Грачонок

Арсений сегодня, наконец, проснулся с хорошим настроением, ведь родители ушли на работу раньше, и поэтому с утра к нему никто не лез с просьбами поесть или с проявлением заботы в виде расспросов. Сейчас, сидя в классе, он разглядывает математика, который снова рассказывает что-то про ЕГЭ. На его лице переливаются лучи солнца, а на потолке изредка появляется солнечный зайчик из-за отражения от часов учителя. Тот, как всегда, жестикулирует активно руками, а через пару секунд все начинают смеяться вместе с Антоном. Арс любуется его улыбкой, оперевшись рукой о подбородок, и даже не слышит, что он там говорит. Антон резко переводит на него счастливый взгляд так, что парень даже не успевает понять это, а потом вновь осматривает класс, поправляя свою кудрявую чёлку и садясь за стол. Все начинают что-то писать. Попов, понимая это, смотрит в тетрадь сидящему рядом Руслану и пишет тоже. Почему он сел с ним сегодня — неизвестно. Арсений бы попросил его отсесть, потому что «с чего бы это Белому садиться с ним?», ведь Попов знает, что у него есть какой-то друг из другого класса, но не знает его имени. Он ждёт Белого иногда у кабинета, а как-то раз спросил у Арса, «не видел ли тот Руслана?». Тот ему помотал головой и ушёл, удивлённый тем, что до него не докопались. Вообще, в школе почти все знают друг друга. Особенно параллель. А если не знаешь имени, то точно видел когда-нибудь человека в школе и знаешь его приятелей. Все всегда в одних и тех же компаниях. Компания Арса, в которой он был до лишения языка, вся ушла после девятого. Но он даже рад, ведь смотреть на них и вспоминать, что вы общались до этой глупой ситуации — не очень. Антон вызывает кого-то к доске, а Арсений даже внимание на это не обращает: смотрит просто в окно на колышущиеся деревья и размышляет о бренности бытия. Нет, на самом деле такое частенько бывает, когда он переработает, и сил больше нет. Уставится в одну точку так, что даже забывает моргать, и всё становится размыто. Например, вчера он с Антоном погулял, а потом учил конспект по биологии весь оставшийся вечер. Арсений медленно поворачивает голову в сторону учителя, разминая затёкшие пальцы, и, увидев его, сразу смотрит на доску, начиная переписывать всё в тетрадь. Тот заметил, что парнишка отвлекается, поэтому смотрел на него со строгостью, хотя у самого душа желала посмотреть на него ласково, обнять и поцеловать. Когда к доске выходит уже другой одноклассник, Арсений смотрит мельком на Руслана, а он протягивает ему листочек с полем, разделённым на девять маленьких квадратиков. Попов хмурит брови, а Белый кивает ему на листок, и Арс, помешкавшись, ставит крестик посередине. Двигает листок обратно, а потом снова его принимает уже с кружочком в левом нижнем углу. Прошло около пяти игр (ведь никто не считал точно), за которые выиграл каждый по разу. Они иногда что-то записывали, но в основном — нет. Над ними навис Шастун, освещаемый только со спины, передняя часть которого была затенённой. — Не помешаю? — спрашивает учитель, с лёгкостью крутя ручку в своих пальцах. Руслан хочет ответить как в том меме: «Помешали», но лишь выдавливает тихое «извините» и комкает листочек. Антон смотрит на Арсения, сдвинув брови. Арс поджимает губы, его взгляд резко устремляется в парту, будто ища что-то, но потом он просто берёт ручку и начинает пытаться что-то написать. — Вам скоро ЕГЭ сдавать, а вы сидите в крестики-нолики играете, — со вздохом садится математик на стул. — Ладно бы ещё алгебру на пятёрку знали, дак нет же. Контрольные не очень хорошо пишете. Арсений, ты ведь можешь не отвлекаться? — Попов лишь стыдливо