Сладкая зависимость

Чёртово мероприятие, чёртовы гости, чёртов Лестрейндж, Реддл, Малфой!!! И дрянная Грейнджер! Белла чувствовала безудержную ненависть ко всем в этом красивом зале. У неё было столько планов на этот приём. Ей были нужны выгодные контракты с другими странами, представители которых были на званном вечере. Она планировала использовать всё своё обаяние для заключения полезных сделок, но всё испортила грязнокровка. Как всегда всё испортила она, и было уже глупо отрицать то влечение, что она испытывала. Глупо скрывать его от себя и даже в какой-то степени постыдно. Драко, «любимый» племянник, явно вёл какую-то двойную игру. Он исправно докладывал о перемещениях Реддла, однако при этом пришёл на приём с Грейнджер. Да простит её Цисси, но он тронул собственность Беллатрисы Лестрейндж, а она этого не прощает. Никогда! Мало того, что его поступок не только выводил из себя министра, он также осложнял её планы, в основе которых находилась нерушимая дружба золотого трио. Ведь именно дружба и любовь должны были погубить Поттера и помочь воцариться Тёмному Лорду из другого мира, ведь в этом, как завещал в том мире великий Дамблдор, заключалась сила выжившего. Ритуал требовал сохранность всех… Сила любви должна была обернуться темной стороной, но сейчас все становилось сложнее… Сначала Уизли, а затем и Поттер стали действовать не по плану… Беллатрикс понимала, что невольной причиной раскола могла стать сама она, и из-за этого ее раздражение усиливалось. Грейнджер в объятиях Малфоя не только бесила, но и была крайне неуместна. Портила всю картину, тщательно выверенную картину между прочим. Она могла бы стерпеть Поттера, но не младшего родственника. Том… Младшая версия Лорда всё время за ней наблюдала. Кажется, проведённое вместе время его не насытило. Белла чувствовала, что молодому человеку, находящемуся во власти гормонов, нужно большее… Но давать всё, что тому необходимо… Это было слишком. Когда она проговорила свою речь, то против своей воли отправилась к паре Драко и Гермионы. Хотя Белла не хотела называть их дуэт парой. Министр поняла: она слаба. Женщина не контролировала свои поступки. Её поглотила жгучая ревность и ненависть. Она разберётся позже с Реддлом. Докажет ему свою любовь и преданность. Сделает это, как только вырвет девчонку из рук бледного женатого блондина, наплевавшего на все правила приличия. Ей нужно только дойти до них, и Грейнджер не будет во власти Малфоя. И она станет её вновь. Всё будет по-старому. Кажется, Родольфус шёл за ней по пятам. Беллатрикс решила, что проклянет его при первой же возможности. Диалог состоялся. Грейнджер, милая Грейнджер… Всё было заметно по её дрожанию, по её реакции тела, по её еле заметному вздоху…. Белла могла бы наслаждаться им вечно, как и мелькнувшей ненавистью во взгляде девушки, как только к ним подошёл Родольфус, который был похож на лишь отдаленную тень настоящего мужчины. На удивление Драко был хорош, галантен, и это раздражало больше всего. Он предложил шатенке выйти, и она пошла у него на поводу. Девушка была разгорячена и могла наделать глупости, которые министр ей бы не простила. Беллатрикс чувствовала, что если она не пойдёт следом за ними, то произойдёт что-то ужасное. Что-то, что не даст ей покоя. Как назло ей перегородил дорогу какой-то иностранец, решивший, что сейчас самое время заключить выгодный для обеих сторон контракт. Беллатриса попыталась, как можно быстрее, отправить его к Родольфусу для налаживания сотрудничества. Сама же быстрым шагом направилась к выходу из холла. Распахнув двери, она увидела сцену между этими двумя, стоявшими непозволительно близко. — Я не мог иначе, — расправил блондин руки в разные стороны. — Хочешь? Убивай меня! — Я не… Поцелуй. Беллатриса невольно застыла, подмечая детали. Грязнокровка не сопротивлялась, и это бесило. Неужели она никому не отказывает? Как последняя шлюха прошлась по всем, принадлежал полностью ей? Нет. Она давно стала собственностью министра. Беллатриса ненавидела, когда отбирали её. Это было