Souvenirs de couleur menthe

— Совенок, положи на место огурец, пожалуйста, иначе мне не хватит на салат, — улыбнулся Олежа, нарезая крабовые палочки.       Эта новогодняя рутина, атмосфера какой-то сказки, ощущение детского счастья внутри. Олежа давно такого не чувствовал. Дима такого не чувствовал никогда. Новый год раньше был очередным поводом уйти в запой и забыться, но сейчас все было иначе. Он осознал, какого это, украшать квартиру, тащить через весь город елку, обмотаться мишурой и воровать ингредиенты для салата. Он познал, какого это, по-настоящему отмечать Новый год, не боясь, что бухой мужик в любой момент решит докопаться. И он готов душу продать, лишь бы эти грезы не закончились никогда.       Положив огурец обратно на стол, Дима показал Олеже в спину язык и ушел обратно в гостиную, продолжая наряжать елку. Олежа торчал на кухне уже второй час, отвлекся только на то, чтобы помочь Диме достать из кладовки коробки с елочными игрушками. А подростку было откровенно скучно, он то и дело заходил на кухню, то увлекая Олежу в разговор, то ударяя его мишурой и со смехом убегая обратно. Он даже пытался помогать, но, после того, как на указательном пальце засверкал уже второй порез, Диму просто выгнали из кухни.       Вообще, Олежу можно было понять. Сегодня праздник, будь они с Димой только вдвоем, то давно бы уже сидели и ждали ночи. Но вот-вот уже должна была прийти Оля, а позже подойдут Антон, Регина и Влад. Вот кому-кому, а последнему Дима вообще рад не был. Он был уверен в себе, поэтому как конкурента этого парня он не рассматривал, но он видел в карих глазах опасность. Все его нутро начинало бить тревогу при виде Влада, а когда тот смотрел на Олежу немного странным взглядом, который сложно было назвать даже влюбленным, Дима готов был начать войну.       Когда Дима в очередной раз пришел на кухню, просто сев за обеденный стол, Олежа лишь цокнул языком и наконец обернулся, позволив подростку нагло рассматривать наверняка перепачканное в майонезе лицо. — Я все понимаю, тебе скучно, но к готовке я тебя не подпущу, — Олежа сложил руки на груди, приподняв одну бровь — Поешь мандаринов, веселее станет. Килограмма два, наверное, еще есть. — А я не сдохну от двух килограммов? — из чистого интереса поинтересовался Дима, доставая из холодильника пакет с мандаринами — Не должен, наверное, — пожал плечами Олежа, возвращаюсь к нарезанию рыбы. Класс, селедка под шубой, Дима ее обожает — Максимум аллергия начнется. — А ты селедочку в лаваш завернешь? — с детской надеждой и наивностью спросил Дима, заглянув через Олежино плечо и пытаясь очистить мандарин — Заверну.       Дима любил салаты и просто обожал селедку под шубой. Еще сильнее он любил, когда Олежа делал из этого салата рулет, просто заворачивая его в лаваш. Вообще, Дима полюбил большинство салатов и блюд именно благодаря Олеже, ведь до этого он питался в основном крупами, лапшой быстрого приготовления, макаронами да пельменями. Иногда картошку варил, горячее ел только когда заходил к Гоги. А сейчас Дима и в весе поднабрал, и теперь его ребра не торчат. Его тело выглядит намного лучше, оно стало подтянутым и в меру плотным. Широкие плечи, мышцы пресса вместо впалого живота и даже появление небольшого жирочка на боках только радовали парня. Можно сказать, что он выглядел спортивно.       А потом он смотрит на Олегсея, когда тот случайно задирает футболку когда снимает свитер, или когда выходит из ванной без верха, забыв домашнюю футболку в комнате, ужасно смущенный, пытается как можно быстрее проскользнуть мимо Димы. Парню нравится его немного феминная фигура, его талия, линия ребер, выпирающие тазобедренные косточки и впалый живот. Диме нравится, как Олегсей пытается зачесать назад мокрую челку, которая постоянно спадает на глаза. Нравится, как капли воды капают с ресниц и кончика носа, очерчивают мягкие черты лица. Нравится, когда он, будь то нечаянно из-за сонливости или нарочно, кутается в Димины вещи, пытаясь согреть вечно холодный нос. Нравится смотреть на сонного Олегсея по утрам, который просто сидит в полумраке кухни, растрепанный и немного опухший, и просто залипает в одну точку. Диме нравится Олегсей.       