Наваждение

День был просто кошмарным. Гокудера вымотался как последняя сволочь. Драка в школе, разборки с Хибари, потом его вызвали к директору, а последний урок он провёл в медкабинете, поэтому не попал на контрольную по математике и не смог помочь Тсуне. Это расстраивало больше всего. Наверняка тот получит плохую оценку, за что его слишком жестокий, по мнению Хаято, репетитор будет опять над ним измываться и применять свои радикальные методы воспитания. Настроение было отвратительным, поэтому по пути домой ему ничего не стоило нарваться на очередные неприятности. Теперь на бинтах проступили кровавые пятна, разбитые костяшки ныли невыносимо, а о том, чтобы разогнуть пальцы и речи не шло. Радовало лишь то, что двум придуркам у сигаретного автомата не повезло ещё больше. Зайдя в квартиру, Хаято сбросил с плеча тяжёлую сумку, скинул на ходу кеды и прошёл на кухню. Выпил залпом стакан воды, закурил и посмотрел на руку. По-хорошему, бинты надо сменить. Кровь запечётся, они станут жёсткими, и ободранным суставам будет ещё хуже. Он развязал маленький узелок и размотал повязку. На вид было ещё страшнее, чем по ощущениям. Он вспомнил, что медсестра дала ему с собой какую-то заживляющей мазь, и вернулся в коридор за сумкой. Расстегнув молнию, Гокудера достал из внутреннего кармана тюбик и спихнул сумку со стола на пол. Учебники и тетради наполовину высыпались. Пока он отвинчивал крышечку, прижав тюбик к столу больной рукой, боковым зрением уловил яркое пятно среди школьных принадлежностей. Глянул вниз и не поверил своим глазам - из-под учебника по алгебре выглядывал кусок ткани ярко-голубого цвета, обрамлённый тонким кружевом. — Это что ещё за хрень? — вырвалось у него непроизвольно. Хаято наклонился над разбросанными учебниками и поддел указательным пальцем голубой лоскут. Вытащив на свет божий симпатичные женские трусики, он стряхнул их с пальца и уставился, как на вражеское оружие. У него, конечно, были поклонницы. Поклонниц было даже больше, чем ему бы того хотелось, потому что подавляющее большинство из них составляли безмозглые пигалицы. Они раздражали его одним своим видом, а как рот откроют, то хоть святых выноси. Гокудера вообще не обращал внимания на девушек в школе. На улице или в каком-нибудь общественном месте он смотрел на них как любой нормальный парень — кто-то ему нравился, кто-то нет. Соседка из квартиры снизу, например, была очень даже в его вкусе. Но не в школе. Нет. Никогда. Глядя на трусики, он думал, какой безумной могло прийти в голову подкинуть их в его сумку? Идиотизм. Гокудера поднял злосчастное нижнее бельё, засунул в пакет и убрал в нижний ящик кухонного стола. Выбросит потом вместе с мусором. Через день, во время урока биологии, ему пришло сообщение. Мобильный завибрировал в кармане, и Хаято удивился, кто мог написать ему посреди урока? Это была ММS-ка от неизвестного абонента. Открывать сообщение он сначала не хотел. Вдруг вообще ошиблись номером? Такое же бывает. Но любопытство пересилило. Нажав "посмотреть", он взглянул на учителя, который в это время говорил что-то несомненно интересное. Наверное. Потому что когда Гокудера снова опустил взгляд на экран, у него разом заложило уши, и он забыл, на каком уроке вообще находится. Это была фотография. Хаято сразу узнал школьную душевую, и эта была явно женская. На снимке, подставив лицо струям воды, смывала с себя мыльную пену девушка. Абсолютно голая девушка, естественно. Она стояла к фотографу в пол-оборота, и Гокудера мог рассмотреть длинные спортивные ноги, округлую линию ягодиц, красивый подтянутый живот и тонкую талию, прекрасной формы грудь размера примерно третьего. Очень красивое тело. Лицо было плохо видно из-за воды, довольно большого расстояния и некачественного снимка. Хаято лишь мог разглядеть короткие тёмные волосы. Роста она была довольно высокого, примерно с него самого. Он нажал "выйти" и убрал мобильный в карман. Щёки пылали с первого взгляда на фотографию, а теперь добавилось ещё и некомфортное ощущение в брюках. Как бы там ни было, гормоны у нормального здорового подростка работали как положено. На его счастье через десять минут урок закончился, и он бросился в туалет умываться холодной водой. Нет, он совсем не хочет знать, кто эта девушка. Не хочет знать, какой извращенец подглядывает за школьницами в раздевалке, и с какой стати прислали фото именно ему. Хотя вкупе со вчерашними трусиками ситуация выглядела ещё непригляднее. Он