***
Дима проснулся около шести вечера того же дня, что его и привезли сюда. На сгибе локтя был в вену введен катетер, на лице было что-то похожее на кислородную маску, а рядом стояла медсестра и поправляла какие-то трубки и проводки. Грудная клетка, в частности легкие, сильно болели, не давая толком говорить, голова кружилась, а глаза просто закрывались от непонятной усталости. — Очнулся, — подала голос девушка в белом халате, отвлекаясь от проводов — Как себя чувствуешь? — Грудь болит, — хрипло ответил Дима, с трудом шевеля сухими губами, так еще и маска мешала — Ну, легкие, точнее. И спать хочется, капец как. Когда меня выпишут? —Резвый какой. Настолько у нас не нравится? — девушка мелодично рассмеялась, после чего быстро успокоилась — Ну, уровень карбоксигемоглобина мы тебе понизили, маску, кстати, снять можешь... По-русски говоря, уровень кислорода в твоем организме мы нормализовали. Тебя есть, кому забрать завтра? Сердце Димы сжалось, в голове сразу появились воспоминания об Олегсее, а на губах почувствовалось фантомное тепло. Дима снял маску и, отдав ее девушке, отрицательно мотнул головой, смотря холодно и спокойно. Вновь он закрылся, только теперь его стены будут в несколько раз выше и крепче, чем до этого. Больше он не позволит себе чувствовать. Он вновь наступил на свои же грабли, вновь убеждаясь, что любить - слишком больно. Он еще не знает, как сильно заблуждается. — Тогда послезавтра мы выпишем тебя официально, а завтра побегаем с бумажками и, на всякий случай, сделаем пару процедур, — девушка беспечно пожала плечами — Дым мы, конечно, из легких вывели и устранили кислородное голодание организма, но лучше перестрахуемся. Отдыхай. И Дима остался в палате один. Как же чертовски легко он отделался, а думал, что сгорит к чертям. Ну, или задержится тут как минимум на недельку, но нет. Он так и уснул, не понимая, радоваться или проклинать Судьбу за то, что почти не пострадал. Кажется, проспал Дима около восемнадцати часов, потому что первое, что он увидел, когда открыл глаза — настенные часы, которые показывали полдень, и яркое солнце, проникающее через жалюзи. Он даже не сразу услышал посторонние звуки совсем рядом, а когда перевел взгляд, понял, что готов был потерять сознание во второй раз. Рядом с ним, увлеченно печатая что-то в телефоне с сердитым лицом, сидел Олегсей. На плечи был накинут медицинский халат в то время, как нижнюю половину лица скрывала одноразавая маска. Дима глупо смотрел на учителя, чувствуя, как стыд за то подобие поцелуя окрашивает лицо в алый цвет. — Олегсей Михайлович...,— тихо произнес Дима и встретился, наконец, взглядом с голубыми глазами, которые сверкали волнением. Только сейчас он заметил, что очки лежали на койке рядом с Димиными ногами — Вы чего тут? — Я, ну, — Олежа прочистил горло, но маску снимать не спешил — Так вышло, что я вчера поговорил с твоими родителями и рассказал о том, что ты в больнице. Лично. Дима еле удержал себя от того, чтобы вскочить и закричать на учителя благим матом. Не от злости, а от страха за него. Дима ведь знал своего отчима, и знал, что тот мог сделать, поэтому его руки непроизвольно затряслись, сжимая в кулаках простыню. — С вами все хорошо? — Отлично, — по прищуру глаз было видно, что Олегсей улыбается, поэтому Дима непроизвольно улыбнулся в ответ — Ну и, в общем, я тут, чтобы забрать тебя. Ты поживешь у меня, в любом случае до конца школы, а потом мы вместе разберемся. Ты согласен, совенок? Если не хочешь, я не буду заставлять. — Хочу! — выкрикнул Дима, но сразу осадил себя, смущенно отводя взгляд — То есть, да, спасибо вам огромное. Надеюсь, я не буду вам мешать. — Не будешь. Честно. Это был тот момент, когда Дима понял, что поторопился с выводами. Возможно, он не должен