Великая сила любви

      Дамблдор знал, что рано или поздно Том задаст ему вопрос о своем происхождении. И в этот момент Альбус будет обязан поведать Тому всю историю о его родителях, их происхождении. Вопрос о семье закроет многие пробелы в биографии Тома. И чем раньше Дамблдор узнает о происхождении мальчика, его родителях, тем лучше будет для него самого.       В маггловском архиве профессор нашел информацию по отцу Тома Реддла, его тезке. Отец действительно был маггловского происхождения и жил в деревне за Лондоном, Литтл-Хэнглтон. Деревушка находилась на приличном расстоянии от города, и Дамблдор несколько раз думал, как Меропа, лишившись магических сил, добралась до Лондона.       Литтл-Хэнглтон имел удивительное расположение — на двух холмах. И на макушке одного из холмов красовался особняк. Но туда Альбус зайдет позже.       Перед этим профессор свернул на почти не хоженую проселочную дорогу, ведущую на второй холм, и его почти сразу же скрыла тень густо растущих деревьев. Дамблдор узнал от местных жителей о главной достопримечательности города — хибаре Мраксов. В доме когда-то жили колдуны, и жители Литтл-Хэнглтон до сих пор обходили это место за несколько верст. Дамблдор сразу же смекнул, что именно здесь и жила Меропа Мракс — она была затворницей своего дома и ничего не знала дальше порога хибары. А значит, именно в этой деревне началась история Тома Реддла.       Альбус шел по проселочной дороге между густо растущих деревьев, пока не увидел перед собой хибару, едва заметную из-за тени огромного дерева. Вокруг лачуги была небольшая старая ограда, сделанная из околицы, околица кое-где завалилась, а кое-где заросла ядовитым плющом и вьюном. Хибара была небольшой, явно внутри две или три небольших комнатки. На пороге перед дверью лежали тонкие змеиные косточки. Чуть ниже уровня глаз на двери был вбит гвоздь, и вокруг гвоздя красовалось много дырок. Территория вокруг лачуги густо заросла травой, крапивой и пыреем, а окна в домике были очень грязные внутри и снаружи. Каменная дорожка, ведущая к дому, почти исчезла в зарослях травы.       Дамблдор поборол в себе страх двигаться дальше: смельчаком он никогда не был в принципе. Тропинка уже терялась под ногами в траве, и на её замену пришли заросли белого клевера и пырея. Альбус взмахнул палочкой, как трава с дорожки исчезла, обнажив выцветший влажный камень тропинки. С палочкой наготове Дамблдор надвигался к лачуге дальше бесшумными шагами. Но к нему никто так и не вышел. Альбус направил дверь на замочную скважину лачуги и сказал: — Алохомора.       С брезгливостью он сбросил ногой змеиный скелет в траву. А потом взглянул на дверь — она так и осталась закрытой. — Что за?.. — произнес Дамблдор, а потом вспомнил, что семейство Мраксов владело даром парселтанга.       Скорее всего, что семейство заколдовало лачугу, чтобы никто не мог попасть сюда. Ни маггл, ни волшебник. Дверь сможет открыть только тот, кто говорит на парселтанге. Альбус расстроенно выдохнул — несмотря на его огромные связи, среди его знакомых только недавно появился человек, способный общаться на парселтанге, и это Том Реддл. Но дело в том, что мальчика рано сюда отправлять, хотя именно в этой лачуге он был зачат Томом Реддлом и его матерью.       Дамблдор, конечно, сомневался, что место еще сохранило последние события, но взмахнул палочкой и сказал: — Ревелио…       Неожиданно он попал на лужайку, покрытую ещё только клевером и лишь в углах у лачуги еще ютился пырей, кое-где росла крапива. Позади себя Дамблдор услышал ржание лошади и отошел в сторону, увидев красивого юношу, оседлавшего лошадь. Последняя с цокотом прошла по каменной дорожке, а юноша спрыгнул с лошади и подошел к девушке, вышедшей из дома. Незнакомка была худой, некрасивой и лохматой. На теле была старая выцветшая мантия, а в руках она держала плошку с водой. Реддл-старший остановился перед лачугой, обольстительно улыбаясь, и сказал: — Я вспотел, пока катался на холм. Можно мне воды? — спросил он, глядя на девушку. Он явно был не заинтересован в ней, просто хотел выпить воды в такой жаркий день. И наверняка девица без ума от него.       