***
Хёнвон идёт по улице, на которой живёт и на которой находится его любимая кофейня, засунув руки в карманы и смотря себе под ноги — на сухой асфальт, что начинает остывать из-за недостатка теплоты от осеннего солнечного света; внезапная остановка — Хёнвон на секунду прикрывает глаза, надеясь, что он не встретит Чангюна, а с другой — что снова увидит чёрную куртку в пол. Удивительно, как они оба не могут отказаться от той части жизни, в которой когда-то были парой — со своими проблемами, но счастливыми из-за присутствия друг друга рядом. Звон колокольчиков, большая стеклянная дверь в пол, уютное кафе. Он не знает, что чувствовать, когда видит Чангюна: всё такого же, как и тогда, и в то же — изменившегося до неузнаваемости. Хотя, знали ли они друг друге ещё что-то, кроме имён и адресов? Шаги, разговоры, запах кофе. Хёнвон не знает, зачем ходит сюда и каждый раз надеется «случайно» наткнуться на Чангюна, но почему-то продолжает ходить, как бы не задерживалось биение сердца каждый раз, когда тянет ручку двери. Звук аппаратов, пиликанье кассы, широкие плечи в чёрной куртке. Они оба знают, что в белых наушниках — пустота: точно такая же, как и у обоих в сердце — поселившаяся там давно и прижившаяся настолько сильно, что, кажется, она была там всегда; оба знают, что будут заказывать, куда пойдут потом и что будут делать вечером, но в то же время — никто из них двоих не может прочитать мысли: ни его, ни свои. Перед Хёнвоном — мужчина, и он неосознанно его проклинает из-за невозможности подойти и вдохнуть парфюм, что он подарил и что связан с самыми лучшими и самыми худшими воспоминаниями в его жизни, чуть ближе. Чангюн чуть постукивает ногой и откидывает голову назад — Хёнвон улыбается, видя привычки, что его парень приобрёл за то время, что они видятся лишь здесь. Интересно, что сейчас чувствует Чангюн? Хочет сейчас уйти поскорее, взяв американо — или же остаться здесь подольше, хотя бы на пару секунд? Сесть за один из свободных столиков, или выйти через стеклянную дверь с колокольчиками, чтобы поехать на учёбу? …А что чувствует Хёнвон? Диванчики, новые заказы, небольшие постукивания ногой. Ритм получается сам собой, Хёнвон даже не отдаёт себе отчёт в том, что выбивает одну из тех самых песен, и падает в свои мысли, понимая, что в этом море своего же разума нет дна — он слишком часто это проверял, и уже знает: упадёшь один раз — и без посторонней помощи уже не выплывешь, даже если очень хорошо умеешь плавать. Громкий звонок на телефоне рядом заставляет забиться сердце быстрее, а тело — вздрогнуть от неожиданности; Хёнвон резко выныривает из океана возможных сценариев, что могли бы произойти, если бы тогда всё пошло по-другому, и судорожно хватает воздух, пытаясь отдышаться. — Да? Алло? Мужской голос разносится по всему кафе, отбиваясь от стенок; Хёнвон сглатывает, понемногу успокаиваясь. А затем понимает, что успокоиться уже не получится. Громкий мужской голос рядом, тихая музыка на фоне, обеспокоенный взгляд карих глаз, что направлены прямо на него. Хёнвон замирает, не в силах пошевелить даже пальцем на руке, когда в воздухе появляется невысказанный вопрос: Ты в порядке? Удивительно, как они всё ещё находят в это место даже после двух месяцев с момента их последнего разговора, и как они всё ещё помнят страхи друг друга: Хёнвон боится резких звуков, а Чангюн — быть брошенным без какой-либо причины. Но жизнь — странная штука: она подаёт нам именно те блюда, что мы ненавидим больше всего. Маленький глоток воздуха и такая же небольшая улыбка — молчаливое «да»: очередная ложь, что прозвучала в тишине, хотя никто из них не говорил ни слова. — Ты хочешь, чтобы я подошёл сейчас? Маленькая надежда где-то внутри поселяется со скоростью света, не подозревая о своём новом соседе — страхе. Хёнвон видит, что Чангюн не меньше его самого прислушивается