Blood Sugar Sex Magik

— Почему не спишь? — спросил Энтони у Кьяры. За окном только начал брезжить рассвет. Небо еще серое, но местами уже начали проглядывать клочки дня. Наверное, сегодня на Лос-Анджелес опустится сильный дождь. В этом сомнений не было, судя по тяжелой завесе туч, что нес ветер, начавшийся еще ночью, остужая давно нагретый город. После ненадолго на город снизойдет прохлада, если, конечно, сложный вихорь циклонов снова все не испортит и не станет еще хуже. — Не знаю, — она приподнялась на локте. — Кажется, пытаюсь свыкнуться с мыслью, что все изменится. — Может быть, не все так кардинально поменяется? — Энтони прищурился. — Ну, сама подумай. — Я не думала. Я сделала. И не поняла что… — Кьяра снова упала на подушку. — Надо было все же не так быстро резать. — Ты всегда сомневаешься? — У меня нет супер-уверенности, как у многих рок-звезд, — уголки ее губ легко дрогнули. — На всех не посмотришь, так все считают себя красавчиками, мегалюбовниками и вообще самыми неотразимыми. — Есть такое дело, — Энтони положил руку под щеку, а второй дотронулся до Кьяры, убирая пряди волос с ее шеи. — Но зачастую уверенность приобретается за счет веры других людей в нас. Чем больше людей тебя одобрят, тем больше думаешь, что ты делаешь все верно. — Меня всегда предпочитали критиковать, — Кьяра прикрыла глаза. — Никогда не понимала, почему так. — Критика — это вообще часть жизни. — Да, но не тогда, когда ты создаешь дипломный проект, который называют прорывным в Англии, а когда приезжаешь домой, то твой родной отец говорит, что ты не тем занят, — Кьяра выдохнула. — Ему не понравилась идея, какая могла бы нас вывести на новый уровень ведения бизнеса. — Это было, видно, нечто гениальное, — Энтони закурил, предлагая Кьяре. — Я могла бы тебе объяснить, но ты вряд ли поймешь. Просто то, что я предложила, стало модным через полтора года. Многие стали делать так же. А отец считал, что мы потеряем себя, свои традиции, старых клиентов, акционеров и так далее. — Мой отец вообще был креативным человеком, — Энтони широко улыбнулся. — Продавал кокс, когда это стало модным, а я поэтому знал чуть не всех небожителей того времени. Пытался быть актером, и я успел прикоснуться к кино. А потом сменил имя и сделал вид, что совсем не знает меня и многих других. То ли его все достало, то ли позвала жажда перемен. — Ты не таишь на него обиды? — ее глаза ярко сияли в полумраке комнаты. Еще чуть-чуть, и за окном настанет окончательно утро, только давившие на город тучи создавали иллюзию поздней ночи, мечущейся между одним состоянием и другим. — Нет. Хотя иногда меня многое удивляло и я порой не понимал его. Но с другой стороны, когда мои одноклассники все еще оставались прыщавыми девственниками, я уже во все кувыркался с красотками, — Энтони еще шире улыбнулся. — Такая жизнь меня многому научила, пока я не понял, что можно создать рок-группу. — А я всегда мечтала создать компанию, которая бы выиграла разные конкурсы и занималась бы преображением городов, — Кьяра повернула к Энтони голову. — Почему тебя не зовут Тони? — Когда я начал заполнять свои классные бланки, меня попросили написать своё имя. Я импульсивно написал «Энтони» вместо «Тони». И когда оглашали список, все учителя читали «Энтони», и я не исправлял их. Я просто стал «Энтони», немного другим парнем, который был более зрелым, взрослым и лучше контролировал себя. Не знаю, но после этого я сжился с тем, что меня все так стали звать, и никто с тех пор не обращается ко мне как к «Тони», — она дотронулась до его шеи, находя пальцами артерию. Энтони отнял ее руку, прикладывая к губам. — А как тебя зовут дома? — Так же как и всегда. У нее не было ласковых прозвищ. Да и нужны ли они были? Мама считала, будто так ее все разбалуют, а отец привык видеть в ней единственную наследницу, а посему ей вовсе не положено быть какой-нибудь «Айей». В школе тоже никто не пытался сократить ее имя. Хотя это может быть, потому что она была родом из Австралии, это у американцев была какая-то странная, просто маниакальная страсть к сокращением, ласковыми именам, прозвищам. Хотя дело все было не в этом. Кьяра была уверена в другом. Ни для отца, ни для матери она не была любимым ребенком. Скорее всего, незапланированным. Да, они поженились, явно испытывая друг к другу сильные чувства, но все равно не были готовы к тому, что у них могут быть дети. Когда они развелись, Кьяра всегда испытывал на себе давление. Ее пинали, куда хотели, отправляли к тому или иному родителю, словно она им напоминала о том, что они имели однажды глупость пожениться. Раньше она не понимала этого. Сходила с ума от подобной несправедливости, не пыталась, как многие ее сверстницы, найти способ понравиться. Подростки всегда