The Darker Sides of Deku

Окей, вот, в чём вся загвоздка. Бакуго и Мидория ведут себя очень неловко, когда находятся рядом, и в этом, возможно, есть вина Мины. Ну, она признаёт, что облажалась, пытаясь выведать все секреты, что хранил Мидория. Она перешла черту, и ей реально очень жаль. Ей было бы жаль, даже если Айзава не дал бы ей эссе по теме согласия. Это ужас. Но справедливый. Урок усвоен. Никогда больше так не поступать. Она извинилась. Бакуго извинился. Все в Бакускваде извинились, а Мидория принял их извинения, как добрый всепрощающий мальчик, который просто слишком чист для этого мира. Всё идёт по плану, верно? Это не так. Потому сейчас вся эта драма была на глазах у всех желающих, и всё просто супер неловко. Ну, всё менее напряжённое, нежели чем на первой неделе, но всё ещё супер странно. Мидория и Бакуго вроде как решили свои проблемы, но Изуку стал избегать его так сильно, как это только было возможно, а Бакуго пытался сделать вид, что ничего не произошло, ведя себя ещё более агрессивно, чем обычно. И класс, очевидно, всё ещё был зол на Бакуго, впрочем, как и сама Мина, даже если казалось, что основное напряжение спало. Всем было очевидно, что Бакуго совсем не понимал, что нужно делать, чтобы исправить ситуацию. Он определённо знал, что то, как он себя вёл, было неправильным, но он не знал, как было правильно, так что всё, что он пытался предпринять в последнее время, было немного за гранью. Он агрессивно пытался исправиться и стать лучше… но помимо позитивного к нему отношения со стороны его друзей, он не знал, что такое это «лучше». Так что, его просто отбрасывало назад к старым привычкам. Было странно наблюдать, как он постоянно оступался, терпя неудачу. В то же время Мидория был полностью поглощён своей дикой жизнью, которая проносилась за пределами класса. Между стажировкой и занятиями с Незу он всегда был занят другими делами, проводя в общежитиях совсем немного своего времени. Он зависает со своими близкими друзьями, конечно, но также, кажется, сближается с какими-то случайными людьми, пока никто этого не видит. Он выглядит каким-то напрочь отрезанным от класса, что очень жаль, ведь каждому в классе нужно хотя бы раз день с ним пересекаться ради дозы хорошего настроения. Возможно, он не избегал Бакуго нарочно, но он определённо не оказывался с ним в одной комнате так часто, как раньше. Декусквад постоянно был сплочён в обороне, мог внезапно начать его окружать или метать злобные взгляды в сторону Бакуго, словно свора диких собак, что защищала своего щенка. Но прикол в том, что это было капец как неловко! И Мина ненавидела это! Она ненавидела, что именно она была причиной того, что вещи стали такими неловкими. Она ненавидела, что такую проблему она не могла решить тем, что будет одаривать всех любовью и поддержкой. Мина была тем, кого люди могли бы назвать хлопотуньей. Она просто заботилась о большом количестве людей и хотела, чтобы всем было весело и счастливо. Одна из причин, почему она хотела быть героем, — чтобы видеть счастливые улыбки на лицах людей. Если она будет спасать людей, если она получит большую известность, она сможет заставить людей больше улыбаться! Как Всемогущий! Это круче всего! Но прямо сейчас она чувствовала, что все её действия обернулись полной противоположностью. Ей нужно было придумать, как всё исправить. Она решила начать со сближения с Бакуго. С ним должно быть легче, потому что она уже с ним намного ближе, чем с Мидорией, который, к тому же, был гораздо более скрытен. Но всё прошло не совсем так, как она предполагала. Мине нравилось, каким честным и прямолинейным был Бакуго. Можно было подумать, что ему совсем нечего скрывать, но блин! Каждый раз, когда она пыталась поговорить с ним по душам, её отбрасывало, словно гранатой. Обычно он злился и выгонял её из комнаты. Было довольно забавно его бесить, но когда дело касалось Мидории, он становился очень нервным и рычащим. Он даже укусил её однажды, что было не очень круто или безопасно (она могла случайно расплавить его рот!). Так что, всё шло не слишком гладко. Киришима и Каминари тоже не особо были помощниками. Киришима был за то, чтобы дать парням самим разобраться в своих проблемах, потому что заставлять их что-то чувствовать было немного нездорово. Каминари сказал, что ей, возможно, не стоит вмешиваться не в свои дела, потому что все видели, чем это обернулось в прошлый раз… Она понимает это, окей? Она всё испортила! Но она была человеком, который всегда пытается всё исправить! Она не могла оставить подобную проблему без какого-либо решения. В первую очередь, Бакуго неплохо досталось. Пока Бакусквад и Мидория уже простили его, все остальные в классе… не совсем. Он был наказан этими антипричудными наручниками (Мина знала, что это плохо, но ей было очень смешно наблюдать за тем, как Бакуго пытался что-то взорвать, а через пять секунд понимал, что не может). Но, помимо этого, он был наказан тем, что теперь большая часть класса относилась к нему холодно. Он определённо чувствовал этот негатив от класса, и Мина продолжала ловить этот его печальный взгляд, когда одноклассники отворачивались от него. Это было особенно грустно, потому что он только недавно начал завоёвывать доверие класса. Он почти моментально его упустил. Любая попытка Мины упомянуть Мидорию заставляла его входить в крайнюю степень защитной реакции. Поэтому она пошла за Мидорией. Это должно было быть легче, потому что Мидория уже довольно успешно втирался в доверие членам Бакусквада. Он уже подружился с Сэро, Киришимой и с Каминари недавно. Это означало, что она была следующей! Но он всегда был занят, а пытаться внедриться в этот ужасный график было безумием. Мина уже знала про его сумасшедшие тренировки, потому что сама приняла участие в его челлендже. Она не собиралась возвращаться. Она больше никогда не пойдёт в один зал с ним. Он втайне был ужасным садистом, что просыпался во время тренировок. Никогда больше. Также он постоянно был занят стажировкой и никогда не был рядом. Он хотя бы тусовался с Киришимой, но Киришима отказался ей помогать, так что, увы. Ещё он постоянно делал домашку или какие-то исследования. Мина не понимала, как можно тратить столько времени на чтение. Её организм физически бы отказался это делать. И страшной вещью было пытаться поговорить с Мидорией, когда он был в таком состоянии. Даже слова, произнесённые достаточно громко, были не понятны для нормального человека. Так что она решила не вмешиваться… Что значило, что времени поговорить с ним не было. Даже во время обеда у него с собой была книга. Как он так жил? Как у него не взрывался мозг? Следующим шагом было уговорить её друзей. Киришима и Каминари уже отказались. Иида выглядел так, будто ему было крайне неудобно. Цую просто долго смотрела на Мину, пока ей не стало неловко. И даже Урарака, которая обычно была за всякий движ, сказала, что это была не лучшая идея. Так что Мина решила оставить свою затею. И она оставила. Но… Незу помог ей. Она уверена, что это был он. Она не представляла, что могло заставить его пойти на это, но он дал ей возможность, и она не собиралась её упускать. Она не доверяла этой идее. Незу абсолютно вгонял её в страх. Тот факт, что он постепенно переиначивал такого человека, как Мидория, был ещё страшнее. Но… Она хотела помочь. Так что, всё было окей? Да.