вновь закрываться от мира и Олегсея. Возможно, пора начинать чувствовать и открываться. Дверь в палату открылась и в нее вошла медсестра, с которой Дима разговаривал вчера. Подозрительно энергичная для такого трудящегося человека. Очередная маска. — О, вы уже поговорили, отлично, — улыбнулась девушка, подходя к Олегсею — Меня, кстати, Екатерина зовут. Вещи Дмитрия собраны, а его состояние стабильно хорошее, поэтому я сейчас займусь вами, Олегсей, и отпущу обоих. Дима не уверен в том, что ему не показалось, но он увидел, как Душнов вздрогнул, а в голубых глазах промелькнули страх и какая-то паника. Он просто лежал и внимательно переводил взгляд с учителя на медсестру, ожидая развития событий. — А можно не тут? — взмолился Олегсей. — Не можно, — строго ответила Катя — Я что, просто так тащила все медикаменты? Не будьте ребенком и снимите маску, вы и так отказались от швов. Дима вздрогнул, смотря на Олегсея с немым вопросом во взгляде. В не до конца восстановившемся мозге подростка никак не склыдывалась общая картина. Но, когда медицинская маска соскользнула с побледневшего лица учителя, весь пазл сразу собрался. Дима тупо пялился на стянутую специальными скобами рану на переносице и синяк у уголка рта, чувствуя, как закипает. Он злился не только на отчима или на Душнова, он винил себя, потому что Олегсей пошел туда из-за него. Может, если бы Дима не начал играться со спичками, то и не застрял бы в этой лаборантской. И учителю не пришлось бы знакомиться с Димиными родителями. — Врете, Олегсей Михайлович? — хмуро спросил Дима, дождавшись, пока Екатерина оставит их — Сказали, что все хорошо, а сами разукрашенный весь. — Не преувеличивай, Дим, все и правда хорошо. Подумаешь, царапина, я ведь в порядке, — Олегсей улыбнулся, но теперь Дима заметил, что из-за синяка растягивать губы ему было больно. Но он продолжал. Ради Димы — Расслабься и переодевайся, поедем ко мне. Твои вещи я уже перевез. Я жду тебя, совенок. Черт, знал ведь, что это запрещенный прием для Димы. Когда Олегсей называл парня совенком, тот замолкал, пока его мозг медленно плавился, превращая подростка в мягкий пластелин, готовый и согласный на все. А через пару часов Дима уже заходил в смутно знакомую квартиру, в которой был всего раза три. Только теперь она была более иной, более родной. — Располагайся. Теперь это и твой дом, — произнес Олегсей, вновь доброжелательно улыбаясь сквозь боль. А ведь Дима и правда впервые за несколько лет почувствовал себя дома. С порога эта квартира окутывала уютом и теплотой, погружая в себя и лишая желания выходить на улицу, да и вообще за порог. Диме тут было тепло. Диме тут спокойно. Дима чувствовал, что тут он начнет, наконец, жить, а не просто существовать. Дима тут в безопасности. О Диме тут позаботятся. Дима тут любим.15. L'enfer extraterrestre - Чужой ад
1 октября 2021 г. в 22:46
Олежа приходит в себя только тогда, когда уже подбегает к школе, возле которой стоит несколько карет скорой помощи и пожарная машина, приветственно светя мигалками. Медики кружились возле своих машин, пока небольшая группа пожарных стояло в линейку, готовясь ко всему, чему угодно. Олежу трясло, трясло не слабо, но он старался взять себя в руки и найти взглядом Регину или Антона.
Когда директриса сказала ему о том, что Дима, возможно, остался где-то в эпицентре пожара, Олежино сердце остановилось. Он просто сбросил вызов, быстро переодев штаны и выбежав из квартиры, не думая ни о чем. Надеялся лишь на то, что сейчас ему позвонят и скажут, что все хорошо и Дима просто ушел раньше урока химии или вышел через другой выход. Но телефон упрямо молчал, что заставляло нервно дергать ногой, сдерживая себя от того, чтобы не наорать на водителя маршрутки за слишком медленную езду.
