Муравейник

      Ещё один дом оказался пуст.       Я выходил из того, что раньше считалось «недорогим комфортабельным жильём» в центре Джорджтауна. На моём поясе висел пистолет с потёртой рукоятью, калибра 10мм. К нему изолентой был прикреплен прицел от винтовки, где-то в рюкзаке завалялся и глушитель. Саму винтовку я продал, потому что патроны к ней были слишком дорогими, да и просто её дуло забилось под завязку грязью и пылью.       По правую руку — загаженный нечистотами и радиацией канал Чесапик и Огайо, по левую — такие же однотипные двухэтажные коробки, покрытые прохудившейся черепицей.       В воздухе стоял запах каменной крошки вместе с мерзкой влагой канала.       Ещё один дом пустовал, а на что-то ведь нужно жить. Хотя, правильнее сказать выживать.       Я уже который день блуждал среди руин Столицы, великой некогда сверхдержавы, «Оплота демократии, равенства и прав человека». Как же по-американски это звучит, «права человека», особенно когда самолично аннексируешь Канаду ради переброски войск в Аляску.       И плевать уже на мнение простых граждан, шаг-два — и всё. Бравые сыны Америки сами довершат неблагодарное дело. Да, Америка?       А почему так? «Ответ очень прост, — говорил Джон Генри Эдем, глава Анклава и «президент» Америки. — Некомпетентность. Некомпетентность высших эшелонов власти. Мы слепо доверились полудуркам. У наших бравых лидеров было всё, что их душа желала — власть, богатство, престиж. И, понимаешь, Америка, они обленились. О да, а лень — это мать глупости».       Так и хочется продолжить: «Но я сделаю Америку великой снова!».       Кстати, почему я вообще об Америке подумал? Не плевать ли на неё, на эти брошенные руины, в которых обитают разве что гули и кротокрысы?       И тут до меня дошло. Да рядом со мной летал «Одноглазик», радиоприёмник Радио Анклава. Точно, вот и его отполированный до блеска корпус, и антенны и передняя панель-решётка…       Никогда не любил Анклав, а особенно передачи Эдема. Я взял в руки самодельную винтовку, прицелился и выстрелил точно в его движок.       ПУМ! Пуля попала прямо в центр. «Одноглазик» взорвался и разлетелся на куски, унеся с собой неполживые проповеди       С пропитанием в последнее время было туго. Цены на довоенную пищу торговцы заламывали до небес. Видано ли так, банка тушёнки — тридцать пять крышек! Когда ещё с полгода назад какие-то пятнадцать. Может, я не умел торговаться или с пищей и вправду беда — в конце концов, кто её производит? — но факт есть факт.       Приходилось питаться мясом больших радтараканов, каковых здесь плодилось в достатке. То ещё удовольствие, но что поделать? Если их пожарить, и при этом зажать нос, то вполне терпимо.       Но если есть их голяком, то начинают приедаться. Как-то раз я раздобыл баночку майонеза и попробовал заправить им малыша-кротокрыса. Ничего такого не произошло, кроме, пожалуй, рвоты и трёхдневной диареи, но это поправимо. «Дело житейское», как я однажды вычитал в одной книжке.       Зато я вынес урок — никаких соусов. Только на продажу Красотке Бонни из Ривет-Сити, она того заслужила. Ну или бродячим торговцам, они за что угодно готовы отсыпать крышек.       К счастью, я не так давно подстрелил одного болотника и разорил его гнездо. На вкус мясо специфичное, но всё же лучше радтаракана.       Да что угодно лучше радтаракана!       Я дошёл до небольшого моста, соединяющего разделённый каналом Джорджстаун.       Тут уже стоило быть осторожным. Шёл слушок, будто здесь не так давно объявились супермутанты из окраин Пустоши. Интересно только, как они смогли пробиться сквозь руины погребённой Столицы?       Но на пути мне ничего не встретилось. Конечно, довоенные «Корвеги» с прохудившимися движками могли представлять опасность, но только как следует выстрелив в них.       И только я подумал, что я спокойно выберусь отсюда, как встретил их.       — Э? А ну стоять!       Видимо, не стоил стрелять в того робота.       Не задумываясь, я бежал, перепрыгивая обломки зданий и автомобили.              За моей спиной — дюжина озверевших зеленокожих супермутантов. В руках у них дорожные знаки, дубины, начинённые гвоздями, а у братьев постарше — довоенные винтовки. Тела их обмотаны кровавым тряпьём и патронными лентами, ростом они в восемь футов, а бегут они чертовски быстро.       За спиной слышалась ругань:       — Стоять, — автоматная очередь. Пули просвистели над моей головой. — Изрешетим, падла.       «Вот чёрт», — подумал я, «— они не отстают».       Я вновь оказался на дороге. Повсюду останки автомобилей на ядерных двигателях.       Нужно срочно налево, откуда я и выходил.       У меня не было времени думать. Я свернул вправо, затем в узенький переулок и как-раз вовремя. Раздались выстрелы, затем хлопок и взрыв. Ударная волна лишь чудом не отбросила меня. Ужасный грохот, и стена одного из домов рядом со мной начала рушиться. Кирпичи падали на заасфальтированную дорожку, поднимая столбы пыли.       На моём пути встала огромный обломок кирпичной стены. Проржавевшая арматура торчала из стен почти разрушенного дома, мусор был везде разбросан. С трёх сторон — мрачные стены некогда заселённых зданий, сзади — руины.       «Я в тупике! Я в тупике!» Мой разум бился в истерике. Казалось, будто выхода нет. Голоса мутантов слышались всё отчётливее.       — Мы тебя всё равно достанем, падаль! — послышался мощный рык супермутанта.       Я даже представил себе его лицо, искажённое яростью. Брр, страшное зрелище.       Поначалу я подумал, что обрушенная стена их всё-таки остановит, но вот я расслышал странный звук. Как-будто кто-то взбирался по металлической лестнице. Противопожарной. Когда я бежал, на одном из домов в проулке я заметил такую. Я надеялся, что она развалится и не выдержит веса поднимающегося супермутанта.       Я судорожно начал искать путь к спасению. Я стоял в центре небольшой площадки как в коробке. Сзади — развалины, спереди — голые стены. Вот только…       Рядом с тем местом, где находился обломок стены, было открытое окно. Точнее, никакого окна и в помине не было — оконная рама без толку болталась, а осколки устилали асфальтовую дорожку закоулка. Под окном — старый мусорный бак, металлический. Я подошёл к нему и попытался на него взобраться.       Не без труда, но я сделал это. Металл угрожающе заскрипел под ногами, но убедившись, что стою довольно крепко, я, вместе со своим лёгким рюкзаком, взобрался в дом.       И тут я понял, что нужно бежать дальше. Один из супермутантов всё же забрался в проулок, и начал выискивать меня.       — Ну, иди сюда, к папочке! Я не обижу.       Я открепил от пояса пистолет. Обойма полна лишь на половину, а парочка патронов и вовсе была полна порохом только наполовину. Тяжесть пистолета чуть сбавила моё беспокойство но не до конца, ведь стрелять из него — всё равно что играть в «Русскую рулетку»: либо выстрелишь, либо выбьешь из рук.       Когда я взял в руки оружие, мои руки задрожали. Что уж что, а калечить, а тем более убивать я не научился. Лишать кого-то разумного жизни всегда сложно, даже если это жертва довоенного эксперимента или вовсе порождение Люцифера.       Но взяв себя в руки, я чуть высунул голову из проёма.       Супермутант исследовал каждый угол, каждый кирпичик проулка. В руках он держал штурмовую винтовку, «Китаянку», на ремне висела связка гранат.       Он повернул голову в мою сторону, но я во время успел скрыть себя. Нужно было что то, да делать.       Тут у меня возникла дикая мысль. Убедившись, что супермутант на меня не смотрит, я прицелился из пистолета в гранаты. Один выстрел решил бы всё.       Я никак не мог сфокусироваться. Прицел постоянно плыл, ещё немного и меня заметили бы.              