Спасибо, маленькая девочка или "хочешь шоколада?"

- Дядя, а почему вы сидите так поздно тут один? – Mаленькая кроха, на вид не больше 6 лет, по нос укутанная в теплый красный шарф, с большими глазами-пуговицами ярко голубого цвета, посмотрела на меня с явным удивлением, так что мне стало не по себе. - А разве мама не говорила, что маленьким деткам нельзя разговаривать с незнакомыми дядями? – Из-за январского мороза и такого долгого сидения на скамейке в небольшом парке, мой голос прозвучал басовистей обычного с небольшой хрипотцой. Черт, теперь ведь и по этому поводу скандал будет. Крошка все так же стояла передо мной и внимательно рассматривала мои пепельные волосы и алые глаза. Всех это привлекает, и она не была исключением. - Вы один сидите, и я подумала, что вам грустно одному. Вы не злой дядя. – С некой уверенностью продолжила девчушка. У меня глаза на лоб полезли. И откуда такие выводы в такой крохотной голове? Разве можно быть одному, чтобы так расположить к себе ребенка? И куда только сейчас родители глядят. Я слегка поежился от такого зоркого наблюдения. - Ты лучше больше никогда не подходи к дядям. Ведь это я не злой, а найти злого дядю будет не сложно, - пригрозил ей пальцем я, - А они с тобой шутить не будут. – Думая, что разговор окончен, я слегка повернул корпус в противоположную сторону от собеседницы и продолжил свои раздумья, как меня снова одернули только уже за руку. - Дядя, почему вы тут один сидите? – девчушка вновь посмотрела на меня своими большущими глазами. Тут у меня настал немой шок. Неужели ей совсем не страшно быть одной возле неизвестного дядьки в темном парке, который едва освещался уличными фонарями? Прокашлявшись, я задал интересующий уже меня вопрос: - А где твои родители? – И для проверки, на всякий пожарный, я огляделся вокруг, но в этих местах ни души и не было. - Они дома, - просто ответила девчушка, будто бы так и должно было быть. Мой шок стал, наверное, еще больше и круче. Как нормальные люди могли бросить своего ребенка?! Они с дуба, что ли рухнули? Оставить беззащитную девочку одну на улице? А если они ее просто выгнали? Или как-то издевались, что малышка сама сбежала от них? Нельзя ведь ее так оставить одну. Может с собой взять? Но тогда уже Мака мне разнос устроит, только уже не по нашей ссоре, а насчет моей незапланированной спутницы. Эх, вообще не круто.... Я слегка мотнул головой, отбрасывая такие мысли. Нет, рано пока думать о ночевке. Для начала надо разобраться. Если с ней что-то случится, спать спокойно я уж точно больше не буду. Всматриваясь в глаза малышке и стараясь не напугать ее всем моим видом, я спросил: - Тогда почему ты на улице? Подходишь к незнакомым дядям? Она слегка отвела свой взгляд в сторону и грустно пробубнила: - Мама с папой ругаются. Я как-то облегченно вздохнул и откинулся на спинку лавки. Вот значит как. Но она тут же продолжила: - Они хотят жить раздельно, и папа говорит, что я буду жить с мамой. Но я хочу, чтобы мы жили вместе, я же их обоих люблю. – И снова ее взгляд перешел на меня. В какой-то степени, я понимал ее. Живя в такой семье, никак нельзя было почувствовать всю любовь, поэтому и я сбежал. Сейчас ее проблема как-то затмила мою ссору с Макой. Сердце невольно сжалось. Мы некоторое время молчали, но потом, не вытерпев, я сказал ей: -Ты, наверное, замерзла? Пошли, какао куплю. – Встав с лавки и взяв покрепче ее за руку, мы направились к ближайшему выходу из парка. Уже давно на часах перевалило за девять. На улицах уже стемнело и лишь благодаря снегу и фонарям их свет давал уют в закоулках. - Дядя, так почему вы сидели на лавке один? – Опять глазки уставились из-под шапки прямо на меня. Я, поморщившись, сглотнул. - С девушкой поссорился. – Черт, как же по-идиотски говорить такое ребенку. Она же нихрена не поймет. - Сильно? – переспросила она. - Да. Взрослые часто ругаются, когда понимают, что не могут понять свою вторую половинку. Они стараются повысить голос, докричаться, - я сам и не заметил, как увлекся, - думая, что криками они добьются того, что их услышат. Но это не всегда так. Вернее совсем не так. Пока я говорил, мы уже свернули несколько углов кустарников и видели украшенные витрины магазинов. Малышка шла, все также держась своими ладошками, спрятанными в теплые варежки, за мою, слегка заледеневшую, ладонь. Это было так приятно. - А я? Я теперь буду с мамой жить из-за того, что папа и мама не понимают друг друга? – Девочка сказала это тихо, но так отчетливо, что даже с нашей разницей в росте я ее прекрасно услышал. - Может быть. Я не знаю о них ничего и не могу сказать, что будет потом. Но могу сказать тебе вот что: не держи все в себе, - прокашлявшись, начал я поучительным тоном, - постарайся отвлечься от тревожных мыслей: ищи благотворного общения и занимайся чем-то полезным. Как там было в библии? «Беспокойство подавляет сердце человека». А оно тебе надо? – Я вопросительно опустил свой взгляд на попутчицу и слегка улыбнулся ей краешком губ. Не думаю, что она меня правильно поняла, но после того как я сказал ей это, посмотрела на меня и улыбнулась, а всю оставшуюся дорогу к