Великая сила любви

      Дамблдор последним сел в поезд и расположился в отдельное купе Хогвартс-экспресса. К нему тут же заглянул проводник с предложением заказать что-нибудь из еды, на что Дамблдор ответил, что выпьет только чаю, а к обеду не откажется от полноценного приема пищи. Проводник кивнул и скрылся в дверях, плотно закрыв их за собой. Дамблдор стянул с себя пальто, присыпанное влажным снегом, повесил на крючок в углу, а сам уютно расположился около окна. За стеклом открывался изумительный вид на заснеженные макушки деревьев, за ними возвышались несколько острых вершин гор, небо было молочно-белого цвета, откуда падали крупные хлопья снега. Поезд издал последний предупреждающий гудок и плавно тронулся.       Дамблдор потер пальцами переносицу, предварительно стянув с нее очки. Мысли всепоглощающе занял Том Реддл. Мальчик начал лгать, и, между прочим, Дамблдор, профессор и моралист, согласился эту ложь поддерживать.       Эта ложь — билет для Тома в то общество, где он так жаждет оказаться, среди своих, ощутить хоть каплю родства с тем, кто проклинал всех полукровок и грязнокровок. Наверняка Салазар Слизерин отказался бы от своего далекого внука, узнав статус его крови, он отрекся бы от мальчишки без раздумий, зная-то характер старика… Как и его родственники по линии матери.       Хотя, кто знает, какой характер был у одного из Основателей Хогвартса, жившего более тысячи лет назад на свете. Наверняка, все легенды о змееусте переврали действительность, а то, что было на самом деле… Может оказаться совершенно другим. Все только знают, как старик выглядел: очень высокий ростом, с длинными узловатыми пальцами, длинной бородой до самого пола, лысый как бильярдный шар, ну и разумеется, в мантии из змеиной шкуры, украшенной мехами. И на плечах его обычно всегда сидела змея, а в руках посох из дерева с набалдашником в виде змеиной головы. М-да, вот и какой характер может оказаться у этого старца? Какие у него могут быть ценности? Какие идеи этот маг мог вкладывать в головы своих учеников? Если старик перед своих уходом на болота, откуда он и появился, сказал напоследок, что в школе у него есть некая Тайная Комната, в которой живет Ужас Слизерина, заставив Хогвартс на несколько десятилетий забыть о покое.       Но теперь сказочка про Ужас Слизерин имела место быть только где-то на страницах учебника «История Хогвартса», который даже не являлся обязательным для чтения на уроках. Его задавали лишь на летнее чтение первокурсникам, книга позиционировала себя даже не как учебник, а сборник легенд про волшебный замок Хогвартс.       Проводник осторожно постучался, Дамблдор открыл ему дверь. На подносе стоял заварочный чайник, чайная пара, а еще пару сконов* с изюмом: — Но я не заказывал булочки, — сказал профессор, изумленно глядя на поднос. — Это вам приятное дополнение, — улыбнулся проводник. — Угощайтесь. А что бы вы хотели получить на обед? — Спасибо. А что, собственно, имеется? — спросил Дамблдор, поставив поднос на столик. — Панакелти*, ростбиф или камберлендская колбаса с йоркширский пудингом. — Пожалуй, первое… А на десерт что-нибудь будет? — с надеждой спросил Дамблдор, ещё раз взглянув на булочки. — Да, есть фрутфул, сэр, — кивнул проводник. — Отлично, тогда и его тоже. Спасибо.       Дамблдор закрылся у себя, снова располагаясь возле окна. Поездка Дамблдора в рождественские каникулы была выбрана неспроста: Дамблдор считал, что пора ему съездить в родные пенаты, но на деле он опять бежал от себя самого и ответственности, да и место для побега выбрал подходящее — Насыпное Нагорье. От одного названия по коже профессора трансфигурации начинали ползать мерзкие мурашки: там прошли его детство и отрочество, а закончилось все просто кошмарно. Дамблдор не хотел вспоминать это, и сейчас лелеял надежду хотя бы как-то отвлечься.       Он слишком часто возвращался к мыслям о письме от Гриндевальда, это не давало ему покоя даже в Хогвартсе и порою не давало спать по ночам. Но что ещё хуже… Это Том Реддл. Он постоянно перед глазами.       