Связанный кровью

      Это было настолько странно и непривычно, что Йегер периодически касался Микасы, будто она могла раствориться в любой момент. Логическая цепочка точно оборвалась где-то, потому что Эрен не видел, в какой именно момент все пошло так гладко. Даже открывая дверь в свою квартиру, он обернулся, чтобы улыбнуться Аккерман, но вышло как-то рассеянно.       — Чувствуй себя, как дома. Бери, что хочешь. В пределах разумного, конечно. Спальня, — он указал рукой, — белье только утром менял. Привычка. Я пока вещи разложу сушиться, а ты, ну, располагайся. Есть вообще хочешь? Могу отварить макароны. Холодильник пустой просто. Сама понимаешь — к гастролям готовился.       — Я не хочу есть, — оглядывая квартиру, сказала она. На удивление, у него было чисто и светло. — Я думала рокеры грязнули.       — А я думал, что девушки не пытаются оторвать пирсинг. — Он точно запомнил эту выходку Микасы надолго. — А вообще, когда пытаешься заглушить мысли, то вылизываешь всю квартиру. У меня лично именно так.       Пожав плечами, Эрен открыл дверь в гардеробную и аккуратно поставил туда свою гитару ко всем остальным. Поправив упавшие провода, он кивнул Микасе, давая понять, куда можно при необходимости «приземлить» и ее Gibson.       — Ты когда хоть ела-то? Ну, серьезно. Ладно я — воздухом имею обыкновение питаться или шнапсом… — Йегер достал из кармана пачку сигарет, но, выругавшись, понял, что курение придется отложить: идти в курилку было слишком уж лень, а в квартире существовало правило отказа от сигарет. Именно поэтому пахло в помещении морем и отдаленно ванилью. — Есть парочка тостов. Оставлял на утро. — Он взъерошил волосы, сняв резинку, разнося запах мяты и имбиря.       — Я не хочу есть. — Разувшись и повесив куртку в прихожей, она прошла в гостиную. Чехол с гитарой мирно устроился у светлого дивана. — Нормальные девушки не спят с парнями на третий день знакомства. Видишь, я — ненормальная, а значит полноправно могу тягать пирсинг без проблем с совестью.       — Все. Вопрос с едой закрыт. Я все понял. — Эрен притянул к себе Микасу и, втянув носом воздух, чмокнул в макушку. — Если ты ненормальная, то я — полный псих. Стоим друг друга. — Он улыбнулся в ее волосы и только после этого отстранился. Стянув футболку, Йегер чуть рвано выдохнул. — Точно. В чем спать. — Он остановился, вспоминая, что мог бы предложить в таком случае. — Свободнее, думаю. Да.       — Я посплю в своей футболке. Она сухая, — немного краснея, сказала она. — Как много у меня привилегий за то, что я спасла тебя от смерти в дерьме, однако. Мило.       — Перестань, — бросил Эрен, поспешив отвернуться, понимая, что и сам наверняка покраснел. — Мне просто хочется сделать тебе приятное. Что в этом такого? Ведь делают же такое парни. Или за тобой никогда не ухаживали?       Йегер все-таки прошел в спальню и снял с длинной открытой вешалки во всю стену одну из своих чистых и выглаженных футболок, на которой ярко-красным шрифтом был изображен символ анархии. Он тут же протянул ее Микасе.       — С моим характером сам как думаешь? Даю подсказку: начинается на букву «Н», заканчивается на «Т». В середине «Е», — расстегивая платье, ответила она. Влажные волосы почти высохли и, как обычно это бывало, когда она сушила их естественным способом, стали слегка волнистыми. — Хотя был один ужасный молодой человек.       — Значит, попробую исправить эту ситуацию, но, признаюсь, ни в зуб ногой в этой теме. Мои прошлые отношения… — Эрен запнулся, словно проглотил невидимого жучка. Одно то, что он вообще сейчас заикнулся об этом, ввергло его в непонимание. Он так и не смог собраться с духом, чтобы хоть с кем-то обсудить произошедшее, а тут вдруг слова сами хотели вырваться. — Ничего хорошего не принесли. Я не горазд во всем этом.       Подхватив с отдельно стоящего кресла, застланного серым пледом, свою растянутую, но чертовски удобную белую футболку, он поспешил натянуть ее на себя и снять уже порядком надоевшие джинсы, оставшись в боксерах.       — Если кому скажешь, что у меня обычная квартира, а я не сплю в готическом гробу и не кидаюсь чипсами с сыром в стену, укуренный в хлам, то буду вынужден тебя наказать. — Эрен предупредительно выставил указательный палец, выравнивая дыхание, сбегая от темы. — Но характер твой мне нравится, как и ты в целом, — добавил он тише.       — Я заметила, что вся эта тема тебе не очень приятна, так что я не спрашиваю тебя, а ты — меня. И мы живем прекрасно со своим говном в прошлом. Все счастливы, все рады. — Она протянула ему мизинец. — Куплю тебе гроб с красным бархатом внутри, все рокеры обзавидуются.       — Аллилуйя, — выдохнул Йегер, скидывая с плеч камень, отвечая на такой, казалось бы, детский жест, но имеющий смысл. — Это все очень странно, но рад, что мы пришли к такому решению. Насчет гроба. И на крышке еще изнутри свою фотографию добавь. Чтобы утро было приятным. — Широко улыбаясь, он скинул с большой двуспальной кровати покрывало и убрал его в комод. — Давай, прыгай в постельку. И если хорошо будешь себя вести, то спою колыбельную. — Рассмеявшись, Эрен расположился в кресле, вытягивая ноги на пуфик, и взял в руки потертый блокнот с плотными страницами, в котором большая часть текста была перечеркнута довольно агрессивно. — Хочу попытаться набросать что-нибудь. Давно не пробовал… Чтобы вот так.       — Ну ты пытайся. Если будет скучно, можешь забрать мои вещи. Ключи в кармане, они стоят в спальне. — Микаса залезла под одеяло, кладя подушку поудобнее.       — Блять. Точно, вещи. — Эрен стукнул себя по лбу, понимая, насколько рассеянным сейчас казался. — Тогда ты засыпай. Я быстро сгоняю и вернусь. Если что, то звони, наверное. — Йегер скривился от странности собственных слов. Такое состояние было явно для него в новинку и совсем непривычно. Пытаясь попасть в джинсы, он чуть не упал пару раз, радуясь, что не решил собираться еще позже.       Быстро поцеловав Микасу в кончик носа, он щелкнул пальцами по ее уху, ухмыльнувшись. Накинув косуху, Эрен прихватил ключи от квартиры Аккерман и выскочил на улицу. Ночная прохлада тут же окутала его, пробираясь под кожу после тепла квартиры. Повезло, что такси прибыло довольно быстро.       Уже находясь в ее квартире, он вспомнил, что даже не соизволил уточнить, что именно ей могло бы понадобиться. Документы, о местоположении которых он таки успел узнать, Эрен убрал в прихваченную сумку одними из первых. Следом отправились баночки из ванной, что-то из косметики, а из холодильника он взял колбасу и сыр — пригодится утром.       В спальне же Эрен едва не умер от умиления, заметив оставшиеся на кровати детские игрушки. Судя по фотографии, которую он видел ранее, Микаса периодически сидела с ребенком подруги. Это одновременно удивляло, но и затрагивало что-то тонкое внутри, отчего хотелось спрятаться, пробуждая запрет на подобные мысли. И только лишь заметив розовую штучку, которую уж точно нельзя было отнести к детским, Йегер задышал. Он знал, конечно, что девушки пользуются подобным, но видеть интимные игрушки вот так вот на самом видном месте… С ехидной улыбкой он прихватил и ее, убрав во внутренний карман куртки. Мало ли.       Справиться с любопытством Эрен не смог, поэтому заглянул и в тумбочку, но сразу сел на кровать, увидев еще одну фотографию. Вернее, обрывок. Лицо какого-то парня было прожжено сигаретой и все его тело испещрено маленькими проколами.       — Видимо, это — то самое дерьмо, которое и осталось в прошлом. — Сдержав порыв разорвать на клочки это фото, Эрен огляделся, будто Аккерман могла его видеть, и засунул находку под саму тумбу — подальше с глаз.       