My Wingman, Lan Wangji

— Мне нужна твоя помощь. Лань Ванцзи поднял один короткий взгляд от стопки бумаг, чтобы посмотреть на полное надежды лицо Цзян Чэна, прежде чем снова опустить глаза и покачать головой. — Нет. — Пожалуйста? — Нет, — Нефрит сделал глоток чая. Это был улун, его любимый. — Я обещаю, что всё будет не так, как в прошлый раз! Лань Ванцзи уставился на него, всё ещё переживая то, что произошло в последний раз, когда он принял просьбу Цзян Чэна о помощи. Ему пришлось пить чай с главой клана Яо в течение нескольких недель, чтобы исправить ошибку своего зятя. Недель. — У него даже улуна не было, — пробормотал Лань Ванцзи себе под нос, всё ещё травмированный. Цзян Чэн вздохнул, но у него, по крайней мере, хватило порядочности выглядеть немного виноватым. — Послушай, я сожалею о том, что произошло… — Тебе надо бы, — Лань Ванцзи сделал ещё один глоток чая. — Но мне действительно нужна твоя помощь! — в этот момент Цзян Чэн практически умолял. Ханьгуан-цзюню было бы забавно, если бы он не боялся того, в чём главе ордена требовалась его помощь. — Я буду добр к тебе в течение месяца, если ты мне поможешь. Лань Ванцзи приподнял одну бровь, сомневаясь в обоснованности утверждений Цзян Чэна. — Два месяца, — Ваньинь внёс поправку. — Мне не нужна твоя доброта, — а потом, подумав, Второй Нефрит добавил: — Не думаю, что ты мог бы быть добр ко мне, даже если бы попытался. Саньду Шеншоу возмущённо фыркнул. — Я определённо мог бы. — Вперёд. Сделай всё возможное. — Хорошо, — отрезал Цзян Чэн, скрестив руки на груди. — М-м-м... ничего себе, это на самом деле довольно сложно... Лань Ванцзи тупо уставился на него. — Хм-м-м... подожди! Я понял! — Цзян Чэн усмехнулся. — Я хочу убить тебя намного меньше, чем два десятилетия назад. Прогресс! Ханьгуан-цзюнь вздохнул и сделал ещё один глоток чая. — Хорошо, я понимаю твою точку зрения, — признался Цзян Чэн, смущённо потирая затылок. Лань Ванцзи даже не пытался подавить закатывание глаз. Это была ужасная привычка, которую он перенял у своего зятя, и Вэй Ин с Лань Сичэнем не переставали издеваться над ним за это, но в этом не было его вины, он ничего не мог с собой поделать… — Чего ты хочешь? — спросил он и сделал большой глоток чая, пытаясь подготовиться к тому, во что ввязался Цзян Чэн. — Я хочу сделать предложение Лань Хуаню. Лань Ванцзи выплюнул свой чай, и жидкость разлетелась так далеко, что полностью залила его бумаги и каким-то образом попала Цзян Чэну в лицо. Цзян вытер чай и сплюнул с гримасой. — Как ты вообще можешь пить это дерьмо? Ханьгуан-цзюнь, защищаясь, обхватил свою пиалу и бросил на главу свирепый взгляд. — Это успокаивает. — Это отвратительно. — Ты отвратителен. — Ты!.. — Цзян Чэн покачал головой. — И почему тебя так шокирует, что я хочу жениться на твоём брате? Лань Ванцзи наконец поставил свою пиалу. — Не слишком ли рано? — Цзян Чэн уставился на него. — Нет необходимости торопиться с такими вещами… — Мы вместе уже пять лет! — Цзян Чэн почти завизжал. — Не у всех должен быть трагически долгий роман, прежде чем они поженятся. Лань Ванцзи бросил на него злобный взгляд. — Зачем тебе вообще нужна моя помощь? — Ну, я знаю, что стандарты моего брата-идиота довольно низки, а ты такой же романтик, как камушек... Цзян Чэн едва избежал столкновения чашки с его лицом. — Но, — невозмутимо продолжал он, — ты всё же сделал ему предложение. Кроме того, ты лучше всех знаешь Лань Хуаня, что ему понравится, а что нет. — Значит, тебе нужна моя помощь с предложением? — О, боги, нет. Нефрит закатил глаза... Ему действительно