быстрее, чем она смогла подумать, осмыслить… Младший Малфой отлетел в сторону, оставив Грейнджер в самом глупом виде стоять возле этого ужасного монумента с волшебниками. Осознание появилось в глазах шатенки вместе со страхом и плохо скрываемым ликованием. Беллатриса фыркнула про себя. Она разберётся с этим позже. Драко же в это время начал смеяться. Неужели ему окончательно надоела жизнь? — В чём проблема, тётя? Я не могу развлечься? Яростная Лестрейндж стояла напротив расслабленного Малфоя и ошарашенной Гермионы. — Думаю, не она убьёт тебя, а я. Разве ты не помнишь нашего уговора, мальчишка? Драко скривил губы: — Что-то отдалённо припоминаю. Беллатриса медленно повернулась к Гермионе. Паника полностью захлестнула последнюю. Ею можно было насытиться. Лестрейндж подавила желание улыбнуться. — Мы поговорим позже, Грейнджер. А пока… Беллатриса взмахнула рукой, девушка исчезла. Малфой резко вскочил на ноги, направляя палочку на тётю: — Куда ты её отправила?! Говори! — Ты смеешь мне приказывать, Драко? — женщина улыбнулась, а Драко тяжело взглотнул. Улыбка Беллатрисы стала шире. Грейнджер не будет с трусом. Один поцелуй не в счёт. Больше этого не повторится. Маленькому мальчику, который привык прятаться за юбкой мамы, не нужна такая дорогая игрушка. Настоящий сын своего отца, которого в компаньоны пришлось выбрать по большой необходимости. Брюнетка задумчиво смотрела на блондина, а Драко же, наоборот, будто набирался решимости. — Я заберу её у тебя, — наконец, спокойно проговорил он. — Неужели? — театрально ахнула Беллатриса, её губы тронула улыбка. — Не пройдёт и месяца, как ты забудешь о своих чувствах к грязнокровке… — Это не так! — вскипел блондин. — Будешь думать только о своей шкуре, — продолжила Лестрейндж. — Это было всегда, Драко. Зачем тебе Грейнджер? Она сильнее тебя, умнее… Тебе нужен кто-то вроде… Астории? Она ведь твоя жена, Драко. Чистокровная девушка. Грейнджер не твой вариант. Поверь своей тётушке. — Именно поэтому ты забираешь её у меня, — прокричал Драко, всё ещё сжимая палочку. Беллатриса была на удивление спокойна. Она смотрела с лёгкой ухмылкой на блондина: — Я лишь беру своё. Своим я не делюсь. Она мне нужна, мальчик. Она моя. И всегда будет моей. — Ступе… — Круцио! Драко повалился на землю, всхлипывая под напором заклинания тёти. Он не кричал, а Беллатрикс не злорадствовала. Как никак в мальчике текла кровь Блэков, а пытать родственника — кощунство. Она довольно быстро опустила палочку. Малфой тяжело дышал и зло смотрел на министра магии. Белла приподняла бровь и опустилась рядом с молодым человеком. Почти нежно проведя по светловолосым прядям, она проговорила тихо: — Ты правда думал меня оглушить? Лишь оглушить? Ты бесхребетен, Драко. Позор для рода Блэков. — Ты недостойна её… Беллатрикс усмехнулась: — Мы ещё посмотрим, кто кого не достоин. Не забывай об уговоре. И подальше от Грейнджер. Женщина исчезла так же, как исчезла Грейнджер ранее, только она это уже сделала по собственной воле. Очутившись в своём доме, она обнаружила девушку за рассматриванием герба Блэков. Беллатриса почти скривилась. Неужели она привела в дом грязнокровку? Бедная матушка, если бы она знала… Первой мыслью Беллатрикс было желание проучить девчонку, дать понять, что она принадлежит только ей, но затем она её быстро отмела. Это было не вовремя. Нужен другой способ добиться желаемого. Ей нельзя окончательно отпугнуть девчонку. Иначе все планы пойдут к чертям. Эмоции были лишними, лишними… Усилием воли Беллатрикс пыталась обуздать ярость. Гнев выдавали лишь сжатые руки в кулак. Появление Беллатрикс слегка напугало девушку, однако, Лестрейндж отдала ей должное, она так и не обернулась на звук. — Нравится герб? — разрушила молчание брюнетка, пытаясь унять клокочущий гнев. Голос на удивление звучал спокойно. Старшая женщина не понимала, зачем она это спросила. Да и почему Грейнджер находилась в ее доме вместо приёма в министерстве, на котором необходимо быть всем. — Он… соотносится с вами, мадам Лестрейндж, — проговорила тихим голосом