Миг, которого нет

      С чего вообще обычно начинаются приключения? Многие думают, что с книжек о людях стремящихся постичь непостежимое, ну или же с мечты долго преследующей и никак не дающей спокойно жить и не искать новые сюжеты на одно очень беспокойное место. Вообще в жизни редко можно встретить таких неусидчивых персон, сошедших будто бы со страниц лучших приключенческих бестселлеров всех времен и народов, но наш герой был чем-то средним между вообще не понимающим случайным прохожим и главным действующим лицом дня Сурка, где шанс выжить равен прямо пропорционально обратному от того, что его убьет через пару секунд. Одним словом, всё получилось спонтанно, как пьяная потасовка на свадьбе.       Дмитрий просто хотел жить как все парнишки своего возраста. Закрыть сессию, не вылететь из универа за стабильно хорошо-удовлетворительную учёбу, найти подружку и подцепить кого-нибудь на вписке, причём, не уточнялось кого. Он был в меру раздолбаем и в меру умным парнем, притягивающим всякую фигню на свою пятую точку. Самый среднестатистический житель любого городка и самый обычный прохожий, который мог бы идти по улице в определённое время в определённый момент. Ничего необычного.       А ещё как бонус, Димка, как все бедные студенты трясся за свою койку в общаге и шнырял по подработкам, чтобы точно хватало на вторую пачку пельменей и ещё три дошика, желательно, куриных. Работать его звали охотно, причём иногда не уточнялось в кафешке барменом или покрутить булками в гей-клубе. Знакомые, советуюшие его на ту или иную должность как-то забывали уточнить, что хочет сам парнишка и поэтому, как только его выкидывали за очередной проёб, то он сразу сломя голову бежал в другой конец города, показывать свою мордашку работодателям и выполнять поручения, зная, что надолго тут он не задержится. Слишком красивый просто.       В тот день всё случилось по привычному сценарию. Какой-то друг какой-то знакомой откуда-то выудил инфу о том, что у Гриннгросса, повезло же ему с такой фамилией, есть какие-никакие театральные данные, поэтому в качестве массовки для стилизованного под званый бал мероприятия он сгодится. Прийдя ни свет ни заря на место назначения, парень понял, что зря повёлся на сумму, дающую надежды не мучаться, а сдать деньги на юбилей их декану и спокойно пережить этот учебный год. Как-то влезнув в корсет с оборочками и сексуализирующий его формы камзол, натянув сапошки а-ля выходец из стипманка и обязательные перчатки на руки, он ощутил всю эту атмосферу, когда непонятно было зачем его дёргали каждые несколько минут, причём, в большинстве случаев дамы за пятьдесят и то, просто постоять рядом, подождать пока прожуются сопли и наконец решат какой напиток принести, а ещё почему ему ни слова не сказали переодеть джинсы на что-то более вписывающееся в стиль. Порхая бабочкой, Дмитрий был уверен, что всё хотя бы в этот раз пройдёт прекрасно, ведь владелец ресторана уж точно не мог приставить пистолет к виску за то, что парнишка спал с его женой или хотя бы дочкой и всё из списка в этом роде. Такого никогда и не было, тем более бесплатно его ни одна любовница не кормила и не покормит, а есть-то хочется.       Оставалось полчаса до конца смены и тут началось то, из-за чего, можно сказать, жизнь парнишки пошла по одному известному пятибуквенному пути. Его то ли спутали с кем-то, то ли просто захотелось шоу и уже через мгновение, он ползал под столами от беснующихся семейных пар и летающих блюд с недавно принесенными явствами. Не поняв, что произошло, Гриннгросс оказался на улице, целый и невредимый, с рюкзаком на плече и в самом гейском наряде, который только мог быть. В след за ним полетела бутылка и ор о том, что денег не видать был встречен каменной маской и посылом на три веселых. Больно надо, как-нибудь переживём.       Пиная камни по пути и дрожа от холодного ветра, Дмитрий пялился в экран своего телефона читая переписку группы универа и матерясь от своего положения. Без денег, опять без работы, пропахшийся ощабоченными старухами, так ещё и без возможности нормально похавать. Что сказать, всю жизнь мечтал оказаться в такой ситуации. Ветер усилился, закручивая вихри из бумажек и снежинки срывались с неба, белыми крошками падая вниз. Синий с золотой отделкой камзол не грел ни сколько, а до дома надо было ещё идти и идти. Автобусной остановки не виднелось нигде, а на такси богатые как он не ездят. Подняв воротник выше, парень быстро зашагал шныряя в поисках ближайшей кафешки.       «С чего начинаются приключения?»  — вопрос простой и уже звучавший много раз у авторов и просто зевак, читающих эти книжки.       «С удара по затылку и пыльного багажника». — пришел к этому выводу Дмитрий, падая на заснеженный тротуар и видя чьи-то массивные ботинки.       Когда дверца машины открылась и вместо привычного вида родного города, Гриннгросса как мешок выбросили из салона, сразу же давая по газам. Пересчитав своими гранями все кусты и валуны, катясь со склона вниз, парень понял, что наверное это ему боги послали такое наказание, за то, что он тревожил и разбивал сердца всем дамам на своём пути, а ещё не ценил свою спокойную и размеренную жизнь как у всех молодых людей, неспешным темпов входящих во взрослую жизнь. Сплюнув грязь, он встал и сделал первые шаги в неизвестность.       Если ад существует, то, вас, дорогие читатели, жёстко наеб… Обманывают, рассказывая о том, что он глубоко под землёй, полыхает пламенем и стоны грешников звучат там вечность. На самом деле там дико холодно, воняет гнилым мясом и из звуков только рёв, похожих на плод любви зомби и орков, тварей да смех сумасшедшей старухи, самой живучей и в данной ситуации адекватной в своём пофигизме к происходящему. До хлюпающих звуков в лёгких, Гриннгросс бегал от здания к зданию в поисках спасения, сжимая изодранный бок и закусывая губу при каждом вздозе от расцарапанной в хлам грудной клетки.       