поднялся на крышу, извинился перед Тсуной за то, что так быстро сорвался из класса, и закурил, отойдя на пару шагов, чтобы тот не дышал дымом его сигареты. — Гокудера! Как твоя рука? — обеспокоенно спросила Ямамото, появившись на крыше. — Не твоё дело, — привычно огрызнулся Хаято, оборачиваясь к ней. И замер. Ямамото пила воду из бутылки, запрокинув голову, потом слизнула капельку воды с нижней губы, и Гокудера второй раз за день испытал шок. Он скользнул взглядом по фигуре Таке. Короткие тёмные волосы и чувственные губы. Примерно третий размер. Тонкая талия. Короткая юбка, едва прикрывающая округлую попку, и длинные спортивные ноги с красиво прорисованным рельефом мышц. На снимке была она. Хаято готов был поклясться в этом чем угодно. — С тобой точно всё в порядке, Гокудера? — улыбнулась Ямамото, которая до этого о чём-то оживлённо разговаривала с Тсуной, но Хаято не услышал ни слова из их разговора. — Да, — он выбросил окурок и отвернулся. Как он вообще теперь посмотрит ей в глаза? Он же видел её голой. Ему было так стыдно, как будто он сам сделал этот дурацкий снимок. — Ладно, я побежала, у меня сегодня ещё секция! — радостно сказала Таке и упорхнула. — Она тебе нравится, Гокудера-кун? — тихо спросил Тсуна. — Что?! Нет, конечно! Нет! С чего ты взял вообще? — возмутился Хаято, покраснев от негодования и смущения. — Почему нет? Она красивая, — пожал плечами парень. — Не такая, как Киоко-тян, но тоже красивая. И добрая, всегда заботится о нас. Приносит нам еду. — Она дура, помешанная на спорте. — Разве спорт это плохо? И учится она уж точно лучше меня. Гокудера посмотрел вниз, на школьный двор. Если бы Тсуна знал, насколько она... красивая. Чёрт. Перед глазами опять всплыл проклятый снимок. Надо будет его удалить при первой же возможности. Фотографию он стёр сразу же по приходу домой. Какой бы ни была красивой Ямамото, но хранить такое в своём телефоне Хаято не собирался. Оставался один единственный вопрос: кто это послал? И, самое главное, зачем? Сама Ямамото отпадала сразу. Вряд ли бы она просила кого-то снимать себя в душе, тем более фотограф находился явно не в самой душевой. Но зачем было присылать снимок именно ему? Снимок девушки, с которой он общался больше, чем с другими. Точнее, практически единственной, с кем он общался. Есть ещё Киоко, конечно, но она не считается. Они почти и не разговаривали, даже когда находились в одной компании. Обо всём этом Гокудера думал, лениво перелистывая страницы научно-популярного журнала перед сном. Вдруг мобильный завибрировал, оповещая о приходе очередного сообщения. Хаято вздрогнул и покосился на телефон. Да что он ведёт себя как неврастеник? Можно подумать, голых баб никогда не видел. Но дело было именно в том, что это была не какая-то абстрактная девушка с картинки в порножурнале, а вполне конкретная девушка. Которую он видел каждый день, с которой разговаривал и спорил по пустякам. Ел приготовленную её руками еду. Которая смеялась над его привычкой хмурить брови и каждый раз протягивала руку, чтобы разгладить пальцем морщинку на лбу. Тебе не идёт, — говорила она и улыбалась. Она вообще все время улыбалась. Гокудера решительно взял мобильный и открыл сообщение. Как он и предполагал, это снова была фотография Ямамото, на которой она, судя по всему, одевалась. В ещё не застёгнутой блузке, поставив одну ногу на скамейку женской раздевалки, она натягивала чулок. Хаято сглотнул. Он как-то не задумывался, что носят девчонки под юбкой. Таке, оказывается, носила чулки. Он бы посмотрел. Если совсем немного приподнять подол короткой юбки, будет видна резинка чулка, а потом... Потом идёт полоска смуглой кожи. Наверно, она очень нежная на ощупь. Как бархат. И тёплая. От прикосновения прохладных пальцев Гокудеры по ней пробежали бы мелкие мурашки, а он провёл бы рукой выше, к округлому бедру, погладил бы выступающую косточку. В паху заметно потяжелело, и Хаято, перевернувшись на спину, погладил себя через домашние штаны. Член с готовностью отозвался на лёгкие прикосновения, внизу живота растекалось знакомое тепло. Он опустил руку с телефоном и закрыл глаза. Оттянув резинку, забрался пальцами внутрь и сжал быстро набухающую плоть. Что он делает?! Это же Ямамото... Гокудера вынул руку из штанов и снова перевернулся на живот. Было очень стыдно. Но кончить хотелось безумно. Член, налитый кровью, пульсировал и требовал разрядки. Хаято злился на себя, на Таке и на того урода, который присылал