Дамблдор поймал себя на мысли, что в мире волшебников редко случаются настоящие чудеса, как, например, могут рождаться необычные дети даже в мире волшебников. Действительно, никого уже не удивить тем, что в рождение волшебника может случиться что угодно, будь то аномальная жара или холод, сильнейший ливень, ураган, первые заморозки или ранняя жара, да что угодно… И казалось бы, ничего удивительного, что в рождение Тома Реддла случилась сильная метель. И что? Это в порядке вещей, ведь так? Но…       Последняя история Тома про то, как он освободился из чулана, не давала Дамблдору покоя. От того в собственном отражении профессор увидел, что под его глазами залегли синяки. Каким образом Том Реддл смог вызвать Люмос без палочки, заставить магию использовать не магический артефакт для усиления, а руку — как проводник света? Том действительно необычный ребёнок, и кажется, его потенциал куда более могущественный, чем можно было себе представить по началу.       Дело в том, что магия не проявляется так ярко, как у Тома Реддла, это первое. Она прорывается энергетическими всплесками, поскольку детям зачастую запрещают проявлять магию в маггловском мире. Но магия требует выхода и находит его во что бы то ни стало, в абсолютно разных проявлениях. Потом, когда ребёнок поступает в магическую школу и находится в магической атмосфере, его магическое ядро «успокаивается» и находит баланс, проявляя себя лишь тогда, когда этого хочет хозяин. И с использованием волшебной палочки. Обычно дети достаточно быстро теряют способность колдовать без палочки, поскольку их магия проявляется неконтролируемыми всплесками, но у Тома этот дар только усилился, судя по всему. И вот тебе интересная задача для раздумий во время поездки…       Дамблдор сделал глоток чая и покачал головой: когда ты привык не видеть настоящих чудес, то уже не знаешь, что потом делать с ними, когда они по-настоящему происходят. И это чудо — Том Реддл. Действительно, уникальный по своему происхождению ребёнок, полукровка с невероятным магическим потенциалом. Его мать наверняка стала сквибом после всего случившегося с ней. Но как у Тома появились такие невероятные задатки магии, которые могли бы противостоять даже самому Геллерту Гриндевальду, который, в свою очередь, тоже не утратил способности колдовать без палочки?       Дамблдор отложил палочку на стол и попытался воздействовать на неё без привычного использования. Ничего не произошло: магический импульс шёл по его руке, но останавливался, не доходя до кисти, потому что в руке не было палочки. Это было интересно. Сколько лет Дамблдор использует уже палочку? Она появилась у него в одиннадцать лет, но даже тогда Дамблдор сам мог пользоваться магией без палочки лет до пятнадцати. Да, это проявлялось в нем не всегда, но все-таки было. Действительно ли так нужны волшебные палочки в использовании магии? Ведь палочка — лишь катализатор магической энергии, но саму магическую энергию вырабатывает и отдаёт человек. Так зачем же нужны палочки? И для кого?       Дамблдор усмехнулся с некоторой грустью: как можно быть таким слепым? Том Реддл действительно талантлив, и Дамблдор мимо ушей пропустил, что его опекаемый научился пользоваться заклинанием третьего курса. Как можно было упустить в себе то, о чем многие волшебники могут только мечтать? А в своем опекаемом?       История Тома заставила Дамблдора задуматься над многими вопросами: Насколько он, Дамблдор, внимателен к тому, о ком решил заботиться? Альбус Дамблдор решил в конце своей поездки вернуться к приюту Вул, чтобы кое-что выяснить, но перед этим ему нужно было заехать в Насыпное Нагорье.       