День Святого Валентина

— Так, давай без всей этой ванильной херни, лады? Только попробуй мне что-нибудь подарить, — угрожающим тоном предупредил Рыжий накануне. Хэ Тянь поднял руки в примирительном жесте: нет, что ты, как ты мог подумать! Сегодня же, едва переступив порог студии, он вдруг погрузился в смесь приятных запахов. Тушеная говядина под соусом, коронное блюдо Мо, и… ваниль? Выпечка? Неожиданно. — Привет, я дома! Немного подросший щенок золотистого ретривера радостно тыкался ему в ноги, торопясь получить свою порцию ласки, пока Хэ Тянь разувался и вешал пальто на крючок. Не доверяя собственному обонянию, молодой человек прошёл на кухню, чтобы ожидаемо увидеть там Рыжего у плиты. — Привет, — наконец отозвался тот, подставляя худую скулу для поцелуя — к этому Тянь сумел его приучить за три месяца и невероятно гордился своим достижением. — Чем это так волшебно пахнет? — Хэ Тянь попытался сунуть нос в кастрюлю, но тут же получил несильный тычок поддых от повара. — Руки сначала помой. Сбоку приветливо светилась духовка. Действительно выпечка? — Давно хотел попробовать один мамин рецепт, — проворчал Рыжий, проследив за взглядом Хэ. Наверное, на лице того было написано что-то такое, что Мо посчитал нужным подчеркнуть: — Это просто пирог. На пути в ванную Хэ Тянь заметил, что стол уже сервирован: скатерть (неужели принёс от матери?), тарелки, приборы, высокие стаканы — поэтому он особо не торопился обратно, давая Рыжему время завершить подготовку (помочь ведь всё равно не подпустит). По возвращении Хэ Тянь обнаружил, что тарелки наполнены дымящимся рагу, стаканы — холодным имбирным пивом, а середину стола заняли графин с водой и благоухающий ванилью пирог рядом с круглой свечой. И свет приглушён… Что это, если не романтический ужин? Рыжий нахмурил брови, показывая, мол, только вякни что-нибудь, и Хэ Тянь героически держал покер-фэйс до первой перемены блюд, но пирог был слишком — невыносимо, божественно! — хорош, чтобы можно было промолчать. — Так нечестно, — протянул Хэ, отправляя в рот второй кусочек и напоминая себе, что сегодня объедаться, пожалуй, не стоит, как бы сложно это ни было. — Нечестно? — Рыжий удивленно вскинул бровь. — Ты запретил мне праздновать этот день, а сам? — Это просто пирог, — напрягся Мо. — То есть завтра ты можешь приготовить такой же? — хмыкнул Тянь. Рыжий долго сверлил его взглядом, видимо, взвешивая, стоит ли его гордость нескольких часов у плиты ещё и назавтра. — Нет, — процедил он наконец, явно раскаиваясь, что вообще затеял всё это. С этим мажорчиком инициатива всегда наказуема, на что он рассчитывал? Наверное, хотел просто порадовать придурка, и, судя по блаженному лицу Хэ Тяня, смакующего треклятый пирог, результат был достигнут. Ладно, черт, что страшного случится, если он немного даст слабину? Рыжий сам понимал абсурдность такого вопроса и необратимость последствий, но всё же, сложив руки на груди, выдохнул: — Хорошо, давай, тащи, что у тебя там? Хэ Тянь встрепенулся, вскинул брови в деланом удивлении. — Подарок, — пояснил Рыжий. — Я же говорил тебе ничего не дарить — значит, ты точно сделал наоборот. Как всегда, впрочем. — Не всегда, — укоризненно помахал вилкой тот, отправив в рот последний кусочек со своей тарелки, и посмотрел на Рыжего многозначительно. — Так, остановись, — Мо сразу понял, куда клонит Хэ Тянь, но это не помешало тому закончить мысль. — Иногда я выполняю все твои желания в точности. Рыжий закатил глаза. — Вот