Олеже нравится, как Дима смеется, запрокидывая голову и светя небольшими клычками, и этот смех похож на крик умирающей чайки, но он искренний. Олеже нравится, когда Дима завязывает хвостик, если волосы вдруг начинают мешать, а потом вспоминает, что не один, смущается, но хвостик не распускает. Олеже нравится то, как Дима в самый неожиданный момент может выкрикнуть протяжное "анекдот" и рассказать что-то абсолютно глупое, но действительно смешное. Олеже нравится, как злой и хмурый Дима, сербая чаем по утрам, бубнит себе под нос какие-то проклятия в адрес создателя будильников. Олеже нравится Дима. — Оля скоро придет? — спросил Дима, садясь за стол и закидывая в рот дольку мандарина — Хоть она вам поможет, а то корячитесь тут, бедняга. — Должна скоро подойти, — ответил Олегсей, взглянув на настенные часы.       Дима иногда путался, продолжая обращаться к Душнову официально, как к учителю, а в следующий момент общался, словно со сверстником. Олежа просто не замечал этого, понимая, что нужно немного времени, чтобы парень привык чередовать официальность и домашнее обращение на "ты".       После того момента, когда Олежа рассказал Диме о своих проблемах, прошло ровно четыре дня. Синяк со скулы подростка уже сошел, а вот алые пятна на шее остались, пусть и значительно побледнели. Олежа старался не смотреть на них и вообще не вспоминать тот вечер. А Дима каждую ночь засыпал с этими мыслями и воспоминаниями о том, как Олегсей восстанавливался около двух дней. Просто лежал на кровати, вставая только чтобы выпить кофе и засунуть в себя хоть какую-то пищу, а Дима просто наблюдал за его вымученными улыбками. Да, Дима заботился об Олеже эти два дня, как мог, не давая тому остаться наедине с самим собой и отвлекая какими-то разговорами, абсолютно глупыми, но это работало. Через пару дней Олегсей уже, как ни в чем не бывало, пытался вытащить Диму в магазин, чтобы закупиться продуктами.       Из гостиной почти одновременно послышались разные мелодии входящих вызовов, и Дима с Олежей лишь хохотнули. Молча встав на ноги, Дима вышел из кухни и подхватил сначала телефон Олегсея, а потом и свой. К слову, ни один из парней не успел ответить на звонок, но Дима просто вернулся на кухню, отдавая чужой мобильный хозяину. — Отец звонил, — со вздохом произнес Олежа, прикладывая трубку к уху — Пап, привет.       Дима улыбнулся, видя, что отношения Олегсея с отцом по чуть-чуть теплеют. И, пусть его изнутри и кольнула какая-то зависть, он наслаждался искорками надежды и радости в голубых глазах, когда Михаил проявлял к сыну хоть каплю внимания. Дима не успел разблокировать телефон, как он вновь завибрировал в его ладони, отразив на экране имя звонившего. Дима замер, всматриваясь в экран с парой трещинок на нем, пока его сердце заходилось в бешеном танце. Это "мама" заставляло руки дрожать, пока дыхание перекрывал ком какого-то волнения и страха вместе.       Олежа тоже заметил это изменение в настроении подростка, и заглянул в экран, едва не выронив собственный телефон. Бросив отцу "я перезвоню", он отложил телефон, коснувшись Диминого плеча. — Да? — аккуратно начал парень, приняв вызов и включив громкую связь — Алло? — Сынок, привет, — произнесла женщина, сделав в первом слове пару ошибок, но довольно нежно, и Дима вздрогнул, сжав пальцами корпус телефона — Ты живешь у Гоги? Почему ты не предупредил? Солнышко, ты придешь на Новый год, хоть на пару минуток заскочишь?       Дима прекрасно понимал, что мать была пьяна, и прекрасно слышал бубнеж отчима на фоне. Но, черт, он с ужасной болью понимал, что все еще чертовски любит маму, и подобные моменты наполняют его сердце слепой надеждой. Но ведь он прекрасно понимал и тот факт, что она уже никогда не исправится. И от этого становилось больно, просто чертовски больно. Дима поднял влажный взгляд на Олегсея, который с какой-то злостью смотрел на экран телефона. Парень знал, что биолог отпустит его к матери, если тот захочет, и Дима хочет. Но один ублюдок, что бубнит что-то на заднем плане в трубке, заливал всю картину черным цветом. Нет, в этот Новый год Дима хочет быть счастливым, а к этому есть только один путь - провести его рядом с Олегсеем. — Нет, мам, — ответил подросток, неосознанно склоняя голову ближе к Олегсею, ближе к источнику тепла и поддержки — Я не зайду, извини. Я не хочу. Прости, пока.       