к разговору случайного незнакомца, ставшего заложником их отношений, в которых реально лишь одно: сожаление. — Вы что, не справитесь без меня? Я буду через минут пять. В головах обоих близких, но в то же время — стоящих за километры друг от друга парней, одинаковый вопрос: Как себя вести, если между ними в качестве препятствия останется лишь их прошлое? Улыбнуться друг другу, будто бы ничего и не было? Начать разговор так, будто бы они старые друзья? Или же не начинать разговор вовсе? Как вообще ведут себя бывшие?.. Секунда осознания, что длилась, кажется, целый час, и что перевернула внутри всё. Бывшие. Бывшие. Быв-шие. Горькое слово прокатывается по языку конфетой, оставляя противный и прилипчивый привкус то ли боли, то ли усталости: Хёнвон впервые понимает, что они с Чангюном — бывшие, которых связывает лишь одно, и это не их общие воспоминания или сожаления. Это чёртова кофейня, в которой они познакомились и в которой каждое утро берут — брали — кофе, а затем расходятся — расходились — по делам, чтобы потом снова встретиться вечером у кого-то из них дома. — Хорошо, я возьму кофе и мчусь к вам. Хрупкая надежда распадается на мелкие осколки, а крошка витает в воздухе: она забивает лёгкие и заставляет слезиться глаза, что и так на мокром месте из-за осознания того, что только что сломалась не только глупая надежда, но ещё иллюзия, что всё в порядке.***
Два месяца. Два чёртовых месяца после того, как он просто попросил Чангюна уйти, и не возвращаться. Два проклятых месяца, что пахнут кофе, шоколадом и невысказанными пустыми буквами, что в итоге собирают слово «прости». Звон колокольчиков, большая стеклянная дверь в пол, уютное кафе. Чангюн и сам не может поверить в то, что он ищет встречи с ним: парнем, любящим латте, ненавидящем солнце и смотрящим влюблённым взглядом на него. В руках — телефон с наушниками, в которых звучит лишь отклик его собственного сердца, пока глаза ищут знакомую фигуру, и в которых — разочарованный выдох от осознания, что его здесь нет. Это стало их ритуалом — приходить сюда до работы и учёбы; они никогда об этом не договаривались и никогда этого не обсуждали, но всё равно следовали условиям договора, известного лишь им двоим, даже без мысли о том, чтобы его нарушить: ровно в девять, та же кофейня, тот же самый кофе. Чангюн удивляется тому, насколько сильно он знает парня, сумевшего разбить ему сердце лишь несколькими словами, и в то же время — как много ему ещё предстоит узнать… Звук открывающейся двери, лёгкие шаги, бешеный стук сердца. …Предстояло, — тихий голос здравого смысла как раз в тот момент, когда звенят колокольчики. Незнакомцы. Чангюн ненавидит это слово — он произносил его слишком часто про себя, будто бы это какая-то мантра, которая всё ещё загадочным образом работает. Но лишь на время, пока он не чувствует запах тех самых духов рядом с собой, заставляющий поймать лишь один-единственный вопрос из роя мыслей, находящихся сейчас в мозге: Почему? Он ненавидит свою слабость, ненавидит осознание того, что уже не выдерживает и задыхается от непонятного чувства — смеси неуверенности и надежды — что железными тисками сжимает сердце и давит на плечи своей тяжестью, но всё равно продолжает подыгрывать какому-то странному спектаклю, за которым наблюдают они сами, и от осознания этого на душе становится ещё паршивее — хотя казалось, что падать ниже уже некуда. Очень тихое дыхание, очередной заказ, виноватый взгляд, дырявящий спину. Он стоит очень рядом: обернись — и уткнёшься лицом в плечи чёрного пальто, и из-за этого ощущение неморгающих глаз чувствуется лишь чётче; Чангюн закрывает глаза, пытаясь не дёргаться и не почесать то место, где только что ураганом прошлась тоска и боль, хотя желание притронуться к мочке уха разрывает его на сотни мелких частей. Перестаёт дышать, когда в ладонь начинают вбиваться иголки воспоминаний, вызванных ним; замирает, когда слышит — знает — то, как он сглатывает, ведь и сам сейчас не отказался бы от большого стакана с водой. Выдыхает, когда взгляд оказывается на окне. Горько улыбается от мысли, что не у одного него есть вредная привычка сбегать от реальности и проблем вместо того, чтобы их решать.***