мог бы сегодня таким подарком и ограничиться, — фыркнул он. Хэ Тянь, уже было поднявшийся из-за стола, замер на месте. Что это было? Мо шутит про секс? Невероятно. Вечер сюрпризов! — Для таких подарков мне особенный день не нужен, — ответил он после паузы, многообещающе улыбаясь. Мо лишь покачал головой: — А я уж думал, что в кои-то веки лишил тебя дара речи. — Эка невидаль, — пожал плечами Хэ Тянь, направляясь к комоду. — Ты обычно лишаешь меня дара речи ежедневно раз пять ещё до завтрака. «Кажется, в этом смысл моей жизни», — мысленно усмехнулся Рыжий. Он провожал Тяня взглядом, поражаясь, как одно движение плечами этого придурка может вызвать такую волну тепла в его груди. Как вообще можно быть таким охуенным? Разве это не преступление — своей невыносимой охуенностью ломать психику простых нормальных парней вроде Мо Гуань Шаня? За это точно должна быть какая-то статья в уголовном кодексе… — Если у тебя там подарочная бумага с сердечками или что-то подобное — лучше сразу выкинь, — бросил он в удаляющуюся широкую спину слегка осипшим голосом. Как так, блядь, получилось, что он четырнадцатого февраля сидит с этим мажорчиком за столом, накрытым собственноручно приготовленным праздничным ужином, и гадает, какой подарок тот ему преподнесёт? И что-то в глубине сознания, из того самого уголка, откуда раньше неслись вопли «я не педик!», робко шепчет: «Это же не кольца, да? Только, блядь, не кольца…» Мо и сам не знал, откуда взялась эта дикая мысль, но с мажорчика легко сталось бы выкинуть нечто настолько слащавое. Рыжий некстати вспомнил, как пару недель назад Хэ Тянь гипнотизировал глазами витрину ювелирного магазина. Так что когда через минуту тот вернулся с довольно большой плоской коробкой, Мо выдохнул с облегчением. «Без сожаления? — проверил он сам себя подозрительно. — Да, без сожаления». Сознание, видимо, насквозь пропитавшееся ванилью из пирога, тут же услужливо подсунуло картинку сцепленных рук с одинаковыми кольцами на среднем пальце (знаком того, что пара состоит в отношениях). «С кольцом драться неудобно», — проворчал Рыжий недовольно в ответ своим мыслям. «Я рад, что другие пункты у вас возражений не вызывают», — пропел ехидный голос Тяня в его голове. Чёрт. — Откроешь? Рыжий понял, что уже с минуту втыкает на лежащую перед ним коробку, а Хэ Тянь сидит напротив и выжидающе смотрит на него. — Что там? — Открой, — Хэ Тянь ласково улыбнулся ему и опустил подбородок на сцепленные руки. — Нет уж, давай сам. Рыжий сообразил, что, если коробку открывать самостоятельно, то придётся как-то реагировать на увиденное. Хэ Тянь терпеливо встал с места, подошёл к нему, оперся бедром о стол, снял крышку с коробки, вытянул оттуда большой темный лоскут, расправил его и осторожно накинул на шею Мо, чтобы не вспугнуть того резким движением. Шарф. Очень приятный на ощупь, не колючий — такие, наверное, можно найти только в самых мажорских бутиках. Похожий на тот, что носит зимой сам Хэ, но у него шарф широкий, дебильной девчачьей расцветки — бежевый в клеточку, с лэйблом burberry, а этот ровный чёрный. — Не могу смотреть на твою замёрзшую шею в феврале, — пояснил Хэ Тянь. — Черный — чтобы кровью сразу не изгваздал. Не так уж и часто Мо в последнее время дерётся, чтобы беспокоиться об этом. — Мягкий, — вырвалось у Рыжего, и, кажется, это — благодарность. — Это был сложный выбор, — улыбнулся довольный даритель. — Найти шарф, приятный на ощупь, но при этом не чересчур мягкий для