Сбросив вызов, Дима отложил телефон на стол, подальше от себя, низко опустив голову. Он не видел, но чувствовал, как Олегсей смотрит на него, чувствовал его касания на собственной спине, как его пальцы с нежностью перебирают концы каштановых волос. Подняв голову, Дима увидел аккуратную улыбку, что сияла теплом и любовью, а в голубых глазах плескалось что-то необъяснимое, совсем магическое, но до ужаса прекрасное. — Ты все еще так по-детски любишь ее, — начал Олежа, абсолютно не изменившись в лице — Так наивно надеешься, что твоя мама вернется, что вы сможете быть счастливы. Но она уже не вернется, она погрязла в этом, а ее сожитель тянет ее еще глубже на дно. И от него она уже не отвяжется.       Олегсей присел на корточки перед Димой, немного прищурив глаза и наклонив голову к плечу, а Дима просто смотрел на него, чувствуя, как глубоко режет по сердцу эта правда. Олегсей говорил все с поразительной точностью, словно рассказывал о самом себе, и Дима лишь сильнее восхищался им, но легче не становилось. — Как бы больно не было, ты справишься, — Душнов сложил руки на Диминых коленях и положил на них подбородок — Ты должен отпустить ее и понять, что ни на что надеяться не стоит. Да, это ужасно тяжело, но потом станет легче. А я буду рядом и поддержу тебя. И не только я, ты можешь обратиться к любому из своей компании, да даже к Антону или Регине. Мы - твоя вторая семья. — Спасибо тебе, — шепотом произнес Дима, робко улыбнувшись — Серьезно, спасибо. Только, можно просьбу? Давай съездим на кладбище как-нибудь, хочу навестить папу и бабушку. — Обещаю, — Олежа поднялся на ноги, подав Диме мизинчик, словно в детском саду — К концу каникул, обещаю, мы поедем на кладбище.       Дима обхватил мизинец Олегсея своим, тихо, почти неслышно посмеиваясь. Ситуация, на самом деле, была немного забавной: два травмированных парня с недостатком родительской любви довели себя до проблем с агрессией, а теперь пытаются восполнить любовь отца через романтические чувства к людям своего пола. И вот они встретились, живут под одной крышей, стараясь лечить ментальное здоровье друг друга, забив на то, что нужно прорабатывать собственные травмы. Абсурд, но это так.       Олежа вновь вернулся к готовке, напевая себе под нос мотив какой-то старой старой песни, которую Дима узнал с первых нот. Одна из немногих песен девяностых годов, которая ему нравится. Дима закинул в рот очередную дольку мандарина и начал отстукивать пальцами по столу ритм этой песни, тогда Олегсей подключил к мини концерту свои вокальные навыки. — Только ветер буйный поет за кармой, — тихо напевал мужчина, улыбаясь и притоптывая ногой — Чио-Чио сан, я хочу быть с тобой. — Только волны бьются о берег крутой, — подхватил Дима, толком не прожевав мандарин — Чио-Чио сан, я хочу быть с тобой.       Душнов тихо рассмеялся, резко прервав эти песнопения, и немного задумался над данным им обещанием. Олежа вообще кладбища не любил с самого детства. Он был довольно суеверным ребенком с богатой фантазией, и он до сих пор помнил, как в девять лет сжимал ручку четырехлетней Оленьки, смотря на то, как огромный деревянный ящик с его дедушкой внутри засыпают землей. И он помнил ощущение, словно тысячи мертвых глаз сверлят его спину своими ледяными взглядами. То же самое чувство преследовало его и в двадцать лет на похоронах бабушки, тогда он так же сжимал Олину ладонь, только на его плечах лежала не тяжелая рука отца, а нежная ладонь Антона. А когда он был на кладбище один, убирался на могилках и красил оградку, тогда было откровенно страшно. Казалось, что вот-вот кто-то коснется плеча, дыша в затылок холодным воздухом. Но ради Димы Олежа потерпит.       А вот самому Диме на кладбищах, наоборот, нравилось. Нравились эти ощущения тишины и спокойствия, нравилось чувство чьего-то присутствия рядом. Парень часто сбегал на могилу отца от очередных пьянок матери с отчимом. Он мог часами говорить с бездушным портретом на камне, что смотрел в ответ своим пустым взглядом, а Дима чувствовал себя, словно умалишенный. Но ему было плевать, это место было единственным, где парень мог быть собой, где мог опустить свою защиту и выпустить из себя шквал эмоций. А теперь у него появился Олегсей, и на этот раз Дима принесет бабушке с отцом только хорошие новости - все, наконец, наладилось; Дима, наконец, полюбил.       