декольте…       — Анна Ильинична, поверьте мне: только ради вас готов на это, — восхищенно произнес Виталий. — Только ради вас согласен выполнить вашу просьбу!       Вино, сыр и мясо уже были забыты. Виталий сперва чуть робко, а потом все настойчивее приложился к губам Анны, видя ответную реакцию, начал расстегивать платье, потом расшнуровал корсет. Не выдержал, провел рукой по животу и убедился, что спутнице корсет практически не нужен — фигура и без того чудесна. Виталий аккуратно положил Анну на белые простыни и начал раздеваться сам.       Чуть было не забыв о мануфактуре, Виталий лег сверху и поцеловал Анну в губы, а потом чуть спустился к шее.       Анна чувствовала себя на вершине блаженства. В голове была только одна мысль: она вчера поддалась чувству и зря отказалась от замужества. Мысль о том, что все возможные недостатки Виталия будут с лихвой перекрыты такой нежностью, не отступала.       Сперва возникшая резкая боль, которая стала все сильнее и сильнее, чуть испугала Анну. Тем временем, Виталий уже лег рядом и поцеловал девушку в щеку.       — Все ради вас, Анна Ильинична, — произнес Виталий.       Тем временем, Анна чувствовала, что с ней что-то не так. Девушка отодвинулась от Виталия и увидела, что на простыни есть пятна крови.       «Так это что, сегодня было по-настоящему? — подумала Анна. — Сегодня?»       Виталий увидел изменившееся настроение Анны, а потом тоже обнаружил пятна на простыни. Радостное настроение сразу же сменилось на тревожное.       «Но ведь это неправильно, — подумал Виталий. — Взять, развратить девицу… Одно дело — та, которая никому не отказывала, а совсем другое дело — девица из приличной семьи…»       Анна недоуменно села на постели. Сразу стало как-то неуютно сидеть.       «А если бы сейчас на лошадь… — подумала девушка. — Интересно, доехала бы я?»       — Анна Ильинична, что-то не так? — спросил Виталий, видя, что Анна чувствует себя совершенно не в своей тарелке.       «Не так, — подумала Анна. — Не надо было вчера отказываться от замужества. Теперь я уже точно женщина…»       Анна ничего не ответила.       — Анна Ильинична, если вы вчера погорячились, когда отказались от замужества, считайте, что я снова вам предлагаю выйти за меня замуж, — произнес Виталий.       — Наверное, Виталий Романович, я приму ваше предложение, — ответила Анна.       Девушка не понимала, что с ней произошло: еще только что она была готова стать чуть ли не любовницей Виталия, а теперь чувствовала себя крайне мерзко от всего того, что произошло.       «Я просто стала женой чуть раньше венчания», — подумала Анна.       Анна вернулась домой в смешанных чувствах. С одной стороны, как казалось девушке, она сделала все правильно: согласилась выйти замуж после подобного, с другой стороны, девушка понимала, что не сможет посмотреть глаза ни отцу, ни матери.       — Анюта, ты где так задержалась? — спросила Нина Евгеньевна дочь.       Анна посмотрела на мать и, почувствовав, что в глазах встали слезы, сказала:       — С офицером целовалась.       К горлу подступил комок. Понимая, что она больше не выдержит расспросов, Анна помчалась в свою комнату.       Нина Евгеньевна проводила взглядом дочь и с некоторым ужасом в голосе обратилась к супругу:       — Илья. Я запру Анну в чулане. До завтра.       — Я сперва поговорю с Анной, а потом, если посчитаю нужным, запру ее сам, — ответил Илья Николаевич.       Мужчина направился в комнату дочери.       Анна сидела на стуле и плакала. Хотелось лечь на кровать и уткнуться лицом в подушку, но опасение, что она испачкает покрывало, заставляло девушку оставаться на стуле, который всегда можно было протереть тряпкой.       Дверь комнаты отворилась и девушка увидела, что к ней пришел отец.       — Анна, что произошло? — спросил Илья Николаевич.       Девушка ничего не ответила и зарыдала в голос.       — Анна, что произошло? — повторил вопрос мужчина.       Ответа не последовало. Илья Николаевич присмотрелся и увидел начинающие опухать от слез глаза, небольшой синячок на шее и платье, в котором дочь пришла домой и на котором были пятна крови.       Илья Николаевич не поверил своим глазам. Перед глазами встало дело двухгодичной давности, которое намертво врезалось в память: парень прижался к своей возлюбленной и крепко обнял ее, а барышня по незнанию обвинила своего избранника в насилии.       «Может быть, вчера ничего и не было?» — подумал Илья Николаевич.       — Анна, что произошло? — еще раз спросил мужчина. — Анна! Ответь мне! Виталий Романович снасильничал? Ты желала другого и неправильно назвала свою просьбу?       — Обесчестил, — выдохнула Анна.       Илья Николаевич с ужасом посмотрел на дочь и сказал:       — Анна, а теперь ясно и четко все расскажи. Что произошло?       — Обесчестил, — повторила Анна.       — Когда так скажешь в полицейском участке, потребуют подробности, — ответил Илья Николаевич. — Говори уже сейчас, все равно повторять придется.       — Я не пойду в участок, — сказала Анна.       — Надо идти, — произнес Илья Николаевич. — Надо! Такое с рук не спускают!       — Я не пойду в участок, — повторила Анна.       «Почему? Не хочешь огласки? А спустить с рук оскорбление хочешь?» — хотел спросить Илья Николаевич, но Анна сама ответила. — Это было именно по незнанию. Я вчера посчитала, что уже не девица и захотела повторения. Стала не девицей сегодня.       — Скажи ясно и четко, что ты хотела от Виталия Романовича сегодня? — спросил Илья Николаевич. — Скажи слово в слово!       — Я сказала: «Хочу, Виталий Романович, сегодня дома на белоснежных простынях», — ответила Анна.       — А вчера тогда что было? — не понял мужчина.       Анна расплакалась.       — Да говори уже ясно и четко! — не выдержал Илья Николаевич. — В суде так не бормочут!       — Не могу сказать, — прошептала Анна.       — Мне не хочешь — думаешь, что в полиции женщина расспрашивать будет? — спросил мужчина. — В полиции еще пяток зрителей придет, послушать очередную историю дурочки. Или мне маму сюда позвать, которая слова вставить не даст?       — Вчера я сказала: «Виталий Романович, я понимаю, что вам хочется. И мне хочется. Кто знает, когда судьбе будет угодно, чтобы каждый из нас нашел своего родного человека? Давайте же сейчас попробуем, каково это», — сказала Анна. — Потом он снял с меня амазонку и корсет.       Девушка замолчала.       — Да говори уже! — воскликнул Илья Николаевич. — Можно подумать, мне так хочется всю эту грязь слушать!       — А потом… Папа! Достаточно! Какая разница, что было? — разрыдалась Анна.       — Ты сама говорила, что Виталий Романович тебя обесчестил, — сказал Илья Николаевич. — Если он вправду тебя обесчестил, это спускать с рук нельзя. А если ты не так выразилась…       — А потом было все то же самое, что сегодня, только сегодня болело в пять раз сильнее и вчера крови не было, — произнесла Анна.       — Вот поэтому, Анна, умные люди и сказали, что нельзя вот таким заниматься до венчания, чтобы вопросов не было! — бросил Илья Николаевич. — А то пойди разбери, кто что подумал!       — Он меня обесчестил, но я в участок не пойду, — сказала Анна.       — Да не было там насилия, Анна, там была твоя дурость! — произнес Илья Николаевич. — Так что хочешь — выходи замуж, не хочешь — не выходи, мне как-то безразлично. Сама думай!       Илья Николаевич вышел из комнаты Анны и подошел к супруге.       — К Анне не ходи, я ее отругал и достаточно на этом, — сказал мужчина.       Нина Евгеньевна чуть удивленно посмотрела на мужа, но ничего не ответила.       Виталий сидел во дворе и допивал вино. Сегодняшний случай до глубины души изумил молодого человека: такое развратное начало закончилось таким искренним удивлением и расстройством в конце. Невольно на ум пришли малолетние дуры, которые с жаром агитировали, а потом удивлялись, что это противозаконно.       Возле забора Виталий увидел Илью Николаевича.       «Теперь точно капитаном стану, — подумал молодой человек. — В лучшем случае».       Илья Николаевич молча вошел во двор, сел рядом с Виталием и сказал:       — Ты, майор, родился в рубашке. Знаешь, что о тебе потерпевшая только что рассказывала? На восемь лет каторги потянет. Говорила, что обесчестил.       Виталий ничего не ответил.       — А теперь представь: у прокурора из доказательств заключение врача о потере девства и синяке, показания потерпевшей о том, что ее обесчестили, показания родителей, что дочь пришла в слезах, с синяком на шее и пятнами крови на платье. С учетом непризнания вины подсудимым, ровно восемь лет каторги. Ну ладно, семь с половиной — все начальство будет говорить о безукоризненной службе все эти годы, — произнес Илья Николаевич. — И ты думаешь, что каждый председательствующий будет расспрашивать потерпевшую, как я решил расспросить дочь дома? «А что именно вы предлагали? А что именно вы хотели? А что именно в лесу было?» Один спросит, а второго удовлетворят слова о поруганной чести. Синяк вполне подойдет как неопасное для жизни насилие. Все, нет больше погонов! Дворянского сословия тоже.       