ему фотографии. Хаято вспомнил о голубых трусиках. Не может быть, чтобы это были её. Ну не может. Или может? Он до сих пор так и не выбросил их, и они всё также лежали в кухонном столе. Идиотизм. Он что, фетишист какой-то? Но представив, что эти трусики когда-то были на ней, Гокудера скрипнул зубами. Они должны были сохранить запах Ямамото. Интересно, как она пахнет? Да к чёрту всё это! Он соскочил с кровати, дошёл до кухни и вытряхнул на ладонь невесомый кусок ткани. Осторожно сжал в руке. А вдруг, это не её? Но подсознание почему-то в этом не сомневалось. Хаято вспомнил, что часто видел Ямамото в чём-то голубом. Вообще, вне школы она одевалась совсем не как девчонка. Носила джинсы, футболки и кеды. Никогда не красилась, как другие. Но с её длиннющими от природы ресницами и пухлыми губами никакая косметика не нужна. Гокудере всегда нравились другие девушки. Маленькие, хрупкие, с длинными волосами и тихим голосом. По крайней мере, он всегда так думал. До сегодняшнего дня. Он поднёс руку к лицу и втянул носом воздух. Не было никакого запаха. Может, она их и не надевала. Ткнулся в кулак, вдохнул ещё раз и поплыл. Запахи самые сильные стимуляторы памяти. Гокудера вспомнил, как они сидели у Тсуны, и ему что-то понадобилось в сумке, которая лежала с другой стороны от Таке. Потянувшись рукой за её спиной, он не удержал равновесия и прислонился щекой к мягкому боку. От неё еле слышно пахло каким-то фруктовым гелем, чуть-чуть шоколадом и ещё чем-то неуловимым, от чего засосало под ложечкой, и кровь побежала быстрее по венам. Я случайно, — буркнул он недовольно, а она засмеялась и сказала, что ничего страшного не произошло. Хаято тогда очень смутился. Подумает ещё что-нибудь не то. Но Ямамото ничего такого, вроде бы, не подумала и вообще почти не обратила на инцидент никакого внимания. Гокудера добрёл до кровати и рухнул на остывшие простыни. И только тогда заметил, что весь горит. Он закрыл глаза и представил себе Ямамото. В той самой расстёгнутой блузке, голубых трусиках и чулках она шла к нему. Таке остановилась на расстоянии вытянутой руки и широко улыбнулась, он рванул её на себя, забираясь руками под рубашку, тесно прижимая, жадно водил ладонями по гладкой бархатистой коже, оглаживал бока, сжимал ягодицы. Она засмеялась и потёрлась об него словно большая кошка. Развернувшись, Хаято вжал её в стену, просунул колено между ног и распахнул рубашку. Обхватил ладонями грудь и лизнул торчащий сосок, Ямамото вцепилась в его волосы, выгибаясь навстречу, и тихо застонала... — Чёрт, — прошептал Гокудера. — Это первый и последний раз. Он приспустил штаны и размазал капли смазки по головке. Потом обхватил ладонью член и задвигал рукой, представляя, как Таке опускается на колени и берёт его в рот. Кончил он очень быстро. Оргазм был таким ярким, что Хаято даже не пытался сдержать громкого стона. Когда эйфория прошла, он вытерся салфетками и поплёлся в ванную. Это всё ужасно. Ужасно то, что он не представлял, как смотреть Таке в глаза после этого. А ещё ужаснее то, что теперь он не прочь был бы превратить свои фантазии в реальность. Но, даже если представить, что он, Гокудера, отошёл бы от своего принципа не обращать внимания на девчонок в школе, Ямамото была бы последней, на кого бы он посмотрел. Чёрт, да как же это произошло? Надо непременно найти этого затейника и отделать так, чтобы запомнил на всю свою жизнь, что с Хаято шутки плохи. Он с раздражением выбросил окурок в унитаз и пошёл спать. Утро началось с того, что Гокудера почти опоздал на первый урок, вбежав в класс за секунду до звонка. Грохнув сумкой об парту, кивнул Тсуне, — на Ямамото он даже взглянуть боялся после вчерашнего, — и сел в своей излюбленной позе ногами на парту, скрестив на груди руки. Учёба его сегодня интересовала меньше всего. Он продумывал, как выяснить, кто присылает ему эти фотографии, и представлял, что он потом с ним сделает. Если со вторым пунктом сложностей не возникало, то с первым было намного труднее. Учитывая характер Хаято в подозреваемых ходила вся школа, исключая человек пять максимум. Сколько у него на счету было драк, он и сам не помнил. А количество людей, относившихся к нему с неприязнью, ещё больше. Надо было сузить круг. Вспомнить всех, кто имел на него зуб. С кем он конфликтовал в последнее время, ведь не просто же так это началось именно сейчас? Почему-то мыслей о том, что это может быть не месть и не средство довести его до белого