девчонка, и Беллатриса хмыкнула. Гермиона явно побаивалась её. Женщина тяжело ступала по полу, подходя к девушке, которая довольно сильно напряглась. Оказавшись сзади Гермионы, Белла опустила свои руки на её плечи. Девушка вздрогнула, и женщина так и не смогла понять почему… Был ли это страх или вожделение… Она не понимала, а может, и не хотела понимать. В обоих случаях это было бы что-то мучительное. Лестрейндж осторожно прислонилась к волосам девочки, втянув её запах… она пахла яблоками. Беллатрикс хмыкнула. Она ненавидела своё обоняние. Почему-то было ощущение, что грязнокровка не могла пахнуть иначе. — К чему вы всё ведёте, мадам Лестрейндж? — тихо проговорила Гермиона. Её голос почти не дрогнул. — Разве не ты хотела меня всё это время? Гермиона резко выдохнула и обняла себя, словно пытаясь защититься. Она обернулась к брюнетке, внимательно наблюдавшей за ней, и произнесла: — Мне… Вы привлекаете меня не совсем так, как вы думаете. — Да что ты, — одними губами проговорила Лестрейндж. Гермиона покраснела и прочистила горло: — Я восхищалась вашим умением вести диалог, вашей властностью, опытом в работе… Для меня важен стержень в человеке… Это определяет сексуальное желание… И когда вы ведёте себя таким образом я… — Дрочишь по ночам, Грейнджер? — ухмыльнулась Лестрейндж, и Гермиона задохнулась от возмущения, чувствуя, как краснеет. — Вы мне отвратительны! — О, я вижу! — Лестрейндж рассмеялась, отходя от девушки, оставляя ту в растерянных чувствах. Она подошла к сервизу на столе и негромко проговорила. — Чай, кофе? Гермиона закусила губу. Женщина всё ещё выжидательно смотрела на девушку. Шатенка промолчала, а Беллатриса закатила глаза: — Значит выберу я. Тинки! Перед ними появился домовой эльф, который, прижав уши, внимательно слушал хозяйку. — Две чашечки кофе и поживей. — Слушаюсь, хозяйка Лестрейндж, — пропищал эльф и исчез. Гермиона всё же пробурчала: — Я не пью кофе вечером. — Всё когда-нибудь приходится делать. Ты ведь не ответила на вопрос, — буднично проговорила Лестрейндж, усаживаясь в кресло. Гермиона почувствовала, как раздражается. Впрочем, ощущение того, что она была загнана в ловушку было сильнее раздражения. Ей необходимо было выяснить что-то для Снейпа и Гарри, но она только и могла думать о стройных ногах Лестрейндж, которые она невольно оголила из-за разреза платья. Руки немного тряслись, а сердце стучало, как у зайца. Она старалась держать себя внешне лучше, чем чувствовала внутренне. Порой ей казалось, что министр пользуется афродизиаками… Но со временем она поняла, что, к сожалению, это было природное обаяние, которое не так просто преодолеть. Без грязных намёков со стороны министра Гермиона ощущала себя намного лучше. Когда Белла говорила что-то постыдное, то у девушки включался режим ненависти в отношении министра, и порой девушка не знала, что лучше… Та невероятная нежность, чувственная страсть, что она испытывала к министру в период восхищения ею или безграничное презрение. Девушка вновь огляделась. Дизайн дома сложно было назвать уютным. Всё очень даже давило, но при этом соотносилось с характером хозяйки поместья. Если бы Гермиона попала в какую-либо другую комнату, выполненную в светлых тонах, она бы минимум удивилась. — Если честно, я не думала, что так быстро уйду с мероприятия, — попыталась пошутить Гермиона. Беллатрикс шутку проигнорировала. Её взгляд холодно сканировал слегка нервничающую девушку. — Так почему ты сегодня пришла на приём с Малфоем? Я не верю ни в какие совместные проекты. Ты была практически все время у Поттеров. Вы бы просто не успели бы ничего сделать. Возможно, это только предлог. Если Люциус не видит дальше собственного носа, то это лишь его вина. Он считает, что его дорогой отпрыск не может придумать что-то, способное превосходить его змеиный разум. Однако разум и Люциус — это два несовместимых понятия. Беллатрикс хмыкнула, будто бы что-то припоминая, однако её взгляд всё ещё блуждал по девушке. Гермиона удивлённо взглянула на министра: — Я думала, что вы друзья. — Друзья? — Лестрейндж