Заточенный с одной стороны кусок железа на подобии ножа пару раз обеспечивал ещё несколько минут спокойствия, но ситуация накалилась до предела, особенно когда эти догонялки перешли в двухдневное истязание и дойдя до какого-то огромного то ли замка то ли поместья, пройдя ворота и из последних сил поднявшись по ступенькам, подняв руку, чтобы хоть как-то отворить дверь, парень издал хрип и завалился рядом с иссохшим трупом и раскиданными костями, чувствуя как в поясницу упёрся острый камешек, не позволяющий даже умереть нормально. Да пошло оно всё лесом и будь проклят тот день, когда он согласился на эту работу и напялил этот уродский костюм. В лёгких закололо и задыхаясь от собственной крови, Дмитрий закрыл глаза.       Уж лучше бы это было в последний раз.       Что-то где-то шумело. Так неприятно дребежаще, как будильник под подушкой или комар над ухом, когда ты только начал засыпать. Угольно-темные брови нахмурились и парень застонал, шаря рукой и пытаясь убрать источник звука. Елозя сухим языком по губам, Дмитрий застонал от боли, когда попытался что-то сказать и кожа натянулась. Повернувшись на бок, он поздно осознал, что пледа так нигде не было да и кровать не скрепела так, что слышно в другом конце общаги. Внутри что-то звонко натянулось и стало нарастать. Дыхание участилось.       Воняло дико. Непонятным, мерзким запахом, будто бы друг опять пригласил поглядеть на стадии разложения трупов, а потом ещё и заставил обедать в этом месте. Вставать не хотелось совсем, а этот непонятный звук звучал ещё ближе и его стало так много, что не было слышно собственных мыслей. На щеку что-то легохонько опустилось и предельно чётко Гриннгросс ощутил эти шесть ритмично двигающихся лапок, вычерчивающих неровную дорожку. Отвращение защитным механизмом подорвало его с земли и стуча себе по щекам парень согнал мерзкое насекомое. Шум превратился в жужжащий рой, не понятно было только пчелиный или мушинный. Чувствуя пробегающие мурашки по спине, Дмитрий наконец открыл глаза, сначала не видя ничего, а потом пожалев, что он родился зрячим. — Что это, блять, за хуйня?! — по идее громкий крик от которого разрывает лёгкие вырвался из его горла, но на деле он походил на кошачье шипение перед брачными заигрываниями.       Дико скалясь, вокруг парня кружились три трупоподобных существа, занимающие место между «живо-мертвым» и «милой девушкой». Размахивая серпами, они что-то говорили ему, но наш герой завис, раскрыв рот и смотря как бледные лица сначала активно меняют эмоции, потом распадаются на тысячи жирных мух, а потом опять растягивают подведенные чёрным губы с засохшими разводами крови. Это настолько поразило его, что он выпал из реальности, ощутив только, что его сильно кусают за язык и изо рта вылетает несколько этих паразитов. Скривив лицо, будто бы он съел просроченный хот-дог, к горлу подступил рвотный комок и отвернувшись набок, пострадавший разинул рот, прикрывая его рукой и жадно хватая воздух. Официально, пока это самое противное, что происходило с ним в жизни. — Ищещь своё дитя?.. — одна из них приблизилась настолько близко, что Дмитрий увидел светлые блондинистые волосы под капюшоном и уловил не менее отвратный аромат, исходящий от этой девушки, если судить по её молодым чертами лица. — Ха-ха-ха! Мы поможем тебе! — вторая, брюнетка, вторила своим ведьменским смехом первой. — Да, пойдём с нами… — третья прошептала это так мягко, что волоски на руках стали дыбом и до парня только дошло о чем они говорят. — Что нахуй? Какое, блять, дитя?! Мне, сука, всего двадцать два года, я блять, хочу свободы и не сдохнуть от сессии! Какой, нахуй ребёнок, вы ебанулись??! — утраченные силы вернулись и вскочив на ноги от негодования, Дмитрий путаясь в матах проорал все эти слова. — Сестра Белла, этот человек тако-ой грязный… — скалясь пролепетала шатенка. — Можно я оторву ему язык, чтобы не смел так выражаться? — её маниакальная улыбка отпечаталась на подкорке мозга парня и он аж застыл, хватая ртом воздух. — Даниела, сначала мама должна взглянуть на него, а потом мы устроим пир! — с мечтательной улыбкой ответила ей блондинка, которая теперь была окрещена Беллой. — Дай, мне вкусить, дай мне попробовать его!       Три ведьмы, как окрестили их сам Гриннгросс, заголосили и став на секунду мушинным облаком, опять начали кружить, появляясь на секунду и махая не пойми откуда взявшимися серпами, покрытыми кажется чьим-то засохшими остатками. Кое-как уворачиваясь, Дмитрий понимал, что творится хер пойми что, он дико устал и хочет жрать, теперь к прошлым истязаниям и ушедшей надежде, что он умрёт спокойно забив на аттестат, добавились странные бабенки во главе с мамой. Отпрыгнув от серпа, кажется, Кассандры, парень выдохнул, держа вдвоих на расстоянии. Но их же было трое…       Чуть ниже щиколотки пронзает адская боль и сжав до скрежета зубы, Грингросс падает на спину, смотря на блондинку, её заляпанную ложбинку между грудей и золотые глаза. У самого уже вот-вот готовы сорваться слезы и на много родов вперёд прокляться, но всё просто исчезает, когда Данила делает тоже самое и парень просто хрипит сжимая кулаки до хруста, будто бы суставы рвутся. — Блять… Почему… Почему… — он беззвучно открывает рот, чувствуя как его куда-то стремительно волочат. — Какого ебеня, вы такие злые?! — Молчи, грязный мужчина, наша мамочка скоро утихомирит твой пыл! — идущая в конце процессии шатенка, то есть Кассандра сладко протянула это, пиная горе-переговорщика.       