Та неуверенно кивнула и трясущимися руками с грязными ногтями протянула ему плошку с водой. Альбус разглядел на ее тонкой шее тяжелую цепочку от медальона Слизерина. Цепь терялась под рваным краем её мантии и едва поблескивала на солнце. Том Реддл-старший без стестения принял плошку и жадно её выпил. Вода стекала по его подбородку и шее, после юноша вытер лицо рукой и сказал: — Спасибо. Вкусная вода, в жизни такой не пробовал…       Вдруг Том Реддл замер, и его лицо по-идиотски уставилось на девушку. Альбус сначала не сообразил, в чем же дело, но потом до него дошло: девушка добавила в воду любовное зелье и явно долго выжидала, пока её план станет действительностью. Разумеется, силенок и ума сварить амортенцию у необразованной волшебницы едва ли получится, а вот самопальный аналог — очень даже. — Как тебя зовут? — выдал влюбленный Том Реддл. И девушка замялась, кое-как вымолвив свое имя: — Меропа, — прощебетала она. По голосу было слышно — девушка почти никогда и ни с кем не говорила, её часто пугали и обижали, но сейчас что-то толкнуло девушку решительно действовать. — Меропа… — повторил Том. — Красивое имя.       Меропа увела Реддла в свой дом. И потом Альбус мог наблюдать, как Том Реддл женился на колдунье, как она забеременнела от него. И как в один день Меропа решилась не давать своему мужу любовное зелье — возможно, она испугалась, что скоро у мужа начнутся серьезные побочки. А еще вероятнее, бедняжка Меропа подумала, что Том Реддл действительно любит её и не бросит беременную.       Но обстоятельства сложились иначе. Дамблдор увидел, как из лачуги как ошпаренный выбежал Том Реддл, бледный и до смерти напуганный, что на улице уже зима. Он что-то бормотал себе под нос, а потом сбежал вверх по склону, его ноги утопали в нехоженном снегу. Вслед за ним вышла обрюхаченная Меропа. Кажется, шел месяц восьмой. Но с внешностью Меропы казалось, что она носит там не одного ребенка, а целую двойню. Живот явно мешал ей, её кожа стала ещё более землистого цвета, волосы кустиками торчали из её головы, руки дрожали ещё сильнее. Девушка впала в отчаяние, еще хуже прежнего. В канун Нового Года девушка вышла из лачуги и заперла её магией. Магия действительно была особой — парселтанг. И Дамблдор не смог ничего разобрать, лишь услышал шипение. Меропа отправилась в Лондон…       Дамблдор стоял как громом пораженный после увиденных воспоминаний. Меропа действительно ни на лицо, ни на фигуру была далеко не красавица, и Том урвал все самое лучшее — его отец, столкнувшийся с ужасной реальностью, подарил мальчику крепкое здоровье и обворожительную внешность. Молочную кожу, черные волосы, красивый оттенок глаз, здоровые зубы. От матери Тому достались — способность к магии, принадлежность к древнему магическому роду самого Салазара Слизерина и парселтанг.       Альбус ещё какое-то время стоял на опушке и задумчиво смотрел на хибару, уже давно окосевшую, но при этом до сих пор крепко стоявшую. Её основание за десять лет почти не подверглось никаким деформациям, а дерево не было изъеденным или испорченным, отсыревшим. Дом до сих пор охраняла семейная магия Мракс, хоть ещё и слабая, но способная не дать хибаре развалиться в труху по истечении долгого времени.       Все же место было жутковатое, бесспорно. Да еще и имело абсолютно дурную репутацию. Профессор с каким-то ужасом для себя понял — когда-нибудь ему снова придется сюда прийти. И возможно, в обществе Тома. Интересно будет взглянуть на реакцию мальчика, когда он увидит место, откуда берет начало его история.       