***
— Папа, смотри! Это кролик! — крошечная ручка А-Юаня потянула большую ладонь Вэй Усяня, когда его сын с энтузиазмом указал на прилавок в нескольких метрах от него. Стол был украшен всевозможными амулетами и талисманами, нефритовыми статуэтками, которые отражали полуденный свет, и зеркалами с ручками, инкрустированными драгоценными камнями. В середине сидело то, что, очевидно, было главной достопримечательностью, и то, что так привлекло внимание Лань Юаня. Это был красивый рисунок кролика, настолько реалистичный в деталях, что Вэй Усянь удивился его неподвижности, ожидая, что он шевельнет ухом или подёргает круглым носом. — А-Дье нравятся кролики, Папа, — сказал Лань Юань, его маленькое личико казалось серьёзным, но он был искренен, когда посмотрел на Вэй Усяня. Сердце Вэй Усяня сжалось от нежности. — Ты прав, А-Юань, ему нравятся кролики. Может, посмотрим что-нибудь для А-Дье? — Вэй Усянь заговорщически понизил тон голоса на последнем слове, присев на корточки так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами сына. А-Юань выглядел так, словно мог упасть от волнения, ведь он ответил так восторженно, и его улыбка могла соперничать с солнцем: — Да, пожалуйста, Папа! Спасибо тебе, Папа! — А-Юань обнял Вэй Усяня за шею, радостно вцепившись в него, и Вэй Усянь расхохотался во весь голос, крепко прижимая к себе сына и осыпая его щеки неприлично громкими поцелуями до тех пор, пока А-Юань не завизжал от радости. — Ты такой хороший сын, такой прилежный! — он нёс сына на руках, направляясь к прилавку, плавно уворачиваясь от восторженных покупателей и бабушек с заостренными локтями. Мужчина за прилавком поднял глаза, когда они приблизились, а затем, казалось, черты его лица превратились в добродушную маску продавца, готовящегося обмануть потенциальных клиентов. К несчастью для него, Вэй Усянь обожал торговаться, и А-Юань, несмотря на то, что ему было всего 4 с половиной, идеально копировал ледяной взгляд неодобрения своего отца всякий раз, когда кто-то лгал. — Чем я могу вам помочь, уважаемый заклинатель? Может, вас заинтересуют какие-нибудь талисманы или амулет для вашей жены? Вэй Усянь громко фыркнул. Талисман прямо перед ним обещал улучшение внешнего вида, подчёркивая отличительные черты человека, например, его глаза. А вот как выглядело действие этого талисмана на самом деле: у покупателя появится невыносимый запах изо рта, и люди, повстречавшие его, будут так ошарашены ужасной вонью, что им просто придётся посмотреть в глаза этому человеку. Это кажется довольно остроумным, но и не совсем правильным. Вэй Усянь мог бы в шутку подарить Цзян Чэну подобный талисман, когда они были моложе. Мужчина выглядел озадаченным, и что-то промелькнуло в его глазах и исчезло слишком быстро, чтобы Вэй Усянь смог это заметить. Несмотря на это, Вэй Усянь крепче прижал А-Юаня к себе. — Прошу прощения, я не хотел обидеть такого красивого продавца, — он улыбнулся той самой ухмылкой, из-за которой тетушки всегда угощали его очередной булочкой с мясом, и хорошенькая шицзе вручала ему цветы. Это была та самая ухмылка, из-за которой Лань Ванцзи всегда прижимал его к ближайшей стене и скользил языком в его рот, прежде чем Вэй Усянь успел хотя бы подумать о том, чтобы ахнуть от удивления. В общем, очень полезная ухмылка. — Ничего страшного, молодой господин, ваши слова меня не обидели, — сказал продавец, бросая взгляд через плечо Вэй Усяня, — кроме того, такой заклинатель, как вы, не нуждается в подобных талисманах! Ваше мастерство, несомненно, превосходит их все. — Вы слишком добры, — усмехнулся Вэй Усянь, вертя в руке кошелек с деньгами Лань Ванцзи и наблюдая за тем, как глаза продавца жадно следят за движениями, — сколько стоит этот рисунок с кроликом? Мужчина взглянул на рисунок, назвал непомерно высокую цену, затем посмотрел на Вэй Усяня, словно бросая ему вызов. Заклинатель в чёрном не клюнул на приманку. — Цена кажется немного завышенной, не так ли? Я мог бы пойти к следующему прилавку и купить тот же рисунок гораздо дешевле. Я заплачу вам половину этой суммы, — говоря это, он покачивал А-Юаня, который играл с красной лентой, тянувшейся по волосам Вэй Усяня. Глаза продавца сузились, и Вэй Усянь невинно улыбнулся. — Две трети. — Одну треть. — Две пятых. — Половину. — Я не могу настолько снизить цену. — Тогда я желаю вам удачи со следующим клиентом, а сам пойду поболтаю