Поздним вечером поезд прибыл на станцию Кинг-Кросс, и Дамблдор отправился в гостиницу «Дырявый Котёл». Том протирал пузатые кружки, стоя за стойкой: — А, профессор Дамблдор, вот уж не ожидал вас увидеть, — сказал Том, махая свободной рукой. — Доброй ночи, Том, у вас будет свободный номер для меня? — Да, разумеется, профессор, будет, — Том бросил свое занятие и отправился к бронзовому кейсу, где висели ключи. Номеров осталось не так много, и Дамблдор облегченно выдохнул, что успел. — Не желаете ли поужинать? — спросил Том снова. — Не отказался бы, если честно, одним панакелти не наешься, когда едешь в поезде девять часов, — сказал профессор, виновато улыбаясь. Он заметил, что глубокие раздумья оставляют его голодным: профессор даже не ощущал еды во рту, когда ел, настолько оказался поглощен мыслями. — Согласен, — Том усмехнулся. — Хорошо, сэр, чего желаете? — «Жабу в норке», Том. Подать в номер. — Будет сделано, вы к нам надолго приехали? — Если честно, то нет… Завтра утром я выдвинусь в Насыпное Нагорье.       Том несколько непонимающе уставился на Дамблдора: — Вы решили отправиться в путешествие, профессор? — улыбнулся лысый владелец паба. — Да, вроде того… И вернуться я планирую не раньше, чем до начала Нового Года, — сказал Дамблдор, забирая ключи от своего номера.       Утром Дамблдор проснулся от холода. Желания покидать постель с тяжелым пышным одеялом никакого не было, особенно с учетом того, куда Дамблдору предстояло отправиться, — в Насыпное Нагорье. Там прошло его нелегкое и даже неприятное детство, которое ему хотелось скорее забыть, чем вспомнить.       И тем не менее Дамблдор нашел в себе силы, чтобы собраться и вылезти из кровати, разжечь камин и обдать номер Согревающим заклятьем. Так сразу же стало легче.       Профессор быстро умылся, собрался и оделся, спустился к Тому: — Доброе утро, профессор, как спалось? — Замечательно, можно позавтракать? — Дамблдор натянуто улыбнулся. Было видно, что поездка в Нагорье вызывает у него стресс, нежели радость. Впрочем, как и большая часть вылазок куда-то вне Хогвартса. — Да, сэр, разумеется. Присаживайтесь. — Кофе, пожалуйста, вместо чая. — Сейчас все будет, — заверил его Том и ушел доставать все для завтрака.       Профессор влил в себя три чашки кофе, чтобы проснуться окончательно. Ночью он видел странные сны, словно издалека. Он видел могучую битву двух магов, лиц он не смог рассмотреть в белой пелене дыма. Видел во сне странную комнату с обилием змей и огромную ядовито-зелёную змею, шипящую на него. — Вот, профессор, ваш завтрак… — Том расставил перед Дамблдором тарелки, и последний принялся жадно есть.       Дурной сон заставил его проголодаться не меньше, чем холодная комната с утра. Возможно, он так переволновался из-за предстоящей поездки в Насыпное Нагорье, что всю ночь его тревожили кошмары.       На улице было зябко, и Дамблдор укутался потеплее в своё пальто, замотался в шарф и вышел на улицу. Ему предстояло отправиться на запад острова.       Поезд остановился на станции «Насыпное Нагорье», и Дамблдор вышел из вагона, кутаясь теплее в пальто. Воздух здесь пах морем и был влажным, оттого, ещё более холодным, чем обычно. Крошечная деревянная станция была аккуратной, черной краской кто-то подписал название станции и регулярно чистил станцию от снега, как и тропинку, ведущую к деревне. Дамблдор глубоко вдохнул морозный воздух и отправился по дорожке к деревне.       Насыпное Нагорье значительно поменялось от того, каким его запомнил когда-то Дамблдор. Многие дома были брошены, покосились от старости, как и заборы, было видно заброшенные сады с деревьями. Сейчас все было устлано снегом. Деревня почти опустела, и лишь в нескольких домах ещё теплилась жизнь. Из каминных труб шёл дым, а в окнах горели лампы и висели кружевные занавески, сделанные вручную. Урбанизация ещё не засунула свои пальцы в такую глубинку. Дамблдор дошёл до центра деревушки, где раньше у них стоял фонтан с круглой чашей и русалкой, из ладоней которой лилась вода. Фонтан присыпало снегом, а от него, подобно лучам солнца расходились улочки деревни. Здесь, в центре ещё было несколько лавчонок. Дамблдор пошёл по направлению к большому пруду, где находился их с семьей дом, почти в самом конце улицы.       