Дни пролетают незаметно, а ночи — тянутся слишком медленно. Это стало настолько обыденным — не спать по ночам, проигрывая все неправильные решения своей жизни на экране воспоминаний, что кажется, будто бы без этого маленького ритуала всё сломается, пусть оно даже и было сломано до этого. Хёнвон всегда себе говорил: никогда не открывайся людям, никогда им не доверяй свои секреты, — и всё равно почему-то попадался в эту ловушку человеческих отношений; говорил себе: никогда ни к кому не привязывайся, ведь по итогу всё равно останешься один, — но всегда находил тех, за кого цеплялся, будто бы они — его последняя надежда, а он — тонущий в открытом море одиночества корабль. Хёнвон всегда говорил себе: не ищи новых знакомств, потому что по итогу от них останется лишь пыль моментов из прошлого; говорил себе, что лучше сделать больно другим, чем пораниться самому, — и хотя бы в этом он никогда не изменял себе никогда. Запах кофе, уютное кафе, сонные люди, вечно куда-то спешащие. Вокруг — разговоры вживую, по телефону, с самими собой; Хёнвон наблюдает за тем, как весь мир живёт своей привычной жизнью, и озирается, не чувствуя запаха парфюма Чангюна и не видя его куртку. Проверяет часы на руке. Девять десять. Пиликание кассы, шум аппаратов, шаги. В руках оказывается телефон, а в сердце — еле заметная тревожность и паника; палец быстро листает список контактов, и с такой же скоростью глаза находят тот самый телефон, но что-то внутри щёлкает за миг до того, как рука успевает набрать номер, подписанный как «💜». И что он скажет ему? Спросит, почему Чангюна здесь нет? Или же спросит, как так получилось, что после их расставания ему лишь ещё страшнее? Но разве не он сам разрушил всё, что между ними было так легко, что крепость доверия, что строилась годами, казалась обыкновенным карточным домиком? Не он ли не смог просто поговорить с любимым человеком вместо того, чтобы придумывать себе то, чего не было? Звук открывающейся двери, сбившееся дыхание, торопливые шаги. Хёнвон не может сдержать улыбки и выдох облегчения, когда видит, как в помещение заходит Чангюн: немного красный, с бешено бьющимся сердцем, что слышно даже на расстоянии нескольких шагов, и сонный, с заспанными глазами и неуклюже уложенными волосами. Стабильность. Такие небольшие встречи с Чангюном для Хёнвона — стабильность и хоть какое-то ощущение того, что всё по-старому и не изменилось; для Хёнвона это спасение, а для Чангюна — якорь, который тянет его вниз и который он сам себе же и прицепил. Тёплая улыбка вызывает радость ностальгии и боль реальности, и от этого противоречия в голову прорывается мысль. Он откладывал её слишком долго. Слишком долго пытался делать вид, будто бы её не существует и будто бы это не она мучает его днём, не давая учиться, вечером, не давая работать, ночью, не давая спать. Ничего уже не будет, как прежде. Чангюн отпускает ручку двери, и та тихо закрывается, вызывая звон колокольчиков, что давят на голову сильнее металлического обруча. Чёрное пальто, его собственные шаги, уютное кафе. Чангюн делает несколько шагов вперёд, не чувствуя ног, и вдруг забывая, зачем он здесь. Что он вообще здесь делает? Ответ кроется в чашке кофе с собой, который он закажет через пару минут; он находится где-то под ногами — в невидимых следах его шагов к нему, стоящему в зале со своим латте и его любимым американо, который он же вручит Чангюну с большой улыбкой на губах, как только заметит любимую фигуру. В глазах — отражение лица, на