Парни провели каждый в своих раздумьях около десяти минут, даже не услышав, как Оля вошла в квартиру и остановилась у входа в кухню. Тихо подойдя сзади к Диме, она аккуратно ткнула в его затылок ногтем, рассмеявшись в ответ на выражение искреннего испуга в зеленых глазах. — И тебе привет, — Дима протянул девушке, севшей за стол напротив, уже очищенный мандарин — Хоть собеседник найдется. — Сразу очищенный? — с восхищением воскликнула Оля, подхватывая цитрус — Олежа, с тобой живет просто идеальный мужчина, который бескорыстно чистит мандарины. — Ну конечно, — с улыбкой ответил Душнов, скрывая свое смущение — Знаю ведь, как и кого эксплуатировать. — Стой, погоди, в каком смысле? — наигранно возмутился Дима, всплеснув руками — Да ну вас. Сами чистить теперь будете, неблагодарные.       Оля с Олежей весело рассмеялись, и Дима понял, что этот Новый год обязан быть лучшим. Через часок-другой, когда часы на стене и дисплее телефона показывали десять вечера, а все салатики и остальные блюда уже переносились в заранее подготовленную гостиную, по квартире пронесся режущий уши звук дверного звонка. Дима, которому не доверили даже носить посуду, радостно выбежал в прихожую, щелкая замком на двери. В квартиру вошел Антон со спокойной улыбкой, кивком головы поприветствовав Диму, к которому, к слову, после истории с наркотиком все еще относился с небольшим недоверием и осторожностью. Сразу после Звездочкина в дверь буквально запрыгнула уже босая Регина, которая до этого стояла в углу тамбура и била сапоги друг о друга, пытаясь хоть немного избавить их от прилипшего снега. А потом вошел Влад, и Дима сразу изменился в лице.       Ни один вечер не проходит идеально, и сегодня главной проблемой был Влад. Весь такой идеальный, с дебильной ухмылкой, что так неистово бесила Диму. Чувство опасности колыхнуло что-то внутри подростка, заставив немного насторожиться по отношению к Воробьеву. Через силу улыбнувшись ему, Дима решил, что потерпит, чтобы не портить никому праздник и настроение. Просто притворится, что этот парень ему нравится и что Дима расположен к общению с ним. Ну, постарается, в любом случае.       Олегсей и Оля вышли в прихожую, чтобы встретить гостей, но если девушка лишь улыбнулась, кинула быстрое "здравствуйте" и ушла на кухню, то Олежа задержался. Он обнял сначала Регину, что буквально прыгнула ему на шею и начала жаловаться на снегопад и мороз на улице, затем обвил руками шею Антона, привстав на носочки. Диме показалось это даже немного милым, он лишь улыбнулся, дернувшись, чтобы пройти в кухню и все-таки помочь Оле. Но Олегсей двинулся ко Владу, что уже расставил руки в приглашающем жесте, и подросток был вынужден остаться. Сердце подало тревожный сигнал, когда длинные руки обвились вокруг тонкой талии Душнова. Дима в этот момент был готов к любому исходу, но на деле лишь напряженно улыбался.       Защитить. Словно инстинкт в голове подростка забилось слово "защитить". Уберечь, спасти, забрать. Да, Дима - чертов собственник, не готовый делить с кем-то дорогих ему людей. — Эй, парень, — весело начал Влад, отпустив Олегсея, но продолжая держать широкую ладонь на его спине — Мы ж и не познакомились толком. Меня Влад зовут.       Дима с осторожностью взглянул сначала на протянутую ему руку, а потом на немного взволнованного биолога, что с аккуратной улыбкой наблюдал за Диминой реакцией. Вздохнув и постаравшись сделать свою улыбку максимально дружелюбной, Дима пожал протянутую ему ладонь, сжав, возможно, немного сильнее, чем требовалось. — Я помню, — твердо ответил подросток, и если Влад просто широко и немного виновато улыбнулся, то Олегсей точно уловил в его голосе эти стальные нотки — Дима. — А, прости, я тогда был во власти эмоций. Эм, я извиняюсь за возможную бестактность, но я с последней нашей встречи так и не смог успокоиться с этим вопросом, — Воробьев отнял, наконец, руку от спины Олежи и снял с себя куртку — А как вообще так вышло, что учитель и его семнадцатилетний ученик живут под одной крышей? — Мне восемнадцать, — поправил подросток, оперевшись спиной о стену позади себя — Это личное. — Так, ладно, нужно помочь Оле перенести еду, — вмешался Душнов, увидев, что атмосфера в коридоре начинает немного накаляться — Влад, ты иди в зал и чувствуй себя, как дома. Поешь, если хочешь. Дим, принеси, пожалуйста, с балкона шампанское.       