нужно избавиться от этой привычки... — Тогда что же тебе нужно? — Мне просто нужна помощь с жестом, который предшествует предложению. Я хочу сделать для него что-нибудь романтическое. Поэтому мне нужна твоя помощь в мозговом штурме. Лань Ванцзи вздохнул, но всё же согласился. — Я помогу тебе. — Подожди, правда? — Цзян Чэн выглядел удивленным. — Мн, — кивнул старший, — если я этого не сделаю, случится катастрофа. Цзян Чэн закатил глаза, но не стал возражать. ~ Поэзия — Стихотворение? — Цзян Чэн выглядел неубежденным. — Уверен? Это немного... скучно. — Брат любит поэзию, — зять протянул ему чистый лист бумаги и кисточку вместе с лучшей тушью, которую смог раздобыть. Если это будет подарено Лань Сичэню, то Лань Ванцзи не пожалеет денег. Цзян Чэн, тот самый человек, который уничтожал нечисть вдвое больше его и сражался с тёмными заклинателями лоб в лоб, посмотрел на чистую бумагу со страхом в глазах. — Просто напиши от всего сердца, — предложил Лань Ванцзи, хотя он понятия не имел, что это на самом деле означает. На самом деле, он даже не знал, почему его брат вообще любит поэзию. Он с трудом понимал стихи, которые Лань Сичэнь заставлял его читать в детстве... и он всё ещё не понимал их, будучи взрослым, но брату не нужно этого знать. — «Просто пиши от всего сердца», — насмешливо фыркнул Цзян Чэн. — Хотя бы попытайся притвориться, что не морочишь мне голову. Ханьгуан-цзюнь ничего не ответил. Цзян Чэн глубоко вздохнул, а затем медленно обмакнул кисть в тушь, случайно позволив нескольким каплям капнуть на стол — за что Лань Ванцзи определенно взял бы с него плату, не потому, что ему нужны были деньги, а потому, что он был мелочным, — и начал писать. Несколько мгновений было тихо, единственные звуки исходили от кисти Цзян Чэна, царапающей бумагу или кружащейся в чернилах, но вскоре он закончил. Цзян Чэн передал листок бумаги Лань Ванцзи. — Будь честен, хотя я знаю, что ты и так такой всегда. Старший взял лист и начал читать короткое стихотворение: Кровь главы клана Яо красная. Ваши мантии синие. Лань Хуань, пожалуйста, выйди за меня замуж, А потом переспи со мной. Лань Ванцзи замер, переводя взгляд с Цзян Чэна на стихотворение, но Цзян Чэн выглядел довольно искренним. — Мне следует добавить больше деталей или?.. Второй Нефрит начал складывать бумагу по длине, а затем по ширине, пока она не смогла удобно поместиться в его ладони. Цзян Чэн выглядел сбитым с толку. — Что ты делаешь? Лань Ванцзи сунул сложенную бумагу в рот и проглотил. Цзян Чэн уставился на него, открывая и закрывая рот в шоке. — Я делаю тебе одолжение, — сказал Ханьгуан-цзюнь, не моргнув и глазом. — Давай попробуем что-нибудь другое. ~ Музыка Оглядываясь назад, Лань Ванцзи должен был понять, что поручить кому-то столь упрямому и... музыкально некомпетентному, как Цзян Чэн, написать песню для Лань Сичэня на инструменте, на котором он никогда раньше не играл, было очень, очень плохой идеей. Но Лань Ванцзи никогда не утверждал, что он умён или мудр. Люди часто принимали его молчание за ум, и Лань Ванцзи никогда не поправлял их... — Может быть, нам стоит сделать перерыв… Цзян Чэн на мгновение замолчал, дёргая струны одолженного гуциня, чтобы покачать головой. — У меня почти припев. Он говорил уверенно, и Нефрит, возможно, поверил бы ему, если бы его зять не сказал то же самое точно таким же тоном шесть часов назад. Он определенно опоздает на ужин с Вэй Ином. Эта мысль заставила его кровь закипеть. Было больно слушать, как Цзян Чэн резко и беспорядочно дёргает за струны. Лань Ванцзи уже восемь раз приходилось