В любой другой бы момент Дмитрий бы обрадовался этим словам и ещё бы уточнил во сколько приходить и обязательно ли приносить цветы. Но когда его икры раздирают пропитанные какой-то парашей серпы, а мухи так и норовят вгрызться в плоть, он хотел послать далеко и надолго всю эту затею, понимая, что мамочка у этих дивах не менее ебнутая, чем они сами. Наверное, дорожка из его крови будет хорошим ориентром для таких же как он, но всё же после бесконечных петляний, их караван подошёл к одной светлой двери и очень вежливо постучавшись, ведьмы, так же волоча за собой парня, прошли в довольно-таки красивую комнату, которая, кажется, была спальней. — Мама, прими добычу! — блондинка вытащила серп из его ноги, подходя к…       Карие глаза Гриннгросса распахнулись, отражая блики огня, когда он увидел это. Сначала ему показалось, что это часть интерьера, или закрепленная чем-то чёрным штора, но когда «это» зашевелилось и медленно поднялось с места, ему даже стало плевать, что вторая ведьма тоже вытащила свой серп из его ноги и сейчас в два ручья из него слестала кровища. «Это» было просто… Ахриненым и чем-то выше его понимания, ну, и похоже, его самого. Сердце паренька совершило кульбит и рухнуло куда-то на пол рядом, пока он раскрыв рот смотрел на неё. Белая штора оказалась платьем, чёрная закрепка — огромной шляпой. Была бы у Дмитрия лишняя кровь он бы покраснел, когда увидел эти формы, но продолжая сидеть балванчиком, он всё пялился и пялился без остановки почти не слыша, что ему говорят. — Дочки, вы так заботливы, — дама поставила бокал на стол поднимаясь с кресла и медленно разворачиваясь. — А ну-ка, посмотрим. О! Итан Уинтерс! — Ага… — признаться, из уголка рта парня готова была потечь слюна, смотря как эта леди делает шаги к нему. — Ага, я… Стоп, что?! — Ты сбежал от моей чудной семейки? — она сделала ещё шаг. — Неужели… Меня даже не предупредили о таком скором твоём появлении. — Эм… Э… — Повесьте его, я пока сообщу Матери Миранде о том, где он, — две ведьмы быстренько полетели к нему, хватая его за руки и таща к крюкам на стене. — Я НИ КАКОЙ НЕ ИТАН И У МЕНЯ НЕТ ДЕТЕЙ! — доперев до сути слов этой дамы, он с силой дёрнул руки, отступая максимально к стене и тяжело дыша. Парень наконец вспомнил, что ещё в корсете, который точно не является лишней стимуляцией для его надрывающихся лёгких. — Хватить путать меня с этим мужиком! Я вообще-то Дмитрий Гр… — Заткнись, нам плевать кто ты, отродье! — непонятно какая из ведьм наотмаж ударила его, да так, что казалось, будто бы ему выбили челюсть. — Попробуем каков ты… — после слов большой дамы, бившая его зашла за спину, хватая за запястья и выставляю руку вперёд.       На насилие молодого мальчика без СМС и регистрации это походило более чем надо и до парня дошла вся суть как же он устал. Раны кровоточили, а новые добавившиеся текли руьем. Скорее всего уже есть какое-то заражение крови, ведь по стерильности орудия, хоть и с натяжкой, девушек и пасти монстров не уступали общественному биотуалету после фестиваля или игры сборных по футболу. В любом случае молодой человек будет мёртв, зависело только через какое время это произойдёт и в какой подворотне. Колени подкашивались от стрельнувшей боли в одном из проколов и чертыхаясь, Дмитрий поднял голову с какой-то обречённой мольбой смотря в золотые глаза дамы. — Вот, попробуй, мам! — ладонь обожгло и по старым царапинам появился новый глубокий порез до кости, ощущение метала скользнувшего глубже чем надо скрутило тугой комок где-то в груди. — Можно… Хотя бы у вашего блюда будет название? — юмор был не уместен, но так и не скажешь, что это была шутка по мрачному надгробному тону обреченного.       Живые трупяшки опять заголосили, возьмущаясь, а потом опять дико смеясь. Леди в белом медленно и постепенно наклонилась к его руке и на удивление Гриннгросс как порядочный молодой юноша глядел неотрывно ей в глаза. Смех перерос в непонятный ор наперебой и его ладонь сильно сжали от чего струйка крови, стекающая вниз на ковёр стала только сильнее. Дама приблизилась максимально близко, отчего парень ощутил слабое дуновение, не похожее на дыхание, но будто что-то когда-то бывшее живым и испускающее последний дух. Наверное, он добился того, что хотел и умрёт от своей популярности у девчонок, пусть таких и стремных и пахнующим как удобрения бабульки на огороде. — Дмитрий. Дмитрий Гриннгросс, так зовут меня, — огромный язык леди в миллиметре застыл над сочащейся соками прорези и резко стало так тихо, что было возможно услышать потрескивание полен в горящем огне. Три ведьмы расстеряно оглядывались друг на друга, а их мать резко выпрямившись так, что чуть не задела головой лустру отпустила руку парня, беря белый платок со стола и вытирая свои руки в чёрных перчатках. — Убрать. Быстро. Живо в подвал его! — величественный голос женщины стал похож на собачий рявк и дочери испуганно дернувшись подлетели к парню, окружная его мушинной тучкой и как на экспрессе в относительно комфорте куда-то перемещаясь.       