Но вот он наконец выцепил взглядом знакомую маленькую фигурку девушки и подбежал к ней. Теперь его сердце билось не только от волнения, но и от бега, легкая отдышка заставила немного помедлить перед тем, как задать вопрос. Но Регина была умной девушкой, поэтому лишь немного недовольно осмотрела внешний вид Олежи и ответила на все вопросы сама.
— Пожарные вошли минут пять назад, — начала девушка, успокаивающе улыбаясь, но ее кончики губ подрагивали в волнении — Сказали, что выйдут через другой выход, потому что главный загроможден каким-то там штуками. Все будет хорошо.
Олежа кивнул, он и сам хотел в это верить. Только вот какая-то параноидальная часть его не давала спокойно стоять и ждать. Поэтому он решил пойти и поискать сначала своих учеников, а потом Антона. К слову, ученики нашли его быстрее, и вся Димина компания сразу подбежала к нему. Олежа осматривал их на предмет видимых повреждений, но заметил лишь пару порезов у Оли и Юли. Видимо, взорвалась колба, вот девочкам и досталось, они ведь на первой парте сидят.
— Как вы, ребят? — спросил Олежа, улыбаясь — Как чувствуете себя?
— Нормально, — ответила Оля, потянув руку к Олежиной ладони, но вовремя вспомнив о субординации. Олежа лишь улыбнулся, обняв ее за плечи и поцеловав в макушку. К черту субординацию, она его родная сестра, и она напугана — Я очень переживаю за Диму.
— Все мы переживаем, — подхватил Гоги, нервно топая ногой — Этот придурок сжег все спички и ушел в лаборантскую за новым коробком. Он был там, когда все бомбануло.
— Ты рассказал об этом пожарным?
Гоги кивнул, и внутри Олежи загорелась искра спокойствия. Он передал Олю в руки такой заботливой сейчас Юли, которая сразу отвела ее в сторону и начала говорить что-то успокаивающее. Может, Диму сейчас выведут, живого и здорового. А может, вынесут со слабыми повреждениями. Он ведь парень умный, сообразил, наверное, что делать нужно. Олежа даже немного улыбнулся, продолжая всматриваться в окна кабинетов. Южное крыло, в котором произошел пожар, выходило окнами на внутренний двор школы, но Олежа туда идти не решался. Да и вряд ли его пустят, поэтому он будет просто стоять и ждать.
Долго ждать не пришлось. Минуты через две двое медиков уже выходили из-за поворота школы, а на каталке лежал Дима. Он просто лежал, закрыв глаза и даже не двигаясь. Лишь потом Олежа заметил множество небольших порезов на бледно-сером лице и руках. Сердце Олежи сжалось, увидев такого жалкого и беззащитного парня. И осознание ударило молотом по голове: к черту все, если Дима и заведет тему про тот поцелуй, Олежа не оттолкнет его. Он не сможет потерять этого парнишку. Они просто будут осторожны, вот и все.
— С ним все хорошо? — спросил Олежа, подбежав к медикам.
—А вы кем приходитесь?
— Я классный руководитель, — Олежа понимал, что абсолютно не выглядит сейчас, как педагог, но у девушки фельдшера не оставалось другого выбора, кроме как поверить мужчине в домашней футболке под строгим пальто — Мне нужно узнать его состояние и номер больницы, куда вы его отвезете. Я ведь должен сообщить родителям.
— Ладно, — девушка выдохнула, убирая в карман костюма ручку и маленький ежедневник — Экстренный осмотр на месте не показал ничего, угрожающего его жизни. Небольшие порезы от стекол, видимо, колбы в лаборантской взрывались от температуры, и высокая концентрация дыма и химических паров в легких. Через пару дней будет как новенький. А повезем, наверное, в третью.
— Парень вообще умный оказался, — подключился к разговору недавно подошедший пожарный — В лаборансткой дверь, видимо, захлопнулась, нам ее выбивать пришлось. А парнишка сообразил, что делать, видимо ОБЖ хорошо учил. А то совсем задохнулся бы, не спасли бы.
Олежа кивнул, отходя на пару шагов, где его уже ждал злой и возмущенный Гоги. О, ну конечно, он все слышал. Олежа улыбнулся ему как-то виновато, пытаясь понять, почему собирается оправдываться перед учеником. Но, смотря в строгие карие глаза, другого выхода Душнов не видел.