котором одно лишь беспокойство и недоумение вместо радости встречи. В голове резкое желание развернуться и уйти — куда-либо, только бы не оставаться здесь. Чангюн не знает, почему испарился весь воздух и почему в голове вместо мыслей — пустота, из-за которой закладывает уши, но знает и ощущает, как уютное из-за него кафе вдруг становится холодным и пустым; чувствует кончиками пальцев, как опускается температура и меняется атмосфера. Сделай один лишь вдох — и порежешься из-за льда, что витает в воздухе. Шаг вперёд в прошлом заставляет сделать два шага назад в настоящем: Чангюн неосознанно пытается словить рукой давно закрывшуюся дверь, но получает в ответ лишь возмущённый крик какого-то посетителя кофейни, что стоял за ним; взгляд назад — Чангюн оборачивается, не имея возможности сказать хоть слово, но через секунду уже забывает об этом инциденте — на всё кафе разносится: «вы будете что-то заказывать?» Хёнвон заметно вздрагивает, разворачиваясь и переводя взгляд на кассу — его очередь делать заказ, но мозг отказывается не то, что приблизиться — просто осознать то, что мир не остановился. Он живёт дальше, будто бы ничего не произошло. Он так старательно делает вид, будто бы только что не разломался на «до» и «после» сегодняшней встречи… — Молодой человек, вы будете что-то заказывать или нет? …что внутри появляется ощущение, будто бы всё так, как и должно быть: холодно, одиноко и пусто.***
Хёнвон перепробовал множество способов избавиться от бессонницы: от простых и порой нелепых из интернета, до лекарств из аптеки, — но результат один и тот же: пластинка с фильмом, состоящем из неудачных дублей его жизни проигрывается чётко по графику, не хватает лишь попкорна и газировки рядом, чтобы наслаждаться зрелищем с невероятным звуком и точностью деталей, переданных отличным качеством картинки из его памяти. В руках нет ничего, кроме какой-то мелочи, давно лежащей в карманах, тогда как в голове — отсутствует даже намёк на здравую мысль. Холодная ручка двери, звон колокольчиков, вчерашний испуганный взгляд, в котором усталости не море — чёртов океан, ко дну которого не добраться, сколько ни старайся. Хёнвон останавливается, едва зайдя в кафе; замирает, не успев сделать и шагу в зал — так и стоит, не давая большому источнику солнечного света закрыться. Тяжесть стеклянной двери давит на плечо, тихо прося уйти с дороги, но вес небьющегося сердца больше — кажется, оно весит несколько тонн, если не больше: у Хёнвона больше нет никаких объяснений тому, почему ему тяжело сделать не то, что шаг — вдох успевшего превратиться в камень воздуха. В голову ударяет чувство чего-то неизбежного. Оно разбегается по венам жидким металлом, поднимая температуру тела до невероятных градусов; оно же растекается по телу газировкой, заставляя чувствовать болезненные пузырьки на языке и приторное послевкусие конца где-то во рту. Нет. Нет. Нет-нет-нет-нет. Толчок в спину, возмущённый голос где-то сзади, шум аппаратов для кофе. Хёнвон становится в очередь таких же посетителей, как и он — разница лишь в том, что он пришёл сюда не за кофе, но об этом знает лишь он. Лишь он озирается в поисках цели появления здесь, но каждый раз ошибается, раз за разом испытывая разочарование и досаду, а вместе с ними — подтверждение мыслям, что так старательно отгоняет. Разговоры, тиканье часов на руке, запах кофе. — Эгоист, — чей-то голос прямо у уха, — ты просто чёртов эгоист, думающий только о себе. Поворот головы в сторону звука, но там — никого. Хёнвон оборачивается, осматривает всю кофейню ещё раз, будто бы в предыдущий раз мог пропустить какую-то деталь, а затем вздрагивает от осознания, что это был его собственный голос здравого смысла, который он всегда игнорировал, наконец смог прорваться сквозь голоса и отголоски сотни других мыслей. — Здравствуйте, что будете