Спрячь клыки

      Чем тише он сейчас будет передвигаться, тем лучше. Каждый шаг должен быть гораздо легче и элегантнее, чем у самой ловкой кошки. Возвращаться с каких-то долгих миссий — сплошная морока. Особенно когда ты глава гвардии, ведь с тебя в отчёте сдерут три шкуры, а сейчас единственное, чего хотел Нерва, так это поскорее добраться до душа и своей постели. Не то чтобы вампир был безответственным и любил увиливать от бумажной работы (хотя даже Керошан с Икар не всегда выдерживали, а раз не вывозили они, то им, простым смертным, тем более становилось худо), но в последние дни, которые пришлись как раз на возвращение в главный штаб, чувствовал он себя… Странно. Невра редко жаловался на плохое состояние, а даже если и делал это, то исключительно шутки ради или чтобы его пожалела какая-нибудь приглянувшаяся девушка, — или покрыл трёхэтажным слоем сарказма один определённый эльф, — но сейчас происходящее выходило за рамки привычного. Или хотя бы того, к чему он точно был готов. Добраться до своей комнаты и никому не попасться на глаза? Что и ожидалось от главы гвардии Тени, в конце-то концов, если бы у него не получилось это сделать, то он бы поверил во все шутки Эзарэля о том, что в лаборатории ему делать нечего — разобьёт всё, что попадётся под руку. А ведь стоило всего один раз неудачно ухватиться за какую-то колбочку. Определённо, при алхимике никогда не стоило косячить, потому что заканчивалось это для всех только одним исходом — издевательскими песенками, шутками с намёками и *взглядами с ухмылочками*. Если когда-то Невра серьёзно думал, что Мико в умении показать всё одним лишь взглядом никто и никогда не переплюнет, то после встречи с алхимиком понял, насколько же сильно он ошибался. Эзарэля он мог бы без преувеличений назвать королём в этом деле, пусть и скрипя клыками. Невра в самом деле надеялся, что ему станет гораздо лучше после душа. Но от этого он стал чувствовать себя ещё отвратительнее, чем раньше, отчего вовсе начало чудится, словно у него поднялась температура. У него. У вампира. Что хорошим признаком быть не может ни в одном из возможных сценариев. Куда ведёт тебя дорога, — и пинок Мико в худшем случае, — если тебе плохо? Конечно же в лазарет, до которого на самом деле ещё предстоит доползти и со всем возможным терпением проигнорировать обеспокоенный взгляд Хрома, случайно попавшегося на пути. Но Невра сильный, у Невры есть опыт выживания в их своеобразной организации, так что он наверняка справится со всем. Даже со ступеньками. Чёрт, а их всегда было так много? — Невра? Что с тобой? — какое счастье, эльфийка на месте и ему не придётся ждать её. Его радует, что он смог дойти, вот только… Запахи. Такие резкие, что голова от них начинает болеть и идти кругом. Хочется перестать дышать, но для лучшего эффекта тут должен стоять Эзарэль, потому что у него так же есть талант заставлять тебя забывать, что кислород так-то необходим для работы мозга, который в свою очередь должен нормально работать для генерирования достойных острот. Со временем вампир конечно научился справляться и как раньше его не клинит, но порой… Всякое случается. Эвелейн практически сразу принялась за его осмотр, задавая вопросы только по делу, за что Нерва был ей невероятно благодарен. За что он любил и уважал её, так это за профессионализм. Девушка могла принимать пациентов даже находясь в эмоциональной мясорубке и при этом ни капли не теряя в качестве, пусть она порой и перегибала в этом палку, что порой могло приводить к недопониманию. Но как бы лекарка сейчас не шаманила над ним и какие бы Невра не сдавал анализы, результатов почти не было, помимо банального «тебе стоит обратить внимание на своё питание, чёрт возьми, я скоро устану тебе говорить об этом!» Ещё немного и вампир поклясться будет готов, что Эвелейн будет сидеть в столовой рядом с ним и заботливо подкладывать