— Ты можешь сказать мне адрес Димы? — начал Олежа, прерывая вощмущенную речь ученика.
— А вам зачем? Хотите посетить этих алкашей? — Гоги выдохнул, переведя взгляд на уежающую с мигалкой карету скорой — Переживаю я за дибила этого. Не будет несколько дней дома появляться, так ему отчим опять вмажет. И плевать будет, что ребенок в больнице был.
— Я хочу забрать его к себе, — Олежа сам не понял, что сказал, даже не задумывался об этом, только вот его переполняла решимость. Он больше не может наблюдать вечные побои на лице парня — Хватит с него всего этого, нужно что-то делать. Даже если у него и есть работа, то он не сможет снять себе нормальную квартиру, чтобы жить отдельно. А у тебя ведь еще сестра, вы и так в однушке толпитесь.
— Олегсей Михайлович, — пораженно протянул Гоги, медленно опуская руки вдоль тела — Не зря я говорил определенным личностям, что вы не мудак. Вы крутой. Но зачем вам адрес?
— Перевезу его вещи к себе до того, как его выпишут. Хочу, чтобы он туда вообще не возвращался.
— Вам нужна будет помощь? Ну, боюсь, как бы вы в лицо не получили.
Олежа лишь мотнул головой, улыбаясь и благодаря парня. Даже если там на него и поднимут руку, то ввязывать в это еще одного подростка он просто не собирался. В конце концов, оба вышли на компромисс: Гоги будет ждать Олежу внизу с сумками, а Олежа будет оповещать Гоги о любых проблемах с Димой и разрешать заходить в гости. В принципе, Олежа бы и так не стал бы выгонять парня, если тот решит зайти в гости и проведать Диму, пусть хоть с ночевкой остается.
Исполнить этот план было решено уже сегодня, чтобы завтра забрать Диму из больницы. Вообще, еще одной веской причиной стало то, что Диминых родителей сегодня с большой вероятностью не будет дома. Все дети уже разошлись по домам, да и учителей не наблюдалось, двор уже опустел. Стояли лишь Олежа с Гоги, ругаясь по поводу того, стоит ли об этом знать Оле, Юле и Славе, а в стороне их ждали девушки. Олежа и так подключил к этому Гоги, пусть он и принимает лишь косвенное участие, а вот собственной сестре он точно не позволит узнать об этом.
Становилось страшно от одной мысли о том, что что-то могло пойти не по плану, что эти подобия людей могут вернуться домой. Только вот за Диму было страшнее, потому что тот синяк у внешнего уголка глаза был явно не от осколков и падения. Да и Гоги рассказал, что вчера Дима завалился к нему часа в два ночи, опять побитый.
Прокручивая в голове эти мысли снова и снова, Олежа заходил в абсолютно незнакомый подъезд старой девятиэтажки. Телефон зазвенел коротким сообщением от Гоги "Буду через минуту", но Олежа даже не открывал его, просто пробежался взглядом по строке уведомлений и выключил телефон. Сжав лямки рюкзака, в который он запихнул дорожную сумку, не имея представления о размерах Диминого гардероба, Олежа замер буквально на секунду и вновь продолжил движение. Сердце билось с огромной скоростью, то сужая, то вновь расширяя сосуды, Олеже было откровенно страшно, но он упрямо шел к нужной двери, уже перебирая в руках связку запасных ключей, которую ему любезно отдал Гоги. Сердце билось о ребра сильнее с каждым поворотом ключа в замке, и вот с виду приличная дверь открывается, выпуская в подъезд волну духоты и тошнотворного запаха перегара. Олежа сделал шаг в квартиру, закрывая за собой дверь, и сразу отправился по направлению к единственной закрытой двери, передположительно, комнате Димы. И не прогадал, эта комната была единственной в квартире, в которой поддерживался хоть какой-то порядок и уют. Сердце вдруг заглохло, позволяя Душнову прислушиваться к малейшему шороху, пока он хаотично сбрасывал в сумку все вещи из шкафов, от трусов с носками до какой-то куртки. В итоге сумка наполнилась едва больше половины, и Олежа, чувствуя, как вдруг зазвенело в ушах, вышел из квартиры, вздохнув, наконец, носом. Закрыв дверь Олежа обернулся, надеясь уже спуститься по лестнице на улицу и радуясь тому, что все прошло хорошо. Только вот две явно не трезвые личности, с хохотом поднимающиеся по лестнице, заставили в панике замереть и задержать дыхание. Олежа со страхом рассматривал супружескую пару перед собой, в которой узнал Диминых родителей. Женщина когда-то явно была очень красивой, в подростковые годы за ней наверняка бегали все парни школы, а сейчас она стремительно угасала. Когда-то карие глаза сейчас приняли серый оттенок и ушли назад, а светло-русые волосы стали ломкими, жидкими и были собраны в какое-то подобие пучка. О мужчине рядом и говорить было нечего - короткий ежик черных волос, которые были больше похожи на зеленую сторону использованной губки для мытья посуды, карие выпуклые глаза и опухшее лицо с уже почти зажившими ссадинами. Они смотрели на Олежу со злым вопросом, буквально приковывая его к тому месту, где он стоял.