останавливать его, чтобы он случайно не вызвал демона. Цзян Чэн взял ещё одну фальшивую ноту, от которой по спине пробежали мурашки. Может быть, его терпение иссякло. Может быть, Ваньинь случайно сыграл что-то из Книги Смятения, и теперь Ханьгуан-цзюнь испытывал разрушительные последствия для своей Ци. Может быть… Не говоря ни слова, Нефрит встал и выхватил гуцинь у оскорбленного Цзяна. Используя всю свою силу, он выбросил инструмент в окно — купит А-Юаню новый — и проигнорировал крик, который подозрительно был похож на Лань Цзинъи, когда он услышал, как гуцинь рухнул на землю. Лань Ванцзи наконец-то почувствовал умиротворение. — Мы продолжим завтра, — сказал он, вежливо поклонившись зятю на выходе. ~ Искусство Брат Лань Ванцзи всегда был неравнодушен к красивым картинам и рисункам. Даже несмотря на то, что его названый брат был против, Лань Сичэнь активно поощрял стремление Не Хуайсана к искусству, даже пытался заставить Лань Ванцзи также наслаждаться живописью, но Лань Ванцзи не был художником. ...и Цзян Чэн тоже. — Как ты думаешь, ему понравится? — спросил Ваньинь, протягивая бумагу Лань Ванцзи. — Или ты собираешься это тоже съесть? Это было... э-э-э... красочно. Лань Ванцзи сказал ему об этом. — Это очень абстрактно. Цзян Чэн застонал, закрыв лицо руками. — Это должен быть его портрет! Лань Ванцзи искренне сочувствовал ему в этот момент. Он осторожно положил картину на стол и похлопал Цзян Чэна по плечу. — Это не ужасно, — это также не было хорошо, но Лань Ванцзи держал это при себе. — Но мы можем сделать лучше. ~ Пение — Ты хочешь, чтобы я спел? — Мн. — ... — Я уже говорил тебе, что Брат любит музыку. — Да, ну, я думал, что мы прошли мимо всей этой музыки после того, как ты выбросил грёбаный гуцинь из окна и чуть не убил Цзинъи. Лань Ванцзи пожал плечами. — Пение — это совсем другое. Вэй Ин говорит, что ты хорошо умеешь петь, — при этих словах лицо Цзян Чэна покраснело. — Этот идиот понятия не имеет, о чем говорит. — Он сказал, что в детстве ты много пел. — Ну да, но это было много лет назад! С тех пор я ничего не пел. Лань Ванцзи пожал плечами. — Вот твой шанс. Цзян Чэн посмотрел на старшего так, словно у него выросло две головы. — Ты хочешь, чтобы я спел... перед тобой? Прямо сейчас? — Мн. — Ты с ума сошёл?! — Здравомыслие — это социальный конструкт. — Ох, заткнись, — Цзян Чэн был действительно не в настроении для случайной философской ерунды, которую Лань Ванцзи любил вываливать на него из ниоткуда. Только на прошлой неделе, когда Цзян Чэн только прибыл в Гусу, Лань Ванцзи проговорил с ним по крайней мере час о том, что «Мы все на самом деле просто черепахи, если задуматься. Твёрдые снаружи, но мягкие и уязвимые внутри... Хм. Не бери в голову. У меня было прозрение. Мы не черепахи... Мы... яйца. Увидимся за ужином, Цзян Ваньинь, я должен написать об этом». — И что ты вообще хочешь, чтобы я спел? — Что угодно, — просто ответил Лань Ванцзи. Цзян Чэн нахмурился. — Хорошо. Но ты должен закрыть глаза. Старший согласился, а затем мягким баритоном Цзян Чэн запел. Это была милая и чуть-чуть мрачная мелодия, но гармоничная. Лань Ванцзи был потрясён. Он был уверен, что его брат будет до слёз тронут певческим талантом Цзян Чэна. И как раз в тот момент, когда Ханьгуан-цзюнь собирался похвалить Цзяна за его талант, раздался пронзительный хрип из-за того, что Саньду Шеншоу попытался удержать целую октаву. Глаза Нефрита распахнулись, а лицо Цзян Чэна стало ярко-красным. Он прикрыл рот с широко раскрытыми глазами. Лань Ванцзи потребовалась каждая унция его силы, чтобы