Дима лишь кивнул, больше благодаря Олегсея за то, что немного разбавил ситуацию, чем соглашаясь и принимая поручение, и ушел в спальню, заходя на балкон. Даже с плотно закрытыми окнами на балконе было прохладно, и, что больше всего нравилось парню, тут не просто складировался всякий хлам. Балкон был оборудован под небольшую зону отдыха, стоял обычный кухонный стул с мягкой спинкой, сверху накрытый старым пледом, а рядом стояла небольшая тумбочка, на который с появлением в доме Димы появилась еще и небольшая деревянная пепельница с одним единственным окурком в ней. Наклонившись, Дима достал из-под стула две бутылки шампанского и бутылку ванильного ликера для Регины Николаевны. Из гостиной слышался веселый смех и звонкие голоса двух девушек, которые иногда разбавлялись низким, но все равно громким голосом Влада. Дима раздражался. К чувству опасности из-за этого парня примешалась еще и ревность. Дима не отрицал это внутри самого себя, он откровенно ревновал Олегсея. Может, если бы Душнов не рассказал парню о том, что Влад является открытым геем, то этой ревности и не появилось.       Вернувшись в гостиную, парень сел на заранее подготовленное для него место между Олей и Олегсеем, обнаружив перед собой целую тарелку с едой. Повернув голову, Дима встретился с лисьим прищуром голубых глаз, блеск в которых скрывали за своими линзами очки, и понял, что Олегсей о нем позаботился. — Олежа, это просто прекрасно, — восхищенно произнес Влад, и Дима отвернулся в сторону Оли. Ну конечно, Олегсей вообще обо всем позаботился — Ты прямо ангел.       Он не слышал, ответил ли что-нибудь Душнов, или просто смущенно посмеялся. Ему плевать, конечно, ему плевать, Олегсей с Владом ведь хорошие друзья, и даже если между ними что-то есть, Дима не имеет права лезть. Хотя, с другой стороны, когда он следовал правилам в своей жизни? Он ведь поставил себе цель добиться любви Олегсея, быть рядом с ним, а это значит, что парень из кожи вон вылезет, но своего добьется. — Нормально все? — спросила Оля шепотом, наклонившись к уху Димы — Ты какой-то странный. — Нормально все, — ответил подросток так же тихо, чтобы услышала только девушка — Просто этот Влад бесит меня. Весь такой громкий, энергичный, как будто у него вибратор в заднице. — Да я заметила, — Оля положила ладонь на широкую спину парня, хитро улыбаясь — Регина Николаевна тоже довольно шумная и активная, но тебя она не бесит. Мораль сей басни такова: ты просто ревнуешь моего брата к Владу. — Блять, Оля, такая ты проницательная.       Дима лишь махнул рукой на девушку, отвлекаясь то на включенный телевизор, то на вид за окном, то на гостей. Вспыльчивому по жизни подростку стоило больших усилий не повысить голос на Олю, ведь она не только вторглась в обычно закрытую ото всех душу парня, но еще и подлила бензина в итак донельзя разгоревшийся костер. А любой огонь всегда нужно тушить во избежании страшного пожара. И каждый тушит свой огонь так, как нравится - алкоголем, одиночеством, громкой музыкой или медитацией. Диме помогает сигаретка-другая, может быть и не идеально, конечно, но довольно значительно.       Прошло около десяти минут, Дима крутил головой и бездумно ковырялся вилкой в салате, лишь иногда глупо улыбаясь и отвечая на какие-то вопросы. А потом он услышал громкий смех Влада, перекрывающий собой все разговоры за столом и, черт, лучше бы Дима не оборачивался. Олежа сидел, запрокинув голову и смеясь, а Влад держал его ладонь в своей, уткнувшись своим лбом в плечо учителя. Внутри, кажется, произошел взрыв, отражаясь огоньками в зеленых глазах. — Я быстро, — Дима встал из-за стола, постаравшись улыбнуться как можно дружелюбнее, но вышло немного язвительно.       Выйдя в прихожую и достав из дубленки пачку сигарет, Дима, наконец, смог перестать сдерживать свое раздражение. Он задышал глубоко и шумно, сжимая губы в тонкую линию. Да, может он и ведет себя немного глупо. Да, может он и не должен так ревновать, но иначе просто не получается. Он только нашел Олегсея, только-только отыскал собственные чувства, и просто не может их потерять, а Влад - прямая тому угроза.       