Когда мерзкие насекомые исчезли и жужжание прекратилось, Дмитрий понял, что находится где-то уже не в основной части всё же замка. Поскольку особняки не могут быть такими большими и запутанными. Воняло также ужасно, но скорее больше сыростью и совсем немного подгнивающим мясом. Прислонившись к влажной стене, Грингросс выдыхая издал что-то наподобие стона. Где-то капнула пару раз вода и запищали крысы. Что-то с грохотом деревянных коробок упало, а покатившиеся бутылки зазвенели по столу. Внезапно между прутьев выкатился маленький пузырёк с тёмной пробкой сверху. Горло само сжалось и желание пить и есть появились вновь. Собрав силы и подползя к пузырьку, парень открыл его и понюхал содержимое. Пахло как настоечки из народной медицины. Нахмурившись и плюнув уже на все предосторожности, Дмитрий сделал один глоток, резко отнимая пузырёк от губ так, что пару капель попало на царапины. Вкус был настолько отвратным, что литры рыбьего жира, который заставляли его есть в детстве показались сладеньким десертом. По трахее прошёлся спазм и зайдясь в диком кашле, дошло, что горящий от укусов мух язык уже и не болит и вполне себе может нормально шевелиться. Не придав этому значения, Гриннгросс вылил немного себе на руки, намереваясь хоть немного сделать из чище. Буквально через несколько секунд, он пялился на то как порез на глазах затягивается, будто бы его не было совсем. Уже и не думая остатки лекарства выливаются на раны на ногах и наконец не чувствуя этой боли, парень тихонько прихуевает.       Ебанное фэнтези, не иначе. Бабы-ведьмы-трупихи, так ещё и с серпами. Огромная леди, не убившая его сразу же. Завывающие упыри. Голод. Холод. И самый пидорский наряд. Жизнь потеряла свои прежние ценности и сейчас рассматривая неровный каменный потолок, Дмитрий просто не понимал радоваться ли ему такому исходу событий и стремительной, как детская неожиданность, смене обстоятельсв или же сразу сотворить что-нибудь неведомо-непонятное, чтобы его даже не держали, а сразу убили, желательно как-то по-быстренькому, долго его не мучая. Пару дней назад, неизвестно ещё сколько он был в отключке, когда он мог работать и радоваться тому, что его не спросил профессор, парень не ценил это, но сейчас желание сдохнуть нарастало с такой же силой как и желание пожрать. По идее, терять было уже нечего или мозги были отбиты ещё тогда, перед тем, когда его кинули в багажник, но так или иначе, пару раз заехав по ржавой двери ногой, Дмитрий выбил её, сломав замок. Крысы испуганно шарахнулись в уголке и услышав чьё-то рычание, парень быстро рванул по коридору, несясь так, будто бы был марафонцем и перед этим нахавал себе энергии и сил. По правде, подвал был намного страшнее того где он был до этого и после нескольких минут петляний, всё же выход был обнаружен.       Белая лакированная дверь распахнулась с такой силой, что вмятина на стене была обеспечена. Скорее всего, поведение парня можно было расценивать как довольно-таки дерзкое, особенно в его положении жертвы, но как и было ранее сказано, приоритеты сменились и уже не думая о том, что будет если его найдут, Грингросс спокойно пошёл по коридору, попутно рассматривая декор и убранство замка. Казалось, будто бы бывший пленник был тут лишним, в своём помятом камзоле и замаранных белых сапогах с под зотоло каблуком. Имитация богача окунувшегося в парашу по желанию своих же крестьян. Слегка согнувшись от раны на боку, которая успешно была забыта, когда в руках оказалось лекарство, парень шагал всё дальше и дальше, поражаясь красоте деталей. Даже не смотря на слой пыли, всё выглядело настолько богато и эргономично, что Дима лишь беззвучно присвиствал, рассматривая картины и то и дело встречающиеся белые пузатенькие вазы с золотыми ручками и цветами. Одна из таких как раз упала и будто бы случайно в осколках оказалась целая бутылочка, совсем как та в подвале. Случайности не случайны и поэтому находка оказалась в пока ещё целом кармане камзола. Оглянувшись, парень продолжил путь.       Наверное прошло уже порядка более получаса, но сколько бы Гриннгросс не петлял, но найти что-то хоть отдалённо похожее на кухню он не мог. Кишки уже булькали и слипались, прося хоть что-то съедобные, но как назло всё ничего не попадалось. Прогулка по замку уже начала надоедать и осторожное поведение перешло в нагло-задолбанное. Открывая двери, голодающий ускорился настолько, что походил на грязный футбольный мяч, стремительно рассекающий пространство дорого паркета. Комнаты сменялись одна за другой, а картины будто бы распечатанные на принтере под копирку сводили с ума. Всё женщины да женщины, то в платьях, то у кустов роз, то их было несколько, то древняя старушка с прялкой. С таким раскладом ненависть к роду женскому появиться может в миг, при учёте того, что скорее всего это изображения той дамы и её стремных дочек. Чертыхнувшись, когда очередная гостиная была пройдена, Дмитрий уловил слабое дребежание, будто бы муху поймали и загнали под стакан.       Повертев головой, Гриннгросс так и не увидел источник звука и держа ухо востро продолжил свой путь, уже не бездушным ураганом проходясь по комнатам, а стараясь предугадать, что может произойти. Не хотелось бы умереть от рук одной из этих озабоченных ведьм, похожих на тех дочек-замарашек, которые на фоне матери выглядели ещё более жалкими. Дмитрий ухмыльнулся со своих мыслей, поднимая голову и видя портрет невысокой женщины лет сорока в белом лёгком платье и уложенными прядками чёрных волос. Неспроста всё это происходит, ой как неспроста. А ещё черты лица этой дамы смутно кого-то напоминали, нет, то что она была увеличенная копией мамочки этих дочек, это было понятно, но беспокоило другое. Было ощущение, что он когда-то давно уже видел её, причём настолько чётко и явно, что будто бы это было вчера или неделю назад, в любой момент из его жизни, но сознательный и такой… Приятный? — «А. Димитреску»… — написанное чуть ниже на мраморной табличке, парень еле разбирая винтажные буквы произнёс вслух. — Алла? Анджела? Андреа? — Альсина, червь, Альсина Димитреску! — мушинное дребежание вернулось и