опускает глаза и утыкается в парту, дабы не смотреть в глаза учителю. Антон уже сожалеет, что начал Арсения упоминать. «Ну всё, Шаст, давай продолжай влюбляться в немого школьника, это ведь так круто», — проносится в голове Антона. — Так, Стас, давай дальше, — после этой фразы Шеминов, стоящий у доски, вновь продолжает решать уравнения, а математик, погружённый в свои мысли, просто утыкается в журнал. Руслан начинает вникать в суть работы, но вот Арсений продолжает разгружать свой мозг. Арс думает, что не сдаст ЕГЭ по математике, потому что это абсолютно не его предмет. ОГЭ-то еле как сдал. Вот если сейчас он более спокойно к этому относится, то в те времена его не хило так колошматило. Арсений черкает какие-то незамысловатые узоры на полях тетради, краем глаза замечая Аню, сидящую на второй парте. Она смотрит на Антона Андреевича и слегка улыбается. У Попова от этого аж ноздри вздымаются, а кончик носа становится слегка красным. «Почему она вообще так смотрит на него, а?! Нет, Арс, ты не ревнуешь, ты ему вообще просто ученик. Просто ученик». Арсения эта ситуация раздражала. В пальцах почему-то начинается тремор. Уши закладывает. В это же время звенит звонок, и такое чувство, будто он под толщей воды. Арсений медленно наклоняется к рюкзаку, дабы сложить учебники, но в глазах резко начинают мелькать какие-то пятна. Он сидит наклонившись так ещё немного, потом застёгивает рюкзак и, поднимая голову, видит, что в классе уже никого нет, будто он так минут десять просидел, а Шастун как ни в чём не бывало что-то печатает в допотопном компьютере. Арсений встаёт, и ему кажется, что он катается на размытых американских горках в темноте и дальше ничего не помнит. Вообще ничего. Приходит в себя уже сидя за партой, на которой стоит стакан чая, на соседнем стуле сидит Антон, рядом с которым стоит школьная медсестра. Врач проводит спиртовой ваткой перед носом Арса ещё пару раз и убирает. Арсений абсолютно не понимает, зачем всё это делается. Он пытается опереться на парту, чтоб встать, но, слегка приподнявшись, его сразу же хватает за плечи математик и аккуратно давит на них, заставляя сесть. — Арс, сиди, — на него смотрят так по-доброму. — Вы приглядите за ним: пусть чай выпьет, да и всё нормально будет. Маме скажите, чтоб в больницу вместе сходили. — Хорошо, — отвечает Шастун, и медсестра уходит. Арсений смотрит на свои пальцы, которые его не очень хорошо слушаются и думает, что как же всё до пиздеца странно: вот его спасает учитель в первый раз, потом — во второй, да ещё и сидит у него в гостях. А сейчас он сам упал в обморок в кабинете того же учителя, которого любит. В смысле любит?! Ладно, раз мозг так решил, то пусть будет так. — Арс, — зовут его неожиданно. — Выпей чай, и я отвезу тебя домой. Арсений резко поворачивает покачивающуюся от нехватки сил голову в сторону учителя. Полуоткрытые голубые глаза смотрят так, будто сейчас устроят гоп-стоп. Он мотает затуманенной головой, потому что в рот брать сейчас абсолютно ничего не хочется. Иронично. Но резко переменившийся настрой заставляет схватить гранёный стакан и выпить весь чай за несколько секунд. Антон залипает на дергающийся кадык и губы, которые ученик так красиво облизывает после питья. Шасту хочется его поцеловать, но нет. Нельзя. Арсений поворачивает голову снова к учителю, опускает её слегка и приподнимает брови, надеясь, что его «доволен?» поймут. Антон кивает ему растерянно, потому что не ожидал, что Попов увидит как тот на него пялился. Но не знает о том, что Арс и не увидел. — О-о, — выдыхает Арсений. Он смотрит на доску впереди и не знает, что делать. — И… е… а, — Антон