Дамблдор горько усмехнулся и направился вверх по склону, под ногами вновь зашуршали камушки проселочной дороги. Альбус прошел какое-то время и увидел перед собой дом, наверное, самый большой и красивый в этой деревушке. Особняк, стоявший на холме.       Каменный дом с красивым фасадом и маленьким аккуратным заборчиком и большой террасой. Профессор дошел до особняка и постучался. Из-за дома вышел мужчина лет тридцати с лишним, но с изможденным лицом. На нем была рабочая роба, волосы у корней взмокли. Это был Том Реддл-старший, лицо его немного осунулось с годами, кое-где волосы посеребрила седина: — Добрый день, что-то случилось? — спросил Реддл-старший, шагая по дорожке к Альбусу мимо клумб с гардениями. — Да, сэр. Я к вам по очень важному делу. Меня зовут Альбус Дамблдор, — представился профессор.       Том Реддл запустил Дамблдора на территорию своего дома и отвел на террасу. Мать Реддла вынесла чай и печенье на подносе и удалилась, стараясь не пялиться на странного гостя.       В доме было удивительно тихо: не было слышно топота детских ножек, нигде не было видно новой супруги Реддла-старшего, хозяин и по сей день жил с родителями, а его лицо было изможденным, из-за чего казалось, что он гораздо старше. Дамблдор сел на выделенное ему место и увидел, что с террасы открывается потрясающий вид на сад вокруг особняка и обзор на деревушку. Реддл налил чай в чашки и кивнул на них Дамблдору, пододвинул ближе тарелку с печеньем: — У нас редко бывают гости, — сказал Том. — Поэтому ваш визит немного смутил меня и мою семью, — сказал Реддл-старший и сделал глоток чая. Очень манерный и вежливый до сих пор.       Из сада прибежал золотистый ретривер, еле волоча лапы от старости. Собака понюхала руки Дамблдора и легла у ног своего хозяина, свернувшись золотистым калачиком. — Бетти, — Реддл улыбнулся и потрепал псину по холке. — Так зачем вы пришли, сэр? — Возможно, вы не помните… — сказал Дамблдор. — Но у вас одиннадцать лет назад родился сын.       Реддл поменялся в лице и побледнел: — Что? Откуда вы знаете? Его мать умерла, ребенок не мог выжить в теле такой женщины, он в принципе даже не мог быть здоровым ни физически, ни умственно. — И все-таки. Ваш сын жив и здоров, похож на вас, как две капли воды. И родился он за час до смерти вашей бывшей супруги… Меропы, — осторожно закончил Дамблдор. — Кто она такая была, я знать не желаю… Эта ведьма окрутила меня и силком заставила остаться с ней в её дыре. А сейчас по земле ходит её отродье…. Похожее на меня. Это худшая новость за последние десять лет, что я когда-либо слышал. Убирайтесь отсюда вон. Я не хочу говорить об этом. Если вы пришли, чтобы вытрясти из меня что-то на содержание мальчишки, знайте, я ни пенни ему не оставлю! — Реддл подскочил и вскинул в воздух указательный палец. — Успокойтесь, пожалуйста, мистер Реддл. Я лишь сказал, что ваш сын живой и здоровый. И явился я к вам по другой причине. — По какой же? — изумился Реддл, успокоившись.       Дамблдор достал бумаги и положил их перед Реддлом: — Я хочу взять над вашим сыном опекунство, а для этого необходимо получить ваше письменное соглашение, что никаких претензий вы не имеете на этот счет и спокойно передаете мне мальчика. Я бы не пришел к вам и не беспокоил, если бы данное обстоятельство не требовало задокументированных формальностей.       