каления, Гокудере в голову не приходило. Недаром же и девушка была выбрана не первая попавшаяся школьница или одноклассница, а именно Ямамото. Чёрт, она… Хаято покосился на парту в соседнем ряду, где сидела Таке. Как обычно, она смотрела не на учителя или на доску, а куда-то в окно. Ну что за глупое создание? Ладно, не такая уж она и глупая, поумнее многих будет. Подперев ладонью подбородок, Ямамото смотрела на проплывающие в небе облака и даже не догадывалась, какие мысли бродили в голове у Гокудеры. А мысли у него были… Ей вот точно лучше об этом не знать. Последним уроком в этот день была физкультура. Хаято справедливо решил, что раз кто-то фотографирует девчонок в душе и раздевалке, то его можно поймать на месте преступления. Ну, если конечно этот извращенец сегодня появится. Гокудера не слишком любил физкультуру. То есть, в принципе он понимал, что форму поддерживать стоит, но предпочитал делать это сам. А про бег на длинные дистанции с его-то курением вообще можно забыть сразу. После занятий одноклассники быстро переоделись и ушли домой, а Хаято сделал вид, что никуда не торопится. Тсуна сказал, что собирается проводить Киоко до дома, и убежал встречать её на первый этаж. Гокудера подождал, пока стихнут щебечущие голоса в коридоре и осторожно выглянул из раздевалки. Никого не было. Он подошёл к женской двери и прислушался — тишина. Немного приоткрыв её, он заглянул и, никого не заметив, проскользнул внутрь. И откуда же, интересно, этот извращенец делает свои снимки? Хаято внимательно начал осматривать стену, отделяющую раздевалку от душевой, прощупывал пальцами, стучал, как будто искал спрятанный сейф. Когда он стоял на шкафчиках, разглядывая верхний плинтус, то услышал шум в коридоре. В панике спрыгнув на пол, он оглянулся в поисках места, куда можно спрятаться. Если его застанут в женской раздевалке, то… Нет, лучше об этом не думать. В углу стоял большой шкаф, Гокудера бросился туда, рванув дверь, но она оказалась заперта. Выругавшись про себя, он быстро нащупал перочинный нож в кармане, который ему подарил Шамал на пятнадцатилетие. Нож был шикарным, с множеством всяческих приспособлений, начиная штопором и заканчивая отвёрткой, и очень пригодился в данный момент. Хлипкий замок оглушительно щёлкнул, по крайней мере так показалось Хаято, и он распахнул дверцы. Шкаф был заполнен хозяйственными принадлежностями и запасным спорт-инвентарём. Гокудера, рискуя обрушить всё это наружу, втиснулся между шваброй и огромной сеткой, набитой мячами, закрыв за собой створки как раз в тот момент, когда открылась дверь раздевалки. Вошедшая девушка тихо напевала популярную песню, слышанную им по радио, потом внезапно замолчала, и Хаято задержал дыхание. Послышался звук открываемого шкафчика и шелест одежды. Ему безумно хотелось посмотреть, кто там, в раздевалке, но вместе с этим было так страшно, что он боялся даже моргнуть лишний раз. Девушка снова запела, и Гокудера не выдержал, осторожно протянул руку к дверцам и немного надавил пальцами, приоткрывая на пару сантиметров. К счастью, они не скрипели, и он осмелился сделать щель пошире. В следующий момент он схватился за швабру и чуть не выпал вместе с ней из шкафа, потому что в каких-то трёх метрах от него стояла полуголая Ямамото. Хаято подумал, что вселенная его явно за что-то возненавидела, раз преподносит такие сюрпризы один за другим. Или наоборот, тут уж с какой стороны посмотреть. Но вид обнажённой спины Таке заставил его нервно сглотнуть и сжать кулаки от напряжения. О том, что член тут же встал и теперь распирал брюки, упираясь в треклятые мячи, можно было не говорить. Ямамото завела руки за спину и щёлкнула застёжкой бюстгальтера, а Гокудере показалось, что у него в голове щёлкнул какой-то тумблер, и вся кровь отхлынула в трусы. Он разглядел у неё под лопаткой небольшую круглую родинку, и ему сразу же захотелось её поцеловать. Вот так подойти сзади и прижаться губами, положив руки на талию, а потом скользнуть вверх и вперёд, накрывая ладонями упругую грудь, продолжая целовать идеальную спину и плечи, прижаться к её заднице и… Хаято двинул бёдрами и чуть не застонал. Член пульсировал так, что казалось всё тело пульсирует вместе с ним, Гокудера расстегнул молнию на брюках и сунул ладонь внутрь. О чёрт, да! Если он немедленно не подрочит, то просто свихнётся. Прямо здесь, в этом идиотском шкафу, и плевать на всё. Ямамото немного повернулась и потянулась за футболкой, он