впервые слышит его голос. Для него это как… Как открытие. Такой хриплый, видно, что давно так не говорил. Как ни странно, математик понимает: «Сил нет». Если честно, то он тоже не знает, что делать. Сидит поджав губы и залипает на парту, наклонившись на спинку стула. Вчера, как говорят в книгах, он уснул с улыбкой на губах. Всё думал о том, как же хорошо с Арсом: как он задел его столь мягкую ладонь в том подъезде, как купил ему кофе, как подарил наушники… Ему нравится, когда парень улыбается. Хочется укрыть его в объятиях и не выпускать никогда. Ему нравится делать Арсения счастливым. Попов вдруг пододвигает стул к Антону и опускается на его плечо, складывая руки на животе в замок. Он улыбается как самый счастливый человек на земле. Так хорошо, будто ему сейчас восемь лет. Антон вглядывается в его лицо, ожидая когда Арс откроет веки, чтобы тот объяснился, но на него будто специально не обращают внимания. — Арс, может я тебя домой уже отвезу? Арсений очень сильно возмущён. Распахивает свои омуты, хмурится, достаёт телефон и печатает: «Я вам надоел?» — конечно, он понимает, что не надоел. Просто хотелось повыёживаться. — Нет, Арс, ты чего… — улыбается Антон сверху. — Хочешь — лежи, поедем позже. Только мне надо успеть до третьего урока второй смены, а то сейчас-то у меня всего два окна. Арс кивает, отодвигает немного парту и ложится на колени учителю, как на свою кровать. Сказать, что старшему это не нравится — очень-очень сильно наврать. Просто знаете, всякое может произойти с его организмом. — Ты меня так напугал, когда упал, — начинает Антон, но вот куда деть руки он не знает, в итоге кладёт их себе на бёдра. — Я надеялся, что ты об угол не ударился, а то только синяк прошёл, — Арс хмурится. — Потом положил тебя на стулья и пошёл за врачом. Прихожу, а ты всё ещё лежишь, я тогда ещё больше испугался, — Попову это душу греет. За него беспокоятся. — Я ведь за тебя ответственность несу, посадят ещё, — вот сейчас улыбка с лица Арсения сползает. — Я не имею ввиду, что я переживал только из-за ответственности, а ещё ведь потому что ты мой друг теперь, — а вот сейчас Арсению совсем хорошо. *** Арс смотрит в окно, а из колонок играет песня Eminem‘а. Антон покачивает в такт головой и закусывает губу на поворотах. Боже, Арсению сегодня слишком хорошо. Так хочется погулять с Шастуном, но вряд ли получится. Хотя, они ведь сейчас друзья, значит им можно? Они подъезжают к дому, и Антон напрашивается проводить Попова, мол, «ну а вдруг тебе станет плохо, Арс, что ты начинаешь?». У дверей Арс пытается показать руками, чтобы тот зашёл выпить чаю, ведь он так много для него сделал, а брюнет всего лишь подарил браслет. На кухне Антон рассказывает, как Диму вызвали в КВН, будто он его родитель за то, что Шаст вместе со своими друзьями снимал штаны на выступлении. Арс смеётся над этим заливисто, чуть ли не выплёскивая чай. Потом жалеет, что самому-то рассказать нечего, да и по телефону не передать тех эмоций. Когда чай допит, повисает молчание. Парень не понимает, неловко ему или нет. А вот Антону — да. Ему хочется узнать, что было в прошлом. Почему так с его новым другом поступают? — Арс? — М? — Может… — не зная что сказать, мнётся некоторое время, подбирая слова. — Расскажешь, как ты… ну… немым стал? — не то чтобы Попов сразу поникает, но хорошее настроение вмиг улетучивается. Арс покачивает кистью руки, свисающей со стола. — Нет, — Антон накрывает её, чтобы он не трясся. — Если не хочешь — не рассказывай, я не заставляю… Это всё-таки личное, — тепло ладони учителя приятно обволакивает его так, что Арсу снова хочется кинуться Антону в объятия. Он