с той доброй шицзе на следующем углу, — он наклонил голову, затем повернулся и зашагал прочь. — Подождите! Подождите! Вернитесь! Я продам его за половину! Вэй Усянь торжествующе ухмыльнулся и улучил момент, чтобы тихо прошептать А-Юаню: — Вот видишь, А-Юань, так нужно торговаться. — Торговаться, — проговорил его сын, словно пробуя это слово на вкус. — Точно, — Вэй Усянь чмокнул его в нос. Он бы всё равно рано или поздно научил А-Юаня торговаться, и не позволил бы ему унаследовать дурную привычку Лань Ванцзи смиренно соглашаться с каждой смехотворно высокой ценой. — Я знал, что могу на вас рассчитывать! — радостно откликнулся Вэй Усянь. Увидев недовольное согласие на лице мужчины, он ухмыльнулся ещё шире. Он подошёл к мужчине лёгкой подпрыгивающей походкой, чем насмешил А-Юаня. В движениях мужчины чувствовалась неохота, когда он упаковывал картину, отдавая её ликующему Вэй Усяню, который довольно любезно передал продавцу деньги. А-Юань радостно зааплодировал, а Вэй Усянь рассмеялся, поклонился мужчине и произнес радостную благодарность и пожелал удачи на весь оставшийся день. Хмурый взгляд мужчины был похож на слегка раздражающий толчок в спину, который Вэй Усянь игнорировал всё время, пока шёл в то место, где они собирались пообедать. — Папа, мы можем поесть танхулу? — спросил А-Юань, когда они проходили мимо лавки, в которой продавали сладкую закуску, и Вэй Усянь задумался, глядя в большие и умоляющие глаза своего сына. — Не сейчас, А-Юань, сначала мы должны пообедать. Он практически слышал, как разбивается сердце его сына. — Но Папа… — нижняя губа А-Юаня задрожала, и Вэй Усяню пришлось взять себя в руки, чтобы не уступить сыну сразу, как поступил бы его муж в этой ситуации. — Нет, А-Юань, — твёрдо сказал он, — сначала мы должны поесть нормальной пищи, а потом, если ты всё ещё будешь голоден, мы можем перекусить. А-Юань печально кивнул, надув губы, что тронуло сердце Вэй Усяня. Он не был плохим родителем. Он был благоразумен. У них ещё будет время для сладостей, ведь так? Лицо А-Юаня быстро убеждало его в обратном. Его сын оказался лучшим актёром, чем он думал, так как в тот момент, когда они вошли в дверь шумного ресторана, наполненного насыщенным ароматом мяса и специй, А-Юань заметно оживился. Вэй Усянь опустил мальчика на землю, когда тот начал извиваться, и А-Юань сразу же сжал в кулачке халат отца. — Вас проводить за ваш обычный столик? — окликнул их один из официантов, проходя мимо и держа в руках миски с дымящейся едой, от которой у Вэй Усяня потекли слюнки. Вэй Усянь кивнул, а затем последовал за официантом сквозь толпу и поспешно переставил столики в небольшой боковой зал в задней части ресторана, который они с Лань Чжанем предпочитали из-за его уединённости. Он всё время внимательно следит за А-Юанем, осознавая то, с какой легкостью мальчика можно было бы увести. Когда они занимают свое место за столом, Вэй Усянь заказывает лёгкое и сладкое рыбное блюдо для своего сына и более тяжелые фрикадельки, тушёные в коричневом соусе, для себя. Они некоторое время ждали еду, играя с игрушечными мечами, которые купил Лань Ванцзи, и Вэй Усянь несколько раз признал своё поражение к тому времени, как их обед был поставлен на стол. — Спасибо за еду, — сказал А-Юань, ведь он хороший мальчик, не то чтобы Вэй Усянь считал иначе. Он осторожно положил овощи в миску А-Юаня, пока мальчик ел, игнорируя свой собственный голод, потому что вид того, как А-Юань хорошо ест, приносил ему другой вид удовлетворения. А затем кусочек водяного каштана коснулся его нежно улыбающихся губ. — А? — он удивленно хмыкнул. — Ешь, Папа, — сказал А-Юань, снова тыча пальцем в рот Вэй Усяня, как бы подтверждая послание. Покорно Вэй Усянь принял горстку овощей, жуя с преувеличенными звуками счастья, просто чтобы посмотреть, как лицо А-Юаня начало светиться от радости, а глаза превратились в полумесяцы. — Ммм, здесь так много хорошей еды, но самая вкусная на вид − это… А-Юань! — Вэй Усянь, игриво рыча, перепрыгнул через стол и потянулся к своему сыну, который вскрикнул, прежде чем откатиться в сторону. — Я тебя поймаю! — предупредил он, для пущего эффекта пошевелив пальцами, и увидел, как голова А-Юаня высунулась из-под стола только для того, чтобы быстро нырнуть обратно. Скребущий звук подсказал Вэй Усяню, что его сын, вероятно, заполз под дерево, и он обошел его с другой стороны, чтобы