магазину мы шли молча. Купив себе банку черного кофе, а ей какао, мы присели на рядом стоящую лавку. Видимо, я отбил у нее все желание продолжать разговор. Но как только я коснулся губами к горячей банке, дабы отпить напиток, ее голос чуть не заставил меня выплюнуть все содержимое обратно: - Вы тоже не понимаете друг друга с той тетей? – спросила она, даже не дрогнув. Зато как я поперхнулся. Прокашлявшись, я перевел взгляд на собеседницу. - А ты не маленькая, что бы такие подробности знать? – поинтересовался я, - и, я думаю, ты лучше ее девушкой называй. Она молодая еще. – немного улыбнулся своим словам и наконец сделал нормальный глоток кофе. - Я не маленькая. Я поняла же, что вы мне сказали про родителей, – Я слегка удивился, умненькая, значит? - Так вы тоже не понимаете друг друга? - снова повторила она. Я устало вздохнул. Не понимаем? Не то слово. Ежедневные ссоры на пустом месте стали для нас нормальным и стабильным состоянием. Ее крики с самого утра на всю нашу совместную жилплощадь – нормально. Мой бас в ответ – нормально. Я не помню, когда мы в последний раз говорили по душам, когда в последний раз целовались и обнимались, когда она лежала у меня на животе и говорила о чем-нибудь. Я этого не помню. Но вот эта ругань… И сегодня тоже. Поругались из-за того, что она не могла найти свою тетрадь с рецептами, а там уже все перетекло во что похлеще. А так хотелось бы, чтобы у нас все было хорошо... - Я думаю, мы просто не хотим понимать друг друга, - глубокий вздох и снова глоток напитка, - отгораживаемся, строим невидимые стены и закупориваемся внутри и, в тот же момент, кричим друг на друга из-за этого, даже не видя слезы и не обращая внимания на оскорбления и упреки, сказанные с горяча, совсем не обдуманные. Это сложно. Малышка смотрела на меня, пока я говорил, и, временами, отпивала из своей банки какао. Я мельком глянул на нее и, прикрыв на мгновение глаза, сказал ей: - Уже поздно. Давай я провожу тебя до дома. – Встав с лавочки и собравшись двинуться, как тут же маленькая ручонка остановила меня. Я вопросительно взглянул на ее обладательницу. - Дядь, купи своей девушке шоколадку. Тогда вы и помиритесь. Девочки любят сладкое. – И опять взглянула своими большущими глазками. От ее слов мне стало смешно, в принципе, из-за этого я немного рассмеялся. Она смотрела на меня серьезным взглядом, не убирая своей руки от края моей куртки. - Пошли, зайдем, еще и шоколадку купим. – Я улыбнулся ей. Черт, из-за нее мне так просто и легко на душе стало. И сразу захотелось снова почувствовать объятия Маки. Не терпелось даже домой вернуться. Зайдя в магазин и купив шоколада, правда, количество купленного было больше, чем нужно для меня, но на вопросительный взгляд девчушки, я лишь ответил: «Шоколада много не бывает» и отдал две шоколадке малышке. Назвав нужный адрес и номер дома с квартирой, мы двинулись на моих двоих к нужному месту. Первоначальное время малышка расспрашивала о Маке, а я ей отвечал, но чуть позже она задремала у меня на плече. Отсчитывая нужную двухэтажку, я таки дошел до той и мысленно уже подбирал слова, думая, как бы правильно представиться и объяснить всю сложившуюся ситуацию. Стоя перед железной дверью, я мялся, но собрав волю в кулак, я тихонько нажал на кнопку звонка. В квартире послышался отпетый птичий щебет, и мне пришлось тут же отпрыгнуть чуть в сторону, так как дверь распахнулась тут же, и передо мной появились взволнованные лица молодой женщины и мужчины рядом с ней. Лица, что были искажены растерянностью и ужасом ранее, тут же изменились на облегчение и радость. У девушки на глаза стали наворачиваться слезы. Передав им их чадо и изрядно отблагодаренный, я направился уже к себе домой. К себе. Мака уже заждалась, наверное. Прошло уже пятнадцать минут, а я все еще ошиваюсь около двери нашей же квартиры. И как я скажу ей все это? Или лучше зайти и промолчать? Но я ведь уже настроился на примирение. Черт, как же это сложно. Рукой прошелся по волосам, слегка взлохматив их. Но практически тут же приоткрылась наша дверь и выглянуло заплаканное лицо моей девушки. - Соул? – спросила она тихо. – Соул! – уже громче, и тут же вылетела из теплой квартиры, и бросилась мне на шею. Я опешил и в растерянности руки сами легли ей на талию. – Где ты был? Идиот! Я волновалась! – и тут уже слезы стали сходить градом с ее глаз. Я с облегчением вздохнул и занес девушку в квартиру, одной рукой придерживая ее, а второй закрывая входную дверь. Несколько минут она все также стояла, прижавшись ко мне и рыдая в грудь куртки. Я аккуратно гладил холодной рукой по ее волосам. - Знаешь, Мака, я давно этого уже не говорил, но я очень люблю тебя. – сказал я спокойно, после чего всхлипы стали слышаться чаще. – Хочешь шоколада? – добавил уже веселее. Мака подняла свое покрасневшее заплаканное лицо и со все своей любви дала мне подзатыльник, - Придурок! Пожалуй, мы многому можем поучиться у маленьких детей. Их искренность и наивность творит чудеса, которые абсолютно неподвластны взрослым. И я очень рад, что этот вечер, который я думал буду проклинать, стал для меня уроком на всю жизнь.