Затаив дыхание, я спустил курок.       КА-БУУУУУМ!!! Супермутант взорвался, и куски его мяса разлетелись по проулку. Кровь покрыла стены алой краской. К сожалению, я не успел отвернутся. Это было настолько отвратительно, что я более не вспоминал об этом.       — Рык! Что там? -прокричал один из громил, забравшийся таки в проулок.       — Уходим!!! У него гранаты!       Я дышал так громко, что меня, наверно, было слышно на другом конце Округ Колумбия. Я перевёл взгляд с пола на пистолет и ужаснулся. «Боже, и это сотворили мои руки. Как я мог?»              Мысли о том, что супермутанты сделали бы со мной вещи куда хуже, мне не приходили.       Преследователи начали уходить. Постепенно стало тихо. Я не знал, сколько я просидел под окном: минуту или час, но прийти в себя я не мог долгое время. Меня всего трясло. Но прошло некоторое время, и я успокоился, хотя всё равно было страшно.       «Итак, к жизни ты его не вернёшь, да и не надо этого. Ты снова один, Бен, ты снова один. Тебе никто больше не угрожает. Всё нормально».       И тут случилось то, чего я никак не мог ожидать. Мои живот предательски заурчал.       «Зараза, — подумал я, — надо бы подкрепиться».       Я расстегнул вещмешок и с хищным взглядом начал осматривать содержимое. Помимо мяса болотников, у меня с прошлого раза остались небольшие покупки из Общины Кентербери. В пластиковой бутылке воды осталось буквально на глоток, коробка лапши с сыром помялась (а жаль, лапша была очень даже ничего), а фиолетовую «Ядер-колу» я взял только потому, что по ней сходила с ума та безумная девка из Грейдича. Пить её я наотрез отказывался. Говорили, что от «Квантовой ядер-колы» моча светилась синим. Полезно, конечно, но малость страшно, и потому я старался её не пробовать. Единственное, что было действительно ценно, так это банка консервированной свинины с бобами. А ведь правду говорили про консервы, что они и сто лет могут храниться. Сам однажды попробовал, оказались очень вкусными.       Также были «Радиоактивные пастилки» в кислотно-зелёной коробочке и чипсы с картой Луны на обороте, но это, что называется, для особых ценителей. Я знавал одного парня, ободранца из Ривет-Сити, который только и питался подобным дерьмом. Неудивительно, что со временем его внутренности свернулись в клубок, мозг расплавился а язык превратился в одну большую «Радиоактивную пастилку». Подобную пищу, если её так можно назвать, я продавал на рынках, неважно где: в общине Кентербери или в Мегатонне. Где ближе, там и торговался.       Я всегда удивлялся, как в наше время, когда, казалось бы, вся пища тех времен должна была быть съедена, находились вот эти разноцветные коробочки с, лучшим случаем, подтухшим содержимым?       Обыскав рюкзак, на меня накатила усталость. Да и не удивительно: три дня я пытался выбраться из этих серых, унылых руин некогда главного города Америки, оплота демократии, свободы и равенства. Перед глазами — обломки первой цивилизации мира. Над головой вечно серое, пасмурное небо. Давно не видел солнца, пусть даже оно никогда и не согревало нас, своих детей.       Интересно, а как выглядит Земля из космоса? В одном старом музее я видел фотографию: голубой с зелёным шарик, укрытый белыми облаками. Но то был снимок дней более спокойных, а как сейчас? Возможно, планета выглядит также, а возможно она окрасилась в песчаные тона: цвета медленного увядания человечества.       Но я отошёл от мыслей. Нужно было что-то приготовить. Я встал и начал искать что-то съестное в этом доме.       То, что это здание некогда было жилым я понял сразу. Судя по всему, я находился в столовой. Везде были разбросаны утварь и мебель. Вот, перевёрнутое кресло, обшитое шениллом и утратившее некогда яркие краски. Обломки деревянного стола и стульев, разбитая фарфоровая ваза. Оборванные обои и свалившаяся на пол картина.       