дать А-Юаню фору. — Куда же тогда делась моя еда, а? Она что, прячется от меня? Раздалось приглушённое хихиканье. — Может быть, она здесь, у прилавка? — Вэй Усянь повернулся спиной, сосчитал до пяти и услышал отчаянный топот ног, убегающих в сторону основной части ресторана. — Ага! — драматично завопил он, поворачиваясь и указывая пальцем туда, где мелькнуло маленькое торжествующее личико А-Юаня, исчезающее за дверным проемом. Он бросился в погоню (медленно), зная, что А-Юань был умным мальчиком и не пошёл бы туда, где было много других людей. С этой мыслью он направился налево к двери, следуя по коридору, пока не вышел на яркое полуденное солнце. Он не увидел А-Юаня. Это не было поводом для беспокойства, ведь А-Юань был довольно талантлив в прятках, и его маленький рост означал, что он мог легко проскользнуть между двумя бочками или ящиками. Это не было поводом для беспокойства, и все же тот самый продавец смотрел прямо на Вэй Усяня с другой стороны улицы, и на его лице была тёмная, самодовольная ухмылка, которая противоречила этой солнечности дня. Резкий удар в поясницу не стал неожиданностью, как и шепот ему на ухо: — Если хочешь снова увидеть своего сына, Старейшина Илина, иди за мной и помалкивай.***
Как и во всех романах, которые когда-либо читал Вэй Усянь, его отвели в полуразрушенную лачугу примерно в 5 ли от ресторана. Его заставляли идти пешком и тащили за грубые пеньковые веревки, завязанные вокруг запястий, ноги болели и гудели, к концу путешествия на ступнях образовались волдыри. А-Юань был там, когда он прибыл, к счастью, невредимый, хотя это не помешало Вэй Усяню послать небольшую ударную волну силы, когда он увидел заплаканное лицо своего сына. Этого порыва было достаточно, чтобы мертвецы зашевелились в своих могилах, когда Старейшина Илина тихо вздохнул и упал на колени, чтобы взять сына на руки. — Папа, — тихо проговорил А-Юань ему в шею, — где мы? — Я не знаю А-Юань, но всё в порядке. С нами всё будет в порядке, хорошо? — Хорошо. Он крепче обнял А-Юаня, и в то же мгновение грубый голос позади него проговорил: — Так, хватит. Иди внутрь, пока мы не сбросили ребёнка с горы. Глаза Вэй Усяня были красными, когда он пристально посмотрел на мужчину. Опасность поползла по его плечам, когда он выпрямился во весь рост, температура воздуха вокруг него упала. Видимое беспокойство промелькнуло на лицах их похитителей, пока один из них, грубоватый парень, которого Вэй Усянь решил назвать Сердитым Лицом, не рявкнул: — Ради бога, хватит стоять на месте, иди обыщи его. Он не сможет причинить тебе вреда, пока у него на руках нет флейты. Глупое заявление, подумал Вэй Усянь, но, тем не менее, подчинился человеку, не желая рисковать безопасностью А-Юаня. Ему не нужна была его флейта, чтобы сеять опустошение. Эти люди этого не знали. Это была их первая ошибка. Пока грубые руки ощупывали его тело, проводя слишком много времени на изгибе бедер, Вэй Усянь старался не вдыхать зловонное дыхание. В то время как в прикосновениях Лань Чжаня не было излишней силы, этот человек не заботился о Вэй Усяне, он видел в нём Старейшину Илина с его знаменитой флейтой, которая вскоре была торжественно извлечена из под пояса Вэй Усяня. — Я знаю, что просто потрясающе красив, но это уже слишком, тебе не кажется? Мой Лань Чжань не очень обрадуется, когда узнает, что я позволил другому мужчине трогать себя, — сказал он, ухмыляясь. Мужчина, которого Вэй Усянь решил назвать Несвежим Дыханием, фыркнул, слюна слетела с его губ. — Значит, это правда, что ты муж знаменитого Хангуань Цзюня? Сколько раз ты спал с ним, прежде чем он принял тебя в свой клан? Взгляд мужчины был тёмным, маленькие глаза-бусинки изучали лицо Вэй Усяня в поисках чего-то, чего он ещё не отдал. — Ты не в том положении, чтобы расспрашивать о моих секретах. — Это угроза, Старейшина Илина? — спросил Несвежее Дыхание, подталкивая его к входу в разваливающуюся лачугу. Вэй Усянь засмеялся. Смех его был дикий, свободный и безудержный, что явно противоречило текущей ситуации. Он не боялся, потому что знал, что ждёт его похитителей. Он знал, кто придёт ему на помощь. Второй ошибкой мужчин было то, что они осмелились посягнуть на то, что принадлежало Второму Нефриту клана Лань.***