Теперь дело оставалось за главным. Едва Йегер открыл ящик с нижним бельем, как присвистнул, откашливаясь. Сравнив самого себя с озабоченным маньяком, пробравшимся в женскую комнату, чтобы подрочить на белье, Йегер усмехнулся, тряхнув головой. Когда сумка была уже полной, он огляделся, прикидывая, не забыл ли чего. Забыл. Тетрадь, которая маячила перед его глазами, но все это время Эрен упорно прогонял мысли открыть ее. Он понимал, что не особо горел бы желанием, чтобы кто-то вот так рылся в его личных записях, но Микаса… Это было как шанс заглянуть в ее душу. Один на миллион. И Эрен сдался. Проведя ладонью по лицу, он взял в руки святую святых любого музыканта. Потертая обложка и тонкие листы говорили ему о том, что тетрадь эта была совсем не новой. Начав читать, Йегер поймал себя на мысли, что не мог оторваться. Он погружался в этот хрупкий мир Аккерман, куда она наверняка еще никого не пускала.       Пальцы дрожали от осознания этого факта, пока он не дошел до крайней записи. Совсем недавней, если судить по чернилам. Такое определить Эрен мог, ориентируясь по себе. На полях вокруг незамысловатого текста порхали сердечки с аккуратно выведенными крылышками. Сдержать вздох, чтобы успокоить растаявшее окончательно сердце было невозможно. Эрен провел подушечками пальцев по буквам, складывающимся в слова о желании любить, быть рядом с человеком, про поездки на машине до рассвета, нежные поцелуи и жаркий секс. Жарко стало и Йегеру, представившему, что это могло бы вдруг относиться к нему, но тут же он выругался на самого себя за такую непозволительную роскошь. Нет. Ему бы не стали посвящать песни. Глупо.       Вернув тетрадь на прежнее место, он глубоко вздохнул и, вставив в уши наушники, поспешил к себе, закинув сумку на плечо. Хотелось оказаться поскорее дома. Или рядом с Микасой?       Уже в прихожей Эрен как можно тише разделся. Забредя в уборную и вымыв после руки, он остановился рядом со своей кроватью, на которой всегда спал один. Только теперь это почему-то казалось настолько неправильным, что грудь перетягивало ремнями, мешая дышать. Хотелось, чтобы вот так всегда — возвращаться, и было к кому забраться под одеяло, притянуть и зарыться лицом в волосах. Бросив на одинокое кресло беглый взгляд, Йегер не смог удержаться. Слова и без того уже застряли в его голове. Он не забудет их — факт. Даже можно было не записывать. А сейчас… Возможно, что он и будет ругать себя за такую вольность, но Эрен скользнул пальцами по обнаженной руке Микасы, поправил ее волосы и пробрался, наконец, под одеяло, воплощая в жизнь свои недавние желания. Она пахла так же, как и он сам после душа. От этого аромата на ней становилось невообразимо тепло, и впервые за долгое время веки сами сомкнулись, а сознание унеслось в мир странных по обыкновению снов.

***

      Когда прозвенел будильник, Йегер вздрогнул и потянулся, чтобы поскорее отрубить его, что вышло не сразу из-за странной и непривычной тяжести на груди. Эрен даже открыл рот, не понимая сразу, что с ним происходило.       Одеяло давно уже сползло вниз, к коленям. Футболка безбожно задернута, от чего было слегка холодно. И причиной этому была рука Аккерман, которая мирно покоилась где-то в районе его ребер. Ее длинные ноги обвились вокруг него, абсолютно сокращая расстояние между ними. Настолько, что лицом она уткнулась в его шею, слегка посапывая.       Шумно выдохнув, Эрен проморгался, складывая воедино всю картину, и сжал пальцами переносицу. Одновременно хотелось послать к черту весь мир, пожелав удачи, и поскорее выбраться из постели, чтобы не опоздать на автобус. Ведь с каждой минутой вылезать хотелось все меньше.       — Микаса? — позвал Эрен, но ответа так и не последовало. Тогда он предпринял попытку привстать, приподнимая ее руку.       — Нет, — на выдохе прошептала она, видимо, даже не просыпаясь. — Я не Микаса.       — А кто? Котенок? Ты задушишь меня, малыш, правда. — Эрен прерывисто вздохнул, закрывая глаза, и тут же дернулся, когда нога Аккерман — видимо, случайно — оказалась чуть выше — в области паха. — Мика, нам вставать бы. Черт. Ты это… Ногами. — Сглотнув, Йегер совсем было растерялся, не способный спросонья сразу принять верное решение.       — Ну и проваливай. Что пристал? — Она отвернулась, загребая одеяло в свои объятия и зажимая его между ног.       — Нам пора вставать. Время поджимает. — Эрен улыбнулся. Даже во сне Аккерман была в своем репертуаре. Он придвинулся к ней, обнимая со спины и утыкаясь носом в шею, сдувая волосы. — Ты сможешь. Я верю в тебя. Давай-давай, просыпайся. — Ладонь сама легла на ее грудь, чуть сжав, но вскоре переместилась на бедро, пробираясь под одеяло, стаскивая это укрытие. — Не нести же мне тебя в чехле, как гитару.       — Мне никуда не надо, я больше не, — она замолчала, ответив ему секунд через двадцать, — играю. Может, я просто буду содержанкой?       — Серьезно, Микаса? — Обреченно вздохнув, Эрен перевернулся на спину, улыбаясь. — Невозможная девчонка. Черт с тобой.       Поднявшись, Йегер решил, что мог позволить Аккерман поваляться еще немного. Но когда две чашки с чаем и несколько бутербродов уже расположились на столе, он вернулся обратно.       — А теперь рассказывай, содержанка, чем отрабатывать собралась? Телом? — Эрен плюхнулся рядом, тормоша Микасу за плечо.       — Сигаретами. — Она напрягла плечи, пытаясь отодвинуться подальше от объекта раздражения. Сжав вторую подушку, она резко выдернула ее, а затем положила к себе на голову.       — Пф, их я и сам могу себе купить. Я уж думал, что собралась лечить мои страхи оставаться с тобой наедине и кое-чего орального… — Выдернуть подушку из цепкой хватки оказалось невозможно. Нести в душ, зная уже характер Аккерман, они оба получили бы травмы. Оставалось только два средства. Одно из которых Эрен и решил испробовать. Пробравшись поцелуями к уху Микасы, он прошептал ей низко, добавив вибрации: — Я нашел твою тетрадь. Ту самую тетрадь с тумбочки.       — Что ты сделал? — Она поднялась настолько резко, что подушка сразу же улетела на пол. — Сколько время?       — Чай, говорю, сделал. Завтракать идем, спящая принцесса. — Подняв подушку, он бросил ее Микасе, ухмыльнувшись, и поднялся с кровати. — Давай живее, на кухне жду.       — Я тебя ненавижу, и весь этот тур тоже, — Аккерман кинула подушку ему в спину, жалостливо простонав все это. Ей бы добраться до ванной комнаты и своей одежды. Зачем она вообще согласилась? Повелась на мордашку и флирт.       — Да-да. Я тоже в тебя влюбляюсь! — Увернувшись, он поскорее ушел в кухню, стукнув себя кулаком по лбу пару раз. Надо же было ляпнуть?! Всего лишь прочитанные тексты Микасы, ее колкие фразочки, рассудительность, очаровательное личико и… Эрен тряхнул головой. Это походило на правду, но какую-то нереальную. — Твоя зубная щетка на раковине, если что, но я бы посоветовал сперва перекусить.       Бутерброд тут же отправился в рот, только чтобы запретить себе говорить еще что-либо.       — Да-да, я знаю, — идя за ним, прошептала она. Повышать голос совсем не хотелось, словно если она это сделает, потеряет все оставшиеся силы. — Мамочка, а я думала, ты сделаешь мне тосты с рожицей.       — Я сейчас кетчупом рожицу себе на животе нарисую и слизывать заставлю. Мамочка, — фыркнул он, пародируя голос Микасы. — Ты не котенок. Ты — заноза самая настоящая. Но хрен отдам кому. Давай, ешь уже. — Эрен придвинул тарелку с идеально сделанным бутербродом. Он даже корочки умудрился отрезать, выровняв сыр и колбасу четко по форме.       — Да кому я нужна. — Она закатила глаза, ощущая легкий прилив утренней тошноты. Бутерброд, на удивление, был съедобным. — Ты лазил в моем белье?       Поперхнувшись, Эрен едва откашлялся от внезапности вопроса.       — Ну не будешь же ты в моих трусах ходить. Я, конечно, не против, но все же. — Он поспешил осушить чашку с чаем, чтобы поскорее отвернуться к раковине, усердно начиная ее намывать, боясь, что смущение будет заметным. — Как мальчишка, ей богу, — пробубнил он себе под нос.       — Зачем? — Микаса доела бутерброд, и стала мерно помешивать чай. — Я в сумку уже положила себе белье, но ладно. Я не осуждаю. Трусы у меня и вправду классные.       — Ну взял и взял. — Он пожал плечами и убрал чашку на положенное место. Проведя влажными руками по лицу, сел обратно. — Для тебя же старался. А вот ты… Признайся, думала обо мне, когда розовой… — Эрен замолчал, сжимая губы, чтобы не рассмеяться, но протяжный выдох помог успокоиться. Потребовалось срочно сменить тему. — Еще бросил тебе какую-то мелочевку из твоей ванной да косметику. Нужно тебе это или нет, но чтоб уж наверняка. — Оставалось каких-то полчаса до выхода, но Эрен не торопился, будто хотел на подольше запомнить это странное утро.       — Может, и думала. — Микаса пожала плечами и продолжила мерно потягивать чай.       Поперхнуться собственной слюной, закашлявшись, как туберкулезник? Да легко, если дело касалось общения с Микасой Аккерман.       — Блять, — сквозь слезы выдавил Эрен, вливая в себя воду из графина. — Что ты творишь, женщина?       — Ничего не творю, ты сам спросил — я ответила. — Микаса поднялась и, помыв за собой кружку, ушла в ванную, попутно прихватив телефон. Небольшая комнатка, светлая плитка, душевая кабина и прочие надобности. Опустив крышку унитаза, она села на него, словно это был обычный стул. Телефон показывал ровно шесть тридцать пять, а прогноз погоды обещал дожди.       «Интересно, если я позвоню ей сейчас, она сильно будет зла? Лучше сообщение».       И, написав что-то вроде «вечером поговорим, готовься. Будет много работы!», подошла к зеркалу. Уставший взгляд, растрепанные волосы и смазавшийся консилер на шее. И на все приготовления всего лишь пятнадцать минут. Первым делом — чистка зубов и обновить слой, скрывающий небольшие засосы на шее. В какой момент ее жизнь превратилась в кучу странных событий? Видимо, курить после выступления было плохой идеей. Жила бы себе и дальше, зарабатывая деньги в клубах и занимаясь написанием никому не нужных песен. Но что теперь? Играет в группе, поссорилась с журналисткой, которая, скорее всего, напишет кучу всего. Так еще и с солистом переспала, который продолжает крутиться вокруг. И все это произошло за три дня. Ей точно нужен как минимум день на осознание всего. Последний оставшийся засос был особенно ярким и никак не хотел скрываться, как бы она ни старалась.       «Черт бы тебя побрал, сука. Пылесос».       Она раздраженно кинула спонж в раковину, начиная расчесываться. В остальном проблем не было. Быстро накинуть пальто и какие-нибудь штаны с кедами. Микаса уложила челку и волосы, старательно поправляя их на плечах.       — Может, все-таки уволишь меня? — закидывая принадлежности в сумку, сказала она.       — Нет уж. Я хочу побыть немного эгоистичным фронтменом группы. — Эрен рассмеялся, пнув свою сумку к двери, закутываясь в несуразный серый пуловер, продранный наверняка нарочно в нескольких местах. Солнцезащитные очки с двумя черепами на дужках уверенно зацепились за ворот, покачиваясь при каждом движении. — А вообще, просто не хочу тебя отпускать. Все? Или заставишь озвучивать все причины? — Он облизнул губы и сглотнул, уголок его губ дрогнул в полуулыбке.       Не спрашивая, Йегер закинул сумку Микасы себе на плечо. Аккуратно, чтобы не задеть свою гитару. Все остальное оборудование уже было собрано техниками и должно было находиться в автобусе.       — Косуху мою прихвати. Вдруг это… замерзнешь. Как мне тебя с соплями потом целовать? Или меня еще заразишь. — Скрыв собственное смущение от проявляемой заботы за колкостью, Эрен хмыкнул.       — На сегодня лимит чужой одежды превышен. — Микаса надела свое кожаное пальто, которое Йегер успел захватить с собой. — Зачем что-то озвучивать, если все находится на поверхности? Хотя, я могу поиздеваться и выбить из тебя все.       — Ну, да. Согласен. — Он растерянно провел ладонью по волосам, хмурясь от собственной свалившейся несообразительности. Что вообще с ним такое творилось? Ерунда какая-то. Это желание окружить Микасу вниманием, даже несмотря на ее колючесть, походила на мазохизм. Тогда что же постоянно толкало на такие желания? Эрен шмыгнул носом, но тут же выпрямился, возвращая остатки самоконтроля. — Тогда для меня ее возьми, если не сложно. В сумку не поместится уже. Документы. Инструменты. Перекусить. Вода. — Проведя подушечками пальцев по пробившейся щетине, Йегер цокнул языком. — Побриться не успеваю. Или отрастить бородку? Ощущение, что в какой-то отпуск собираемся, — бросил он и закусил язык, чтобы не болтать лишнего и не казаться чрезмерно навязчивым. Открыв дверь, он пропустил вперед Микасу.       — Лучше бы реально в отпуск. А борода — идея плохая, — прошептала она, подхватывая косуху.       Черные тучи медленно ползли по небу, напоминая всем о том, что скоро будет дождь. Они стояли у парковки в абсолютной тишине. На часах было уже за семь.       — И как вам мои песни, господин фронтмен?       — А? Какие песни? — Эрен едва не поперхнулся сигаретным дымом, что так тщательно втягивал в себя, немного ёжась от промозглой погоды.       Который раз уже Микасе удавалось застать его врасплох? Он только успел погрузиться в размышления об океане, пальмах и прогретой солнцем заднице. Успел представить улыбку Микасы, выходящей из воды… Ну, и не только улыбку.       — Я не глухая. Точнее, я только сейчас вспомнила, что нихера ты не про чай или бутерброды говорил. — Она покосилась в его сторону. Старательно пытаясь вспомнить, что писала в ту тетрадь, а что нет.       Нервный смешок вырвался непроизвольно, и Эрен, затянувшись сильнее обычного, выпустил клуб дыма, оттягивая ответ.       — Повесишь за яйца, да? — Поправив ремень сумки, начавший тянуть плечо, он наклонил голову сперва в одну сторону, потому в другую. — Прости. Я не должен был этого делать, но… — Вобрав в себя побольше воздуха, он начал высказывать свое мнение настолько эмоционально, что даже по одному взгляду было понятно все: — У тебя охуенные тексты есть. С сердечками тот реально клевый. Простой, но что-то есть в нем. Знаешь, отображает желания, все такое… Но я не назвал бы его пошлым. Это странно, но я не хотел ничего добавить или убрать. И музыка такая, знаешь… — Он промурлыкал немного, изобразив примерную мелодию.       — Ладно, тогда не буду вешать. — Микаса отобрала у него сигарету и сразу же затянулась. Вдруг ее пробило на смех. — С сердечками, значит, вот как?       — Значит, прощен? — Он склонился, всматриваясь в глаза Микасы, сдерживая победную улыбку. — И ты ее написала недавно. Ну, объятия и рассвет уже были. Есть еще пожелания по тексту? — Выгнув бровь, Эрен приблизился к лицу Аккерман, едва касаясь кончика ее носа своим.       — Споешь ее. — Оставляя на его губах легкий поцелуй, она сразу же отстранилась. — Второй раз предлагать не буду.       — Я? — Не успев толком ответить, только мазнув губами, Эрен округлил глаза. — То есть, вот так просто отдаешь ее мне? За что? Я рад, это даже не обсуждается, и спеть вот так… — Быстро заморгав, Йегер замолчал. Эмоции на его лице мелькали от удивления до крайнего возбуждения. — Мне не отдавали еще свои песни. Это… Ну, лично очень. И… — Вдох, выдох. Стало немного легче. Склонившись снова, Эрен поцеловал Микасу в ответ, чуть задержавшись, прикрыв глаза, выражая свою благодарность. — Впервые не хочу ничего говорить больше.       — Личное, личное, — передразнивая его, она высунула язык. — Сам додумывай, за что. И почему автобус опаздывает? Скоро уже дождь начнется.       — Не. Смотри, — Эрен махнул рукой в направлении, где мелькали фонари гастрольного автобуса, — вон плетется. Отвечаю. Это Порко опять забыл что-то, и пришлось им возвращаться. В прошлый раз это был паспорт и какая-то из его железяк. Интересно, что в этот раз? Гель для укладки? — Йегер рассмеялся.       Большой автобус остановился ровно перед ними и, когда вещи были загружены в багажное отделение, принял в тепло салона. Поздоровавшись со всеми, Эрен тут же прошел почти в самый конец, плюхаясь на сиденье, и, откинув его назад, закрыл глаза. Дорога предстояла быть не близкой, что могло позволить немного вздремнуть. От попытки Порко спросить о чем-то Эрен отмахнулся моментально, не желая ничего обсуждать. Все и без того было слишком очевидно.       