Плоды победы

Рикон Старк, лорд Винтерфелла, мчался по большому залу Дредфорта бок о бок со своим лютоволком, размахивая свежевальным ножом, весьма устрашающим на вид. Нож заржавел и затупился, позабытый всеми, но все еще был опасным. Уолда не поддалась страху, но схватила мальчика за руку и заставила остановиться. Она не гадала, где он взял этот нож — в крепости каждый день находились маленькие ужасы. Только вчера Уолда нашла в конюшнях кинжал, бурый от запекшейся крови, и без лишних раздумий бросила в горн на переплавку. — Мой лорд, — сказала она, склонив голову, — дайте это мне, — голос ее был добрым, но твердым. Уолда стала лишь серьезнее с тех пор, как война вошла в ее жизнь, и отогнала сейчас желание разрыдаться или съежиться от страха; когда пальцы Рикона разжались, почти против воли, она забрала жуткое оружие и спрятала глубоко в карманах своих юбок. — Вы только порежетесь, а мы же этого не хотим, правда? Рикон нахмурился — лицо стало почти чересчур серьезным для такого маленького мальчика, но опять-таки, он был наследником, лордом, Старком в Винтерфелле, и по всем правам Уолда и ее домочадцы должны были преклонить перед ним колена. Но вместо этого он поставил ее дом вверх тормашками — он и его громадная зверюга, — играя в какую-то странную игру, правила которой, если такие вообще были, она никак не могла понять. Одичалая («нет», — мысленно поправила себя Уолда, — «они теперь — Вольный Народ»), которая привезла их обоих в Дредфорт, все это время оставалась во дворе, разговаривая с немногими выжившими людьми дома Болтон, со скупым восхищением изучая оранжереи, которые построила Уолда, и сад, что цвел назло каменистой земле и холодному воздуху — там, где когда-то тренировались воины, там, где была смерть. Но теперь здесь царила жизнь. Уолде не хотелось думать о смерти — она достаточно ее повидала. Траурное платье свидетельствовало об этом, но ее глаза были сухими, а голос — мягким, не охрипшим от рыданий. — Мой лорд, — предложила Уолда, озаренная внезапной идеей, — не хотите ли немного джема? Рикон посмотрел на нее. — Джем, — ответил он. — У нас дома его нет. Уолда улыбнулась: — Наш джем весь в вашем распоряжении, мой лорд, — сказала она, взяв Рикона за руку, и отвела на кухню, где он уселся за низкий стол на козлах, грубо обтесанный, но отменно служивший, а сама Уолда достала несколько глиняных горшков. — Вот это ежевичный, — пояснила она, открывая первый, — вот малиновый, — за ним последовал второй, — и кислый яблочный джем, — и последний; Уолда отрезала от каравая толстый ломоть хлеба. Рикон заглянул в один из горшков, и Уолда мягко вмешалась, подав ему серебряный столовый нож. — Этот нож вам больше подходит, — серьезно сказала она, — он чистый и слишком тупой, чтоб изрезать вас на ленточки. Рикон проигнорировал нож и вместо этого полез рукой в ближайший из горшков — с малиновым джемом, — и сунул липкое содержимое себе в рот. Он облизывал пальцы со странным наслаждением, приняв вызывающий вид. Уолда лишь пожала плечами, позволяя ему это. В конце концов, кто она, чтоб упрекать своего лорда за неподобающие манеры за столом? Когда Рикон щелкнул пальцами, подзывая своего лютоволка устроиться на скамье рядом с ним, Уолда точно так же приняла и это. И не обиделась, когда Рикон позволил волку сунуть нос в кислый яблочный джем, а потом кормил его с рук. Они оба ужасно перемазались, хотя Лохматый Песик позаботился о том, чтоб отмыть хозяина, слизывая джем с его лица. — Санса бы мне не разрешила так сделать. Она всегда говорит «Не за столом!», — сказал Рикон, пискляво передразнивая леди Старк, которая всегда была олицетворением достоинства и уравновешенности — в те пару раз, когда Уолда ее видела. — И еще Лохматика заставляют лежать под скамьей, «как джентльмена», — продолжил он тем же тоном. — Вы — мой гость, лорд Рикон, — ответила Уолда, хихикая помимо воли, — и вы можете поступать так, как вам заблагорассудится, пока вы здесь, — она поправила себя, вспомнив про нож, спрятанный в кармане: — До тех пор, конечно, пока вы не чините вреда себе. Мы не хотим, чтоб такое случилось. Уолда почти забыла, зачем этот мальчик приехал сюда. Будучи Старком из Винтерфелла, он решал, может ли она остаться в Дредфорте. В конце концов, она и ее сын — последние выжившие наследники Болтонов. Уолда беспокоилась — куда же еще ей было пойти? От ее семьи