Your Obedient Servant, A. Ham

       Бёрр смотрит на закрывающуюся за Джефферсоном дверь, едва сжимая руки в кулаки, хмурясь.        Он больше ничего не говорит, молча разворачиваясь и шагая домой. Люди на улице до сих пор о чём-то трещали, но Аарон не особо вслушивался в их слова. В голове был лишь голос Гамильтона:        « Джефферсон получает мой голос. »       Сколько уверенности в этих словах. — Как Гамильтон, иммигрант, сирота, внебрачный сын какой-то шлюхи, отдал голос Джефферсону – врагу, которого НЕНАВИДЕЛ, — кажется, кареглазый специально выделяет именно это слово в монологе с самим собой.       Бёрр открывает дверь, заходит в дом и стягивает с себя ботинки. Он снова помешал ему быть там, где всё происходит. В той заветной комнате, в которую так рвался нынешний вице-президент, которым, вероятнее всего, он не будет.       Парень проходит глубже в собственный дом, а после заходит в кабинет, прикрывая глаза. Взгляд невольно скользит к перу и чистой бумаге. Брови принимают положение «домиком» и Бёрр усаживается за стол, обхватывая перо пальцами. — В последний раз, Гамильтон... — руки подрагивают, но Аарон окунает кончик пера в чернильницу, принимаясь писать письмо, пока воспоминания прошлого обрывками мелькают перед глазами. « Дорогой Александр, Меня трудно вывести из себя, я долго держал себя в руках, с тех пор, как мирился с влиянием вашей жизни на мою. Я вспоминаю свои неудачи и вижу одну закономерность – ваше неуважение. Зовите меня «аморальным» или «опасным подлецом», но если у вас есть что сказать, назовите место и время, для встречи лицом к лицу. С уважением, Ваш Покорный Слуга А. Бёрр.»       Он пишет, вырисовывая буквы пером, будто бы ведя какой-то танец. И он бы с удовольствием повёл этот танец с Гамильтоном - адский танец, где-нибудь, но не здесь. Аарон бы вёл в этом танце, вскоре доведя Александра до такого состояния, чтобы тот больше не мог стоять на своих двух. Может, это бы хоть немного заткнуло этого человека?        Бёрр прикрывает глаза и выдыхает, отдавая письмо посыльному. Вероятно, с нетерпением будет ждать ответа от Александра. Сейчас это всё, что его так или иначе интересовало.       И письмо доходит до Гамильтона быстрее, чем могло быть. Александр забирает конверт, чуть вскидывает бровь и усмехается, усаживаясь в кабинете за рабочий стол, читая то, что бы написано на бумаге. Если бы подписи не было, он бы всё равно узнал этот подчерк.       Парень едва закатывает свои голубые глаза и немного тормозит, откладывая письмо Бёрра на стол. Вероятно, сомневается, но зная свою натуру, не выдерживает, хватая перо. Пару небольших капель чернил падают с кончика на бумагу, оставляя маленькие кляксы, но Гамильтон всё же принялся выводить буквы одну за другой. « Господин вице-президент, Не я причина того, что тебе никто не верит; никто не знает, во что веришь ты. Я не скрываю свою точку зрения и никогда не отказываюсь от неё, даже если бы я сказал всё то, что ты хотел бы услышать, ты нашёл бы тысячу поводов недовольства. Вот детальный перечень наших разногласий за прошедшие 30 лет... Он и правда перечисляет всё. Эй, мне нечего стыдиться, я всего лишь человек в центре всеобщего внимания, пытающийся сделать все возможное для нашей республики. Я не хочу ссориться, но я не буду извиняться за то, что поступал правильно. С уважением, Твой Покорный Слуга А. Гам.» *       Алекс не глупец и тоже умеет танцевать со смертью (в прямом смысле этого слова), он будет водить в этих "танцах" с Аароном.       Уже из дома Гамильтона отправляется письмо. Оно доходит до Бёрра, тот читает его, да вот только... Александр не получает ответа даже через день. Не то, чтобы Александр не был уверен в своём красноречии, но он сомневался, что смог так быстро убедить вице-президента ничего не предпринимать.       Иммигрант пишет письмо на следующий день, оставляет на столе, расписывая другое, вероятно хотел отправить сразу оба, ведь его недовольство не уместится на один лист. Да вот только стук в дверь заставляет едва вздрогнуть и дёрнуть рукой на выписывании чужого имени. До возвращения Элайзы с детьми ещё было рано, а потому, наверное, парень испугался.       Гамильтон поднимается, поправляя зелёный фрак на себе и шагает в коридор, подходя к двери. Он выдыхает и открывает, да вот только брови парня невольно вздергиваются, когда он видит на пороге не кого иного как Аарона Бёрра. — Какая честь, — Александр чуть ли не едко усмехается, но на удивление без прекословий пропускает Бёрра в дом, да вот только не даёт сказать последнему не слова, направляясь в свой кабинет.       