Чем дальше от фонтана, тем тяжелее становилось на душе. Дамблдор увидел дом, где когда-то была булочная, и именно там он понял, что обожает сладкое. Сейчас дом опустел и таращился на него пустыми черными глазницами-окнами. Дверей не было, внутри все было засыпано снегом. Заборчик, за которым раньше буйным цветом распускались петуньи, покосился и кое-где вовсе исчез под снегом.       Дамблдор двигался дальше, к своему дому. Перед отъездом они продали свой дом молодой семейной паре, которая переехала в деревню. Молодая девушка была на сносях, и врач посоветовал ей быть ближе к природе и морскому воздуху, поскольку это сопутствовало её здоровью и здоровью малыша. Дамблдор помнил как сейчас её бледное лицо, яркие зелёные глаза и платье, вздымающееся в области живота. И как малышка Ариана все хотела потрогать её живот.       Дом Дамблдоров оказался в приличном состоянии, и это удивило профессора. Он подошёл к калитке и осторожно погладил её, а потом постучался. В доме горел свет, послышались шаги. На улицу выглянула пожилая женщина в вязаной шали: — Добрый день, — сказал Дамблдор. Он узнал в пожилой женщине ту самую молодую мать и улыбнулся ещё шире. Её глаза до сих пор сияли также ярко, как и тогда, хотя волосы давно побелели от старости, а кожа стала дряблой и покрылась морщинами. — Добрый день… — поздоровалась старушка, медленно спускаясь с крыльца. — Вы кто? — Я когда-то жил в этом доме, пока наша семья не продала этот дом вам, — ответил Дамблдор, касаясь калитки.       Старушка слегка прищурилась, вглядываясь в лицо незнакомца, а потом просияла: — Надо же, это и впрямь вы! Я вспомнила, какими судьбами? — она поспешила к профессору открыть калитку. — Захотелось вернуться в родные пенаты, впустите? — улыбнулся Дамблдор, ощущая, как отступает тревога внутри. — Да, конечно, проходите, у меня как раз чайник закипел, — старушка повела его за собой в дом через сад перед домом.       Дамблдор помнил, что в его детстве тут не было сада, был лишь огород, любимое занятие его отца, который не выпускал тяпку и грабли из рук. Воспоминания нахлынули на него. Он невольно повернул голову к тому месту, где была дырка в заборе. Оттуда маггловские дети подсмотрели, как Ариана наколдовала бабочек из цветов. — Не напомните, как вас зовут? — спросила старушка, запуская Дамблдора внутрь дома. Здесь было тепло и уютно, на полу лежали мягкие ковры, все было украшено вязаными салфетками и кружевами, были и сундуки с детскими игрушками. На стенах висели семейные фотографии, на подоконниках стояли глиняные горшки с обильно цветущими растениями. В воздухе пахло душной геранью, настаивающимся тестом и мочеными яблоками. — Альбус Дамблдор, — ответил профессор, разуваясь. — А меня зовут Мэдисон Одли… Как вы поняли, я живу в вашем доме до сих пор… Какой чай желаете? У меня есть много засушенных трав и чаев. Я люблю сама чай из мелиссы с медом, а вы? — Я тоже, — Дамблдор кивнул и сел на предложенное ему место.       Пока Мэдисон Одли отправилась заваривать чай, Дамблдор осмотрелся в гостиной. Их дом начал выглядеть ещё лучше, чем был когда-то. Дом был чистым и уютным, было видно, что здесь следят за порядком, с кухни тянуло ароматом яблочного пирога с корицей. На стенах висели фотографии семейства Одли, её детей, и внуков с правнуками. Мэдисон Одли времени зря не теряла, обзавелась потомством. Вот почему в её доме так много детских игрушек. На печке Дамблдор увидел спящего кота, дымчатого и пушистого. В детстве Дамблдора не было диванов и ковров, был лишь большой обеденный стол. Сейчас тут стоял диван, два кресла и маленький столик.       