расхохоталась. — У слизеринцев не бывает друзей, девочка. Коллеги, единомышленники… может быть… но друзья? Впрочем… Ты перевела тему. — Малфой позвал меня, — просто ответила Гермиона. — И ты согласилась после стольких лет унижений, — протянула Белла. — Он однажды помог мне. — Неужели это всё изменило? — Я понадеялась, что мы сможем с ним быть друзьями… Беллатриса закусила губу и плотоядно улыбнулась, смотря на Гермиону. Шатенка невольно вздрогнула. — Для гриффиндорцев понятие «дружба» всегда значило что-то большее. Разве я не права? Гермиона вспыхнула: — Если вы про меня и Рона… Или про… — Про вашу шведскую семью? — Беллатрикс ухмыльнулась, обнажив ряд белых зубов, которые почему-то вызвали странное отторжение у Гермионы. — Я действительно думала о вашей крепкой дружбе, Грейнджер. Но… Ты сама обнаружила подвох в моих словах. Мне даже не пришлось его придумывать. Спасибо. Пока Гермиона придумывала, что ответить, в этот момент появился домовой эльф, поставив на столик две чашечки кофе и с поклоном исчез. Беллатрикс галантным движением руки указала на стул напротив себя. Гермиона скрестила руки на груди, пытаясь придумать оправдание для того, чтобы остаться на максимально безопасном расстоянии от женщины, но кажется, любая её фраза потерпела бы провал. Гермиона тяжело вздохнула и села напротив. Глаза Лестрейндж удовлетворенно блеснули. Молчание затягивалось. Гермиона аккуратно стрельнула глазами в сторону женщины и нарвалась на оценивающий взгляд. Девушка неловко заправила волосы за ухо, а затем быстро проговорила: — Так… Том Реддл… Он весьма способный парень, по словам Малфоя. Схватывает все налету. Вы должно быть гордитесь таким сотрудником? Белла некоторое время молчала. Гермионе казалось, что они обе играли в невидимый пинг-понг, пытаясь узнать друг о друге больше, чем это необходимо собеседнику. Лестрейндж задачи не облегчала. Ум женщины в настоящее время не восхищал Гермиону, а лишь злил. Пальцы министра поглаживали края чашки, словно она проводила какой-то ритуал. Девушка с трудом сохраняла спокойствие. Её так легко могли раскусить. Понять, что она не просто так завела тему о Реддле. Это не могло не вызвать подозрения у Лестрейндж. — Понравился мальчик? — наконец, игриво спросила министр. Гермиона тяжело вздохнула и подумала, что максимум честности в её случае будет лучшим вариантом, так как врать она не умела. — Не совсем, если честно. Он вызывает наоборот… Не самые приятные эмоции. Беллатрикс фыркнула. Видимо, ответ её насмешил. Её улыбка была почти искренней, но у Гермионы всё равно было ощущение, что она попала в лапы игривой кошке. — А я? Разве я не вызываю таких эмоций у тебя? Мне казалось, что мы с Томом чем-то… похожи? — Нет, я так не думаю, — твёрдым голосом произнесла шатенка. — Действительно? — Белла выглядела удивлённой. — Я даже не знаю, как реагировать, Грейнджер. Воспринимать это комплимент или удар по своей способности наводить смятение и ужас. — Я не думаю, что вы наводите смятение и ужас, — Гермиона смотрела вниз на свои колени, однако даже так она смогла услышать ноту веселья в ответе министра. — Ну я не сомневалась в твоей неадекватности, Грейнджер. Гермиона поджала губы и ничего не ответила. Но похоже Беллатрикс не хотела, чтобы девушка комментировала. — Ты хочешь немного узнать о Реддле. Не знаю, зачем тебе это нужно. Но это даже забавно. Знаешь, возможно, когда-то я с тобой чем-то и поделюсь. Но явно не сегодня… И да… Наверное, наша встреча предполагает более интересные напитки. Я об этом не подумала, — рассуждала вслух Белла. — Что вы имеете… — начала было Гермиона, но продолжить ей не дали. Лестрейндж быстро наклонилась через стол и впечатала свои губы в губы Гермионы. Руки Беллатрикс запутались в волосах шатенки, а язык настойчиво искал язык девушки. Это было похоже на цунами, на огонь, на торнадо, на землетрясение. Гермиона чувствовала, как её охватывало пламя. Белла желала её. Она знала это, ощущала каждой клеточкой эту неприкрытую страсть, лишённую всех условностей. Её дыхание