Реддл-старший молча согласился, сел и посмотрел на бумаги, где уже стояли везде подписи Дамблдора. Странный мужчина не лгал — мальчик после подписи настоящего отца действительно попадал под опекунство Альбуса Дамблдора. Судя по бумагам, мужчина явно не бедствовал. К документам были приложены и справки о доходах, сколько мальчик будет получать, где будет жить. Том Реддл кивнул, как Дамблдор достал ручку и протянул ему: — Подпишите, пожалуйста, если согласны. — Разумеется, я согласен. Ничего общего не хочу с ним иметь. И претензий к нему никаких я не имею, — Том Реддл везде оставил подписи, где требовалось от него. Дамблдор достал из пиджака фотографию Тома Реддла и протянул её отцу: — Взгляните на него…       В этот момент на террасу вышла мать Тома Реддла и увидела фотографию своего внука. Её сердце явно обливалось кровью, когда она увидела фото. Единственного внука, от которого только что без всяких сомнений отказался собственный отец.       Фотокарточка была сделана давно, года три назад. Голова мальчика была обрита налысо, но лицо было невероятно похоже на человека, державшего фотокарточку в своих руках. Том Реддл изумленно смотрел на фото, явно не поверив своим глазам. Сын действительно получился его копией. Только на фотографии лицо мальчика было напуганным и напряженным. — Где он сейчас? — спросил Том без особого интереса, возможно, исключительно из-за чопорной вежливости или из соображений собственной безопасности. Фотокарточка приземлилась на чайный столик тыльной стороной вверх. — Завтра я заберу вашего сына из приюта в центре Лондона, где Том прожил одиннадцать лет, будучи в полном неведении, кто его семья, и кто он такой сам. Не буду от вас скрывать — мальчик родился с магическими способностями, как и его мать. И в вашем мире ему не место. Именно поэтому я сейчас нахожусь здесь. — Если так, пускай так, — Том-старший скорчил маску безразличия на своем лице, но внутри, куда глубже, Реддл сожалел, что никогда не увидит своего сына вживую. Своего единственного сына, пускай и появившегося на свет таким путем, выросшим вдалеке и в полном неведении. — Все эти годы я даже не знал, что мой сын живой, — задумчиво выдавил он из себя. — Разумеется, едва ли что-то поменялось бы. Едва ли я нашел бы в себе силы навестить его… Хотя мои родители… Сейчас я более, чем уверен, что они обрадовались бы единственному внуку, они отдали бы ему все, задарили бы подарками. Неважно, кто была его мать… Мой сын не знал бы нужды ни в чем и никогда не жил бы в приюте. За все это время я не нашел в себе силы простить Меропу за то, что она сделала со мной. Я молился, чтобы наш ребенок никогда не рождался, либо появился мертвым на свет. Ведь после… Я не смог жениться и завести ещё детей. А ведь мне еще даже тридцати нет, — грустно усмехнулся Реддл, покачав головой. — Это побочный эффект от любовного зелья, — объяснил Дамблдор. — Вы слишком долго его принимали, и даже сейчас вы, пребывая в полном здравии и памяти, в какой-то степени привязаны к покойной Меропе. Видимо, она перестаралась со своим зельем, если эффект оказался так силен, — Альбус заговорился, как Реддл резко оборвал его: — Не смейте! Не смейте говорить о таких вещах в моем доме! — Том подскочил с места вновь. — Я понимаю, вас это выводит из себя… И вместе с этим… В благодарность вам за то, что впустили меня в дом и подписали соглашение я могу дать вам пузырек с зельем, которое снимет с вас этот побочный эффект. — Ничего я пить не собираюсь! — наотрез отказался Реддл.       Дамблдор тяжело выдохнул и сказал: — Мистер Реддл, вы мужчина, пребывающий в расцвете сил. И у вас есть еще все возможности стать счастливым мужем и отцом… Вы достойны семейного счастья ничуть не меньше, чем ваш сын. — Да, и как же? — с горькой надеждой во взгляде спросил Реддл-старший. — Дайте мне возможность помочь вам, — Альбус вытянул из кармана малюсенький пузырек и протянул его Реддлу-старшему. Мужчина недоверчиво покосился на крошечный бутылек. — Пейте, и венец вдовца исчезнет, — заверил Дамблдор.       