Тем временем в Облачных Глубинах. — Хангуань Цзюнь, — ученик подходит к мужчине с бесстрастным лицом, склонившемуся над серией текстов. Руки мальчика дрожат, когда он приветствует своего старшего, и он пытается не рухнуть под тяжестью взгляда горящих золотых глаз. — Говори, — спокойно подсказывает Хангуан Цзюнь, кладя кисть на стол. Ученик с трудом сглатывает комок в горле, который грозится задушить его. — Я… я- Хангуань Цзюнь, — его голос дрожит, словно лист на ветру. Между бровями Хангуань Цзюня пролегает морщинка. — Медленнее. Говори сдержанно, ибо слишком много слов приносят только вред. Ученик не может смотреть мужчине в глаза. — Хангуань Цзюнь, произошел… инцидент. Господин Вэй и Молодой Господин Лань, они… они пропали— Взрыв духовной силы, хлынувший из этого места, ощутил каждый в Облачных Глубинах. Столы и книги в библиотечном павильоне были разбросаны, сорваны со своих первоначальных мест и валялись в беспорядке на полу. Деревянные стены задрожали под гнетущим весом силы, выталкивающей их наружу, угрожая обрушить на себя гнев Лань Ванцзи. Ученик успел только отойти в сторону, когда белое пятно пронеслось мимо него, и он увидел резкий блеск знаменитого Бичэня — ледяной холодный блеск, который прорезал воздух, когда мужчина на нём взлетел так быстро, что ни один человеческий глаз не смог бы уследить за этим. Второй всплеск духовной силы был предупреждением, угрозой и обещанием сделать кое-кому больно. Очень больно. Сегодня лезвие Бичэня познает вкус крови.***
— Расскажи нам, как ты подделал Стигийскую Тигриную печать, и мы позволим тебе уйти отсюда невредимым вместе с твоим отродьем. Свет просачивался сквозь разбитые стекла, отбрасывая длинные растягивающиеся тени на пыльный пол, где сидел Вэй Усянь. Холод окутывал его тело, и он напряг мышцы, которые сводило судорогой от недостатка движения. Затем он притянул А-Юаня ближе к своей груди, посмотрев на своих обидчиков и презрительно фыркнув. Он слышал, как похитители переглядывались, перешёптывались о нём. Почему он был так счастлив? Он должен быть в ужасе! Его схватили, у него отобрали оружие. Со всех сторон его окружают люди с мечами, которые легко могли бы перерезать ему горло, если того захотят. Они бы этого не сделали, но часть веселья заключалась в предвкушении. — Папа, когда придёт А-Дье? — спросил А-Юань, протягивая руку, чтобы схватить прядь волос Вэй Усяня. — Скоро, А-Юань, скоро, — успокоил Вэй Усянь, состроив глупую гримасу с целью повеселить сына, который сидел с любопытством откинув голову назад. А-Юань снова хихикнул, ткнув Вэй Усяня в щеку пухлым пальчиком: — Папа выглядит глупо. Вэй Усянь ахнул. — Я! Как ты мог, А-Юань! Я не выгляжу глупо! — Вэй Усянь скривился, как будто почуял что-то особенно отвратительное, что ещё сильнее насмешило А-Юаня. — Заткнись! — внезапный оглушительный крик заставил их обоих удивленно поднять глаза. Остатки старого горшка валялись на полу зазубренными осколками, и, пока Вэй Усянь смотрел, как Сердитое Лицо пинал их, так что они скользили по полу, находясь в опасной близости к тому месту, где маленькие ножки А-Юаня свисали с ноги Вэй Усяня. — Хватит хернёй страдать, рассказывай уже, — выплюнул Дурное Дыхание, лицо исказилось от гнева. — Что рассказывать? Стигийская Тигриная печать исчезла, она уничтожена. Даже если бы я мог вспомнить, как я это сделал, для тебя это не принесло бы никакой пользы. — Перестань нам врать, Старейшина Илина, это плохо для тебя кончится, — вращая лезвие в руке, предупредил третий мужчина, которого Вэй Усянь решил назвать Сальными Волосами. Если бы Вэй Усянь захотел, он мог бы просто свистнуть, и тысяча кровожадных трупов обрушилась бы на этот дом и разорвала бы людей перед ним в клочья. Он мог бы, и всё же он этого не сделает, потому что на дом надвигается более страшная буря. Он чувствует это по тому, как падает температура воздуха, как по спине пробегают мурашки, а кожу покалывает в предвкушении. — Умоляю, скажи, какая ужасная участь постигнет меня? — Вэй Усянь растягивает слова, — ты сделаешь мне больно? Пнёшь меня? Свяжешь меня, пока я не раскрою все свои секреты? Или ты просто будешь стоять там и шипеть, пока не произойдет что-то захватывающее? Вэй Усянь прикрывает глаза А-Юаня рукой. — Ты чёртов… — рычит Злое Лицо, делая шаг вперёд и ударяя Вэй Усяня по лицу. Удар обжигает, и он уверен, что на щеке останется красная отметина. Идеально. — Тебе не стоило этого делать, — сказал Вэй Усянь, медленно поворачивая голову, чтобы посмотреть туда, где, тяжело дыша, стоит