настоящего сурового мужика. Рыжий беззлобно фыркнул в ответ. — Да кто вообще носит шарфы? Дети и педики. — И взрослые, у которых есть заботливые партнёры, — назидательно произнёс Хэ Тянь и тут же осекся. Блядь. — Партнёры? — еле слышно повторяет Рыжий, будто пробует слово на вкус, накручивая конец шарфа на кулак, и ухмылка сползает с его лица. Блядь. Хэ Тянь, кажется, перестаёт дышать. Он чувствует, что переступил черту, нарушил негласное правило — не давать названия их отношениям, не давать даже намёка на то, что это отношения вообще, пусть они и живут вместе с того момента, как Тянь вернулся из больницы. Сейчас он выглядит как человек, почти год успешно гулявший по минному полю, беспечно расслабившийся под конец и неосторожно задевший злосчастную проволочку детонатора. И вот перед его ногами крутится и свистит готовый взорваться фугас, а он понятия не имеет, что предпринять. Гулкое молчание висит в квартире. Желваки перекатываются на скулах Рыжего, когда он поднимает взгляд, встречается им с глазами Тяня… и видит в его лице что-то такое, что вдруг заставляет его отвести глаза, расслабить челюсть, выпустить из кулака конец шарфа… и прошептать еле слышно: — Извини. Пока Тянь смотрит на него, не веря своим ушам, Мо поднимается со стула и оказывается немного выше Хэ, потому что тот все ещё опирается бедрами о столешницу. Слова даются Рыжему с трудом. — Партнёры… Партнёры ведь равны в отношениях? А в наших… отношениях… всё делаешь ты один. Паника, которую он встретил во взгляде Хэ Тяня минуту назад, подействовала на него, будто ушат холодной воды. Сколько раз он уже видел её? Что он творит вообще с человеком, который ему так дорог? Который так боится его потерять? Этим он платит за его ангельское терпение? Мо наклонился ближе, коснулся лбом лба замершего в удивлении Хэ Тяня и выдохнул ему в губы: — Не бойся спугнуть меня каждым словом. Я никуда не сбегу. Всё равно не смогу без тебя, — рука Мо нашла ладонь Хэ Тяня и крепко сжала её. — Не оставлю тебя, что бы ты ни вытворял, чертов придурок. Люблю тебя. Безумно, больше жизни, дышать без тебя не могу — как там ещё говорится? Только обещай назавтра сделать вид, что забыл всё, что сейчас услышал. Хэ Тянь, сидевший, затаив дыхание, будто отмер. — Никогда не смогу забыть, что ты признался мне в любви в день святого Валентина, — проговорил он, немного отстранившись и глядя на Мо с лукавым прищуром. В эту минуту он был похож на сапёра, пустившегося в пляс по минному полю. — Если тебе не нравится название «мой партнёр», — Хэ нарочито вальяжно растягивал каждое слово, — я могу использовать другие: мой возлюбленный, мой любовник, мой мужчина, — от последнего слова сердце Гуань Шаня глупо йокнуло. Он закатил глаза уже в который раз за этот вечер. — Не зарывайся. — Давай, заставь меня заткнуться, Рыжий, — кажется, Хэ Тянь откровенно дразнил его, задирая подбородок выше, заглядывая ему в глаза снизу вверх, растягивая губы в манящей улыбке. — Заставлю тебя стонать, — оскалился Мо, снова нависнув над ним. — Это у меня лучше выходит, чем признания. — Люблю тебя, придурок. Хэ Тянь зачарованно смотрел на суровую рожу Гуань Шаня и понимал: вот и ещё один барьер сломлен. Сколько он их ломает каждый день? Сколько их там ещё осталось, в этой рыжей голове? Но на следующий день святого Валентина он, пожалуй, сможет спокойно подарить ювелирку в коробочке в форме сердечка и, может, даже валентинку присовокупить, не рискуя лишиться за это пары зубов.