увидел контур груди с тёмным выступающим соском и чуть не спустил тут же. Она надела спортивный лифчик и натянула форменную майку, но Хаято было уже всё равно. Он с упоением водил рукой по члену, не отрывая от неё взгляда. Быстро сложив вещи в сумку, Таке запихнула её в шкафчик, наклонилась поправить сползший носок, открывая прекрасный вид на обтянутую шортами задницу, и Гокудера кончил, больно закусив собственную ладонь. Во рту появился металлический привкус крови, а всё тело трясло в оргазменной лихорадке. Когда раздался стук закрывшейся двери, Хаято прислонился в стенке, думая, что зайти в раздевалку была его самой дебильной идеей из всех возможных. Домой Гокудера вернулся с твёрдым намерением завтра никуда не ходить, потому что за последние дни в его жизни стало слишком много неожиданных сюрпризов, слишком много совпадений и слишком много Ямамото. Точнее, Ямамото было много в его голове, сама девушка была здесь абсолютно ни при чём, но легче от этого не становилось. Он безумно злился на себя за то, что позволил зайти всему этому так далеко. Если бы можно было выкинуть из жизни последнюю неделю, он бы сделал это не задумываясь. Его чувства… Чувства? Какие к чёрту чувства! Гокудера с удовольствием бы побился головой об стену, если бы это помогло, но, увы! Ему надо было отдохнуть и подумать о том, что делать дальше. Впереди ещё выходной, и он надеялся привести свои мысли и в относительный порядок. Откровенно говоря, получалось хреново. И дело уже было не только в том, что он хотел секса с ней. Тсуна был прав, Таке была не похожа на других девчонок. Она была красивой и пусть не слишком много внимания уделяла учёбе, но дурочкой точно не была. Её почти не интересовали обычные девчачьи глупости. Она никогда не сплетничала, никого не обсуждала, со всеми была приветлива и добра. А в том, что она много времени посвящала спорту, тоже не было ничего ужасного. У неё была куча воздыхателей, но она ни с кем вроде бы не встречалась. Или встречалась? Что-то царапнуло внутри. Что-то похожее на ревность, и это не прибавило Гокудере оптимизма. Хаято никогда не думал о ней «в таком смысле». Раньше не думал. А теперь… Он выключил мобильный ещё с вечера, потому что не хотел ни с кем разговаривать и никого видеть. Проспал почти до обеда, нехотя встал, сходил в душ, и завалился с пакетом сока обратно в кровать смотреть телевизор. А через пару часов в дверь раздался звонок. Гокудера решил не открывать, хотя понимал, что звук работающего телевизора не оставит сомнения у визитёров, что он дома. — Гокудера-кун! Ты дома? Вот чёрт, если он не откроет Тсуне или хотя бы не скажет, что с ним всё в порядке, будет неприлично. Хаято не хотел терять единственного друга, поэтому, выпутавшись из одеяла и нашарив под кроватью тапки, поплёлся к двери. — Привет. Проходи, — он открыл дверь и повернулся спиной, доставая тапочки для Тсуны. — Я же говорила, что он дома! Гокудера чуть не рухнул на пол. — А мы решили тебя навестить, подумали, вдруг ты заболел, — продолжала Ямамото, снимая кеды, — а ты, оказывается, и не болен. Но это хорошо, только почему в школу не пришёл? Хаято повернулся и оказался с Таке почти нос к носу. Они действительно были одного роста, и он мог разглядеть, как в её светло-карих глазах сверкают золотистые искорки. Она моргнула и улыбнулась, а Гокудера почувствовал, как у него под ногами горит земля. Словно она могла бы прочитать в его глазах всё. — Мы тебе поесть принесли, — сообщила Таке, указывая на полный пакет у двери. — Ты же, как обычно… — Очередной аттракцион неслыханной щедрости, да, Ямамото? — резко спросил он и сам испугался. Что он несёт? — Гокудера, — укоризненно сказал Тсуна, поднимая пакет. Улыбка на секунду сошла с её лица, и Хаято успел подумать, что он дебил в кубе, но девушка тут же снова улыбнулась. — Ничего, я понимаю, что получилось не очень хорошо, мы без предупреждения, ты уж извини. Я могу уйти, а вы поговорите тут между собой. Поешьте только, ладно? Она отвернулась к двери, собираясь надеть кеды обратно. Да что же он делает? Зачем? Это же Ямамото, и она ему нравится... Нравится? Да, чёрт возьми, это правда. И как девушка, и как друг, она же… Вот кретин, Господи, какой же он кретин. Если она сейчас уйдёт, он в жизни себе этого не простит. Если он её не остановит… Блять. Хотелось схватить её и не отпускать никуда и никогда. И целовать хотелось. Чувствовать её руки и губы, стянуть всю одежду, чтобы прижаться к