тучка насекомых преобразовалась в девушку в конце коридора. — Конченный кабель, ты оскорбил маму, назвав её чужим именем! — другая появилась в конце напротив. — Ах… Давненько я мужиков не вскрывала! — а третье раздалось откуда-то из-за спины и Дмитрий только успел присесть, как в стену врезался серп. — Я просто прочитал! Я вообще не ебу кто вы такие и как звать эту даму! Хватит уже приебываться к моим словам! — рванув к стеклянной двери, ведущей на балкон, парень замер, оглядываясь девушек. — Аргх, почему мамочка так медлит? Зачем она томит нас в ожидании? Свежее этот кусок мяса не станет… — Кассандра, если судить по более тёмному цвету волос, вытащила серп из стены, не отрывая золотого взгляда от него. — Я вскрою тебя, и подвешу, и буду смотреть как ты разлагаешься…       Грингросс скривился, слушая это своеобразное «признание». В голове не укладывалось в чём смысл домоганий этих девушек до него. Ладно, наверное им нужна кровь до жертвоприношений или они ей питаются, если с помнить, что та дама хотела лизнуть порез, но всё равно не понятно почему ему сохранили жизнь. Такой же вопрос был и у него к той женщине. — Если бы я знал, я бы скорее всего не хотел бы узнать у вас тоже самое, — в передразнивающей манере ответил ей Дмитрий. — Может договоримся? Я просто хочу есть, сможете войти в моё положение?       Девушки замерли, смотря на него и начиная гоготать. За окном завывал пронизывающий холодный ветер и плотно закрытые двери иногда подрагивали от этих порывов. По спине шёл сквозняк откоторого парень поежился, поправляя камзол. Ведьмы нахмурилась слегка отдаляясь от балкона и недобро глядя на их сорвавшийся ужин. Дмитрий приподнял бровь, оглядываясь в поисках ещё более страшного монстра, раз уж те начали себя так вести, но видя лишь бушующую зиму за окном непонимающе пожал плечами. Подржавевшая щеколда клацнула в засове от нового ледяного порыва и смех затих совсем. Грингросс вообще перестал понимать что происходит. Глянув в окно он увидел как балкон переходит в небельшую площадку, а та переходит в мостик, ведущий ровно к выходу с территории матриархата. Карие глаза парня загорелись и по идее это был шанс сбежать, но вспоминая, что упыри никуда не делись и дырок в его теле станет ещё больше, чем понаделали эти ведьмы, как мышь избежавшая одной мышеловки, но угодившая в другую, повернулся обратно, насторожившись из-за тишины. — Озабоченный мужлан, подойди ближе, мы наконец тебе покажем то из-за чего ты тут, — блондинка поманила его своим серпом, улыбаясь в своей особой маниакальной манере. — Ага, щас прям, хотите, сами подходите, но я планирую сегодня умереть сытым, — язвительно париривал ей Дмитрий, дрогая от неожиданного укола в боку. — А вообще, идите наху…       Мистическим было не только существование этих особей, но так же и погода. Летающие снежинки напоминали кусочки стекла тем, как они скреблись об стекло, а ветер кружил с такой силой, что от одной только мысли о том, чтобы выйти становилось холодно. Парню самому стало неприятно находится в такой близи от бушующей непогоды, а видя явное напряжение ведьм, так он вообще боялся представить, что может скрывать эта снежная пелена.       Звякнувшая щеколда, как пластиковая разлетелись пополам, давая возможность буре ворваться внутрь помещения. Горевшие свечи вмиг погасли, окрашивая ярко-алые тона стен в тёмные, фиолетово-синие оттенки. Девушки, издав нечеловеческий рык все втроём бросились как можно дальше от холодного ветра. Дмитрий вообще получил по носу чугунной решёткой, сверху стекла и стоя в стороне придерживал его, пытаясь остановить бегущую кровь. Криповые сестры замерли и Белла повернулась к нему, скривившись от чего-то. Смотря как парень подходит к открывшемуся проходу, она заревела, понимая, что добыча уйдёт, так ещё придётся ждать маму, когда она закроет и выстуживать и так еле тёплый замок.       Грингросс, вытерев струйку крови под носом рукавом, схватил одну стеклянную дверь. Снежинки были подобны сотням лезвий, раздирающих его лицо, чувствуя как закололо лёгкие, он изловчившись и схватил за чугунную решётку другую половину и с диким грохотом, так что стекла чуть не высыпались, захлопнул двери, огораживая их от непогоды. Кружащиеся белые звёздочки быстро тая осели на пол, а свет как ни с чём не бывало загорелся вновь, являя его взору трёх ведьм, сбившихся в кучку и несколько десятков мух, валяющихся у их ног лапками кверху.       Угольно-черные брови поползли вверх и смотря на эту картину, до Дмитрия дошло — так они боятся холода, тем более, что они полностью как стало теперь ясно состоят из насекомых. Чувствуя, как горит плоть справа и воет изучёный желудок, парень стараясь убрать выражение тупого удивления с лица сделал шаг к ним, неловко зарываясь в волосы рукой. — Так, вы не знаете где тут кухня или любое другее место где есть еда? — вопрос звучал под стать оставшейся части его не отбитого мозга, но этого хватило, чтобы девушки отмерли и как кошки ощетенились с тихой яркостью смотря на него. — Единственная пища тут — это ты! — рыкнув на него, Даниела отделилась от единого целого сестринского мессива, махая серпом. — Я всё понимаю, но не думаю, что человека у которого вместо стабильных пяти литров крови осталось где-то от силы два, хватит на вас четверых! — с укором глянул на неё Дмитрий. — Но и на этом спасибо.       