Том Реддл осторожно открыл маленькую мензурку и вылил себе в рот. В следующую секунду над головой Реддла вспыхнуло и растворилось огромное розовое сердце. И Том неожиданно для себя облегченно выдохнул, вручил мензурку Дамблдору обратно. — Вам лучше? — спросил Альбус. Том быстро кивнул. — Ну и славненько. Не могли бы вы рассказать мне про историю вашей жены. Боюсь, что Том рано или поздно попросит рассказать меня о его семье и происхождении, и я буду обязан это сделать.       Том Реддл поморщился, но согласился. — Давно это было… Моя покойная супруга жила в лачуге, что находится под склоном второго холма. Там есть опушка, заросшая травой. И на опушке в глухой тени деревьев стоит их лачуга, окосевшая, сколько я её помню. Но все никак не свалится. Вы можете сходить туда, если хотите… Так вот, в этой лачуге и жила Меропа Мракс со своими чокнутыми отцом и братом. Их имена я узнал от самой Меропы. Отца звали Марволо, а брата — Морфин. Они действительно были чокнутыми и на редкость некрасивыми людьми. Меропа, хоть и не отличалась от них внешне, была запуганной и почти не разговаривала ни с кем. Я почти не видел её и не знал о её существовании. Она иногда выглядывала из окна, когда я проезжал мимо, и почти никогда не выходила из дома.       Я знал о лачуге Мраксов с самого детства — родители и жители деревни говорили о том, что под пустующим холмом в лачуге живут колдуны. Туда запрещали ходить деревенским детям, старались ходить по дальней тропе, чтоб не ходить мимо лачуги Мраксов. Я же, как только научился держаться в седле, начал кататься на второй холм по проселочной дороге мимо лачуги Мраксов. Родители запрещали мне ездить туда, приговаривая, что там живут колдуны. А какому ребенку не хочется посмотреть на колдунов? Вот я и катался постоянно на второй холм мимо той лачужки, сколько себя помню.       Как-то раз Марволо Мракс увидел меня и выбежал с кастрюлей похлебки, он ошпарил бок моей бедной лошади, и я упал на траву. Надо мной навис Марволо, ушастый, с огромным ртом, с волосами, торчащими во все стороны. Он сказал мне убираться прочь, я встал и побежал домой. И лицо этого урода ещё долгое время снилось мне в кошмарах, а я же поклялся когда-нибудь отомстить этому гнусному старику. И когда я собирался это сделать, на меня напал Морфин. Он взмахнул палочкой, направив её на мое лицо, и мой нос сломался в следующую секунду… А после этого в деревню приехал странный человек, разыскивающий Морфина. Потом приехало много людей… Они увезли Морфина и Марволо куда-то, а Меропа осталась.       Через несколько дней я решился отправиться к их лачуге, проверить все самостоятельно. Но решил подняться по дальней дороге холма, а потом проехать мимо лачуги Мраксов. Я волновался — боялся увидеть снова либо Морфина, либо Марволо. И очень сильно захотел пить, когда подъезжал к лачуге. Стоило мне подъехать, как из двери выглянула Меропа. С плошкой воды. Пока не было её чокнутых родственников, она осмелела — решилась выйти из дома. Я думал, что она таким образом решила загладить вину за отца и брата, захотела познакомиться… А потому и вынесла воду. Я выпил её, а потом… Не понял, как в моей жизни прошел почти год.       Когда очнулся, передо мной сидела пузатая Меропа, еще более уродливая. Она искренне думала, что я останусь с ней из-за ребенка. Меропа говорила только о нем, а не о себе. Но я и слушать не мог её — она обманом затянула меня в свою дыру, я зачал ей ребенка… Когда я вернулся в деревню, то выяснил от родителей, что из завидного жениха я превратился в психа и самодура, если женился на колдунье и дурнушке Меропе, а ещё подарил ей сына. На мне было клеймо дурака, моя семья была опозорена. Никто не верил, что меня опоили. Когда я пытался рассказать, что случилось, меня отвезли на пару лет в сумасшедший дом на другом конце графства. Спустя пару лет жизни в психушке я вышел оттуда. Родители забрали, единственные люди, кто не перестал мне верить. Я живу все это время с ними здесь, помогаю по хозяйству, иногда охочусь и уезжаю в пригород торговать мясом и цветами.       