заказывать? Хёнвону кажется: очередная галлюцинация. Очередной «глюк» его сознания, но ощущение чужого взгляда даёт понять — реальность. Реальность, от которой хочется убежать, и в то же время — остаться, пытаясь сохранить те осколки прошлого, что режут больнее осколков разбитого стекла. — Один… один латте, пожалуйста, — фраза, которую он произносил сотни раз, почему-то застревает в горле, комком вставая в глотке. — С вас девять тысяч, триста вон. — К-карточка. Хёнвон опирается на стойку, потому что собственные колени не держат. Ощущение, будто бы он сейчас сломается пополам, давит на плечи, не давая их расправить — он так и стоит, сгорбившись и сломавшись пополам от груза неправильных решений своей жизни. — С вами всё в порядке?.. Нет. — Да, — рука тянется за телефоном, в чехле которого — карта; Хёнвон разгибается, чтобы заплатить и наконец вдыхает воздух, что полностью пропах кофе и ним. А затем снова чуть не ломается, слыша слова девушки, что стоит на кассе: — А! Тут парень с которым вы всегда кофе брали уже оплатил ваш заказ. — Что?.. Чангюн терпеть не может, когда платят за него, но ещё больше он ненавидит, когда за кого-то платит он; молоток предчувствия превращается в дрель, что просверливает всю черепную коробку от начала до конца, оставляя за собой мелкую крошку, дырку внутри и вопросы, ответы на которые Хёнвон не хочет знать. — Только что вспомнила, простите, — девушка за кассой отменяет заказ на компьютере, пока один из её посетителей смотрит на неё и не дышит; хлопает в ладоши, что-то вспомнив: — Точно! Он просил вам передать ещё вот это. Белая открытка с именем, написанным его почерком и его любимыми чёрными чернилами. Хёнвон видит это яркое пятно, выделяющееся на фоне деревянному поверхности, но не решается к нему прикоснуться и кончиком пальца — он знает, что содержимое обожжёт, оставив шрам, который нельзя будет убрать. И речь сейчас идёт совсем не о коже. — Что… что это такое? — Не знаю. Просто просил отдать вам, когда придёте. Секунды не идут — капают: долго, вязко, бесконечно. Хёнвон смотрит на открытку, не имея возможности отвести взгляд; набирает полную грудь воздуха и осторожно берёт бумагу в руки — чувство того, что он держит свой же приговор растёт с каждой секундой — также как и чувство сожаления о том, что вообще сюда пришёл сегодня. — Спасибо… — хриплый голос — Хёнвону кажется, что это сказал не он, а кто-то другой; внутри плавает якорь, тянущий вниз, но почему-то его не слышно, когда он делает шаги — тяжёлые и медленные, несущие его тело в какую-то точку на карте мира, что даже не имеет значения, ведь цели у этой самой точки — нет. — Молодой человек, а кофе?.. Воздух. Ему нужен воздух, иначе он задохнётся от этого чувства беспомощности и безысходности. Колокольчики звучат очень резко и очень громко — от их самого существование голова, кажется, взорвётся прямо сейчас; глубокий вдох — Хёнвон наконец начинает ощущать своё тело и то, что он держит своей рукой. Взгляд вниз — белая бумага не испарилась и не исчезла, как бы ему этого не хотелось: она всё ещё существует, а вместе с ней — не просьба, а мольба внутреннего голоса, так не любящего решать проблемы и смотреть реальности в глаза, не открывать её и оставить всё так, как есть — сломанным и пустым, но родным и привычным. Один палец осторожно отгибает сторону открытки; с каждой секундой не имеющие смысла миг назад палочки превращаются в буквы, что складывают полноценные слова, а те — предложение. Короткое и простое, но Хёнвон знает — чтобы написать его, Чангюну потребовалось чёрт знает сколько черновиков. Рука комкает бумагу, пытаясь сделать вид, будто бы последних минут не существует, но память подводит его — в который раз, потому что Хёнвон видит те слова с точностью до малейшего прочерка и небольшой точки над одной из букв.«Надеюсь, у тебя всё будет хорошо».