Дима сидел на балконе, на стуле, докуривая остатки сигареты. За окном все еще шел снег, крупные хлопья спокойно падали на землю, не гонимые никуда ветром. В квартире было шумно, на улице тоже, смеялись и кричали люди, небо освещалось пока еще редкими салютами, но совсем скоро можно будет начать сходить с ума от нескончаемых взрывов. Но Диме это все нравилось, он аккуратно улыбнулся, выдыхая дым в открытое окно. Руки уже замерзли, плечи начинали подрагивать от холода, но Дима упорно сидел на месте, думая о чем-то своем. И в этих раздумьях он как-то упустил тот момент, когда на балкон вошел кто-то посторонний. И Дима бы так никого и не заметил, если бы ему не прилетел легкий, но довольно ощутимый подзатыльник. Парень поднял возмущенный взгляд, едва не выронив сигарету, но успокоился, увидев многозначное выражение голубых глаз, будто говорящее «Беги, дружочек, пока в окно не вылетел». Дима лишь улыбнулся, пожав плечами и показательно затянувшись. — Да, теть Том, и вас с праздником, — говорил Олежа по телефону, зажав его между плечом и ухом, пока немного небрежно накидывал на Димины плечи его дубленку — Конечно, заеду обязательно, как же я о вас забуду. Да, Олин номер скину. И я вас. Пока, теть Том.       Дима усмехнулся, заметив, что и на Олегсее было его собственное пальто, и затушил окурок о пепельницу. Подготовился. Олежа присел на край тумбочки, снимая очки и держа их за дужки. — Ладно ты куришь, праздник, так и быть, — наигранно раздраженно начал Душнов, с прищуром смотря прямо на Диму — Но мог хоть одеться, заболеешь еще. — Нормально, холодней бывало, — Дима вновь отвернулся к окну, пальцем толкнув раму — А вы меня отчитывать пришли? Если да, то я согласен, давайте поговорим, тут хоть тише. — Да не собирался я тебя отчитывать. Но поговорить хотел, — Олежа опустил взгляд, начав играться с собственными руками, и Дима немного залип.       Залип на появляющийся от мороза румянец на кончике носа и щеках; на плавные движения краснеющих пальцев; на растрепанные волосы и на немного смущенную полуулыбку. Олегсей всегда быстро замерзал, даже когда Диме было вполне тепло в легком свитере или футболке, Олегсей продолжал кутаться в худи, пряча вечно холодные руки в длинных рукавах. Может, конечно, это было обусловлено низким гемоглобином от постоянного стресса, плохого сна и не очень хорошего, не регулярного питания. Да, кое-чему Дима, живя с учителем биологии, который в свое время углубленно интересовался медициной, научился и даже запомнил. — Все хорошо? — наконец продолжил Душнов — Ты какой-то странный, раздраженный что ли. — Это у вас семейное? — посмеялся Дима, немного удобнее усаживаясь под собственной дубленкой — У меня Оля тоже самое спросила, слово в слово. Все хорошо. — Точно? — Олежа выглядел действительно взволнованно что помогло Диме понять - тот действительно переживает — Просто я хочу, чтобы этот Новый год прошел идеально для тебя. Первый, можно сказать.       Черт, Дима был тронут. Глубоко тронут такой заботой Олегсея. Стало даже немного стыдно за себя, за то, что не принял во внимание тот факт, что Олегсей в свой законный выходной, тем более в праздник, то бегал по магазинам, то стоял часами на кухне в процессе готовки. Не сдержав улыбки, Дима повернулся к Душнову всем корпусом и, поставив локти на тумбочку, подпер щеки кулаками. Он вновь вглядывался в глубину немного взволнованный голубых глаз, даже не ища ничего, за что можно зацепиться, чтобы выплыть из этого моря. Ему и там было хорошо, без кислорода и без единого шанса на спасение. — Этот Новый год проходит идеально, Олеж, — начал парень, немного склонив голову к плечу — Потому что я встречаю его рядом с вами. Рядом с тобой.       Олежа расплылся в улыбке, заглядывая в искрящиеся любовью зеленые глаза и чувствуя, как его окутывает теплой нежностью, что согревала замерзшие пальцы. Салюты и смех на улице затихли, словно по сценарию, оставив парням лишь тишину и крупные хлопья снега, что так красиво кружились в воздухе. Хотя, может это Дима с Олежей заключили этот небольшой балкон в свой личный вакуум, защищающий их от посторонних людей и звуков.       Улыбки парней одновременно растаяли, взгляды скользнули ниже, к губам, после чего вновь метнулись к глазам. Воздух вокруг заискрился, точно как шампанское в Олежиной крови. Секунда, и Олежа, словно околдованный, начинает тянуться ниже, навстречу Диме. — Товарищи! — послышался голос Регины, что резко выдернула парней из их зоны комфорта, заставив обоих отвернуться друг от друга, заливаясь краской — Там пятнадцать минут до курантов, я думала уже, что вы через окно пошли. Давайте, хватайте свои жопы и дуйте к нам.       