хотят привлечь к себе внимание и делают всякие глупости, а Кьяра стала настолько толстокожей, что просто перестала многое замечать. — Расскажи мне что-нибудь, — зачем-то предложила она. — Что именно? — Не знаю. То, что первое придет в голову, — Кьяра приподнялась на локте, смотря в темные глаза Энтони. — Однажды у меня возникла удивительная идея. Я посмотрел на здание и сказал: «Это же трамплин для прыжков в воду». В Мичигане я уже прыгал в водоёмы с железнодорожных эстакад. Иногда мы прямо ждали, пока не пойдет поезд, это было безумным приключением. Фли ко всему относился как к игре, поэтому мы начали с прыжков в воду с двухэтажных зданий. Нам было все равно, что вокруг бассейна загорали люди. Так было даже веселее. — Зачем ты это делал? — в ее глазах был виден смех и удивление одновременно. — Я никогда бы до этого не думалась. Самая моя безумная выходка — это полупрозрачный костюм русалки на Хэллоуин. — Я любил риск и безумия, и сейчас люблю. Если был шанс быть пойманными, то мы прыгали и тут же уносились. Но были случаи, когда мы выплывали из воды и видели, что опасности быть пойманными не было, и это давало нам ещё одну возможность ввергнуть кого-нибудь в шок, вопя, танцуя или корчась. Мы, наконец, добрались и до пятиэтажных зданий. Нашим любимым было то, что находилось на Кингз-Роуд. Мы залезли на крышу, посмотрели вниз и увидели бассейн размером с почтовую марку, и мы прыгнули. Затем я начал экспериментировать с разными стилями прыжков, я не нырял в бассейн, сначала я просто прыгал на крыше здания, выполняя разные движения. Глубина бассейнов не имела значения. Чтобы приземлиться, не нужно много воды. Главное знать, как приземлиться. — Я думала всегда, что нужно много воды, — Кьяра заулыбалась. — Честно, я пробовала прыгать с парашютом, но это было всего лишь пару раз. Пару раз, потому что выяснилось о беременности. Тогда Кьяре был двадцать один год. Она только вернулась из Англии, решив, что пора покорять Австралию. Но отец сразу же обломал ей все крылья. Тогда она стала таскаться по всяким вечеринкам с Кристин, ее подругой по школе. Она принадлежала к элите Сиднея, и знала все понтовые места, где можно было оторваться. Одна из ночек была жаркой. Жаркой, потому что Кьяра уехала с двумя парнями, вообще ничего не боясь. После этого она перестала шататься по ночным тусовкам. Не то, чтобы ей не понравилось все это, скорее всего, она пресытилась всем этим. Ребенка Кьяра потеряла, да и хорошо это было. У нее просто сдали нервы, а страх перед отцом не позволил ей расслабиться. Все случилось быстро. Ночью, словно ничего и не было никогда. Кьяра отпустила это и забыла навсегда. — А что твой отец? Он знал? — Мой отец знал о наших прыжках, и он далеко не был фанатом этого. Он не пытался положить этому конец, но время от времени читал мне лекции. Тогда я курил достаточно травы, и он считал, будто это станет причиной беды. В общем-то во многом он был прав. Он жаловался, а я игнорировал его, посылал к черту, а он даже не бесился с этого, как это обычно бывает. — Так ты доигрался? — Мы почти пришли к этой части. В один июньский день в тот год Майк и я осматривали какой-то квартирный дом. Бассейн был маленьким и в форме слезы, и самая глубокая точка была в самой маленькой части слезы. Мы даже и не думали о том, чтобы остановиться. Майк прыгнул, я услышал всплеск воды. Потом я влез на лестницу. Я даже не посмотрел вниз, чтобы измерить угол. Меня не волновали крики людей внизу, настолько я был поглощен всем этим. Я прыгнул и, когда был в воздухе, понял, что переусердствовал с прыжком и промахнусь мимо бассейна, но я ничего не мог с этим поделать. Бетонный пол приближался ко мне, я с ударом приземлился на ноги. Я упал назад в бассейн и начал тонуть. Каким-то образом, несмотря на состояние паралитического шока, я смог вытолкнуть себя из бассейна, перекатиться на участок бетона и издать этот нечеловеческий звук боли. Кто-то вызвал скорую помощь. Они не зафиксировали носилки в машине скорой, поэтому я бился в агонии весь путь до больницы. — Когда мне было лет десять, я порвала сухожилие. Было больно и трудно, и мои мечты о карьере теннисистки окончились. После мама окружила меня опекой, и мне хотелось лишь только свалить из-под нее. Ужасное было время, учитывая, что тогда Кьяра подавала надежды. Но кто бы мог подумать, что нельзя в спорте слишком много тренироваться. Она лежала в постели и ничего не хотела. Наверное, если бы она не получила травму, а мама не забрала ее из спорта, то все сложилось иначе. Хотя у Кьяры не было никакой уверенности на сей счет. Подростки вообще весьма непослушный народ. Никогда не знаешь, что от них ждать. Правда, не все бунтуют. Не все делают какие-то странные вещи. Многим вообще