Видя, что нападения на него пока не готовится он развернулся, шагая в противоположную от них сторону и придерживая свой бок. Надо будет найти нитки и спирт и зашить рану, то как он был разворочен точно не сможет залечить так просто то лекарство. Мушинное жужжание зазвучало вновь и чёрное роящееся облако пролетело в опасной от него близи. Сморщившись от пары укусов, он увидел, что облачко приостановилось, но вдруг резко рвануло куда-то по коридору и недолго думая, Дмитрий побежал за ним. Если что, то сдохнет он хотя бы с мыслью о том, что пытался выжить, а не умер тупо, глупо и с серпом вместо члена.       Бабы завели его куда-то не туда. Настолько не туда, что пришлось достать свою заточку и кое-как уворачиваясь от замахов монстров валить их, прочищая себе путь. Мушки роились рядом же, полкусывая в самый ненужный момент и выявляя свету ещё больше матов, чем могло быть. Наконец, «наигравшись» вдоволь, заебанный Гриннгросс почти случайно обнаружил нужное ему помещение. Буквально каждый миллиметр был покрыт толстенным слоем пыли, а разделочный стол посередине комнаты оказался весь в чьих-то останках. Уже лишь скривившись, без рвотных позывов парень покрутился у канделябра, беря лежащие рядом спички и зажигая свечи. Подвешенные части трупов под потолком новогодней гирляндой предстались перед его взором, а мушинные облачка покружившись рядом растворились где-то в темноте, где недоставал тусклый свет сальных свечей. Здесь было всё, что нужно. Плита, которая вообще являлась большой массивной печкой, ножи и раковина, осталось найти продукты, убрать всю парашу, потому что в таком свинарнике даже сдохнуть не хотелось, а ещё найти дрова.       Метелка нашлась как нельзя быстро и с каменной мордой, парень сметал кости, решив, что если уже не капает вниз, значит лучше просто не поднимать голову, а радоваться тому, что есть. Вода текла жутко холодной и вся отдавала металлом, но наконец помыв руки и найдя кусок какой-то простыни с особым пристрастием, Дмитрий принялся оттирать стол. Приросший к столешнице кусок мыла у крана тоже пригодился и отбросив усталость, парень принялся обустраиваться. Раз уж его не убили ни в первый раз, ни во второй, значит, есть шанс на то, что всё будет хорошо ещё немного. А раз уж позволили найти, хотя скорее показали, пусть и не очень любезно, кухню, то вообще всё было заебись. В печке лежала уйма золы, но не расстерявшись, Дима выгреб её совком, помогая себе качергой, когда попадались чьи-то обугленные крупные кости. Так и не найдя дрова, он пожертвовал одним из найденных стульев, разломав его об стену. Спустя десять минут на кухне стало тепло и погрев ладони об полыхающий огонёк, парень снял свой замаранный когда-то бывший чисто-синим камзол. Голые плечи обдало прохладной. Надо сказать, что корсет был не просто утягивающим талию, а скорее жилеткой, когда было открыто ещё и пол спины. Мушинное дребежание стало громче, но потом опять стихло. Следили за ним, чертовки.       Сев за стол, парень посмотрел в мутное окно, видя, то там уже изрядно стемнело. Тепло разморило его, но хлопая себя по щекам он достал ту бутылочку с лекарством, часто моргая и вспоминая о том, что ему нужны иголка и нитка. Пробка с хлопком вытащилась из горлышка и качнувшись вперёд, Дмитрий пролил немного жидкости себе на колено, на одну из множества царапин и гематом. Боль, как и в случае с порезом ушла моментально, а приподняв джинсы, он увидел, что ран от серпов нет, будто бы их и не было никогда. Выдохнув, Грингросс ливанул себе дозу и на бок, чувствуя как лекарство стекает по боку и сначала слегка щипет, а потом становится так легко, что стон облегчения вырывается сам собой. — Извращенец… Извращенец стонет… Сестры, он занимается чем-то мерзким… — приговаривания слышатся откуда-то сверху, звуча как в хоррорах, когда голосов становится всё больше и это сильно давит на психику. — Я просто промыл рану! Хватит уже! — выходя из себя, рявкнул Дмитрий, топая от негодования.       Смешки раздавшиеся в ответ он не принял даже во внимание, смотря на полыхающий огонь и чувствуя как болит голова. За те два дня ему удалось поспать буквально около получаса и то, почти в первый день пребывания тут, когда его просто вырубило, когда одна из тварей проткнула его насквозь своим копьем. Во внимание не бралось время его отключки, перед тем, как оказаться в этом замке рода Димитреску, вообще не понятно спал ли он или это просто был никак не восстанавливающий силы обморок. Веки тяжелели и пообещав себе, что приляжет буквально на секунду, Дмитрий положил голову на стол, слушая потрескивание полен и редкое, но уже привычное мушинное жужжание. Шальной уголек вылетел на пыльный пол, но парень уже не видел этого, тихо сопя и хмурясь чему-то во сне.       Ощущение было, будто бы в глаза наблевали и ещё протащили пару раз по битому стеклу яйцами. Холодрыга стояла лютая, а спина вместе с шеей сговорились и просто отказывались поворачиваться и гнуться в любую сторону, кроме той, в которой он уснул. Кое-как поднявшись, Гриннгросс зевнул, вытирая набежавшую в уголок рта слюну и спотыкаясь об импровизированные дрова. Ощущения вообще были ещё хуже, чем кемпинг всей семьёй, где именно на тебя не хватало пресной воды. Доски ещё не хотели расжигаться, будто бы на них налили воды, но когда же это получилось сделать появилась ещё одна проблема — жрать хотелось так же сильно. Каждую щёлку, каждый шкафчик, абсолютно все полки — Дмитрий искал везде, разгоняя жующих сухари крыс и мелких сороконожек с тараканами. Уже отчаявшись, он нашёл маленький мешочек крупы, настолько чистой, что сначала она показалась гречкой, а когда он её промыл, то это вообще был истолченный рис. Взяв более-менее чистую кастрюльку, парень залил всё это дело водой, ставя ту в печь и давая шанс судьбе выбрать то как будет выглядеть его завтрак.       