тёплому, одуряюще пахнущему телу, чтобы кожа к коже, слышать биение её сердца и прерывистое дыхание. И… Боже, хотелось её всю, выпить залпом, до дна, до последней капли… — Мы всё это не съедим, так что тебе придётся остаться. Идиот. Как есть идиот. На месте Ямамото он бы двинул себе в челюсть и больше никогда не приближался на расстояние пушечного выстрела. Потому что с такими дураками общаться противопоказано. — О! — она на секунду задумалась. — Хорошо, конечно, тогда я останусь и всё приготовлю, а вы пока поболтайте. Кухня там, да? Таке подхватила пакет из рук Тсуны и направилась на кухню, а Гокудере ничего не оставалось, как пойти с другом в комнату. Он быстренько заправил постель, выключил телевизор и закурил, усевшись на подоконник. — Что-то случилось? — Тсуна неловко потоптался в центре комнаты, а потом подошёл ближе, облокотившись на письменный стол, стоящий у окна. — Да нет, точнее… Я и сам пока не понимаю. Как он может рассказать обо всём? Даже лучшему другу. Если бы это был кто угодно, не Ямамото, тогда он бы рассказал, а так… Что он скажет? Что дрочил в шкафу женской раздевалки? — Если тебе нужна помощь, ну, или… В общем, если что, обращайся. И кстати, мы тебе домашнее задание принесли. Можем вместе сделать после обеда. — Да, спасибо, отлично. Так и сделаем, — улыбнулся Хаято, чувствуя, как напряжение понемногу спадает. Сейчас они поедят, сделают домашку, а потом посмотрят какой-нибудь фильм или сыграют на приставке. И всё будет хорошо. Обязательно. С такими друзьями не может быть по-другому. — Ну вот, всё готово, — Ямамото зашла с полным подносом в комнату и поставила его на стол, заваленный тетрадями, кучей исписанных листов и ещё бог знает чем. Хаято быстро смахнул всё в одну кучу, освобождая место. Ели они практически в полной тишине, что, в общем-то, логично — неприлично разговаривать с набитым вкусной рыбой ртом. Только ему показалось, что Ямамото как-то странно на него посматривает, а когда он поворачивался к ней, тут же опускала голову или смотрела на Тсуну. Хотя, он был готов поверить, что это всего лишь его больное воображение. Он и сам избегал смотреть на неё, но перед глазами упорно стояла вчерашняя картина из раздевалки. Гокудера слегка покраснел и уткнулся в свою тарелку. Как же бесит вся эта ситуация. И своё поведение тоже бесит. — Ладно, ребята, я пойду. Обещала помочь папе в ресторане вечером, — вдруг сказала Ямамото и две пары глаз уставились на неё непонимающе. — А как же домашка? — спросил Тсуна. — Ты же собиралась вместе с нами её делать. — Аааа… Да, я просто забыла, потому что… Не важно, в общем, сама как-нибудь справлюсь. Она быстро собралась и слабо улыбнулась им, задержавшись у двери. — Пока! Увидимся завтра в школе. — Тебе не показалось, что Таке была чем-то расстроена? — задумчиво поинтересовался Тсуна, доедая свою порцию. — Да? Нет, я ничего такого не заметил, — соврал Гокудера. Потому что ему абсолютно точно не показалось. Теперь он был уверен в этом на сто процентов. Причину её расстройства он обнаружил минут через десять, когда относил поднос с грязной посудой на кухню. На разделочном столе лежал знакомый пакет с голубыми трусиками. Внутри Хаято словно взорвалась бомба, разметав всё на кровавые ошмётки. Он медленно сел на табуретку, сжимая пакет в руке. Так стыдно, больно и страшно ему не было, наверное, никогда в жизни. Что ему теперь делать? — единственный вопрос, который вертелся в голове. — Гокудера-кун? — Тсуна заглянул на кухню выяснить, что задержало друга. — А? Что? — Хаято перевёл на него рассеянный взгляд и сцепил руки на коленях. — Что с тобой? Я же вижу, что что-то не так. Это из-за Ямамото, да? Не знаю, мне кажется, что между вами что-то происходит, хотя… Что случилось? Это ведь она предложила тебя навестить, и мы специально зашли к ее отцу за едой. И собиралась остаться, чтобы вместе сделать уроки, я знаю, она говорила. Но почему-то ушла. Я не понимаю. Ты чем-то обидел Таке? Гокудера слушал всё это, уткнувшись взглядом в пол, и помотал головой в ответ. — Я не обидел, я… хуже. — Что?! — воскликнул Тсуна, удивившись такому заявлению. — Нет, я ничего ей не сделал, клянусь, — Хаято вскинул голову, — просто… Чёрт, я не могу объяснить тебе. Блять. – Он помолчал. - Прости. Нашарил в кармане сигареты и закурил. Пакет он подсунул под себя, чтобы его не было видно. — Гокудера-кун, я знаю Ямамото намного дольше, чем ты, — начал успокаивающим голосом Тсуна. — И поверь, таких