Сердитое Лицо, — он идёт. — Кто идёт? Перестань дурачиться, Вэй Ин, — мужчина внезапно замолкает. У него в горле торчит меч. Куски сломанной двери разбросаны по полу, и скользкий звук, исходящий от вырывающегося из теперь уже мертвого тела меча, звучит поразительно громко в ошеломляющей тишине комнаты. Кровь разливается водопадом багрового шёлка из раненного тела, и мужчина падает, лицо его кажется расслабленным от удивления. Кровь пятнает алебастровую кожу лица Лань Ванцзи, когда он встаёт, его глаза неузнаваемы, они буквально пылают огнём ярости. — А-Дье! — щебечет Лань Юань, и на долю секунды лицо Лань Ванцзи смягчается, когда он кивает в знак приветствия своему сыну. Однако это выражение лица исчезает, когда он поворачивается лицом к другим обитателям комнаты, которые съёживаются и прижимают своё оружие трясущимися руками к груди. — А-Юань, — тихо говорит Вэй Усянь, — не мог бы ты сделать Папе одолжение и закрыть глазки до тех пор, пока я или А-Дье не разрешим тебе открыть их? — Да, — говорит А-Юань, закрывая лицо ладонями и опуская голову. — Хороший мальчик. Его глаза на мгновение встречаются с глазами Лань Ванцзи в безмолвном сигнале, а затем по комнате проносится смерть. Лань Ванцзи не щадит никого, его удары обеспечивают обидчикам наибольшие страдания в кратчайшие сроки. Кровь окрашивает стены, а ужасные крики пишут историю последних мгновений этих жадных мужчин. Бичэнь убивал тех, кто осмеливался забрать то, что принадлежало его владельцу. После резни, окрасившей комнату в красный цвет, ни Вэй Усянь, ни Лань Ванцзи не замечают дрожащее изуродованное тело позади Вэй Усяня. Когда внезапно Вэй Усянь чувствует прижимающийся к его горлу зазубренный керамический осколок, он резко втягивает в себя воздух. Лань Ванцзи слышит это и оборачивается, и в ту же секунду раздаётся резкий треск его пальцев, сжимающих рукоять Бичэня, который эхом перекликается с прерывистым дыханием человека позади Вэй Усяня. — Руки убрал, — говорит Лань Ванцзи, и его голос уж очень напоминает рычание. — А то… а то что? — мужчина говорит сквозь окровавленные зубы, надавливая всё сильнее, и Вэй Усянь чувствует, как острый осколок пронзает его кожу, кровь окрашивает повреждённый участок шеи. Вэй Усянь знает, что, когда в бою проливается его кровь, Лань Ванцзи словно с цепи срывается, поэтому он широко раскрывает глаза, его голос дрожит, когда он шепотом произносит: — Лань Чжань. Что-то внутри Лань Ванцзи ломается. Он с рёвом бросается вперёд, быстрее, чем можно было бы это предугадать. Теперь он стоит позади них, и его руки поднимаются вверх, оборачиваются вокруг шеи мужчины и с тошнотворным хрустом ломают её. В его движениях нет и следа сдержанности, когда он отбрасывает обмякший труп в сторону, и это контрастирует с той бесконечной осторожностью, с которой он обнимает своего мужа и сына своими сильными руками. — Лань Чжань, — кричит Вэй Усянь, обнимая одной рукой широкие плечи своего мужа, в то время как другая крепко сжимает А-Юаня между ними. — Лань Чжань, ты пришёл! — он выгибает шею только для того, чтобы увидеть, как глаза Лань Ванцзи вспыхивают чистой, неподдельной яростью, когда он видит красную линию, очерчивающую изящный изгиб горла Вэй Усяня. — Вэй Ина ранили, — говорит Лань Ванцзи, поднимая палец, чтобы смахнуть каплю крови, стекающую по шее Вэй Усяня. — Лань Чжань! Меня ранили! Смертельно! Ты должен понести меня на своих больших, сильных руках. Он подавляет усмешку, тыча пальцем в бицепс Лань Ванцзи. Лань Ванцзи так невероятно зол и в то же время так бесконечно нежен, когда он легко заключает в свои объятия и Вэй Усяня, и А-Юаня. Вэй Усянь знает, как сильно Лань Ванцзи любит его, и он просто обожает заставлять его срываться и терять всякий контроль. Ему нравится, когда Лань Ванцзи трахает его так сильно, что он не может встать с постели, а затем его муж делает это снова, и Вэй Усянь может только слабо стонать его имя в ответ. Он обожает, когда Лань Ванцзи атакует нежную кожу его тела, вонзив в неё зубы до тех пор, пока Вэй Усянь не захнычет, и он не отпустит её, пока на месте укуса не образуется синяк, который будет заживать несколько дней. Ему нравилось возбуждать Лань Ванцзи, потому что каждый последующий всплеск страсти Вэй Усянь жаждал так сильно, что это казалось почти врождённым. — Талисманы хорошо сработали? — спросил Вэй Усянь, уткнувшись мужу в шею. С завидной