было подобно мягкому лекарству от всех горестей и несчастий. Гермиона боялась пошевелиться, не желая нарушить момент, и в то же время ненавидела себя за это. Лестрейндж мягко отпрянула от девушки, а затем поднесла к губам кофе, который, наконец, соизволил быть отпитым. Помада Лестрейндж была немного смазана, и Гермиона тронула свои губы рукой. На пальцах остались следы от помады Лестрейндж. Стараясь не улыбаться, Гермиона отпила из своей чашки, понимая, что на ней тоже остаются следы. Это странно действовало на девушку. — Я целую тебя уже в третий раз, и ты, к сожалению, мне не противна, — проговорила обреченно Лестрейндж. — Это меня пугает, девочка. Гермиона приподняла брови. Это было похоже на признание. Своеобразное, в духе министра, но признание… признание того, что она не противна ей, и что она действительно хочет её целовать…. — Это всё осложняет, знаешь ли, — поделилась Беллатриса, будто доверяла серьезную тайну. — Слишком сильно всё осложняет. Гермиона молчала. Она не знала, что сказать и чувствовала, что сейчас ей не нужно вмешиваться. Лестрейндж встала со своего места и села на колени перед Гермионой. Шатенка испуганно посмотрела вниз. — Что… что вы…. — Тш, — Беллатриса прислонила свой палец к губам Грейнджер. — Ты должна меня слушаться, девочка. По-другому никак. Лестрейндж сняла с ног Гермионы туфли, смотря прямо в глаза девушки. На губах её была лёгкая улыбка, глаза широко раскрыты. Гермионе казалось, что Беллатриса гипнотизирует её. Это было так странно. Так необычно. В месте, где женщина касалась её ног, появлялись мурашки от прикосновения. Девушка порывисто задышала, стараясь скрестить ноги, но Белла не дала это сделать. Её лицо стало более хищным: — Нет, дорогая. Так не пойдёт. Когда Гермиона оказалась босой. Беллатриса поднесла губы к её щиколотке и слегка прикусила. Гермиона почувствовала, как резкое возбуждение накатило на неё, словно волна. Девушка закусила губу и выгнулась. — Смотри на меня, Грейнджер, — проговорила женщина. И Гермиона посмотрела. Сверху вниз на министра. Глаза Лестрейндж были темны, когда она облизала место укуса, а Гермиона сжала обивку кресла под собой. Лёгкие поглаживания женщины по её ноге провоцировали влагу между ног. Ей хотелось всё и сразу. Здесь и сейчас. Белла не торопилась. Она, как зачарованная, наблюдала за мучениями Гермионы. Казалось, они приносят ей наслаждение. Её пальцы ласкали ногу девушки всё выше и выше. Она слегка царапала кожу и щекотала, проходя по чувствительным зонам. Тяжёлые выдохи шатенки явно приносили удовольствие брюнетке. Её глаза становились всё темнее от сдерживаемой похоти. Гермиона сдалась и накинулась на губы Лестрейндж. Беллатрикс яростно ей ответила, возвышаясь над девушкой. Женщина села на колени девушки и провела рукой по её шее, продолжая страстно целовать Гермиону. Их дыхания сбивались. Шатенка пыталась прижать мадам министра ближе, но Лестрейндж отбрасывала её руки назад. Грудь брюнетки, словно мягкое одеяло, укутала девушку. Запах корицы приносил удовлетворение… Стройные сильные ноги оказались с двух сторон девушки, и она не могла удержаться от того, чтобы не провести по ним рукой. Беллатриса зашипела, углубляя поцелуй. Грейнджер казалось, что она задыхается. Наконец, женщина слегка отпрянула от шатенки, вглядываясь в её возбуждённые глаза, и проговорила: — А теперь подумай несколько раз, прежде чем целоваться с моим племянником, Грейнджер… Взмах руки, и Гермиона оказалась в собственном доме, на своём кресле. Ужасное возбуждение и глубокое чувство неудовлетворение накрывали её с головой. — Чёрт! — прорычала Гермиона чуть ли не плача. В этот момент она думала лишь о том, как она хочет и ненавидит мадам Лестрейндж. Но одно она поняла точно. Как бы сильно не пыталась играть министр, она хотела Гермиону едва ли не меньше. В это время в поместье Блэк Беллатриса пыталась привести своё дыхание в норму. Женщина закусила губу, чтобы попытаться прийти в себя. Ей очень тяжело далась отправка Грейнджер домой. И она ненавидела себя за эту слабость.