мотает головой имея ввиду, что всё расскажет и достаёт телефон. «В общем, по своей глупости я согласился на кое-что, а точнее спасти ебучего котёнка. Я шёл по пути, а мы тогда жили на другой улице, через заброшку. Там в основном никого никогда не было, так иногда подростки ходили и всё. Я шёл от друга часов в девять вечера, а тогда осень поздняя была, темно уже. И какой-то мужик просит меня помочь достать котенка, типа он под пол в этой заброшке как-то залез. А мне 13 было, и я всегда хотел котёнка, поэтому подумал, что заберу его домой. Заходим мы в это здание, а там темень такая, ужас просто. Я тянусь за телефоном, чтобы фонарик включить, и тогда-то меня пробило осознание: «я пошёл в темную заброшку с левым мужиком». Пальцы резко похолодели, и я только собрался развернуться и убежать, как он хватает меня и тащит в самую дальнюю комнату. У меня чуть сердце не выпрыгнуло. Руки как будто каменные стали, а ноги ватные, и я начал дёргаться, чтобы выбраться, но он был слишком большой, хоть и низкий. Сразу понятно стало: я сейчас попрощаюсь со своей девственностью. Он снял с меня штаны, трусы не успел, я орал так, что меня могли услышать. Он тогда вытащил нож, и я понял, что лучше успокоиться, но не мог. Это мудак повалил меня на пол, на спину и сел сверху. Если бы я знал, что дальше будет, то не орал бы. Он мне начал рот открывать, а я его случайно укусил и он стал ещё злее. Он мне язык как вытащил, что чуть не выдернул. И всё. Ножом этим, хлестанул мне по нему, и я тогда, наверное, на грани смерти был от страха. Тело вдруг становилось чужим: скелет и мускулы словно не помещались под кожей и распирали её, грозя порвать, сердце пульсировало в глотке и в кончиках пальцев, в мозгу что-то гудело и звало. Бурление в мышцах достигало высшей точки, тело разрывало на тысячу мелких частей и расшвыривало по заброшке. Я потом на колени быстро перевернулся и оперся на руки, чтоб не захлебнуться. Голова так кружилась, будто я… Не знаю, это неописуемое чувство. Кровь всё льёт и льёт, а я языка коснуться боюсь даже. Просто даже пошевелить им. Но тогда уже чувствовал, что так легко во рту, но не понял, что его нет. Я пытаюсь посмотреть на всё нормально, в глазах плывёт, но заметно, что всё в крови: пальцы, рукава, сама куртка, джинсы. Потом пытался дойти до выхода. До него дошёл, а дальше не помню. Очнулся уже в больнице. Спас меня кто-то». Арсений не плачет сейчас почему-то. Передаёт телефон Антону, который всё ещё держит его руку, но глаза начинают слезиться. Поднимает голову наверх, чтоб слёзы не полились. Шаст хмурит брови и берёт гаджет. Пять минут примерно читает, всё время меняя эмоции. Дочитывает и кладёт телефон на стол, а подрагивающие пальцы Арсения сжимает крепче. Как он такое пережил, не понимает просто. Это же страшнейшая психологическая травма. Когда он читал, у него самого конечности сводило. Встав, подходит к Арсению и тянет его, чтобы поднялся. Как только Арсений поднимается, Антон обнимает его так сильно, будто обволакивает собой. Прижимает куда-то меж ключицей и шеей и шепчет: «Арс…» — дыхание сбивается. — Всё хорошо теперь будет. Я обещаю, тебя больше никто никогда не тронет, — его рубашку сжимают в кулаке, пытаясь прижаться ближе. И пофиг, что она мятая будет. У Антона сердечко сейчас разорвётся от всего этого. С этим дитя сотворили такое. Лучи падают на его глаза, заставляя жмуриться. Он запускает руку в волосы и продолжает: «Слышишь, Арс? Никто тебя больше не тронет, Грачонок», — сам даже не знает почему так его назвал. А Арс не спрашивает, потом как-нибудь. Сейчас главное, что его поддерживают и понимают, а не отталкивают.