Свое место

Фара волновалась за Ская. Ему было уже 10 лет и им с Солом предстояло съездить с ним в Эраклион, но мальчик явно был не в восторге от этой поездки. И никто из них не мог добиться от него, что повлияло на такую неожиданную смену настроения. — Что-то случилось? Сол привык заходить к ней, не стучась, и женщина вздрогнула от неожиданности, отрывая взгляд от мальчика, тренирующегося внизу. Мужчина подошел к ней со спины как раз в тот момент, когда женщина повернулась и их лица оказались в удивительной близости. И специалист тут же чуть отстранился, помня, как их последняя неожиданная близость с Фарой заставила ее почти избегать его чуть ли не месяц. — Я волнуюсь за Ская. Он все еще ничего не рассказал? — Нет, совсем ничего, — из всегда безупречной прически феи выбился локон, и Сильва всерьез боролся с огромным желанием заправить его ей за ухо, а затем коснуться ее щеки. Мужчина скучал и был уверен, что Даулинг прекрасно об этом знала. Но сейчас необходимо было сконцентрироваться на мальчике, которого они воспитывали. — Может, с ним поговоришь ты? — Думаешь, он меня послушается? В конце концов, я ему никто, — Сол был уверен, что заметил на лице феи горечь, но эта эмоция промелькнула лишь на мгновение, уступая место обычному прагматизму. — Но, попробовать я могу. — Он любит тебя, Фара. Я так часто слушаю о том, какая ты хорошая, что, мне кажется, только тебя он и послушает, — он улыбнулся, видя как в карих глазах появились смешинки. Они редко видели ее улыбающуюся в последнее время, и чем больше проходило лет, тем реже она улыбалась, не говоря уже о смехе. — Но тебя ведь не только Скай волнует. — Да, верно. Я тут подумала: может быть ты со Скаем вдвоем съездите в Эраклион? — он вздохнул, внимательно следя за Фарой, и решил, что сейчас нужно кое-что прояснить. И от феи не укрылся его пристальный взгляд. — Ты чего? — Эй, что с тобой происходит? Откуда у моей феи такая неуверенность? — Фара закусила нижнюю губу, даже не понимая, насколько эротичным сейчас, в полумраке кабинета, выглядел ее жест. И Сол все-таки приблизился к ней, делая шаг, и заправляя за ухо непослушную прядь. Женщина замерла, а вот специалист улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством. Только с ним она позволяла себе быть разной, но никогда — холодной и отстраненной. — Не беги от меня. Уже вечер, поговорить со Скаем ты сможешь и завтра. А сегодня, сейчас, останься со мной. Точнее, позволь остаться мне. Она протянула руку, касаясь его щеки и прикрыла глаза, вспоминая, как это — целовать ее. И Сильва тоже наслаждался этим прикосновением: таким нежным и ласковым. Так умела только она. И когда мужчина поцеловал ее, Фара не сопротивлялась. Она достаточно долго пыталась убедить себя, что их отношения с Сильвой могут стать снова теми дружескими, которыми были во время войны с Сожженными, но сейчас, утопая в этом восхитительном поцелуе, Даулинг понимала, что ничего назад не отмотать. Да ей и не хотелось. Она невольно прижалась к мужчине еще ближе, наслаждаясь и понимая, что ничего не хочет изменить. Пальцы зарылись ему в волосы, чуть оттягивая голову в одно мгновение с укусом его губы. Сол ощутил, что начинает сходить с ума от этой близости. — Останови меня сейчас, или я не остановлюсь, — прошептал он ей прямо в губы, видя, как потемнели карие глаза напротив. Ему хотелось, чтоб она его не отталкивала, чтобы осталась с ним сейчас. И всегда. Но он замер, давая ей возможность пойти на попятную. — Останься, — выдохнула женщина и позволила ему все. Когда они проснулись, Фаре сначала хотелось вскочить, скинуть его руку и исчезнуть, но она усилием воли заставила себя остаться. Сол не заслужил такого отношения, а она не заслуживала Сильву. Того, который так бережно прижимал ее к себе, который слушал ее истерики после катастрофы в Астер Делле, который любил ее, несмотря ни на что. Даулинг ощущала себя абсолютно переломанной, но в его руках будто оживала, снова чувствовала себя цельной и не такой использованной. Он будто мог излечивать ее своими нежными поцелуями, крепкими объятиями и постоянной поддержкой. Он был рядом всегда, словно каждую секунду был готов поймать, если она оступиться. Сол пошевелился и приоткрыл глаза, встречаясь взглядом с карими глазами любимой женщины. Ему казалось, что он любил ее всю жизнь с того момента, как они впервые познакомились. И теперь, глядя на нее, он не мог сдержать бесконечное счастье. Она с ним. Сейчас. — Доброе утро, — он обожал эту хриплую интонацию, обожал этот слегка расфокусированный взгляд, когда она только-только проснулась и еще пыталась полностью осознать, что делать дальше. Когда эмоции не взяты под строгий контроль, когда нет этой вечной уверенности в необходимости одиночества. Когда-то Фара сказала ему, что одной быть проще. Он все также, как и тогда, считал, что это неправильно. — Доброе, — тихо отозвался Сол, проводя большим пальцем по нежной шее. — Я рад, что ты осталась. Утром, я имею ввиду. — Я поняла, — Фара улыбнулась, чувствуя, как эта легкая ласка греет изнутри. И она неожиданно поняла, что больше не страшно, что исчезло желание забиться в угол, спрятаться от собственных, очень противоречивых чувств. Осталось только стойкое ощущение правильности, будто к картине из нескольких пазлов, наконец, нашли