Регина сбежала из комнаты так же быстро, как и вошла, и через минуту из гостиной вновь послышался звонкий голос и смех. Олегсей, кажется, порывался что-то сказать, все вздыхал как-то резко и приоткрывал рот, но в итоге замолкал и скользил кончиком языка по пересохшим губам. Дима тупо рассматривал снег и вспышки салютов за окном, в голове дорисовывая то, чем все могло обернуться, если бы Дорохова пришла хоть на минутку позже. И эти мысли заставляли сонных бабочек в животе начинать быстро трепыхать крыльями, щекоча стенки желудка. — Извини, — начал мужчина, встав на ноги и подойдя к выходу в комнату — Пошли.       Дима кивнул, так и не поняв, за что извинялся Олегсей. Но выходить парень не спешил, оставшись наедине с собой, он взял с колен пачку "Мальборо" с мятной кнопкой и тихо усмехнулся. Буквально летом он курил крепкие, "дедовские" сигареты, не понимая, как Гоги может стрелять у Юли этот "пидорский химозный никотин" с ягодной кнопкой. Но Олегсей изменил все, все вкусы и принципы. Ему не нравился запах табака, но он просто обожал мяту, в том числе и запах. Да, может в доме после этих сигарет и не царил запах мохито, но и запах табака слышался мягче, слаще и приятнее. Благодаря Душнову Дима не курит привычные ему "Корона" или "Петр I", и, черт, он ужасно благодарен ему за это.       Мята Олегсею шла во всех смыслах. И по запаху, и даже этот красивый мятный оттенок. Оттенок глаз Душнова, когда тот смотрит на Диму с теплой нежностью. Вот и эти мятные Мальборо были тесно связаны именно с ним. Встав с места, парень спрятал пачку в карман дубленки и вышел в комнату, вздрогнув от резкой смены температуры.       Он вернулся в гостиную и сел на свое место, нападая на селедку под шубой. Он смеялся и участвовал в диалогах, иногда воровал шампанское или ликер у Олегсея, пока тот не видел, и откровенно веселился с недоумевающего выражение голубых глаз, когда в бокале оставалась лишь половина. Но потом какая-то песня, играющая из динамика телевизора, прервалась на полуслове и на экране показался Кремль. Все замолкли, внимательно слушая уже почти заученную речь президента, а потом он произнес заветное поздравление и фон вновь изменился.       Куранты начали бить свои положенные двенадцать раз, и все поднялись на ноги, замирая и сжимая свои бокалы в томительном ожидании. В голове было пусто, Олежа лишь скользил взглядом по гостям, которые смотрели на него с улыбкой, и желал только того, чтобы у них все было хорошо. Атмосфера чего-то магического окутывала своей мантией, и Олежино сердце трепетало в радостном волнении. Но вот куранты закончили свой бой и гимн России утонул в радостных криках и звоне бокалов. Все загадали свои Новогодние желания, все, черт возьми, были ужасно счастливы. Олежа повернул голову вправо, к Диме, встречаясь с ним взглядом. Им рядом было очень комфортно, Олеже захотелось взять парня за руку, да хоть просто зацепиться за его мизинец своим. И ведь он может, Дима не отдернет руку, это известно наверняка.       Все сели на места, продолжая радостно переговариваться между собой и поздравлять друг друга с наступившим праздником, а Олежа лишь улыбался, смотря украдкой на Димины руки, лежащие на коленях. Секунда, и ликер в крови смешивается с шампанским. Олежа медленно тянет ладонь в сторону парня, отворачиваясь и включаясь в разговор Влада и Антона. Он запнулся на полуслове, когда Дима сам ухватил его за мизинец, опуская их руки вниз. Подросток сидел, словно ничего и не происходит, но крепко сжимал Олежин палец своим, а Душнов лишь улыбнулся, стремительно краснея и возвращаясь к диалогу.       Тепло от чужих рук разливалось вместе с новым глотком шампанского по венам, стремительно двигаясь к самому сердцу и в мозг. Это было странно, Олежа отвык от подобных подростковых чувств и скрытности. Они ведь даже не в отношениях, они двое мужчин в гомофобном обществе страны, пусть у них и есть свой небольшой круг, где их поддерживают и принимают. Они учитель и ученик, у них не маленькая разница в возрасте – этих проблем и трудностей на пути будет слишком много, им действительно при таком раскладе будет ужасно сложно. И Олежа задал себе вопрос: а готов ли он на эти трудности, сможет ли быть достаточно сильным, чтобы справиться? Ведь они с Антоном расстались не только из-за того, что чувства угасли, Олежа тогда все еще горел, но предложил расставание, потому что им было тяжело. Им, студентам, которым было не так уж и сложно скрываться, учитывая наличие собственного жилья у Антона, было настолько тяжело, что они решились отказаться от их отношений. Сможет ли Олежа быть таким же счастливым с Димой и сохранить их отношения, сможет ли пережить все трудности?       