всё самое полезное (и зачастую отвратительное, некоторая еда действительно плохо ложиться на клыки). — Я в самом деле не понимаю, что с тобой происходит. Невра, ты уверен что во время задания не случилось ничего выбивающегося из ряда вон? Я конечно верю в твою способность подмечать мельчайшие детали, — вампир в самом деле чуть было не сказал, что особенно хорошо это проявляется в плане одной конкретной личности, чьи повадки он перечислит и в самом ужасном состоянии или если потеряет память к чёртовой матери, — Но всё-таки. Тебе не может быть плохо просто так. У меня конечно есть догадка… Но тогда ты бы сам с этим разобрался, не так ли? — в его туманном сознании не возникло ни единого вопроса, поэтому он просто кивнул, продолжая слушать эльфийку и бороться с желанием заснуть под её приятный голос, — В таком случае, ты мог отравиться чем-то, что я не могу выявить, так что тебе следует обратиться к Эзарэлю, — только услышав это имя, Невра сразу возвращает себе остатки концентрации, чтобы ничего не упустить. Эвелейн чуть ли не на себе оттаскивает его в лабораторию (после этого Невра подумывает возвести ей памятник, сила этой женщины достойна восхищения) и не обнаружив в ней алхимика, фыркает, уходя его искать и попросив, — читай как «приказав», — сидеть на месте смирно, без всяких фокусов, потому что воздух в норе Эзарэля совершенно точно заразен и подселяет в голову тупейшие розыгрыши, а такой головной боли ей не нужно. На самом деле вампир и в обычном состоянии немного недолюбливал лабораторию. Его обоняние было довольно чутким, из-за чего многие запахи здесь он воспринимал особенно остро. Сейчас же, когда его тело чуть ли не сходило с ума, Невра думал, что эти запахи совсем скоро повредят ему рассудок (или его остатки). На стуле хотелось растечься лужицей, позабыв обо всех тяготах жизни и просто отключиться, чтобы больше не страдать из-за творящейся в голове вакханалии. Больше всего его сейчас пугало, что в случае чего он не сможет держать язык за зубами. Радовало только одно — потом он сможет скинуть всё на ужасное состояние и свою невменяемость. От попыток собрать мысли в кучку, — пусть и жалкую, но всё-таки имеющую право на существование, — вампира отвлёк свист. Такой, что его ни с чьим не перепутаешь. Или у Невры ещё и слух обострился на пару с одним определённым помешательством (не он так прозвал своё большое и светлое, здесь уже сестрица постаралась). — А ты уверена, что он не умрёт здесь прямо сейчас? Потому что если он сделает это, то мне не позволят проводить экспертизу чтобы доказать, что это не я его убил, — лёгкий, насмешливый и давно знакомый тон. Просто услада для ушей. Особенно та часть про смерть, она определённо прекрасна. Если это позволит Невре попасть в мир каких-нибудь грёз, то почему бы и да, он не сильно против. Но шутки кончились. Кончились в тот самый момент, когда Эзарэль начинает его осматривать. У эльфа была одна примечательная особенность — чужие прикосновения он откровенно недолюбливал. Всегда держал расстояние и вздрагивал каждый раз, стоило кому-то случайно к нему прикоснуться. Но при этом не имел ничего против того, чтобы самому касаться других. Невра часто думал об этой особенности и нередко лабиринты его головы заканчивались одними и теми же тупиками, с одним единственным отличием в виде надписей. На одних стенах были предположения о том, что алхимика пугают чужие прикосновения, потом что тот не знает, чего именно от них ждать, на других это называлось «вопросом доверия». И всё это — сплошные тупики и неточности, без какой-либо конкретики, ведь Эзарэль никогда не позволял заходить серьёзным разговорам дальше работы. Ему было очевидно проще перекрывать всё шутками. Кстати, говоря о шутках. За эльфом так же числилась и другая выделяющаяся черта, заключавшаяся в том, что волнуясь о ком-то, он этого почти не показывал, по-прежнему