Аарон возмущённо вскидывает брови, но послушно шагает за Александром. Возможно, так будет удобнее. Гамильтон поправляет свой стул, задвигая его под стол, чуть отодвигая письма не знамо для чего. — Что ещё хочешь предъявить мне, Бёрр? Может быть, ещё какую-нибудь ненастоящую спекуляцию? — и снова эта усмешка.       Кареглазый фырчит, подобно озлобленному ёжику, вжимая Александра в стену, — Осторожнее, добрый человек. Вы не сдержанны и не умеете держать язык за зубами, добрый человек. Ответьте на обвинения, ответственность за которые лежит на вас, или приготовьтесь истечь кровью, добрый человек. — если бы не нахождение в чужом доме, Бёрр уже давно достал пистолет и выстрелил в этого наглеца, попав ему прямо меж рёбер. Чтобы наверняка. Он слишком зол.       Гамильтон смеётся, прикрыв глаза и уложив ладонь на чужое плечо. Кажется, личное пространство, в плане Аарона, голубоглазого не очень то и волновало. Он бы оттолкнул его от себя, но лишь давлением руки заставляет чуть отшагнуть назад. — Ты имеешь право обижаться, Бёрр, но я не собираюсь извиняться за то, в чём я прав. — Алекс тихо хмыкает и убирает руку, с удовольствием наблюдая за тем, как Бёрр едва краснеет непонятно от чего, а после лишь скалит зубы, не сводя взгляду. — Тогда приготовьтесь, Александр. — кареглазый укладывает чужую ладонь себе на талию, другой обхватывая ладонь парня, — В Вихокене. На рассвете. Достаньте пистолеты.        Это именно то, чего ждал Алекс? Танец со своей смертью, верно? Он перехватывает Бёрра, едва прижимая к себе. Он и правда будет вести. — Договорились.       Они укладывали сладкую песнь в угрозы, пока Александр аккуратно наклоняет парня в этом немом танце по кабинету. Танцевать тут негде, и потому они до неприличного близко друг к другу, повторяя лишь одну фразу с разной интонацией и плавными движениями танца. — С уважением, Ваш/Твой Покорный Слуга, — парни звучат в унисон, но Гамильтон наклоняет Бёрра, — Гамильтон, — темноволосый поддаётся ухмылке. — Аарон Бёрр,— вице-президент хмурит брови ровно до того момента, пока уже не чужая рука удерживала его спину, а немного прохладная деревянная крышка стола.       Мужчина недоумённо оглядывает лицо оппонента, а Алекс наклоняется довольно низко, с какой-то особой внимательностью оглядывая лицо Бёрра в ответ, расплываясь в ухмылке.       Аарон упирается ладонью в чужую грудь и отводит взгляд. Он обдумывает то, что должен сказать, возвращая взгляд к американцу, но едва он хочет что-то сказать, как Александр перебивает его. — Помнишь наш первый вечер? — вопрос звучит как-то не точно, но по покрасневшим щекам Бёрра, кажется, можно было понять, что он осознал про что говорит Гамильтон.       Наверное, речь именно про тот вечер, когда им двоим определенно не нужно было продолжать так много пить. Они оба смутно помнили происходящее и ощущения от того, что они сделали, но факт остается фактом. Они оба помнят.       Бёрр выдыхает и отводит взгляд, он пытается оттолкнуть Александра от себя, но это не особо помогает ему, потому что, кажется, голубоглазый не собирался сейчас не отпускать бывшего друга, не отходить от него не на шаг. — Ваш Покорный Слуга, Бёрр, Сэр, — Гамильтон усмехается, едва скользя ладонью по чужому бедру, не обращая внимание на то, что письма, которые он писал до прихода их получателя, все были залиты чернилами. — ...Меньше слов, улыбку шире, дорогой Александр... — и его смешок звучит эхом по пустой комнате. Здесь лишь они.       Непонятно, когда Бёрр перестал сопротивляться, но он уже определенно не пытается оттолкнуть Александра от себя. Может, потому, что счёл это бесполезным, а может, потому, что и не хотел, чтобы тот отходил.       Иммигрант приподнимает чужую ногу и оглядывает Бёрра с ног до головы, неизменно сжимая бедро лежащего. Пусть и тихий, но уже стон слетел с губ бывшего друга Гамильтона, и это заставило его довольно улыбаться.       Бёрр краснеет и отводит взгляд, выдыхая и отворачивая голову, утыкаясь носом в руку Александра, коей он упирался в стол. — Алекс, что ты хочешь? — вся официальность пропала и теперь даже голос некогда уверенного вице-президента звучит как-то растерянно. — Разве что только тебя, хах, — Гамильтон пожимает плечами.       Это желание нельзя было объяснить словами, он просто хотел. И, по всей видимости, не только он, раз Бёрр еле заметно расстегивает первые пуговицы рубашки. Горячо.       