— Ты кто? — мужчина сделал шаг вперед, сжимая руки в кулаки.
— Я... — Олежа запнулся, его голос дрожал, как и все тело, но он все-таки взял себя в руки — Я друг вашего сына. Хотел оповестить вас о том, что он в больнице.
Карие глаза женщины на секунду словно зажглись каким-то волнением, но в итоге вновь потухли, равнодушно наблюдая за происходящим, словно за плохим фильмом.
— Да похуй на этого оборванца, честное слово, пусть хоть сдохнет, — мужчина, Кирилл, кажется, рассмеялся противным и хриплым смехом, который проник Олеже прямо под кожу, заставив сжать кулаки.
Злость в Душнове все росла, а в глазах темнело с каждым частым вздохом. Олежа вновь возвращался к тому состоянию и понимал, что вот-вот сорвется, налетая на мужчину с кулаками. Но он держался, сжимая в одной руке ручку дорожной сумки, а в другой лямку рюкзака.
— Кто дал тебе, козлу, право говорить так о ребенке, который даже не твой, — тихо заговорил Олежа, забыв про элементарные правила хорошего тона. С такими людьми они не соблюдаются — Кто дал тебе право избивать его? Ты испортил ребенку жизнь.
Кажется, этот Кирилл был не намерен слушать правду о себе. Олежа устоял после удара в челюсть только благодаря тому, что стоял почти вплотную к стене и просто ударился о нее спиной. Место в уголке губы начало саднить, Олежа почти почувствовал, как лопаются капилляры под кожей и от самого уголка губ расплывается крупный синяк. Олежа не собирался отвечать, ему точно не одержать победу в этой схватке. Он лишь поудобнее перехватил сумку и сделал шаг в надежде спокойно уйти. Но алкашу напротив показалось, что Олежа мало получил за свою наглость, поэтому в следующую секунду Душнов уже стоит, согнувшись пополам и приложив ладонь к лицу, пока на пол капает кровь из рассеченной переносицы. В этот момент Олежа перестал чувствовать злость боль или страх. Осталось только лишь холодное желание отомстить, не только за себя, но и за Диму. А потом взгляд случайно падает за окно между этажами, в котором были видны смутно знакомые фигуры подростков. Да еще и кто-то из соседей закричал, что сейчас вызовет полицию. Поэтому Олежа просто оттолкнул Кирилла от себя, открывая путь к лестнице и сбегая вниз. Теплая кровь лилась по подбородку, пачкая горлышко серого свитера под черным пальто, а Олежа бежал по ступеням вниз, спотыкаясь и чувствуя, как начинает щипать уголки глаз.
Выбежав на улицу и поняв, что он в безопасности, Олежа обессиленно упал на старую лавочку возле подъезда, с трудом разжав пальцы и наклонившись вниз. Желудок скручивало тошнотой, а Олежа смотрел на то, как алая кровь капала на изрисованный мелками асфальт. Сердце билось слишком быстро, из-за чего кровь лилась буквально ручьем, и Олежа уже не понимал, идет она из носа из-за давления и нервов или из раны на переносице.