Миссис Одли вернулась с подносом на руках, она поставила его на столик и налила чай в чашки, открыла хрустальную розетку с душистым медом: — Угощайтесь, мистер Дамблдор. У меня ещё пирог скоро будет, тесто поднимается! Скоро гости приедут, — улыбнулась старушка. И тут Дамблдор вспомнил, что Рождество же… — Миссис Одли, вы могли бы рассказать мне о жизни здесь? Почему вы остались здесь, спустя столько лет? Пока я шёл сюда, заметил, что Насыпное Нагорье значительно опустело. — С удовольствием расскажу, — Мэдисон удобно расположилась в своем кресле, мягко улыбаясь. На постаревшем лице её зеленые глаза все также ярко сияли, словно два изумруда. Взгляд оставался открытым и наивным, как у молодой девчонки. — Вы же помните наверняка, почему мы с мужем переехали в этот дом… Я была беременна, но в Ливерпуле я не могла жить: задымленный грязный воздух, шумно. И мой лечащий врач посоветовал мне перебраться в деревню, где много зелени, где есть горы для прогулок, и где морской воздух… Чтобы я и мой малыш чувствовали себя комфортно. Мы с Филлисом очень долго искали подходящее место, а потом подруга матери Филлиса рассказала нам про это место, про ваш дом… Сказала, чтобы мы обязательно съездили сюда. Я помню, в каком отчаянии пребывала ваша мама, когда продавала дом. И как она хотела избавиться от дома поскорее, я видела это в её глазах, и по началу это напугало меня. Но энергетика у вашего дома какая-то особенная. Я даже забыла о других местах, где мы бывали, и сказала Филлису, что мы купим этот дом. Он согласился. И вы знаете, я отказалась ехать в больницу, рожала здесь, роды здесь прошли так легко… И моя доченька Лесли родилась здоровой. А потом и сыновья родились. Гости, кто к нам приезжал, все были в восторге от дома. Мне самой так нравится гулять летом по дорожке до пруда, помочить ноги, сидя на пристани, отправиться в рощу за ягодами и травами… Из вашего огорода у меня получился великолепный сад… Ко мне приезжают внуки и правнуки на лето. Филлис предлагал мне переехать в город, но я отказалась. Я нигде не чувствовала себя здоровее и лучше, чем в этом месте. За все тридцать семь лет, что я провела здесь, я чувствую себя великолепно. А куда уехали вы, мистер Дамблдор? — Мы уехали в Годрикову Впадину, если вам о чем-то говорит это место, — сказал Дамблдор. — Я рад, что наш дом стал для вас пристанищем, — профессор отхлебнул чай из чашки. Все-таки магическая энергия сохранилась здесь, если миссис Одли так великолепно себя чувствует. Интересно и занятно, как это работает? — А что вам известно вцелом о деревне? — Все разъехались по городам, большая часть уехала в Ливерпуль или в Лондон на работу. Немногие остались здесь, очень немногие. Но мы стараемся поддерживать жизнь в деревушке, как можем. Дорожки чистит мистер Барнс, я делаю вазы и посуду… Миссис Оллсопп печёт пироги и хлеб, продаёт мне крольчатину и яйца. Великолепная женщина! — Я рад это слышать… Если честно, я не ожидал увидеть, что в нашем доме еще кто-то живет. Не поймите неправильно, отъезд из этого места был вызван действительно плохими вещами из моего детства. Я думал, наш дом давно опустел и напоминает большинство здешних. — А что случилось здесь? Это причина, из-за которой вы уехали? — спросила миссис Одли. — Да, но я не готов поделиться этим с вами, простите меня. Вы не будете против, если я осмотрюсь немного в доме? — Нет, конечно, нет, покажете мне, где была ваша комната? — Да, конечно, — Дамблдор пошёл по коридору, ощущая себя вновь маленьким мальчиком, босиком шагающим по деревянному полу до своей комнаты. Их с Аберфортом комната выходила на лесок из-за которого было видно большой пруд. Теперь из окна было видно лишь облысевший зимний лес, макушки его теперь были огромными, не было видно пруда, скованного льдом. — Мы жили с братом здесь, — Дамблдор улыбнулся. Теперь комната была превращена в комнату-мастерскую. Здесь была и швейная машинка, и корзины с пряжей, глиняные горшки и вазы на деревянных полках, тянущихся от стены до стены. — Теперь здесь мастерская, — улыбнулась миссис Одли. — Я люблю заниматься лепкой, шитьем или вязанием… А как поживает ваш брат? — Живёт в деревушке, у него есть несколько коз… — улыбнулся Дамблдор. — А ваша сестра?       