Пока еда готовилась, он пошарился по соседним комнатам, найдя лоскутки ткани и непонятного цвета нитки, но это лучше, чем ничего. Сумасшедших бабеней не наблюдалось и воспользовавшись этим моментом он снял с себя жилетку-корсет, наконец выдыхая полной грудью и быстрыми стежками зашивая все серьёзные дыры. Когда варево в кастрюльке начало пыхтеть, Дмитрий уже закончил свой марафет и используя вчерашнюю простынь достал кастрюльку. Впервые в жизни он был так рад обычной, безвкусной, напоминающей собачью еду, каше. Не считая, конечно, раза, когда он в первый раз попробовал бабушкину манку.       Трапеза закончилась так же быстро. Вообще вся его жизнь стала походить на пребывание в армии, когда уже входишь в ритм и делаешь всё настолько чётко и слаженно, что не замечаешь как просто летишь, выполняя свои обязанности. Одевшись и вооружившись одним из кухонных ножей, вытащенного предварительно из чьей-то ноги, Грингросс решил всё же воспользоваться затишьем и изучить замок, чтобы скрываться от ведьм во главе с их мамашей было легче.       Организованная самим себе экскурсия шла уже достаточно долго, раз темнота за окном сменилась ярким белым днем и опять небо сгущало краски, приобретая синие оттенки. Что только он не повидал: и кровавый бассейн с заготовками для лечшего вина из крови девственниц, и на лифте покатался, найдя множество масок и отнеся их в разные части замка на свои законные места, так же он нашёл обрывки дневника какой-то служанки и ознакомился с тем как появились Белла, Кассандра и Данила. Вертя в руках несколько страниц с аккуратным витиеватым почерком, Дмитрий шагал по одному из коридоров, заглядывая под каждый коврик и в любую вазу, чтобы найти ещё что-то интересное. Пока его не трогали, он как-то подуспокоился, проникаясь этой атмосферой старины и тайнами прошлого века. Как стало понятно, эти четыре дамы последние из рода Демитреску, хотя смотря как сестры появились на свет, возникали большие сомнения на родство между ними и Альсиной — красивое имя, Гриннгросс оценил.       Опять задумываясь о произошедшем вчера и странных ощущениях, Дмитрий забрёл куда-то, где даже найденные карты не могли помочь. Приготовив нож, парень напряг все свои органы чувств, готовый в любую секунду защищаться, как в последний раз. Завешанные окна дарили мизерный свет, а в полосках света витали клубы пыли, поднимающиеся при каждом шаге идущего. Если основная часть замка была более менее обжитой и видно было, что там кто-то есть, то тут было настолько тихо, что даже копошение крыс отсутвовало. Спустя длительное время, наконец дойдя до единственной довольно небольшой двери, Гриннгросс выдохнул и с силой толкнул её. Лицо обдало прохладной и парень оказался в какой-то заброшенной часовне со стоящим посередине гробом. Заткнув нож за ремень, он подошёл ближе, видя полуразрушенные лавки, стоящие в беспорядке. Подсвечники валялись где попало, а один из углов был завешен синей бархатной шторой, потрепанной временем, колыхающейся от сильного ветра, задувающего сюда с улицы. Вся обстановка навевала ужас, но любопытство было сильнее и с надеждой, что никто не заметит, Дмитрий сдернул штору. Вмиг его глаза распахнулись так сильно, что казалось выкатятся из орбит. С большого портрета, в его рост на него смотрел молодой человек с мягким, даже ласковым выражением лица. Его синий камзол был отделан золотым декором, на руках были чёрные тонкие перчатки, а на ногах находились белые, слестящие реалистичнями бликами сапоги с золотой подошвой. Карие глаза смотрели в душу, а чёрные уложенные волосы были такими же как у… Самого Дмитрия. Капелька пота сбежала по виску и только засохшая роза в руках человека не давала покоя. Отпрянув от этой картины, Гриннгросс тяжело задышал, не понимая что происходит. Глянув на крышку гроба, парень увидел, что она немного сдвинута, хотя этого раньше не было. Сдвинув ещё чуть-чуть её в сторону, он увидел иссохший труп с зажатым письмом и ножом в костяных руках. Не обратив внимание на холодное оружие, парень взял письмо, с волнением разворачивая его. Там было написано всего четыре строчки. «Два разных, никогда не пересекающихся пути Смогли что-то общее у себя найти, Так пусть роза иссохшая крови испьёт И бутон любви опять расцветёт».       Мозг парня медленно ломался, добивая остатки логики. Роза, любовь, пути… Что за херня творилась все эти дни?! Сердце испуганно застучало и руки потянулись к ножу у мертвеца. Вновь подойдя к картине, Дмитрий замер около неё, смотря на косой клинок и искусно выкованную рукоять. Он глядел на полотно, как на себя в зеркало, разве, что фон был другим, более старинным что ли. — Так пусть роза иссохшая крови испьёт… — будто бы не своим голосом повторил молодой человек, смотря на цветок на картине. — Пусть… Испьёт…       Клинок быстро прошёлся по ладони, оставляя за собой свежий порез из которого тут же потекла алая жидкость. Повторяя строчки этого стихотворения, он коснулся нарисованного бутона, пропитывая в этом месте полотно насквозь и видя как красная дорожка бежит вниз. Отчёта того, что он делал не было, это было что-то, что он должен был сделать, потому что так надо. Будто бы это уже всё было, просто давно, что он не помнит когда. Будто бы человек на картине был не просто двумерным изображением, а кем-то, кто нёс в себе память о чем-то далёком и давно забытом или даже о том, чего не было совсем. Миг, эмоция, чувство… Этого, казалось, не было никогда, но было реальнее, чем всё, что происходило каждую секунду до этого. Внезапно, Дмитрий понял, что тот, кто на картине, был им, а сам парень был тем, кто был на картине. Никогда ещё не было такого чёткого чувства осознания. — Значит, дитя, всё же ты тот, кого уже давно нет, — бархатный по тембру женский голос прозвучал за спиной, Гриннгросс медленно повернулся, смотря на леди в белом. — А Вы, значит, Леди Димитреску? — приподняв уголок губ, произнёс он. — Расцвел?       