смеясь и всегда делая вид, что всё в порядке. И если Эзарэль переставал шутить — это определённо можно было считать плохим знаком. — Понятия не имею, что там вертится в твоей пустой голове, но ответь-ка, ты точно ничего не упустил в том, что рассказывал Эвелейн? — интересуется алхимик, заглядывая ему в глаза и отмечая заметно расширившиеся зрачки (и вампир не может точно сказать, что именно поспособствовало такой реакции). — Совершенно точно, — отзывается чуть раздражённо, ибо усталость накладывающаяся на ужасное состояние, чем-то схожее с опьянением, едва ли можно назвать приятными спутниками. — Тогда поздравляю тебя, я тоже понятия не имею, что с тобой делать. Заказывать гроб, очевидно же. *** Забавно, но примерно тоже самое предложила Мико, когда ей всё-таки соизволили сообщить о состоянии главы целой-мать-её-гвардии. Правда в куда более интересной и витиеватой форме, можно даже сказать, изысканной, — насколько это возможно для ругательств, — и если бы не Хуан Хуа, вовремя оказавшейся рядом, им бы в самом деле пришлось развеивать чей-то пепел над морем (задание бы Гардиене естественно не доверили, её психике ещё предстояло полностью отойти после того случая, желательно как можно меньше контактируя с водой). Задание (читай как «испытание», и к сожалению не последнее в жизни алхимика) привести Невру в чувство, легло на плечи Эзарэля, который об это совершенно точно не просил, но с другой стороны, его никто и не спрашивал. Поставили перед фактом, а что с ним делать — неизвестно. Ну в самом деле, как ему вести дела с тем, кто выглядит так, словно обдолбался чем посерьёзнее и отказывается говорить, что именно затащил в свою клыкастую пасть? По сути никак, особенно с учётом появившейся детской капризностью. Но особенно раздражало кое-что другое. Да, кое-что. То, как вампир начал промурлыкивать его имя, растягивая своё «Эзар-рэль» самым не приличным образом, заставляло содрогаться и дёргаться глаз. И работать в обстановке, когда почти через каждые пять минут слыша то самое, протяжное р-р, становилось буквально невозможно. Но как оказалось, на тот момент эльф находился только в шаге от настоящего ада. И он не знает что делать, ведь смешки Алажеии и откровенные намекающие шутки Гарди (да, он с ней определённо не зря спелся, но сейчас это обернулось против него же) уже стали мелькать слишком уж часто. У Невры либо окончательно поехала крыша, либо он решил свести с ума самого алхимика. С каждым разом он всё больше и больше напоминал большого и доставучего кота, который показывал клыки только ради того, чтобы мягко куснуть за ухо, — да, он серьёзно однажды сделал это и даже остался не отравлен после совершённого им преступления, — мурчал без повода и ходил по пятам, совершенно позабыв о существовании личных границ. Но Карен, наконец вернувшаяся с задания, стала той, кому Эзарэль возможно будет молиться вместо Оракула. Только возможно, ведь проблемы это не решило. К сожалению. После этого эльф имеет полное право называть Невру не только неловким придурком, но ещё и вампиром, который по всей видимости прокусил свою собственную память. Потому что умудриться забыть о существовании вампирского марта, когда сущность выходила из-под контроля и вскрывала замки у самых тайных дверей в грудной клетке, являя миру… По сути большого, клыкастого и наглого кота. По крайней мере так было в случае Невры. Невры, который забыл о приближении своей точки невозврата, которую следовало переживать один на один с собой. Что первым сделает Эзарэль, когда вампир придёт в себя? Погладит по волосам в слегка издевательской манере и никогда в жизни не прекратит называть его котом. И если у него выйдет заставить его бледные скулы стать чуточку ярче, то он будет гордиться собой даже больше, чем если бы у него вышло вывести самое действенное противоядие. А пока что его вполне устраивает быть отравленным.