превратить черты лица во что-то пустое и нейтральное. Цзян Чэн, конечно, видел это насквозь. — Отвали, Ханьгуан-цзюнь! — рявкнул он, но его голос снова надломился. Младший Нефрит прикрыл лицо рукавом, но он был уверен, что Цзян Чэн слышал его тихое хрипение с того места, где стоял. Он не мог перестать дрожать плечами в безмолвном веселье, даже когда Цзян решил превратить его дом в зону военных действий и начал швырять в него книгами и важными документами в отместку. — Перестань смеяться! — закричал Саньду Шеншоу, подняв руку с особенно тяжёлой книгой, ожидающей, когда её швырнут. — Я не смеюсь. Я не смеюсь, — Лань Ванцзи попытался возразить, но ему снова пришлось закрыть лицо руками. — Что случилось с тем, что ты не лжёшь в Глубинах, ты, мелкое… ~ Сдаваться Они были в полном замешательстве. Было уже поздно, и единственное, в чём Лань Ванцзи помог Цзян Чэну, — это обнаружить, что он не имеет никакого отношения ни к одному из искусств. — Тогда просто переспи с ним, — вдруг монотонно произнес второй Нефрит. — Сделай ему предложение сразу после этого. Я уверен, что этого жеста достаточно. Цзян Чэн застонал, закрыв лицо руками. Его даже не могло шокировать откровенное предложение Лань Ванцзи. — Так вот как ты покорил моего брата? Лань Ванцзи ничего не ответил, и Цзян Чэн вздохнул. — Что ж, могло быть и лучше, но… — Я не виноват, что ты бездарен. Цзян Чэн резко повернул голову, чтобы посмотреть на него. — Я пытался поблагодарить тебя, придурок! — Пожалуйста. Ваньинь закатил глаза, что было почти инстинктивно, когда он был со своим зятем. И затем, прежде чем он ушел, тихим голосом Лань Ванцзи сказал: — Ты что-нибудь придумаешь. Цзян Чэн вздохнул, молясь, чтобы он был прав. ~ +1 Когда Цзян Чэн вернулся в ханьши, он был измотан и эмоционально истощён. Он просто хотел показать Лань Хуаню, как сильно он его любит, прежде чем сделать предложение. Он хотел сделать что-то особенное или подарить ему что-то запоминающееся, потому что Лань Хуань значил для него весь мир, но он не мог даже этого сделать. Он чувствовал себя таким неудачником. — Ваньинь? — улыбка Лань Сичэня ослепляла даже в темноте ночи. — Ты вернулся! Как прошел твой день? Извини, что сегодня я был занят другими делами, я бы с удовольствием провёл с тобой больше времени. Цзян Чэн почувствовал, как его сердце растаяло. — Не извиняйся. Вместо этого мы можем просто провести завтрашний день вместе. И сегодня всё было хорошо. Лань Сичэнь нахмурился, почувствовав, что Цзян Чэн лжёт, и усадил его рядом с собой на край кровати. — Что случилось, любовь моя? Цзян Чэн наконец огрызнулся. — Я не знаю, как показать тебе, что люблю тебя! — воскликнул он, в отчаянии всплеснув руками. Лань Сичэнь ошеломлённо замолчал. — Я не могу писать, я не могу играть на инструментах, я не могу рисовать, я не могу петь... по крайней мере, больше. Так как же я должен показать тебе, что люблю тебя?! — В-ваньинь… — Как я должен показать тебе, что ты лучшее, что когда-либо было со мной? Что твоя улыбка делает мой день в тысячу раз лучше? Как я должен показать тебе, каким добрым, заботливым и замечательным я тебя считаю? — Ваньинь… — Как я должен показать тебе, что ты для меня всё? Как я должен… — Ваньинь! — сказал Лань Сичэнь громче, обхватив лицо Цзян Чэна ладонями. Его глаза наполнились слезами, и Цзян Чэн поморщился. — О, боги, я заставил тебя плакать… Мне очень жаль! Пожалуйста, не плачь! Я найду способ показать тебе, обещаю! Лань Сичэнь покачал головой и заставил его замолчать нежным поцелуем. — О, Ваньинь, смысл ясен. Ты прекрасно показал