лёгкостью Лань Ванцзи переместил его и А-Юаня, который терпеливо ждал внимания своего А-Дье, на одну руку, чтобы вытереть кровь с клинка Бичэня об спину одного из павших мужчин, попутно возвращая украденный Чэньцин. — Мгм. Изобретения Вэй Ина сработали. Как обычно. — Лань Чжааань, — игриво простонал Вэй Усянь, уткнувшись пылающим лицом в шею возлюбленного. Талисманы были его личным изобретением, с помощью них он хотел подарить себе и Лань Ванцзи возможность отслеживать друг друга и А-Юаня, если возникнет надобность. В результате он создал заклинание, вплетя его в ткань собственного нижнего одеяния, хотя он подумывал над тем, чтобы закрепить заклинание, нарисовав символы на своей коже в случае повреждения одежды. Большая часть Вэй Усяня оценила бы такое заявление, пометив себя как собственность Лань Ванцзи, чтобы тот всегда мог найти его. — Папа ранен? — спросил тоненький голосок, и Вэй Усянь оглянулся и увидел лицо А-Юаня, взволнованно глядящего на него. — Нет, А-Юань, Папа не ранен. Папа не пострадал, и А-Дье тоже! Твой А-Дье пришёл и спас нас, ведь он самый большой и сильный мужчина на свете, — поддразнил он, наклоняясь ближе к груди Лань Ванцзи, когда его муж, балансируя на своём мече, начал полёт домой, успокаивающе покачивая свой драгоценный груз. — Вэй Ин мог бы сам остановить этих людей, но он этого не сделал. Почему? — хватка Лань Ванцзи крепка, его сильная грудь − желанная передышка от холода лачуги. — Я хотел тебя, Лань-эр-гэгэ, — говорит Вэй Усянь, утыкаясь носом в широкие белые одежды, чувствуя запах сандала и глядя сквозь ресницы на Лань Ванцзи, во взгляде которого читался голод. — Я хотел, чтобы ты спас меня, — говорит Вэй Усянь, и глаза Лань Ванцзи следят за движением его языка, когда он скользит им по своим влажным красным губам. А-Юаню придётся остаться с Лань Сичэнем на ночь.***
Вэй Усянь едва успел перейти через порог Цзинши, как Лань Ванцзи набросился на него, прижимая к стене, одной рукой удерживая его запястья над головой, а другой рукой дёргая Вэй Усяня за бедро на себя, чтобы тот обхватил его за талию. — Лань Чжань! — Вэй Усянь ахнул, и Лань Ванцзи поцеловал его так страстно, что ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться горячему языку, исследовавшему его рот. Он крепче обхватил ногами талию Лань Ванцзи, ведя бедрами так, чтобы их члены соприкоснулись. Одна из рук Лань Ванцзи сжала мягкую плоть бедра Вэй Усяня сквозь его верхнее одеяние. Другая рука — у которой были более жестокие намерения — поднялась, чтобы ущипнуть мягкую ягодицу Вэй Усяня, резко впившись в неё пальцами. — Вэй Ин, — настойчиво проговорил Лань Ванцзи ему в рот, прикусив нижнюю губу Вэй Усяня и зажав ее между зубами. — Лань Чжань— ах— я знал, что ты придёшь, знал, что ты придёшь за мной. Знал, что ты убьёшь этих людей… Ах— они трогали меня, эр-гэгэ- В ту же секунду Лань Ванцзи замирает. — Трогали тебя, — повторяет он, и такого гнева в его голосе Вэй Усянь не слышал даже в самый разгар войны. — Они трогали меня, эр-гэгэ, трогали меня здесь, — он проводит рукой по талии, — здесь, — по бёдрам, — здесь, — проводит кончиками пальцев вниз от впадины на шее, по обнаженной коже там, где начинается пояс его одеяния. Лань Ванцзи следит за каждым движением, взгляд его глаз разгорячённый и собственнический. Лань Ванцзи в ярости, — их руки трогали меня, Лань Чжань, они прикасались ко мне, они чувствовали моё тело, и им это нравилось. Лань Ванцзи хватает пояс и срывает его с Вэй Усяня, и его халат постигает та же участь. — Мой, — рычит Лань Ванцзи, его руки обхватывают Вэй Усяня за талию, длинные пальцы почти полностью обхватывают её. — Твой, — соглашается Вэй Усянь, затаив дыхание. Лань Ванцзи разворачивает Вэй Усяня лицом к стене, и тот упирается в неё руками. На дереве видны отпечатки кулаков Лань Ванцзи, и колени Вэй Усяня подкашиваются от такой явной демонстрации силы и мощи. В ту же секунду Лань Ванцзи одной рукой приподнимает красную ткань нижнего одеяния Вэй Усяня, а другой срывает с него штаны. Теперь он полностью обнажён, открыт и уязвим перед ним. — Мой, — снова говорит Лань Ванцзи, прежде чем опуститься на колени, хватая Вэй Усяня за ягодицы руками и широко раздвигая их, чтобы открыть себе доступ к дырочке Вэй Усяня. Сероглазого мужчину застаёт врасплох горячий рот, который оказывается на его дырочке, влажный язык дразнит розовую плоть. — Лань