Эфемерия

Девушка со скрипкой в коридоре старого корпуса музыкального училища. Старого корпуса, стоящего на этой иногда чересчур шумной улице еще с середины 50-х годов. Странная планировка, осыпавшаяся штукатурка, ненадежная лестница и обломки полуразбитых мечт на каменных подоконниках. Она провожает Тину взглядом на очередное занятие по подготовке к государственным экзаменам. Стоит на лестничной площадке между первым и вторым этажами, ноты, небрежно брошены, покоятся на пыльной плитке. Глаза чудные, ярко-синие, по цвету напоминающие море после шторма. Тина на четвертом курсе, ее жизнь кипит яростнее, чем котел у старого апатичного Вельзевула, время течет, ускользает от нее, растворяясь песком сквозь пальцы. Но есть в этой нескончаемой череде сменяющих друг друга кадров действительности место чему-то необычайно постоянному. Длинным каштановым, собранным в низкий хвост, тонким бледным пальцам и второй части концерта ми мажор одного известного итальянца эпохи барокко, что уже несколько недель звучит из-под проворного смычка. Ей действительно идет весна. В детстве Тину учили, что перебивать невежливо, а потому она подолгу стоит под лестницей на первом этаже, покорно ждет конца произведения и лишь тогда показывает свою светлую голову из полумрака древних коридоров. Скрипачка опускает смычок, Тина — глаза. Видит лишь подол черного пальто и такого же цвета начищенные оксфорды. Девушка походит на взрослую, уже вполне состоявшуюся личность духовно, морально и финансово. На тонком запястье с горем пополам держатся аккуратные наручные часы на золотом ремешке, а на шее висит кулон в виде двух британских пенсов с портретом Елизаветы II. Тина на четвертом курсе, но смущается, как первокурсница, под внимательным флегматичным взглядом. Больше всего ее смущает то, что за все время наблюдения за этой энигматической персоной, она ни разу даже приблизительно не смогла предположить ее возраст. И лишь сегодня она задала себе странный и немного пугающий вопрос: а существует ли он вообще для ее эфемерной незнакомки? Ведь пару дней назад перед ней стоял совершенно иной человек: маленькая девочка в платье цвета слоновой кости, в черный горошек, с нелепым белым бантом на голове и скрипкой-половинкой в поношенном футляре, облаченном в кожу. А еще сегодня утром она наверняка помнит гордого, бунтующего подростка в больших конверсах, джинсах с высокой посадкой и нелепом оверсайз свитере. Распущенные волосы закинуты назад, дабы не мешать игре, вес перенесен на одну ногу, другая же немного отставлена в сторону. Оброненный рюкзак уже вытер собой пыльный пол, из него виднеются сложенные как попало листы бумаги и один старый потрепанный учебник. У Тины занятия заканчиваются глубоким вечером. Чаще всего уже пустой корпус встречает ее слабым светом старой небольшой лампы, что голой свисает с потолка на черном проводе, раскаленная до немыслимых температур, но сегодня на лестничной площадке она наблюдает скрипачку: женщину с седыми волосами и в очках с расхлистанной оправой. Тремор охватил ее руки, старость коснулась уставшего лица. Это не мешает ей безупречно играть вторую часть концерта ми мажор одного известного итальянца эпохи барокко. Тина до последнего не решается отвлечься на трезвонящий мобильник всего на миг, будто предвещая уже никого не застать на излюбленном месте. Небрежно брошенные ноты покоятся на пыльной плитке и лишь ветер развивает их, заставляя разлетаться и выпадать бумажным дождем наземь.