— Слава Богу, что хоть очки не надел, — тихо произнес Олежа и поднял голову, поняв, что совсем не слышит Гоги.
И потом он понял, почему вокруг было так тихо. Гоги стоял метрах в пяти от него, бледный, с зажатыми кулаками, да с такой силой, что руки тряслись. А рядом, немного позади, стояла Оля, такая же бледная и напуганная, но лицо ее выражало строгость и решимость. Олежа лишь устало перевел взгляд обратно на парня, смотря на него исподлобья. Его голос дрожал из-за кома, застрявшего в горле, но Олежа говорил спокойно и тихо, словно две ночи подряд занимался тяжелым физическим трудом.
— Ты зачем ее притащил?
— Стоп! — вмешалась Оля, подлетая к брату и прижимая к его ране носовой платок — Это что значит? Ты идиот? Знал ведь, куда лез, и все равно один полез!
— А мне нужно было заставить подростка драться? — повысил голос Олежа, резко отдернув голову от прикосновений девушки — Знаешь, я лучше сам по ебалу получу, чем втяну в это кого-то из вас.
— Успокойтесь, — встрял Гоги, который, как оказалось, умеет быть рассудительным — Во-первых, Дима потом нам всем, кроме Оли, даст по голове. Он девушек не бьет. Во-вторых, Олегсей Михайлович, с вами все хорошо?
— Нормально, — кивнул Олежа, виновато взглянув на дрожащую сестру, которая пыталась казаться спокойной и холодной.
— Тогда сейчас Оля едет с вами домой, а мне нужно забрать сестру с танцев, — парень развернулся и уже собрался уходить, но на секунду нерешительно замер — Звоните, если что-то случится или если станет одиноко. Вы единственный, кто пошел ради Димы на подобное. Спасибо.
Олежа вдруг замер, провожая Гоги удивлённым взглядом. Как же много людей на самом деле носят эти чертовы маски. Но рано или поздно они слетят и расколятся, открывая миру душу человека. А пока они спасают, болезненно врастая в кожу, их не снимет никто. Либо пока кто-то не собьет ее силой.
Олежа с Олей сделали так, как велел Гоги, поэтому сейчас Олежа сидел с пластырем на носу и пил горячий чай, пока Оля сидела рядом и вытирала размазавшуюся по лицу тушь. Иногда пластырь приходилось менять, потому что рана начинала кровоточить и он пропитывался кровью. Но от вызова скорой Олежа категорически отказывался, согласился лишь на звонок Владу. Тот порывался приехать, осмотреть, обработать, но Олежа не соглашался, говоря, что ничего сверхъестественного не произошло. Дав обещание, что будет звонить при любом изменении самочувствия, Олежа бросил трубку, смотря на недовольную Олю. С уговорами и даже криками Оля все-таки покинула Олежину квартиру, долго обнимая его перед уходом.
И вот Душнов наконец остается один. Наедине с самим собой, тишиной и собственным отражением в зеркале, которое он рассматривал уже минут десять. В правом уголке губ расцветал фиолетовый синяк, а рана на переносице, чуть ниже линии глаз, пластырь с которой он уже снял, выглядела рваной. Уже не кровоточила, а кровь вокруг была тщательно вымыта, поэтому края было видно довольно четко. А пластырь причинял только больше боли. Сам Олежа, как считал он, выглядел жалко. Побитый, дрожащий, с покрасневшими от непролитых слез глазами и опухшими веками. Как когда-то на первом курсе, когда одногруппники узнали о том, что Олежа наблюдается у психиатра с биполярным расстройством и неконтролируемой агрессией.
В комнате было темно, слезы наконец побежали по щекам и Олежа медленно опустился на пол, закрывая разбитое лицо руками и плача навзрыд. За окном шумел ветер и веселились какие-то люди, думая, что квартира на седьмом этаже пуста. Хотя, скорее всего, они об этой квартире даже не думали. Но проблема в том, что пуст тут был только Олежа.