это никак не дано. Обычно те, кто ведет себя не так, как все, и добивается многого по жизни, ведь не каждый может собрать чемодан и искать лучшей жизни. Многим это просто не дано, не хватает именно смелости, а с годами появляется привычка жить так, как говорят многие, а не как хочется именно тебе. Многие вообще забивают на себя и просто как овощи следуют за другими по жизни, теряя себя. Наверное, когда-то ей не хватило смелости — собрать вещи и искать свою долю. Кьяра просто побоялась стать еще одной безмозглой мечтательницей, которую по жизни еще ждало много разочарований. — Что же было дальше? — Все во многом было прозаичней, чем кажется. Я не умер, это главное. Не стал полной развалиной. Мне сказали, что мой позвоночник был сплющен как блины, и месяц растяжек поможет вернуть его в нормальное положение. В первую неделю в госпитале меня навещали друзья. К тому времени я завоевал одну прекрасную девчонку по имени Хайя, и она была типа моей подругой. Однажды она навестила меня, прилегла на кровать и дала мне почувствовать, и это было реальным удовольствием. Я подумал, что сломал спину, но зато мои руки на груди этой девушки, в которую я влюблён со своего первого урока испанского, всё ощущали. Лучше ничего и не могло быть. — Ты влюблялся? — Много раз. А ты? — Один раз. Я слишком зажата для этого. Не думай, что я у твоих ног. — А я и не хочу, чтобы ты была у моих ног, — Энтони достал сигареты. Кьяра села. За окном уже совсем брезжил рассвет. Дождя еще не было, но ощущалась некоторая тяжесть в воздухе. Значит, сегодня можно будет полностью отдаться работе, игнорируя хорошую погоду, море, девочек на пляже и вообще все грешные удовольствия. Главное найти нужный настрой на ту самую волну, при которой можно творить. — Так что было дальше? — После двух месяцев растяжки я начал сходить с ума от отсутствия движения. И меня забрали домой. Я провел следующие несколько недель в своей постели в горизонтальном положении. Меня навещала подруга моего отца по имени Ларк, красивая, относительно успешная актриса. Она приходила в любое время: в течение дня, поздно вечером, когда угодно, чтобы сексуально лечить меня, приходилось все время говорить ей быть очень аккуратной, но на мне прыгала дикая нимфоманка. Это делало мое выздоровление немного более приятным. — Блин, вы мужики, и на смертном одре будете думать о бабах, — отметила Кьяра. — Даже если ноги откажут. — Ну, так главное, чтобы член вставал, а там уж кому надо, можно приспособиться, — Кьяра на это рассмеялась. Энтони удивлялся ее спокойствию, и, самое важное, некому понимаю. Хотя для этого была причина. Они были чужими друг для друга людьми. Они почти ничего друг про друга не знали. Встретились недавно, провели всего лишь ночь, потом снова переспали. Между ними была лишь только эта связь — плоти. В остальном они ничего не знали ни про прошлое, ни про будущее. Все могло быть обманом или же просто хорошей сказкой. Но Кьяра не боялась его, а он не думал, что поведает ей именно эту историю, хотя было достаточно рассказов, чтобы скоротать это раннее утро. Было что-то такое цепляющееся в ней. Кьяра манила его. В ней была скрытая страсть, а ему именно это более всего и нравилось в женщинах — выпускать всех их демонов, а потом приручать. С Кьярой также можно было, но времени их просто в обрез. И ничего не выйдет. — Тем летом я поехал назад в Мичиган, к маме, но у меня все еще были проблемы со спиной. Врачи всегда говорили, что она была изогнута, позвоночник был сжат, и это не есть хорошо. Это были плохие новости. Но через какое-то время моя спина постепенно улучшалась. А потом приехал Фли, и мы провели крутое лето. Дома же все было плохо, отец ждал приговора и больше не толкал всем дозы. А еще он установил для меня комендантский час, если я нарушал его, то ночевал где угодно. Ты говорила про то, что отец держал тебя в тисках, — Энтони подал ей пепельницу. — Но я бунтовал. — А я нет. — В итоге я ушел, став жить с другом. Вот так я начал свою жизнь. — А мне не хватило духу. И может быть, и сейчас его не хватит, — Кьяра улыбнулась. — Поцелуй меня, — попросила она. — Мне хочется быть безумной. Я была такой очень давно. — Кьяра, — Энтони провел ладонью по ее бедру. — Не надо делать такие вещи, какие тебе претят, чтобы меня впечатлить. — Тебя же не интересуют милые девочки, — отметила она. — Это не так. Он забрал у нее сигарету и пепельницу, подтянул к себе, целуя в горячие губы. Кьяра выдохнула, все еще ощущая, что ей не хватает духу порвать с прошлым. Она обняла Энтони и поддалась к нему всем телом. Как говорил отец, главное быть по-настоящему кем-то, а не выдавать себя за кого-то другого. Вот она всегда жила не по этому завету. Пора бы отпустить себя. День уже начался…