Я, прикрепив пистолет к поясу, поднял картину. Она была вся изорвана, но судя по тому, что я увидел, на ней был изображён лес с медвежатами.       Не найдя ничего интересного, я спокойным шагом вышел из комнаты в коридор.       Тот представлял собой такое же унылое зрелище. Отсыревшие обои в горошек, паркет, ходивший ходуном, тумбочка с фотографией в рамке. Фотография выгорела, и потому я ничего не смог рассмотреть.       Я начал думать, куда пойти дальше. Коридор соединял по отдельности три комнаты: столовую с одной стороны, и три остальные с другой. В центре стояла лестница с корзиной для перевозки пожилых. За ней — дверь. Это мог быть как проход в подвал, так и просто кладовая. Я подошёл к той комнате, что была напротив столовой.       Это была гостиная. Разбитое панорамное окно выходило на одну из улиц Вашингтона. Ничего интересного там не было: развалившийся автобус, таксометр, машина марки «Chryslus». Почтовый ящик у дома с открытой крышкой. На другой стороне улицы — автомат с «Ядер-колой» и мусорный бак. За ними — деревья, деревья и ещё раз деревья. Типичная картина Вашингтона: вечно хмурое небо, руины, автомобили с прохудившимися баками и снующие повсюду собаки с радтараканами.       Не так давно выпал снег. Пусть и немного, но это уже было знамением. Знамением смерти. Зимы в Столичной Пустоши — вещь ужасная. С Атлантики задувают «нордистеры», сильные холодные ветра. В большинстве своём выживают лишь те, кто живёт в крупных городах, по типу Мегатонны, или в поселениях поменьше — Парадиз-Фоллз, Общине Кентербери, в Большом Городе. Я не жил в одном месте, но чаще всего останавливался в Ривет-Сити, городе, построенном на останках авианосца. Там водились деньги, да и вообще жизнь.       В гостиной я уже нашёл что-то ценное. В первую очередь: радиоприёмник на ядерных батарейках с деревянным корпусом. Я попробовал его настроить на частоты «Новости Галактики», и о чудо! Я услышал весёлый голос ведущего, Тридога.       «Как дела, жители пустошей? Вы слушаете «Новости Галактики»! На случай, если вы вдруг забыли — вы слушаете «Новости Галактики»…»       Пока я искал что-то ценное, он рассказывал о последних новостях Пустоши. Ничего нового: Анклав — зло, Братство Стали — добро. Учёные из Ривет-Сити, города-корабля, открыли способ выращивания картофеля, а Одинокий Путник, житель Убежища 101 опять всех спас от супермутантов. Те, кстати говоря, разбушевались не на шутку. Я слышал, как к станции «Новостей Галактики» пробивался гигант с выводком. О нём ходило много легенд: говорили, будто он высотой с пятиэтажный дом, а поднять торговый вагон не составит для него труда. Лично я его не видел, но слышал его шаги а потом — сильный взрыв, словно от маленькой ядерной боеголовки. От страха я убежал куда подальше.       В центре гостиной лежал ковёр, на нём — игрушки. Машинки, плюшевый мишка, погремушка. Рядом с ковром — вместительный диван, а напротив него старый ламповый телевизор с разбитым экраном.       Ради интереса я попробовал включить его. Как ни странно, он не заработал. Хотя у него был отсек для батареек, но всё равно, единственное, что он смог бы поймать — белый шум. Я особо и не сожалел об этом: какой смысл в нём, если есть радио? Можно было разобрать телевизор, а запчасти продать на рынке, как иногда делали умельцы. Инструментов с собой у меня не было, и потому телевизору повезло остаться целым и невредимым.       На диване лежал, облокотившись о спинку, почерневший скелет. В руках у него была странная бутылка. Я взял её и прочитал этикетку. «Сансет Саспарилла». Название мне ничего мне не дало, поэтому я, на свой страх и риск, решил отхлебнуть.       Фу, ну и гадость! На вкус походило на скисшую мочу брамина. От отвращения я бросил бутылку в стену, и та разлетелась на множество осколков. На обоях появилось большое жёлтое пятно.       