Деревенские женщины отвернулись от меня — я был не просто опозорен, я стал сумасшедшим вдовцом в 19 лет. Приезжие тут же узнавали слухи о том, что я ненормальный. Женщины и дети разбегались, стоило мне появиться на улице. А мой отец лишился могущественного положения в деревне. Как видите, больше я ни разу не женился, да и детей не завел… И под всем гнетом этих событий я всегда обвинял Меропу и её семейку во всем случившемся, я был уверен, что мальчик родился мертвым. Поэтому и не знал все это время, что мой сын живой и живет в центре Лондона, в приюте.       Повитуха, подруга моей матери, говорила, что при такой мамаше, как Меропа, оба не выживут. Поэтому я и не сомневался, что они умерли. Я не знал, что Меропа отправилась в Лондон и скоропостижно умерла там. Все, на что хватало меня в последние годы, это продолжать проклинать её. Поэтому новость о живом сыне застала меня врасплох… — Вашу покойную жену действительно настигла не лучшая участь, — ответил Дамблдор мягко. — Я сам недавно узнал, как сложилась её судьба после расставания с вами… И был ошеломлен.       Том взглядом дал Дамблдору понять, что ему интересна судьба Меропы. И Альбус продолжил: — Наверное, вы видели, что Меропа носила на шее медальон. Тяжелый и золотой. Весьма необычное приданое для девушки. Медальон этот принадлежал её древнему предку, жившему более 800 лет назад, — краем глаза Дамблдор наблюдал за поведением Реддла. — Меропа, понимая, что ей нечем прокормить ребенка, отправилась в Лондон и заложила медальон, дабы выручить хоть сколько-то денег для содержания своего сына. Она хотела оставить Тому хотя бы что-то после себя. — И сколько же она получила за медальон? — сухо спросил Том. — Сто фунтов, — ответил Дамблдор. — Разумеется, этого недостаточно, чтобы растить мальчика… И Меропа пошла в приют, где и родила. После расставания с вами Меропа утратила способности колдовать, и сил на поддержания себя и ребенка, ни физических, ни магических, ни эмоциональных у нее просто не было. Через час после родов Меропа умерла, — Тома не удивил ответ Дамблдора, Реддл даже бровью не повел, но потом сказал осторожно. — Как… Зовут мальчика? — Меропа попросила дать ему ваше имя. Второе имя мальчик получил от своего деда, Марволо. Родился мальчик 31 декабря, за два часа до смены года. — Том Марволо Реддл, — сказал Том, катая имя сына на языке. — Да, все верно. У вас остались ко мне еще вопросы, мистер Реддл? — спросил Дабмлдор, поставив пустую чашку на стол. — Да… — Реддл внимательно посмотрел на Дамблдора. — Я хотел сказать, что… Мне искренне жаль, что я допустил такое развитие событий. И… Если вдруг когда-то мой сын пожелает увидеть меня, то не откажите ему в услуге рассказать обо мне и привезти мальчика ко мне в гости. Я… Хотел бы хоть раз увидеть его. И мои родители будут рады увидеть. В конце концов, это их единственный внук.       Дамблдор кивнул и отправился вниз по ступенькам крыльца.       Сад у особняка Реддлов действительно был прекрасный: крупные пушистые шары гардений покачивались на легком ветру, около небольшого прудика цвела нежная аквалегия разных цветов и сочным цветом росла декоративная осока. И это была только малая часть сада, которая открылась взору Дамблдора. Отчаяние Реддла вылилось в садоводство, в прекрасный сад…       Альбус покидал дом Реддлов с сожалением и чувствовал, как Том смотрит ему вслед. Дамблдор вышел за калитку и отправился по деревенской дороге к центру деревни, чтобы оттуда трансгрессировать.