Микаса села на предпоследнем ряду подальше от окна. Все, чего ей хотелось, — спать. Но Браун, севший к окну, занял ее перешептываниями о гитарах, домашних животных, каким-то образом их разговор перешел на тему религии, но вскоре им надоело, так как именно эту часть разговора он принимал слишком серьезно. Ей стало ясно, с кем она больше всего сдружится, — уж слишком много общего у них было, ну и вести разговор легко, чего не скажешь о Порко, который сидел в самом носу автобуса. Браун уснул вскоре, как и она.       В какой-то степени Эрен понимал, что постоянно находиться рядом с кем-либо — невозможно и даже странно. Поэтому спокойно отреагировал на решение Микасы сесть отдельно. Да и впереди были длительные гастроли, уж всяко еще можно было насладиться уединением.       Вытянув ноги под переднее сиденье, Эрен привычно подложил под шею сложенный пуловер, оставшись в одной футболке, и веки сами начали смыкаться, стоило в автобусе воцариться тишине. Удивительно, но под чьи-то разговоры уснуть у Йегера никогда не получалось. Даже если это был голос Микасы. Обычно Эрен бросал бутылку в нарушителей его сна, но как можно сделать такое в отношении Аккерман?       Только вот сон все равно не шел. Сознание уплывало вместе с пейзажем за затемненным окном; мутнело, когда вспышкой возникло до дрожи в теле реалистичное видение. Да какое там видение? Эрен четко ощущал себя подвешенным в воздухе. В голову болезненно что-то впивалось, а тело… Он его не чувствовал абсолютно, будто его и не было. Животный страх, от которого челюсти сжались, едва не кроша зубы в приступе паники. Опять это ощущение одиночества и обреченности, от которых Эрен заскулил, как подбитый волк. И только от возникшего лица Микасы пришло утешение, а страх сменился смирением. Йегер и рад был бы потянуться к ней, но не мог, словно всего его парализовало. Улыбка Аккерман - последнее, что он увидел, а после — острейшая боль в горле и привкус металла на языке, дополненный теплом на губах.       Йегер схватился за шею, откашливаясь, беспорядочно хватая ртом воздух. Сердце заходилось в хаотичном ритме, грозилось прорвать ткани, мышцы, сломать к хренам ребра и вырваться наружу, лишь бы не участвовать в этом аду. Со лба тонкими струйками стекала испарина. Футболка липла к коже, а единственное, чего хотелось, — ощутить, что он жив, что находился не во внезапно возникшей иллюзии — результате дерьмового решения принять в ту ночь таблетку. Хватаясь за спинки кресел, Эрен, смахивая с лица холодный пот, добрался до места, где сидела Микаса, и дернул ее за руку. Еще раз, и еще. Ледяные пальцы сомкнулись на ее запястье, и Эрен боязливо озирался, словно все могло повториться.       Микаса дернулась, резко раскрывая глаза.       — Что? — как-то растерянно спросила она, поднимая голову на Йегера. Плечо саднило от того, что на него упала тяжелая голова Брауна, а сердце чуть ли не выпрыгивало из грудной клетки от испуга. — Что-то случилось?       Эрен быстро закивал, не в состоянии выдать и звука, он потянул Аккерман, буквально съедая нижнюю губу, отчего она уже начала пощипывать. Приходилось медленнее моргать, будто сознание боялось, что могло вновь погрузиться в тот кошмар, пережитый, как самая настоящая реальность.       Микаса отстранила от себя голову Брауна в сторону окна, стараясь не разбудить его, и, прихватив бутылку с водой, села рядом с Йегером.       — А я предупреждала, что все это тебя разочарует, — прошептала она, проворачивая крышку. — Пей.       Сделав пару глотков через силу, Эрен вернул бутылку и дрожащей рукой провел по опущенным векам; глаза щипало от подступивших слез. Еще недавно он готов был расстаться с творчеством, с интересами, с жизнью. Он готов был найти тот самый подходящий способ просто закончить все, чтобы остаться навсегда в одиночестве и покое. Но, побывав на этой грани (пусть и вымышленной, нереальной), осознав, что кроме страха ничего не испытал, Эрен понял одно: в жизни еще осталось чертовски много всего, чего можно хотеть, несмотря на все дерьмо. В конце-то концов, он пообещал постараться заботиться о Микасе. Разве можно было теперь отказываться от таких слов?       