Дима вновь, якобы случайно скользнул указательным пальцем по Олежиному запястью, и тот понял, что да, сможет. Будет делать все возможное, будет проходить все испытания, и вот такие вот касания или мимолетные взгляды будут давать ему силы. Он будет не один. — Олеж, я Диму заберу, мы погулять, — начала Оля, вставая из-за стола, и кидая заинтересованный взгляд вниз, на их стремительно удаляющиеся друг от друга руки — Нас Гоги и Юля уже ждут. — Они ж далеко живут, — задумчиво ответил Олежа, скрывая румянец на щеках и кончике носа — Может вас хоть отвезти? — Не нужно, они на машине, уже почти подъехали, — Оля жестом позвала Диму за собой и тот поднялся с места, выходя в прихожую — Пока мы оденемся и выйдем, они будут уже у подъезда ждать. — А, ладно тогда. Только будте осторожнее, не пейте много, — Олежа оперся плечом о стену, сложив руки на груди — И, Дима, вернись, пожалуйста, живой и не побитый. И желательно не с весточкой от ментов.       Дима твердо кивнул, показав Олеже язык. Оля стояла у зеркала, пытаясь завязать шарф, пока Дима в тамбуре пытался поправить волосы под шапкой, подгоняя девушку. Олежа все стоял, немного нахмурившись. Он все еще помнил последнюю Димину вечеринку с друзьями, и это оставило неизгладимый след на сердце и в голове. Да, он ужасно боялся и переживал, что что-то подобное произойдет вновь, но он доверял Диме и верил его словам, поэтому не препятствовал. И вот дверь за подростками захлопнулась и Олежа вернулся в гостиную, садясь обратно на свое место. — Переживаешь? — спросил Антон тихо, воспользовавшись тем, что Влад и Регина очень увлеченно о чем-то спорили. Олежа кивнул — Как незаинтересованное лицо скажу, что зря. Вы с Дмитрием напоминаете мне нас с тобой в студенческие времена, ты понимаешь, о чем я. Он будет себя сдерживать, тебе больно он больше не сделает, это видно. — Знаю, — ответил Душнов — Но все равно боюсь.       Олежа прикрыл глаза, улыбаясь и укладывая голову на плечо Антона, без какого-либо романтического подтекста, по-семейному. И Олежа бы давно сделал к Диме шаг, если бы не был таким трусом. Он даже пытался, но потом быстро переводил тему, понимая, что мозг стремительно отключался. Оставалось либо ждать этого от Димы, либо писать текст и заучивать до автоматизма.       Прошло примерно пять часов, Влад уже давно уехал, а Регина с Антоном только начинали собираться, когда вдруг послышался громкий хлопок входной двери, а потом грохот, что сопровождался громким "блять". Сердце вдруг пропустило пару ударов, мозг нарисовал тысячу картинок того, что могло произойти с Димой, но Олежа откинул эти мысли подальше от себя и выскочил из гостиной, резко замерев. Дима лежал прямо на полу в прихожей, мокрый от снега, с красными от мороза носом и щеками и сбившейся на глаза шапкой. Но Олежа не обратил на это особого внимания, в глаза бросилась счастливая и самодовольная улыбка Димы и что-то двухметровое и обмотанное в кучу черных пакетов, что подросток бережно прижимал к себе. — О, Олеж, я думал, что ты спишь, — весело произнес Дима, поправив шапку одной рукой — А я тебе ковер спизд... украл. С Новым годом. — Стоп, ты, — Олежа тряхнул головой и прикрыл глаза, пытаясь сдержать смех. Регина в гостиной не сдержала — Ты сделал что? Ты украл ковер? Ты где его взял вообще?! — Где взял, там уже нету, — Дима отпустил, как оказалось, ковер, и неуклюже поднялся на ноги, поправив шапку, а потом, нахмурившись, просто снял ее — Никакого криминала, но у нас теперь есть ковер. Красивый, кстати.       Олежа просто стоял, сканируя состояние парня, и, черт, он был трезв. Да, от него пахло пивом, но его речь, взгляд и движения были твердые, без намека на алкоголь. Помимо запаха алкоголя опьянение выдавал только неестественный блеск глаз, и Олежа, не находя слов, просто пораженно выдохнул и всплеснул руками, пока в гостиной Антон пытался успокоить бьющуюся в истерике от смеха Регину. — Круто, теперь у нас есть ковер, — с сарказмом произнес Олежа, что вызвало у Регины новый приступ смеха — Всегда, блин, мечтал о ковре. Так, тащи этот подарок Судьбы на балкон и спать. Господи, ковер. У меня нет слов.       Дима лишь гордо улыбнулся, довольный реакцией Олежи и, подхватив ковер, потащил его на балкон, перед этим разувшись и сняв заснеженную дубленку. Регина наконец успокоилась, и они с Антоном теперь просто весело улыбались.       Этот новый год и правда был лучшим.