Дамблдор промолчал, и миссис Одли извинилась за свой опрометчивый вопрос, а потом отпустила профессора.       Дамблдор вышел из домика миссис Одли и направился к большому пруду по вычищенной тропинке. Большой пруд стал казаться меньше, возможно, потому что Дамблдору уже давно не одиннадцать лет, и теперь большой пруд казался большой лужей. Профессор отправился по тропинке до деревянной пристани. В голове его зазвенел детский смех, он увидел заросли дикой осоки, свисающей над тропкой, следы на влажной земле, остающиеся от босых ног Аберфорта, его каштаново-рыжую макушку. Услышал бряканье его пустого ведра. Да, они с Аберфортом часто ходили на пристань рыбачить, там же и ныряли в воду, охотились за красивыми камушками со дна пруда. Тут же можно было колдовать, пока никто не видит. Загорать на солнце, пока ждёшь свой улов.       Альбус вспомнил Ариану, как она просилась пойти с братьями, но они отказывались её брать, мол, ещё слишком маленькая. Да и Кендра не горела особым желанием её отпускать. Зато мальчишки притаскивали ей целое ведро с рыбками, венок из полевых цветов и кучу сказок в придачу: как они видели единорогов в лесу, плескались с русалками в пруду, как играли в догонялки с лесными гномами или в прятки — с феями. Как Ариана заливисто хохотала и хлопала в ладоши от этих сказок, рассматривала цветочки в надежде увидеть хоть одну феечку. И как Кендра качала головой, улыбаясь. А Персиваль лишь поддерживал эти сказки и обещал Ариане показать единорогов, когда она станет чуть постарше.       Альбус помнил, как именно тогда на озере к нему прилетела сова с почтовым известием о поступлении в Хогвартс. Сова была огромной и сбила Дамблдора с пристани в воду, аккуратно положив ему на голову письмо. Как хохотал Аберфорт, держась за живот.       И как в этот же день Ариана вышла за забор поиграть с маггловскими детьми, которые выманили её в надежде «увидеть фокусы». Маленькая напуганная Ариана расплакалась и не захотела играть с детьми, побежала к своему дому, как вслед ей полетели камни. Альбус и Аберфорт как раз возвращались с рыбалки, уже мечтая о полднике. И увидели Ариану, которая лежала на дороге и плакала. Над ней стояли дворовые дети, больно хлеставшие её крапивой по рукам и ногам. За забором послышались крики отца: — Ариана! — он перемахнул через калитку, в секунду оказавшись около детей, которые избивали Ариану.       Ведро с рыбой рухнуло на землю. Дамблдор помнил, как рыба всё ещё билась о пыльную землю, задыхаясь, а босые ноги несли его к Ариане наперегонки с Аберфортом.       Отец ударил граблями детей, они завопили и бросились бежать вместе с остальными. Отец побежал следом, крича вслед что-то невразумительное, продолжая махаться и бить их граблями, после достал и палочку… Ариана лежала на земле, плача и как-то неестественно закрываясь руками. Аберфорт осторожно помог ей подняться и прижал к себе. Из дома выбежала Кендра и побежала к ним, бросив все дела. Ариана смотрела на них с ужасом, её тело и лицо было исполосовано ожогами от крапивы, виднелись ссадины и ранки от камней, что попали по ней, назревали синяки. — Ариана…       Дамблдор не заметил, как остановился около этого места, глядя на землю. Ариана словно закрылась внутренне от них, отец, вернувшийся домой, получил кричалку, а через несколько часов за них приехал отряд мракоборцев, отца скрутили и отвезли сначала в Министерство, а оттуда — в Азкабан. Кендра, узнавшая, что её муж получил пожизненное заключение в Азкабане, замкнулась в себе и пожелала сменить место жительства для безопасности детей.       Все произошло так быстро… После Дамблдор отправился в Хогвартс, он старался забыть о случившемся в Насыпном Нагорье, но даже сейчас его кожа покрылась мерзкими мурашками. В одночасье счастливая семья Дамблдоров была разрушена маггловскими детьми, которые хотели «посмотреть фокусы», как Ариана из цветов делает бабочек…