мне это сегодня и показывал каждый день до этого. — О... — внезапно Цзян Чэн почувствовал смущение и уткнулся лицом в плечо Лань Сичэня. Глава Гусу Лань издал тихий смешок и погладил его по волосам. — И я так сильно люблю тебя, Ваньинь. Ты, ты — весь мой мир. Жизнь без тебя была бы скучным существованием. Цзян Чэн почувствовал, что его сердце вот-вот разорвётся. Прежде чем его мозг смог догнать его рот, он выскользнул из объятий Лань Сичэня и выпалил: — Ты выйдешь за меня замуж? Лань Сичэнь застыл, уставившись на Цзян Чэна широко раскрытыми глазами. Цзян Чэн быстро извинился. — Мне так жаль, я не подумал… — Ты не можешь забрать его обратно! — воскликнул Лань Сичэнь, хватая Цзян Чэна за руки. Теперь младший был поражен. — Ч-что? Лань Сичэнь улыбнулся. — Я сказал, что ты не можешь взять свои слова обратно. Ты застал меня врасплох, Ваньинь, вот почему я замер… спроси меня ещё раз. — Спросить ещё раз? — тупо повторил Цзян Чэн. Лань Сичэнь нетерпеливо кивнул. Цзян Чэн глубоко вздохнул. — Лань Хуань, ты выйдешь за меня замуж? — Да. А затем Цзян Чэн притянул своего жениха в ещё один обжигающий поцелуй, задаваясь вопросом, что он когда-либо сделал во Вселенной, чтобы ему так повезло. И конечно, он не был мастером искусств, но это не имело значения, потому что он мог искренне сказать, что Лань Хуань только что сделал его самым счастливым человеком на свете. ~ +1.5 — Он попросил тебя о помощи? — Вэй Усянь откинул голову назад и захихикал, когда его муж практически надулся на него. Он наклонился, чтобы утешительно поцеловать Лань Ванцзи в лоб. — Прости, Лань Чжань, я думаю, что ты очень романтичен, но… э-э… это не всегда так очевидно. Вэй Усянь действительно был прав. Ему потребовалось целое перерождение, чтобы понять, что Лань Ванцзи на самом деле не презирает его. — Ну и как всё прошло? Его муж очень тщательно подбирал слова. — Он не ужасный певец. Вэй Усянь фыркнул. — Это довольно высокая похвала, исходящая от тебя. — Мн, — Лань Ванцзи на мгновение замолчал, прежде чем что-то пробормотать. — Что ты сказал, Лань Чжань? — Я съел его стихотворение. — Что?.. — Нам также нужно купить А-Юаню новый гуцинь. — Лань Чжань… — Его голос надломился... — ... — Он поднялся по крайней мере на октаву, Вэй Ин... Вэй Усянь уставился на него, прежде чем разразиться смехом, цепляясь за мужа в поисках поддержки. — А-ха-ха-ха-ха, клянусь, вам обоим…— Вэй Усянь покачал головой, глаза его весело блеснули. — И как, по-твоему, он сделает предложение? — Не знаю, — а затем Лань Ванцзи добавил: — Возможно, он последует моему совету. — Что за совет? — Переспать с Братом. — Лань Чжань! — Мн? — Блестящая идея. Лань Ванцзи одарил его понимающей улыбкой. — Мн. ~ +1.66667 — Я серьёзно, Сычжуй! Ханьгуан-цзюнь пытался убить меня гуцинем! — А-И, зачем отцу это делать? — Да, Цзинъи. Я думал, ложь запрещена в Облачных Глубинах. — Заткнись, А-Лин! И я покажу вам двоим прямо сейчас!.. А, вот и он! Посмотри на это! Он разломан на куски! — ... — ... — О, боги, Сычжуй?! — А-Юань?! Цзинь Лин, проверь, есть ли пульс! Он дышит?! — Чёрт! Где проверяют пульс? — Я... Цзюцзю научил меня только, как остановить чьё-то сердцебиение, а не проверять, есть ли оно там... Ладно, ты подними его за ноги, а я подниму за руки. — Почему тебе его руки? — Цзинъи! — Отлично... Он ведь не умер, правда? Он выглядит как мёртвый… — Заткнись! Он не может быть мёртв, я ещё даже не попросил его ухаживать за ним! — Оу-у-у-у, А-Лин… — Отвали. Я не хотел этого говорить... — Это так мило… — Цзинъи! — Не волнуйся, я буду вашим сводником! — О, боги.