Принятие, или некоторые заметки из жизни князя Мышкина и Аглаи

      Был тихий и теплый вечер июля. После неприятных событий у Епанчиных, когда князь разбил китайскую вазу Лизаветы Прокофьевны, и того прилюдного припадка, прошел год. Князь сидел на лавочке в саду около их с Аглаей дачи. Прикрыв веки, он откинулся на спинку скамейки и просто слушал тишину. С того дня припадок повторился лишь дважды. Стоит заметить, оба раза не так вредоносно, но при втором князь изрядно рассек себе висок. К счастью, рядом оказался врач Б., принесший вести о состоянии здоровья Ипполита.       Не стоит о нем и о них, сейчас мы сосредоточимся на том, с чего начали: тихий и теплый вечер. Князь чувствовал, что третий припадок будет совсем скоро. Ничем нельзя было объяснить это чувство: только предвкушение, заставлявшее не делать резких движений и почаще отдыхать.       Со свадьбы князя и Аглаи прошло полгода. Однако, сколько нервов ушло при подготовке к ней! Аглая была нервная и вспыльчивая каждый Божий день, стоило только упомянуть о грядущем празднике. После свадьбы Аглая стала немного другой. Супружество повлияло на нее заметным образом. От увеличившейся ответственности она более осмысленно подходила к жизненным вопросам, стала серьезней, вдумчивей, одним словом — повзрослела. Ощущение покровительства и главенства мужа, а так же нового чина (после генеральской дочери — в княжны), сделали свое дело, и девушка стала женщиной. Чем не могла не восхищать своих родителей, которые только и делали, что любовались и гордились своей младшей дочерью, первой решившейся исполнить родительскую мечту. А уж как исполнила, то есть, какого жениха подобрала, это уже другой вопрос. Все мы знаем, как об этом думали Епанчины: простой, больной, но князь, и любит же его доченька, в конце концов.       Сам князь не сильно переменился после супружества, потому что и до него обладал качествами, которые необходимы для такого дела: терпение, самодостаточность, надежность, верность, твердость в своих убеждениях. Правда, некоторые считали, что князь не способен на твердость, считали, что, раз говорит он не громко, значит мямля. Сама Аглая так не считала. По крайней мере, после первой их ссоры ее сомнения по этому поводу окончательно развеялись. Аглая хотела вложить средства в одно дело, которое князь рассудил ненадежным и запретил ей. Сколько молодая жена ни приводила доводов, сколько ни манипулировала, сколько ни ластилась к мужу, пытаясь хоть какой-нибудь тактикой да сломить его решение, у нее ничего не вышло. После затяжной ссоры Аглая не разговаривала с князем пару дней. Затем они как-то помирились. Никто не знал, как они мирились, но зато все знали, как они ссорились: горячо и внезапно. Аглая в такие моменты будто включала в себе капризное дитя, а князь, будто из родительской позиции, включал непреклонность к манипуляциям и молчаливость. Он никогда не кричал, в отличие от своей жены, но в его словах ощущались твердость и уверенность. Он любил устанавливать компромиссы.       Однажды Аглая Ивановна так разозлилась, что в порыве разбила тарелку прямо у ног князя. Она называла его истуканом, бесчувственным, злым, идиотом, глупым. Она в тот момент уже и забыла, по какому поводу началась ссора, она увлеклась своей злостью и с удовольствием развивала ее в себе, наслаждаясь своим состоянием. Князь молчал и терпел, и ей казалось, будто он ничего не чувствует в этот момент, а только нарочно мстительно молчит ей в ответ. В тот раз и случился его первый в супружеской жизни припадок. Аглая, как и в предыдущий раз, успела подхватить князя, и тот не поранился об осколки на полу. После этого они не ссорились целых пару недель. Бедному Лебедеву и не было чем поделиться за выпивкой с товарищами: «Все чинненько-с, любовненько у них. Ничего интересного и нового-с».       Второй припадок не заставил себя долго ждать и случился через месяц. В этот раз не внезапно, князь предвидел его в своем угнетенном и тяжелом состоянии. Он остался дома, предупредил и окружающих, что ему плохо. Аглая старалась не ссориться с ним и, зная свой характер, больше молчать и быть в стороне, но наблюдать и быть на готове. Подловив князя вот уже пару раз, Аглая чувствовала в себе способность сгладить его страдания во время припадка.       Ей никогда не был противен князь во время припадка и после него. Были люди, которые внутри себя таили отвращение к князю после того, как увидели его в припадке, но заталкивали свои чувства поглубже, чтобы это не мешало общению и, в конце концов, это выглядело куда благороднее перед обществом. Были также люди, которые побаивались князя после увиденного. Однако, все это меньшинство. Основное его окружение, в лице жены, Епанчиных, Иволгиных, Лебедевых относились к нему нормально, как будто переступив через тот отрезок времени, когда они увидели князя в таком состоянии.       Возвращаясь к тихому теплому вечеру, уточним, что супруги снова были в ссоре, и князь поспешил выйти от Аглаи, предчувствуя свое состояние. Он сидел, пытаясь дышать ровно и размеренно и не думать о плохом.       Вдруг его руки коснулись тонкие пальчики Аглаи.       — Тебе плохо? — прошептала она так, будто и не кричала на него минуту назад.       — Да, — прошептал князь, не открывая глаза. Его лицо было совсем бледным и будто безжизненным.       Аглая придвинулась ближе и нерешительно и тихо произнесла:       — Прости меня…       Князь опешил и в удивлении посмотрел на Аглаю. Ее щеки покрыл румянец, и она стала еще привлекательнее в глазах князя. Он поцеловал ее в макушку.       — Это не стоило моего крика, — прошептала она, угнетенно потупив взгляд в землю.       Они помолчали с минуту, затем князь рукой, нежно и уверенно, приподнял лицо жены за подбородок. Горячий и долгий поцелуй обжег ее губы. Из ее глаз потекли слезы. Князь стал их вытирать и усеивать поцелуями ее щеки.       — Любимая, — приговаривал он тихо, — моя любимая Глаша…       Наконец она расслабилась в его объятьях и прильнула к его груди. Он прижал ее к себе и только тогда заметил, что и ему самому стало легче.       — Я буду стараться, — начала Аглая, всхлипывая, — я сто раз это говорила, но я все равно стараюсь. Может этого не видно, но стараюсь быть тише, стараюсь терпеть и смиряться… А ты, — она уткнулись лицом в грудь мужа, от чего ее слова стали еще неразборчивее, — а ты всегда веришь мне и прощаешь меня. Иногда мне кажется… Почти всегда кажется, что ты и не злишься на меня никогда… Как ты… Все-таки, ну…       Князь едва чувственно погладил ее по голове и снова поцеловал в макушку.       — Какой же ты…       Она хотела сказать «Идиот», в этом не было сомнений. Они оба поняли друг друга, но князь не обиделся, как и всегда не обижался на нее. Он просто не мог, ведь любил ее больше всех на свете. Аглая всегда знала это и никогда не подвергала это сомнениям. Этот фактор также влиял на ее поведение, ведь когда знаешь, что тебе ничего не будет за плохое поведение, обязательно захочется это испытать. И потом еще раз и еще, забывая о чувствах другого.       — Она вас не любит, — язвительно сказал когда-то Ганечка, узнав о их ссоре с тарелкой.       — Нет, — отвечал князь, тихо улыбаясь, — она просто знает, что я ее люблю.