нужный и он идеально в эту картину вписался. — Нам нужно идти. — Давай уедем? — она замирает, как застигнутый врасплох вор, который был абсолютно уверен, что все получилось. И Сильва видит это, понимая, что должен продолжить и в тоже время отчаянно этого боясь. Слишком раннее предложение? Слишком позднее? — Возьмем Ская и исчезнем из этого мира. Будем жить обычной жизнью, в каком-нибудь Первом мире, Воспитывать его, как нашего сына… — Сол, остановись, — она садится на кровати, придерживая одеяло в районе груди. Карие глаза смотрят пристально и уверенно. — Мы не уедем. Ни я, ни ты, ни мы вместе, тем более со Скаем. Алфеей необходимо управлять, а Скай — принц, отданный тебе на воспитание и то с большим авансом, его могут забрать в любой момент. Она поднялась, призывая платье и полотенце, чтобы скрыться в ванной. Сол остался один, понимая, что момент был упущен. Ему хотелось быть с Фарой, быть с ней всегда, но теперь он с ужасающей ясностью осознал, что этого не случится. Она никогда не оставит Алфею, а он никогда не оставит ее. И этот замкнутый, слишком порочный круг из любви, секса в кабинетах или у него в комнате раз в полгода, разговоров по душах и бесконечных кошмаров — не прервать, не разорвать никак, потому что для этого нужна сила воли, которой у него не было никогда, если речь шла об этой женщине. — Я была слишком резкой, — ее ладонь была прохладной после контрастного душа, и прикосновение обожгло холодом обнаженную спину. Сегодня он не планировал выйти из этой комнаты и до сих пор не надел рубашку, Фара же, он был уверен, выглядела безупречно. — Извини за это. — Все нормально, — он развернулся, опуская ладони ей на талию и снова утопая в карих глазах. Сильва порой ненавидел себя за то, что настолько сильно ее любит. — Правда. Я сегодня весь день буду в кабинете, разбираться с отчетами. Зайдешь после разговора со Скаем? — Конечно, — она улыбнулась, привычно поцеловала его в щеку, оставляя мимолетный запах манго от волос, и через минуту он остался один. Фара знала, что найти Ская не составит труда. Он старался во всем подражать своему обожаемому наставнику и утро практически всегда начинал с пробежки, независимо от того, когда оно у него начиналось. Вот и сейчас Даулинг ждала мальчика у выхода из раздевалки, предварительно удостоверившись у выходящего первого курса, там ли мальчик. — Да, ваш сын переодевается, — отозвался молодой парень и тут же был остановлен шикнувшей на него девушкой рядом. — Скай — не их сын, — прошипела она другу, и Фара усмехнулась. — Все в порядке, идите на тренировку, — дети ретировались, оставив директрису в некотором замешательстве. Если другие считают их с Солом родителями Ская, то, возможно, это она не права? Может быть действительно мальчик видит в ней мать, а скрывать отношения с Сильвой нет смысла? — Доброе утро, — мальчик улыбнулся директрисе, и та ответила ему тем же. — что-то случилось? — Нет, Ваше Высочество, — она иногда обращалась к нему с использованием титула, и видела, как Скаю нравится слышать подобное обращение именно из ее уст. — Прогуляемся? Я хотела поговорить с тобой. — Конечно, — они вышли из корпуса в полной тишине, пока Фара боролась со жгучим желанием взять идущего рядом мальчика за руку и не могла понять, откуда взялся этот сентиментализм. — Мисс Даулинг, а куда мы идем? — Туда, где поменьше любопытных глаз и нет любопытных ушей, — она все-таки взяла его за руку, и он так крепко за нее ухватился в ответ, что сердце Фары сжалось. Она понимала, что Скаю очень нужна мать, что он даже понятия не имеет, что такое материнская любовь, но никогда до этого момента не представляла себя в этой роли. — Сильва сказал, что ты не хочешь ехать в Эраклион. — Не то, чтобы не хочу, просто не понимаю, зачем. — Ты ведь принц, Скай, и это — твоя страна. — А разве я там кому-то нужен? Слышать этот вопрос от мальчика десяти лет оказалось почему-то больно и непривычно. Фара привыкла к боли, она видела ее в совершенно разных проявлениях, она испытывала ее сама и пыталась спасти от нее других, но сейчас, смотря в эти голубые глаза, Даулинг поняла, что привело мальчика к таким выводам, которые, к сожалению, были чистейшей правдой. — Ты нужен. И не только своему королевству, но и нам с Солом. Потому мы тебя и сопровождаем, — Фара присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком. — Скай, послушай меня. Я не знаю, кто и что тебе сказал или же ты сам пришел к подобным выводам, но ты не один. У тебя есть семья. Да, твои родители умерли, но у тебя всегда будем мы с Сильвой, чтобы не случилось. Мы всегда будем на твоей стороне. — Но я ведь вам не родной, — он искал в карих глазах сомнение, искал в интонации ложь. Скорее подсознательно, нежели осознанно, и Фара чувствовала это. — У нас нет никого роднее. Когда Скай обнял ее, Фаре с трудом удалось сдержать слезы. Она любила этого мальчика, заботилась о нем, как могла и как умела, до ужаса боясь приблизиться к нему, стать частью его жизни. После Розалинды любой, кто пытался стать ей ближе, чем был, воспринимался Даулинг в штыки, будто предлагал ей не поддержку и семью, а яд. Но сейчас, обнимая маленького мальчика, сына погибшего друга и приемного сына любимого мужчины, женщина чувствовала себя на своем месте. И, если ее место — рядом с ними, она согласна.