Мужчина сделал паузу и спросил:       — Что в лесу было?       — Чуть присунул, потому что мануфактуры с собой не было, — ответил Виталий.       — Разбирайтесь дальше сами, хотите венчаться, не хотите… — сказал Илья Николаевич. — Проводи гостя до ворот.       Виталий встал и пошел вместе с мужчиной. Неожиданно Илья Николаевич развернулся и дважды ударил Виталия по лицу.       — А это вместо вызова на дуэль, — произнес мужчина.       Виталий молча проводил Илью Николаевича взглядом, а потом вернулся в дом, залпом допил остатки вина и налил себе полстакана водки.       Севастьян играл с детьми во дворе и совершенно неожиданно увидел, что к ним направляется Виталий.       — А теперь идите к маме, — сказал мужчина.       Виталий подошел ближе и Севастьян увидел, что его сослуживец пьян.       — Что произошло? — спросил Севастьян.       — Я Варнецкую изнасиловал, — ответил Виталий.       Севастьян опешил, услышав эти слова.       — Иди к ним домой, проси Варнецкую выслушать тебя, кайся во всех грехах, предложи, как и предлагает Уложение, содержание до замужества, — сказал мужчина. — Скажи, что если тебя осудят, ей легче не станет, а по суду содержание никто не присудит — она служит и имеет жалование. Убеждай. Может, на губу отправят да замнется как-нибудь дело. Ну а если не поможет — тут остается классика. Только к тебе придут — пиши явку с повинной и чистосердечку. А что еще остается?       — Варнецкий знает, — произнес Виталий. — Дважды дал по морде и сказал, что это вместо вызова на дуэль.       — Значит, надо было Варнецкому предлагать содержание до замужества, — изумился Севастьян. — За нравственные страдания дочери.       — Варнецкий сказал, что я родился в рубашке и мне легко бы семера светила, — ответил Виталий. — Говорит, мол, с заключением врача, с синяком, с показаниями потерпевшей, родителей, непризнанием вины и хорошей характеристикой от начальства — семь лет.       — Ты нажрался, я вижу, но говори уже нормально! — воскликнул Севастьян. — Ты… Ёбнулся? Сказал, что изнасиловал Варнецкую, а потом пришел отец, дал дважды по морде и сказал, что если бы дошло дело до суда — семь лет каторги дали бы. Чтобы Варнецкий не довел дело до суда… Знаешь, сомнительно! Да он бы скорее дочь убедил в том, что произошедшее — не ее вина. Что, кстати, не ее вина, если говорить откровенно.       — Там такая дурость произошла… — начал Виталий. — Такая дурость!       Выслушав сбивчивый рассказ друга, Севастьян изумленно произнес:       — И вправду в рубашке родился. При должном желании кандалы бы выдали.       — Мне теперь с ней никогда не видеться, никогда не разговаривать, никогда на фигурку не любоваться, — вздохнул Виталий. — Она же замуж не пойдет за меня — обиделась.       — Тебе впору пить три дня от счастья, что все так легко закончилось, а не о фигурке думать! — воскликнул Севастьян. — Ты нигде головой не ударялся недавно? С коня не падал? А то какую-то околесицу несешь!       — Не падал, — снова вздохнул Виталий. — Это судьба. Это Божья кара за всех подследственных, кого когда-то бил… Кто-то на губу сходил да на Сахалин, а кто-то сейчас так отстрадается…       — Ты мне Сахалин с пьяными страданиями не равняй! — выругался Севастьян. — На губу тебе прямая дорога! Приспичило — заплатил три рубля и пошел к проституткам! Нет трех рублей — взял пятьдесят копеек и пошел к блядям низкого пошиба! Да, если так разобраться, здесь, на морях, можно и вдову поискать, которая вдали от всех просто развлечься желает. Было бы желание! Нет, надо было к дочери Варнецкого лезть!       — Нашелся великий воспитатель, который сам не без грехов, — выругался в ответ Виталий. — Я к тебе со всей душой, поговорить, а ты… Будто пришел к матери и ей все рассказал!       — Тебе мать будет блядей за пятьдесят копеек советовать? — спросил Севастьян. — Или вдов? Не думаю.       — Эх, судьба… — вздохнул Виталий. — Кто-то другой будет фигуркой любоваться…       — Иди и проспись, — ответил Севастьян.       Еще немного поговорив с Виталием, Севастьян вернулся домой.       — Что произошло? — спросила Ася супруга.       — Да надоел: то женится, то не женится, — сказал Севастьян. — Ничего из того, что стоит внимания.       — Тогда предлагаю пойти на море и немного полюбоваться волнами, — предложила Ася.