Накрашенные чёрным губы растянулись в усмешке и дама указала взглядом за спину паренька. Тот также медленно повернулся обратно, видя, что вместо сухого обвисшего бутона была нежнейшая алая роза и её шипы впились колючками в пальца молодого человека, тот же остался всё таким же безмятежно-добрым, смотряшим куда-то уже поверх Дмитрия. Он хотел было проследить за тем, куда смотрело его старинное отражение, но глазах что-то помутнело и покачнувшись, он упал, оставляя за собой длинный кровавый след, идущий до самого низа портрета. Размеренные шаги отдавались пульсом в голове, но сердце билось с перебоями, переключаясь в состояние сотрясающей тело агонии и брюнет хотел было что-то сделать, но тело парализовало и последнее что он увидел было бедное, как снег лицо и усмешка, того, кто всё знает наперёд.

***

      Равномерный стук топора прорезал округу, выдавая, что кто-то ещё был жив в этой долине и гордится этим настолько, что не боялся заявлять свои права на существование. Молодое разгоряченное тело было всё в испарине и капельки пота скатывались по атлетично-подтянутой спине, падая на свежевыпавший снег. Щепки летели во все стороны от раскалываемых одим махом полен, а юноша, даже не замечая этого продолжал колоть дрова. На секунду он замирает, чтобы вытереть запястьем мокрый лоб и продолжает делать свою работу. Его грудь вздымается и кривой белесый шрам особенно выделяется на фоне его кожи. Жизнь в нем бурлит и кипит, делая ежедневную встряску всем жителям этого замка, а он лишь смеётся, подкидывая дровишки в камин и держа жилище в тепле.       Звон колокольчика требовательно зазвенел в тишине и парень поднимает голову, смотря карими глазами в сторону окон. Три заляпанные кровью мордашки сверлят его взглядом и одна из них настоятельно дёргает за ниточку. Летом, когда было тепло и все цвело и пахло, эти три ведьмы докучали ему даже тут, ни на секунду не оставляя в покое и приходилось орать благим матом, чтобы они уже отъебались со своим желанием поймать добычу и увидеть его «богатый» внутрений мир. Закатив глаза, он облакачивает рукоять об пенёк и собирает в полена по длине в небольшую стопочку. Закончив с этим он подхватыет дрова, уже чертыхаясь на этот трезвон, и несёт их к двери. Открыв её и не заботясь о том, что будет дальше, он забрасывает добычу и тут же захлопывает. Наблюдая в окно за тем как девушки стали мушинным облачком, парень идёт обратно за топором, вскидывая голову и смотря на белое, затянутое облаками небо. Солнечно не бывает никогда, он настолько привык к этому, что уже и не припомнит как выглядит голубой насыщенный цвет. Инструмент оказывается как раз вовремя, когда тишину прорезает череда вестрелов и чей-то яростный крик. Постепенно в небо взвивается стобл чёрного дыма и юноша отмечает про себя, что там весело и даже не его рук дело. Усмехнувшись, он возвращается в замок, бросая ношу и видя, что ведьмы уже сделали свою часть работы. Отлично.       Насвистывая песенку, парень беззаботно шёл по коридорам, застегивая камзол и уже наизусть зная куда свернуть, а где лучше срезать путь. Вот гостиная перед спальней владелицы и затормозив на мгновение, он хватает заляпанное чей-то кровью яблоко. Вытерев его об обшивку дивана, он постучавшись резко распахивает дверь. Леди Димитреску сидела перед камином, попивая из бокала своё любимое вино и что-то читала. Пориветствовав её кивком головы, он всё же откусил яблоко, отмечая, что металлический привкус довольно неплохо сочетается с фруктами. — Леди-леди, дадите ли вы моему сердцу пробиться ещё хоть раз? — зная, что это глупость глупостью, но Дмитрий всё же сказал эти слова, продолжая хрустеть яблоком. — Уйди, дитя, я сегодня занята, — женщина поднимается со своего места, ставя бокал на столик. — Передай дочкам, что я на семейном собрании, скоро вернусь.       Гриннгросс кивает, смотря как леди поднимается во весь рост и остаётся совсем немного до того, чтобы она задела головой люстру. В его глазах сыновье восхищение и желание, чтобы она как матушка похвалила его, а в груди замершее, бьющее так редко, что почти незаметно сердце. Оно чужое, любезно подаренное ему самой Альсиной, а его родное стоит на полке в банке, залитое его же кровью. Оно чёрное и похожее на камень и непонятно почему его не съели на каком-нибудь кровавом пиршинстве. Дмитрий улыбается, смотря как Димитреску нагибаясь выходит в дверь, а она смотрит на него строго и с долей сохранившегося с начала двадцатого века высокомерия аристократки. Гриннгросс машет ей вслед, смотря как она удаляется всё дальше по коридору, а внутри пылает также как и в тот день, когда сотни ядов разъедали его плоть и кровь, поражая сердце самым первым. Горит и накаляется сильно, и так привычно, и уже не впервые. Паразит внутри сопротивляется, не даёт жить, но внутри всё дрогает так по-человечески и Дмитрий опять просто посмеивается совсем ничего не в силах поделать с тем, что он такой же как сотню лет назад.       Дребежанние мух раздаётся рядом и парень фыркает, закатывая в недовольстве глаза. Только он поддался воспоминаниям и в голове он под личный оркестр кружился с хрупкой и тонкой дамой в белом, уверенно ведя её в вальсе, как три ведьмы опять в три рта запрещали ему осквернять их маму и грозились выпотрошить. Дмитрий показывает им язык и быстро допив оставшееся в бокале концентрированное вино убегает, бросая лишь: — Попробуйте поймать меня, чертовки!