Чжааань, — кричит Вэй Усянь, голос срывается и дрожит, пока Лань Ванцзи вылизывает его с яростной интенсивностью. Он прижимает свой язык к колечку мышц и начинает входить в него, чередуя длинные толчки с короткими толчками, которые с каждым движением всё шире раздвигают внутренние стенки Вэй Усяня, из-за чего его мысли оказываются заполнены только ощущением языка Лань Ванцзи в нём, который вылизывает его, словно одержимый. Звуки непристойны, и всхлипы Вэй Усяня усиливаются каждый раз, когда железная хватка Лань Ванцзи мешает ему насадиться на его язык. — Лань Чжань — ах — эр-гэгэ, пожалуйста, — он не знает, чего хочет, но Лань Ванцзи нравится слушать его мольбы, и когда он вопросительно хмыкает, Вэй Усянь буквально кричит от всплеска ощущений, которые дарит ему вибрация голоса Лань Ванцзи. Язык Лань Ванцзи скользит по внутренним стенкам, пробуя его на вкус самым интимным образом, и Вэй Усянь благодарит заглушающие талисманы, наклеенные вокруг Цзинши, ведь всхлипы и стоны, срывающиеся с его губ, слишком эротичны для чужих ушей. Предэякулят в большом количестве вытекает из головки члена Вэй Усяня, но руки заклинателя заняты, и он не может помочь себе кончить. Он может только глотать воздух, ища невидимого трения в удовольствии, которое угрожает поглотить его. Лань Ванцзи с влажным звуком отстраняется от дырочки Вэй Усяня, и тот сразу же чувствует пустоту внутри себя. — Лань Чжань, нет, почему ты остановился? Эр-гэгэ, пожалуйста, ещё, твой Вэй Ин нуждается в большем, — слезы скользят по его ресницам, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Лань Ванцзи, и он знает, каким разбитым он сейчас выглядит. Румянец заливает его скулы, а губы распухли и слиплись от слюны, ведь совсем недавно Лань Ванцзи и он сам кусали их. Лань Ванцзи его погубит. — Мой, — снова повторяет Лань Ванцзи хриплым голосом, одним плавным движением вставая, чтобы полностью накрыть собой Вэй Усяня, прижимая его к стене. Когда Лань Ванцзи прикасается ртом к его шее, Вэй Усянь наклоняет голову, чтобы дать ему больше доступа. Он стонет, когда чувствует длинные пальцы на своих сосках, которые сразу же затвердели от прикосновений. — Лань Чжань, пожалуйста, трахни меня. Наполни меня. Трахай меня до тех пор, пока я не смогу ходить, пока все не узнают, что я твой, что я принадлежу тебе. Ты мне нужен, гэгэ, войди в меня, заполни меня своим большим, толстым членом— АХ— Лань Ванцзи всегда распаляли бормотания Вэй Усяня во время секса, и сейчас он буквально рычит, сильно кусая Вэй Усяня за шею и в тот же момент вставляя в него два пальца. Ноги Вэй Усяня подкашиваются, но Лань Ванцзи хватает его за бедро и приподнимает его ногу, чтобы одновременно обеспечить опору и широко раздвинуть его ноги в стороны, двумя пальцами растягивая его влажную от слюны дырочку. Мозолистые кончики пальцев его мужа скребли по внутренним стенкам Вэй Усяня, мгновенно находя простату, и проходились по ней до тех пор, пока Вэй Усянь не начал извиваться от желания кончить. — Ещё, Лань Чжань, ещё, — умоляет он, но Лань Ванцзи не слушает. Вместо этого он вынимает пальцы из Вэй Усяня и подносит их к его рту, слегка надавливая на него. Вэй Усянь без лишних вопросов открывает рот, приветствуя длинные пальцы, посасывая их и пробуя себя на вкус. Он слегка давится, когда Лань Ванцзи добавляет третий палец, но когда его муж пытается отстраниться, Вэй Усянь протестующе скулит, обеими руками обхватывая запястье Лань Ванцзи, чтобы продолжить сосать так, как он бы отсасывал своему мужу. — Хороший мальчик, — хвалит его Лань Ванцзи, и Вэй Усянь скулит, подаваясь бёдрами назад, чтобы упереться в большой член своего мужа, спрятанный под его белым одеянием. Запах сандалового дерева затуманивает разум Вэй Усяня и сводит его с ума от удовольствия. Он начинает активнее сосать пальцы Лань Ванцзи, тянясь за ними, когда тот убирает их изо рта Вэй Усяня со влажным звуком. Его дырочка сжимается вокруг пустоты, когда Лань Ванцзи подхватывает его на руки, как будто он невесом, подходит к кровати и бросает его на неё. Вэй Усянь падает на спину, внутри всё сжимается от возбуждения и потребности. У него хватает сил на то, чтобы просунуть руки под колени и развести ноги в стороны, обнажая покрасневшее колечко мышц, призывно подрагивающее под взглядом Лань Ванцзи. Лань Ванцзи на мгновение уставился на него, прежде чем приспустить штаны и вытащить свой