На коврике стоял кофейный столик с пепельницей и пачкой старых сигарет. Вот их лучше бы взять, за них много дают. В своё время я обогатился, продавая коробки довоенных сигарет. Да, эта дрянь до сих пор в цене.       Обследовав гостиную, я пошёл в другую комнату на первом этаже. Это была кухня. Вот тут-то я и нашёл бы, чем подкрепиться.       Первым делом я открыл холодильник. Дверца громко проскрипела, но всё же поддалась.       Не повезло, не повезло. Из продуктов были одни полуфабрикаты. И если солсбери-стейк ещё был более-менее съедобен, то перчёные яйца и наливные яблоки вышли самым что ни на есть ядом. Я однажды отведал нечто, заманчиво называвшееся «Dandy Boy Apples», эффект был покруче майонеза.       Из этого я вынес второе правило — никаких наливных яблок.       Затем я открыл дверцы шкафчиков, висевших над плитой и столешницей. В одном были стаканы с тарелками, а в другом…       Мука, пищевая сода, приправы, специи. Я взял наугад один из пакетиков: смесь для лукового супа. Я с опаской открыл упаковку и, принюхавшись, понял, что эта смесь будет поопаснее бомбы в Мегатонне. Плевать, за неё и так заплатят.       Лежали там ещё и довоенные галеты, кукурузные хлопья без кукурузы, перец в пакетиках, лавровые листочки. Панировка для мяса, коробок соли. Вот соль нужно было взять, а то есть пресные полуфабрикаты и радтараканов с крысами уже надоело.       В столешнице ничего не было, кроме кастрюль и сковородок. Я захватил кухонный нож. Под раковиной была коробка чистящего средства. Мне она была ни к чему, и я её оставил.       За столом сидело ещё два скелета, один побольше, другой поменьше. Тот, что меньше, сидел за детским стульчиком и держал ложку над тарелкой. От одних мыслей мне стало страшно, и я ушёл в последнюю комнату.       Это была ванная комната. Ничего там особого не было. Стены, уложенные плиткой, туалет, душевая кабинка, раковина. Пахло сыростью, местами рос мох.       Под раковиной я нашёл коробку со стиральным порошком. Я немного отсыпал его в пластиковый контейнер, который лежал у меня в рюкзаке. Одежда вся покрылась кровью и грязью, нужно было постирать.       Обследовав первый этаж, я медленно поднялся на второй. Там было пять комнат: две с одной стороны, и три остальные с другой. Такие же облезлые обои, ковёр, изъеденный молью, и пыль. Очень много пыли. Мне повезло, что у меня не было аллергии на неё, но одному моему товарищу из Мегатонны становилось плохо от одного только вида пылинки.       Я зашёл в первую попавшуюся комнату. Это была комната малыша. Разноцветные обои, колыбель, в ней игрушки. Машинки, зверушки. На полу — полный беспорядок, что и следовало ожидать. Эти дети, возможно, никогда не научатся порядку, сколько их не заставляй.       Смысла что-то искать там не было, и поэтому я обследовал оставшиеся комнаты. Помимо комнаты для малыша были ещё для парня и девушки. У одного была коллекция виниловых пластинок и проигрыватель. Я достал из шкафа одну из них: это был сингл формата «миньон» какой-то древней джаз-группы. Пластинка была упакована в защитный бумажный конверт, так что её состояние оказалось отличным. Странно даже, никаких потёртостей, отпечатков или чего-то подобного. Тридог платил немало за каждую найденную пластинку, поэтому я понабрал несколько «семидюймовок» в рюкзак, а те, что побольше я оставил на потом.       Одна из вещиц меня по-настоящему привлекла. Ведь раньше в моде был изысканный блюз и рок-н-ролл, а тут пластинка с названием «Metal Up Your A**». Скажу Тридогу, чтобы обратил на неё внимание.       Но что меня больше всего удивило, так это не грампластинки. Об этом комиксе ходило множество легенд. Что его не успели выпустить, а то, что было, уничтожила Великая Война. Но вот же он, первый и, наверное, единственный номер «Волт-Боя и Скованных Адской Цепью». Вот это я понимаю, везение! Я даже не мог себе представить, сколько бы отдали крышек за эту потрёпанный журнальчик с изорванной обложкой. Комикс мигом улетел в мой рюкзак.       