А для Александра это действует как сигнал, раз он опускается губами к чужой шеи, покусывая её и покрывая загорелую кожу парня засосами. Бёрр едва сглатывает, поддаваясь тихим стонам, укладывая ладони на плечи оппонента, мягко сжав их и коснувшись губами его уха, выдыхая. — Хах, а в прошлый раз не я был сверху? — кареглазый чуть улыбается, оглядывая Александра. — Я не помню, Аарон, но это не важно сейчас, — Алекс кусает его за губу, втягивая в поцелуй.       Вероятнее всего, Бёрр растекся в лужицу сразу после того, как мягко Гамильтон произнес его имя, раз уж даже против поцелуя не был, наоборот, он со странной уверенностью и желанием ответил на поцелуй.       И с этим парнем он собирался идти на дуэль, правда?       Александр вёл в этом танце и сейчас... Он и правда победил.       Запачканный в чернилах фиолетовый фрак от ненадобности падает на пол, следом за ним и рубашка. Голубые глаза с удовольствием обводят взглядом каждый сантиметр чужого торса, наверное, раздумывая над тем, где бы оставить очередную метку, говорящую о том, что Бёрр до сих пор его. Кажется, он и не прекращал быть его.       Разве не потому Аарон самовольно пришёл по душу Гамильтона, а не ответил на его письмо очередным письмом? Он не хотел решать всё так, а о неправильности происходящего напоминает лишь только зов на дуэль, о котором Гамильтон не думает.       Алекс слушает чужие стоны, неизменно покрывает чужое тело засосами и укусами, целуя их и слизывая стекающую струйку крови. У него всегда были хорошо выделены клычки, и сейчас он мог воспользоваться ими в полную силу.       То ли несдержанность, то ли ещё что, но Бёрр аккуратно перехватывает чужие ладони и выдыхает. Может, передумал? Но нет, всё, что сделал вице-президент, это уложил чужие руки себе на бёдра, дабы те не помешали стянуть с тёмноволосого зелёный фрак и такую же рубашку. — Аарон.. — мягко произносит Гамильтон, сдувая со лба прядь выбившихся волос, — Если я упущу свой шанс ради тебя, будет ли это правильным решением в моей жизни?       Бёрр недоуменно вскидывает брови, запуская длинные пальцы в тёмные волосы, едва сглатывая. И что же это значит? Но Алекс не даёт ему ответа, расстегивая свои штаны и приспуская их вместе с бельём. Те же махинации он проделал и с чужими низами одежды, потеревшись членом о чужой, не менее разгорячённый член.       Оба поддались тихому стону, и кареглазый сильнее прижался к Гамильтону, утыкаясь носом в чужое плечо. Он касается его зубками, кусая и прокусывая бледноватую кожу. Да, у Бёрра зубки были не мягче.       Александр тихо смеётся, едва потираясь членом о чужие бёдра. Естественная смазка мягко поблёскивает, но иммигрант приставляет головку к узковатому колечку мышц и оглядывает Бёрра. Не хочет делать ему больно, но аккуратно толкается, входя всей головкой.       Аарон вскинул брови и простонал, поцарапав плечи Алекса, на что тот тихо шикнул, на зло парню входя во всю длину одним движением. Стон раздался громче и болезненно, но кареглазый сдерживает накатившие слёзы, сжимая плечи Гамильтона. — Бывший друг, хах.. — Гамильтон сглатывает и чуть выходит из парня, но после лишь толкается внутрь него, — Ты всё такой же. — толчок и ещё один.       На словах Александра не даёт сосредоточится ощущение снизу, а потому на все рванные фразы парня, Бёрр лишь с каждым толчком громче стонет, сжимая его в объятьях.       Гамильтон уже не щадит парня под собой, вжимая его в поверхность собственного рабочего стола сильными толчками. Он переворачивает Бёрра к себе спинкой и входит глубже уже так, под громкие стоны оппонента продолжает трахать его. Стол скрипит и шатается, чернильница уже давно скатилась с него, как и разлетелась стопка с листами, прилипая к полу с помощью чернил.       Александр подрагивает от удовольствия , но тянется едва дрожащей рукой к оставшемуся на столе перу, окуная его кончик в лужицу чернил на столе. Он касается пером спины Бёрра, с мягкой усмешкой вычерчивая буквы. "А. Гам."       Аарон ничего не говорит, вернее он пытается, но Алекс с каждым разом двигается быстрее, а потому все слова парня превращаются в неразбериху из-за стонов.       Снизу всё приятно стягивает тугим узлом, и Гамильтон утыкается носом в шею нынешнего партнёра, с рваным стоном кончая глубоко в него. Бёрр же с таким же стоном кончает на стол, пачкая немного свою грудь собственным семенем.       Голубоглазый не опускает Бёрра, наоборот поворачивает лицом к себе и прижимает, оседая вместе с парнем на диван, выдыхая и прижимаясь щекой к чужой груди. — Завтра всё в силе?.. — вопрос Гамильтона звучит как-то понуро. — Нет... Я уже в комнате, где всё происходит, хах, — Бёрр касается ладонью его щеки. — И надеюсь бывать тут чаще... — Разумеется, Аарон...