Постепенно дыхание приходило в норму, только пульс все еще шарахал в висках, отчего все звуки вокруг казались приглушенными.       — Я… Жить хочу, Мика, — совсем осипшим голосом произнес Эрен, — умирать страшно. Я думал, что умираю, что ты… Мне голову… Жутко, что… — Слова были несвязными, резкими, смазанными. — Я не хочу этого. — Он смотрел на нее, а в глазах собиралась влага, предательски норовившая сорваться при каждом смыкании век. — Не бросай меня. А я… — Он не договорил, что хотел бы оберегать ее, просто быть рядом. Уткнулся в ее колени, рвано выдохнув, крепко обхватывая ее ноги. — Стыдно за слабость. Но… Защищу от всего мира тебя, если потребуется.       — Все в порядке. — Аккерман оглядела салон: все еще спали. Рука сама по себе начала мягко поглаживать его голову. Микаса шептала успокаивающие слова, за которые ей потом, возможно, будет неловко. — Я тебя не брошу, ты только дыши глубоко. И все пройдет.       Когда дрожь прошла, а разум окончательно убедился в том, что теперь находился в реальности, глубоко вздохнув, Эрен поднялся, крепко сжимая ладонь Микасы.       — Она умерла. — Попытка, сглотнув, спрятать эмоции, не прошла. Отвернувшись к окну, за которым мягкие лучи солнца уже прогоняли остатки ночи, Йегер вновь закусил губу, чтобы только ощутить боль. Чуть дрогнув, он быстро провел ладонью по осунувшемуся лицу. — Никто не знает. Я не афишировал. Мне просто сообщила ее сестра. Уже больше года как. Где-то заграницей. Поэтому не могу петь. Поэтому просил исключить из плейлиста те песни, но не дали. И это неправда, что я настолько любил ее. Она меня — тем более. Журналы врали о нашей счастливой жизни. — Щеки горели от выплеснувшегося признания, как и от прорвавшихся слез. Когда он плакал, когда делился этим? Никогда. Не было такого человека в жизни Эрена. — Вся моя жизнь — обертка от мерзкой конфеты, которую и пробовать не хочется. Аннабель хотела видеть меня ненормальным ревнивцем, и я был таким для нее. Она стала для меня красивой девчонкой, которую хотелось укрыть от всех взглядов. Я ненавидел ее ровно столько же, как она мне нравилась. Я не выдержал первым. А потом… Наверное, тогда все и началось. Это как отвращение ко всему, что я делал когда-либо. Когда тошнит от собственных песен. Потому что понимаешь, что все, что бы ни делал — все неправильно. Все с ошибками. Прости. — Эрен резко повернулся, упершись лбом в плечо Аккерман. — Вывалил на тебя все это говно, хотя обещали друг другу не делать этого. Извини. Блять. Я не буду больше слабым, который всех тащит за собой на дно, обещаю. С тобой хочу, чтобы все иначе, понимаешь?       — Слушай, хватит извиняться, — немного растерянно ответила Микаса. — Я понимаю. Ты должен отпустить прошлое. Блять, ладно. Не мне об этом говорить, но ты понял, о чем я.       Она притянула его к себе в объятия, наблюдая за тем, как автобус проезжал мимо бледного поля, которое после зимы еще не успело набрать тех самых сочных цветов. Отдаленно слышался гром, начинало моросить. Капли дождя тонкой редеющей линией бились об стекло. Они ехали прямо в шторм.       — Куплю тебе бургер и колу, а потом отведу в Дрезденский зоопарк, — уже почти спокойно произнес Эрен, прижимаясь губами к коже Микасы. — Расскажешь, на какое животное я похож. — С души сорвало все стягивающие ремни, позволяя ей дышать. — И еще мы точно должны будем слетать туда, где нас никто не узнает. — Строить планы было для Йегера в новинку, поэтому он усмехнулся своим словам, но то, что Аккерман его не оттолкнула, значило достаточно для того, чтобы сложить все в голове. — Я бы хотел посмотреть, как кормят ската. Или поплавать с акулами… Лишь бы не откусили ничего.       — Я откушу раньше, не переживай. — Аккерман пыталась сдерживать смех, но получалось не очень. — Ладно, договорились.       Глухо рассмеявшись, Эрен расслабился в таких уютных объятиях. Плевать, кто и что мог подумать. Райнер и Порко не были идиотами — все видели сами. А продюсер… О его мнении Йегер сейчас думал в последнюю очередь. Если вообще думал.