В комнате девочки я ничего особого не нашёл. Пустая упаковка сахарной ваты. Одежда, игрушки, плакаты. Они ничего не стоили, так что я их оставил. К тому же, футболки и рубашки мне не подходили по размеру.       В родительской спальне я обыскал всё, что только смог. Поначалу меня ждало разочарование: книги, лежавшие на рабочем столе полностью сгнили а шариковые ручки уже не писали. Порывшись в столе, я нашёл пожелтевшие документы. Из того, что я прочитал я понял, что отец семейства занимал в «Хьюбрис Комикс» довольно важную должность, и мог получать продукцию компании незадолго до выхода в продажу. Теперь-то стало понятно, почему в этом доме был тот легендарный комикс с Волт-Боем.       Я уже собирался уходить, как вдруг заметил одну странность. Кровать была чуть отодвинута от стены. Я подошёл к месту где, как мне казалось, оставался небольшой зазор. А там я увидел…       … довоенный сейф. Вот с этого момента уже поподробнее. Я отодвинул ненамного кровать, достал из рюкзака коробочек с заколками и отвёртку запасённые для таких случаев. Я начал взламывать замок.       Нужно работать двумя руками одновременно. Одной держишь заколку, другой — отвёртку. Крутишь их то в одну, то в другую сторону, и надеешься на чудо.       С горем пополам, но я открыл ржавую дверцу сейфа. Да, это было настолько тяжело.       Ничего удивительного я не нашёл. Банка «Ментатов» — таблеток для увеличения ума, револьвер 45 калибра, патроны к нему и пачка довоенных долларов. В такие моменты я начинаю понимать всю «ценность денег». Из-за бумажек с портретами мёртвых президентов готовы убивать, грабить, уничтожать целые цивилизации. И, что странно, мы, люди, так и не выучились на ошибках наших предков. В ходу — жестяные крышки от газировок, ради которых человек готов увести другого в рабство, не говоря уже о простом умерщвлении.       «Ментаты» я сразу же взял. Они были очень полезны, особенно когда нужно было взламывать компьютеры, вычленяя из общего потока букв и цифр нужные комбинации.       Вместе с ними я нашёл и голодиск. К нему была скотчем приклеена надпись «НОВИНКА! «Девять Колец». Версия для прессы». Честно, я понятия не имел, что это такое, наверное книга или игра, но на всякий случай оставил себе.       Так, всё уже обследовано. Неисследованной была лишь та кладовая под лестницей.       Я спустился на первой этаж. Подо мной скрипели ступеньки, на них я чуть не поскользнулся. Подошёл к белой дверце кладовой.       Странно. Ощущение, как будто её уже открывали. Да и около неё было почище, не было так много пыли. Я взял в руки пистолет и осторожно открыл дверь.       Это был спуск в подвал. Внизу было очень темно, дул холодный ветерок. Я ступил сначала на одну ступень, затем на другую, и потом уверенно зашагал.       Чем ниже я спускался, тем больше мне казалось, что это западня. Что на меня наскачет обезумевший гуль со слезающей кожей или, что гораздо хуже, болотник с острыми клешнями. Такого гада не каждая винтовка возьмёт, что уж говорить про постоянно заклинивающий пистолет.       Я старался убедить себя, что за моим страхом ничего не стоит, и потому вёл себя слишком уверенно. А зря, нужно было осматриваться…       Раздался треск. Что-то меня очень сильно ударило в голову. Что-то, подвешенное на звонкую цепь. Я упал на пол. Помутнело, я начал терять сознание. Возможно, сказалось трёхдневное блуждание по городу без сна, но на меня накатила ещё и слабость в ногах.       Внезапно включился свет. Огородился рукою, но уже смысла в этом не было. Я отключился так же быстро, как и упал. Последнее, что я увидел — неясный тёмный силуэт, державший что-то в руке.