на Севере ничего не осталось, а в Близнецах вряд ли обрадуются их возвращению, ведь Русе Болтон наконец был свержен. Но в этот момент Уолда о том не думала. — Мне тут нравится, — заявил Рикон. — Здесь нет кучи глупых правил. И есть джем. А у нас в Винтерфелле нет, теперь уже нет, — он осекся с почти печальным выражением лица. Уолда улыбнулась. Как она могла позабыть, что, несмотря на его положение, он все еще маленький мальчик? И почти ровесник Мариссы, которую она отправила упражняться в чистописании — на случай, если все пойдет плохо. Уолде хотелось лишь защитить дитя. — Здесь есть правила, — с теплотой сказала она. — И первое правило — вы можете есть столько джема, сколько душе угодно. Почему бы вам не взять джема с собой, лорд Рикон? Он улыбнулся, но медленно: — Столько, сколько захочу? Уолда кивнула, вытирая с его щеки каплю джема, которую Лохматый Песик пропустил: — Столько, сколько захотите. Когда служанка принесла ей сына, чтоб покормить, Уолда отвернулась и притянула младенца поближе, как тот начал сосать, но Рикон пристально наблюдал за ними обоими. — У него есть имя? Ребенок, насытившись, задремал на руках у Уолды, и та склонилась, чтоб поцеловать его круглую щеку. — Тебе стоило назвать его Давосом. — Его зовут Домерик, — ответила Уолда. Это была ее идея — назвать сына в честь первого наследника своего мужа, и хотя Русе не дожил до родов, она считала, что он бы одобрил. Ребенок был кротким и милым созданием, с глазами отца и улыбкой матери. — Давос — имя получше, — настойчиво сказал Рикон. — Лучший капитан во всех Семи Королевствах. Конечно же, Уолда слышала рассказы о лорде Дождливого Леса, герое Великой Войны, и о том, как он добрался до Скагоса, чтоб найти этого странного маленького мальчика. — Не сомневаюсь, что так и есть, — ответила она, — и когда у вас будут сыновья, вы сможете назвать одного в честь него. Рикон лишь улыбнулся и неуверенно протянул руку к ребенку. — Осторожно, — мягко сказала Уолда, но мальчик был нежен, и Домерик тоже улыбнулся, захватив его палец в кулачок. Прозвенел слитный детский смех, и впервые за долгое время Уолда почувствовала себя дома. Когда Оша пришла за Риконом, тот держал в руках большой горшок и приказал ей забрать другой, который стоял на столе. — Я хочу снова приехать к леди Уолде, — сказал он ей, — и скоро. Она обещала делать джем для нас, пока оранжереи не отстроят. Уолда смотрела им вслед, на душе было легко. * * * Тем же вечером, чуть позже, когда Уолда укладывала спать Мариссу, девочка спросила ее о лорде Старке. — Мы будем делать джем для хозяйства лорда Старка, — сообщила ей Уолда, — и разве это не весело? Марисса любила помогать собирать ягоды в оранжереях, быстро лавируя между лоз и нижних ветвей яблонь и персиковых деревьев, на которых только начали завязываться мелкие чахлые плоды, и хотя девочка была еще слишком мала, чтоб помогать Уолде и ее дамам при варке, ей нравилось подписывать ярлык для каждого горшка, и неровный детский почерк с каждым разом становился все лучше, а уроки рисования с септой находили применение, когда она изображала рядом с надписями ягоды, из которых было приготовлено содержимое — для прислуживавших на кухне мальчишек, которые не умели читать. Марисса кивнула: — Да, — сонно сказала она, — очень. А он правда маленький мальчик? — Да, маленький мальчик с большим волком. Ее сестра выглядела заинтересованной, но усталой: — Надо поиграть с ним, когда он приедет в следующий раз. Как ты думаешь, мальчики, которые лорды, играют? Уолда подоткнула одеяла вокруг девочки. — Думаю, этот может, — она поцеловала Мариссу в лоб, оставив ребенка наедине с невинными снами. Когда Уолда осталась одна в своих покоях, она вытащила кольцо своего мужа — печатку с символом его дома, теперь запрещенным, — и прижала к губам. — Полагаю, теперь бояться нечего, — тихо сказала она. Уолда не знала, кому говорит это, или почему решила оставить кольцо, но его вес на цепочке вокруг шеи и прикосновение металла к коже успокаивали. Это было напоминание о том, как высоко она вознеслась, о страхе перед тварями, опасно близко рыщущими в тенях, о тихом странном лорде, который сделал ее своей женой и, несмотря ни на что, был к ней только добр. Уолда опустила кольцо назад в вырез сорочки, легла в постель и закрыла глаза, отгоняя воспоминания. — Нечего, — повторила она, а потом заснула.