людей, как она, я встречал очень редко. Если ты просто поговоришь с ней, спокойно, без нервов, то, я уверен, что бы между вами ни произошло, она тебя поймёт. И простит. Просто она… Это же Ямамото, понимаешь? Вот именно, это Ямамото. А он идиот, который постоянно ей грубил и огрызался, а потом дрочил на её трусы и подглядывал за ней в раздевалке. Как это можно понять? Как это можно простить? — Я понимаю, да. Я…попробую с ней поговорить. Спасибо, Тсуна. Ты иди, доставай задание, а я сейчас приду, ладно? Савада кивнул и скрылся в коридоре. Гокудера достал злополучный пакет и положил его обратно в шкаф, а потом вернулся в комнату. Уроки они сделали довольно быстро, сложных заданий в этот раз не было, а после этого резались в игру на приставке, и Хаято немного пришёл в себя. Ложась в этот вечер спать, он решил, что поговорит с Таке завтра же. Даже если после разговора она его возненавидит, Гокудера должен объяснить ей причину, по которой её нижнее бельё оказалось у него на кухне. А обо всём остальном рассказывать необязательно. Он и сам постарается поскорее всё забыть. Но внутренне ощущение ему подсказывало, что забыть вряд ли получится. На следующий день Ямамото его явно избегала. Она не пошла есть вместе с ними на крышу школы, на переменах уходила вместе с подругами из класса, и Хаято подумал, что простого разговора у них не получится. Если она вообще будет с ним говорить. Он подловил её, когда она шла после тренировки домой. Увидев его, Таке замедлила шаг, слегка нахмурилась и явно хотела пройти мимо, но Гокудера пошёл ей навстречу, не давая шанса избежать его. — Надо поговорить. Это важно, — внезапно севшим голосом сказал он, преграждая ей дорогу. Хаято заметил, как сжались в кулаки её руки, и Ямамото подняла на него взгляд, в котором читалось что-то такое, от чего ему захотелось провалиться куда угодно, лишь бы не смотреть в эти глаза. Она кивнула и пошла по направлению к небольшому скверу с лавочками. Поставив сумку на лавку, Таке обернулась к нему, до сих пор не проронив ни слова. — Я скажу тебе правду, а верить или нет, дело твоё, — Гокудера закурил и продолжил. — Помнишь тот день, когда я разбил руку? Так вот, когда я пришёл домой, то обнаружил в своей сумке твои… кхм… твоё… — Я поняла, дальше, — довольно резко прервала его Ямамото, залившись румянцем. — На следующий день во время уроков мне прислали твою фотографию. — Какую фотографию? — Твою. Хаято думал, как избежать объяснений по поводу того, что на ней было, вернее, в каком виде там была девушка. — Тем же вечером прислали ещё одну. Я не знаю, кто и зачем это делает. Я не знаю, почему присылают именно твои фотографии. Я вообще ничего не знаю. Но собираюсь выяснить это в ближайшее время, и этому уроду точно не поздоровится. — Почему ты мне не сказал? — И как ты себе это представляешь? «Привет, Ямамото, знаешь, мне вчера твоё нижнее бельё подкинули. Прикольно, правда?» Так? — Сейчас же сказал нормально. — А ты мне веришь? — Гокудера нехотя посмотрел ей в глаза, но ему было нужно, чтобы она поверила. Очень нужно. Он вдруг подумал, как же должна чувствовать себя Таке. И это она ещё не знает о выходках самого Хаято. В груди защемило от какого-то необъяснимого чувства… нежности? Да что за глупые мысли лезут ему в голову последнее время! — Верю, — тихо ответила Ямамото. – Знаешь, еще сегодня утром я думала, что больше не скажу тебе ни слова. Глупо, да? Она закусила губу и отвернулась в сторону. Гокудера больше всего хотел бы сейчас обнять её и сказать, что он понимает, что она чувствует, и какая она добрая и замечательная, и… — Нет, не глупо. Я бы сделал то же самое. — Да? Ну, тогда ладно, я рада, что мы всё выяснили. Я помогу тебе найти этого человека. Где, говоришь, меня фотографировали? — В раздевалке, — выдавил он через силу и, увидев, как расширились от удивления её глаза, быстро добавил, — ты была одета. Хаято не соврал. Почти. На ней же была рубашка и нижнее бельё, и… чулки. Дыхание перехватило, когда он скользнул взглядом по её ногам. Если приподнять край юбки, то будет видна резинка, а дальше… Чёрт, разыгравшаяся так не вовремя фантазия не сулила ничего хорошего. Он нашёл в себе силы отвернуться. — Я поняла. Мы найдём его, Гокудера. У своих подруг Таке выяснила, кого видели чаще всего около женской раздевалки в последнее время, а Гокудере уже не составило труда определить, кто из них больше всего подходит на роль преследователя. Результат был вполне предсказуем: разбитая губа, шишка на голове, ушибленные рёбра и колено, синяки по всему телу и всё та же многострадальная рука, не успевшая зажить за эту неделю. — Зачем, Гокудера? Их было трое! Куда ты полез? — тихо ругалась Ямамото, пока они шли до его дома. Она твёрдо заявила, что позаботится о его ранах и не примет никаких возражений. Хаято и не возражал. — Им сейчас намного хуже, чем мне, как ты могла заметить. — Я знаю, но… Почему ты всегда такой? Кидаешься в драку, никогда не думаешь о последствиях! — Потому что они это заслужили, глупая ты женщина! — возмутился Хаято и охнул: голова загудела как пожарный колокол, а грудную клетку сдавило железными тисками. — Потому что эти ублюдки наехали на меня и оскорбили девушку, которая… Он прикусил язык, поняв, что чуть не сболтнул лишнего. — Которая что? — спросила Ямамото. — Которая является моим другом, довольна? Она внимательно на него посмотрела, а Гокудеру бросило в жар. — Да, — кивнула она и улыбнулась. — У тебя есть лекарства и бинты? — Закончились. — Тогда по пути зайдём в аптеку. А потом они долго сидели на кухне, Таке обрабатывала все его синяки и ссадины, а Гокудера мужественно пытался не застонать от боли, стискивая зубы. Когда она сказала, что надо снять рубашку и потянулась к пуговицам, Хаято подумал, что это испытание ему не выдержать. Ямамото аккуратно спустила рубашку с его плеч, ласково погладила пальцами место ушиба, и ему показалось, что по телу пропускают электрический ток в чёрт знает сколько вольт. Каждое прикосновение приближало его к тому состоянию, когда уже будет плевать на всё, кроме этой одуряющей близости. Гокудера смотрел, как она ощупывает его кровоподтёки на рёбрах, смазывает их мазью, обматывает бинтами и думал, что вот ещё секунда, и он сорвётся. Сердце колотилось как безумное, и Таке не могла этого не заметить. Она подняла на него глаза, и Хаято не сдержался, протянул руку к растрёпанным волосам, пропуская короткие прядки через пальцы. — Спасибо, — хрипло сказал он. — Всё в порядке, скоро будешь как новенький, — улыбнулась она и дотронулась до его щеки. Мозг, отчаявшись сохранить благоразумие, отключился, и Гокудера наклонился к её лицу. Он успел заметить удивление, промелькнувшее в глазах Ямамото, но тут же забыл об этом… Всё происходящее далее Хаято видел будто со стороны: вот он поцеловал её, отстранился, посмотрел на приоткрывшиеся губы, ощущая сбившееся дыхание на своём лице, нежно провёл большим пальцем по нижней губе. Ему страшно. И хочется до одури, до мелькающих от напряжения мушек перед глазами. Внутри всё дрожит от предвкушения и волнения. Гокудера резко встал, поднимая девушку за собой. — Гок… Но он не дал ей договорить, накрывая её губы своими, обнял за талию и сделал два шага вперёд, к окну. Ямамото упиралась кулачками в его плечи, скорей всего, хотела оттолкнуть, но почему-то не сделала этого. Хаято прижался к ней ещё ближе, вынуждая присесть на подоконник, развёл коленом её ноги и чуть не застонал, чувствуя исходящее сквозь одежду тепло, её запах, от которого кружило голову. Это она виновата. Виновата в том, что у неё такие соблазнительные губы, совершенное тело, в том, что она пахнет шоколадом и солнцем, в том, что её прикосновения оставляют на его коже большие следы, чем все удары, которые он получил. И в том, что она носит эти чёртовы чулки тоже виновата. Гокудера положил руку на её бедро, миллиметр за миллиметром приподнимая подол юбки. Почувствовал под пальцами резинку чулка, скользнул выше, и оба вздрогнули, когда он прикоснулся к обнажённой коже. Таке всё-таки отстранилась, но не убрала руки с его плеч. Они застыли, глядя друг на друга, тяжело дыша, словно пытались осознать, что сейчас происходит между ними. — Прости, я не хотел… В глазах Ямамото на секунду промелькнула обида, а потом появилась злость. Она убрала свои ладони, и до Гокудеры дошло, что он сейчас сказал. Кретин. Он рывком обнял её, прижал к себе и сбивчиво зашептал куда-то в висок: — Я идиот, я знаю. Просто я очень злюсь на самого себя. Злюсь за всё, что я думаю, что чувствую, за то, что хочу с тобой сделать. Ты нравишься мне, Ямамото. Это вряд ли это взаимно, я так ужасно вёл себя с тобой. Ты должна меня ненавидеть. Прости, прости… — Ты и вправду дурак, — сказала Таке через минуту, осторожно обнимая его. — Если бы ты мне не нравился, я бы никогда не пришла сюда. Ему не надо было смотреть на Ямамото, чтобы понять, что она улыбается. И разве это не самое главное?