член, длинный, толстый и покрасневший от возбуждения. Остальная часть его одежды осталась на нём, контрастируя с полностью обнажённым Вэй Усянем — с него сняли его халат ещё давно, — в то время как Лань Ванцзи всё ещё был в той же одежде, в которой он ранее убил человека, и этот факт был невероятно возбуждающим. Быстрыми движениями рук Лань Ванцзи смазал член содержимым горшочка с маслом, стоявшим у их кровати. Подготовка была недостаточной, как им обоим это нравилось. Вэй Усянь любил чувствовать жжение, когда Лань Ванцзи толкался в него, боль, которую он будет чувствовать в течение нескольких дней после этого, напоминание о метке, оставленной Лань Ванцзи. Большие ладони накрыли бёдра Вэй Усяня, отводя их назад до тех пор, пока тот не почувствовал лёгкое растяжение. А затем одним плавным толчком Лань Ванцзи вошёл в него по самое основание. Вэй Усянь с криком выгнул спину, простонав имя Лань Ванцзи. Руки Лань Ванцзи поднялись, чтобы схватить его за бедра, приподняв их, и он начал двигаться длинными, глубокими толчками, которые Вэй Усянь словно чувствовал у себя в горле. — Так глубоко, — выдохнул он, — ты так глубоко внутри меня, гэгэ. В эту секунду Лань Ванцзи словно затвердел ещё сильнее. Его член стал ещё толще внутри Вэй Усяня, и его толчки становились всё более мощными, и каждый раз, когда мужчина толкался внутрь Вэй Усяня, тот видел выпуклость на животе в том месте, где глубоко внутри располагался член Лань Ванцзи. — Лань… Чжань — ах! — смотри! Я… ах… я словно беременный. Рычание вырвалось из груди Лань Ванцзи, а затем ноги Вэй Усяня были перекинуты через широкие плечи, а запястья скованы одной твердой рукой. Другая рука Лань Ванцзи накрыла ладонь Вэй Усяня, лежащую у него на животе, и тот почувствовал, как член Лань Ванцзи дёрнулся внутри него. — Сделаю так, чтобы Вэй Ин забеременел от меня. Так все будут знать, что ты — мой, — Лань Ванцзи произнес это в губы Вэй Усяня, мысленно представляя себе эту картину. Вэй Усянь с большим животом, вынашивающий ребёнка Лань Ванцзи. Вэй Усянь, выставляющий доказательства их с Лань Ванцзи совокупления на всеобщее обозрение. Вэй Усянь, принадлежащий Лань Ванцзи, бесспорно, во всех смыслах. — Ты забеременеешь от меня, — пообещал Лань Ванцзи, толкаясь в Вэй Усяня, толстая головка члена прошлась прямо по его простате. Его муж извивался под ним, на коже невероятно тонкой талии виднелись очертания больших ладоней Лань Ванцзи. Бедра Вэй Усяня идеально поместились в руках Лань Ванцзи, и мужчина с золотыми глазами использовал их, чтобы отвести ноги Вэй Усяня назад, наблюдая, как глаза мужчины стекленеют от удовольствия, а его рот бормочет бессмысленные слова, пока Лань Ванцзи вытрахивает из него всю душу. Вэй Усянь уже близко, и время от времени он сжимается вокруг члена Лань Ванцзи. Его внутренние стенки были тугими и влажными, и они словно цеплялись за член Лань Ванцзи, когда он выходил из него только для того, чтобы толкнуться обратно. С каждым толчком Вэй Усянь стонал, и Лань Ванцзи жадно впитывал эти звуки, зная, что они предназначены только для него, и он был единственным, кто их когда-либо услышит. — Лань Чжань, я… Мне нужно… Я хочу кончить, — рот Вэй Усяня приоткрылся, когда он кончил просто от ощущения члена Лань Ванцзи глубоко внутри него — толстого, длинного и такого большого. — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи, толкнувшись в него ещё раз, два, прежде чем сильно укусить Вэй Усяня за плечо, и его бедра задрожали, когда он кончил внутрь него. Вэй Усянь чувствовал себя таким невероятно полным. Его живот казался вдвойне увеличившимся как от спермы Лань Ванцзи, так и от всё ещё твёрдой эрекции внутри него, и лишь одного вдоха хватило на то, чтобы маленькие искорки удовольствия начали танцевать в нём из-за трения покрытого венами члена Лань Ванцзи о его внутренние стенки. — Л… Лань Чжань, — его голос замер, когда сильные бедра двинулись при упоминании его имени. — Мм? — Ещё. Лань Ванцзи перевернул его, прежде чем снова скользнуть в него, что само по себе было ответом.***
В ближайшие недели поползут слухи о предполагаемом заговоре с целью похищения Старейшины Илина и его сына. Появятся рассказы о человеке, облачённом в белые одеяния, мстительном божестве, которое без лишних вопросов защитило свою семью. Белые одежды были запятнаны кровью, но репутация божества не пострадала. Имя божества? Лань Ванцзи.