***

Итак, значит, в финальном экзамене семестра Мина, Мидория и Бакуго должны были объединиться, чтобы выступить против Цементоса. Для разнообразия они должны были носить антипричудные наручники, чтобы обозначить моменты, в которых им придётся сражаться без причуд. После года занятий с причудами, педагоги решили, что им стоит заниматься без них. Это объясняет появление полуденных занятий по боевым искусствам (которые преподавал, что странно, не Айзава, но, Мина полагала, у него и так было достаточно работы). Мина была немного взбудоражена. Она усердно трудилась над техникой своего боя, и тот факт, что она была в паре с двумя сильнейшими студентами, не мог быть так плох, даже если отношения между ними и были натянутыми. Ещё был Цементос. Конечно, он был не самым удачным противником, когда дело доходило до рукопашного боя, но с ним было всё же спокойнее сражаться, чем с Незу. «Привет, Мина, — поздоровался Мидория, помахав ей рукой. — Каччан». Бакуго неудобно поёжился, издав странный звук. «Привет, Мидория! — ответила Мина, перекатываясь с носков на пятки. — Ты готов к экзамену?! Каков план?! Я уверена, что у тебя есть план! Ты человек-план! Человек с планом. План с человеком. Итак… каков же план?» Мидория выглядел так, будто его перегрузили. Бакуго преувеличенно закатил глаза. «Ну, эм, с Цементосом, особенно учитывая наши наручники, ближний бой будет не особо эффективен. Так что лучше всего будет побег и укрытие, — сказал он полуразборчиво. У меня есть парочка светошумовых, что могут помочь нашему побегу, и, если я не ошибаюсь, наручники не будут препятствовать выходу нитроглицерина Каччана, потому что это мутация. Они просто не позволяют ему делать искры. Так что, в теории, его гранаты всё ещё должны работать, только нам нужен другой зажигатель». «Что?! — глаза Бакуго округлились, словно блюдца, и он повернулся к Мидории со взглядом, который так и говорил: почему ты не сказал мне этого раньше? Это было даже немного смешно. — Дерьмо. Почему я сам не додумался?» — злобно прорычал он. Мидория неловко улыбнулся. «Я уверен, что рано или поздно ты бы понял это, Каччан». «Мне не нужна твоя жалость и снисходительность». Громкоговоритель начал свою речь, говоря им зайти и объясняя всякие правила. И стоило им зайти внутрь, там был лабиринт. Огромный цементный лабиринт с очень высокими стенами. «Побег и укрытие, — пробормотал Бакуго. — Так точно». «У меня, конечно, есть мел с собой, — сказал Мидория, исследуя стену, — но, мне кажется, было бы проще подняться наверх». «Это немного нечестно, если мы говорим о прохождении лабиринта», — заметила она, не особо даже сопротивляясь. «Это битва со злодеем, — серьёзно оборвал её Мидория. — Мы должны пользоваться любым преимуществом, какое может попасться». «Окей, Енотоглазая», — сказал Бакуго скрещивая свои руки, чтобы она могла наступить на них ногой. Мина заулыбалась, ей нравилось залезать туда, куда явно не надо. «Спасибо, Взрывунчик», — сказала она, когда он подтолкнул её наверх. Толщина стены составляла всего около пяти дюймов, так что она просто оседлала ее, а не балансировала на ногах. Она выглянула для лучшего обзора лабиринта и была очень рада, что они выбрали этот маршрут, а не слепо бродили по нему. Мина посмотрела вниз, где Бакуго и Мидория опять спорили. Затем с поразительной грацией и решимостью Мидория взбежал по стене, схватился за край и забрался рядом с ней. Это было чертовски круто. «Чувак! — восторженно воскликнула она. — Хардкорный паркур!» Мидория застенчиво усмехнулся. «Я тренировался. Очако и Серо-кун относятся к этому очень серьезно. «О, теперь она просто Очако?» — поддразнила Мина. Лицо Мидории мгновенно стало розовым, любимым цветом Мины. «Она… просто э-э-э… она сказала, это нормально, потому что мы знаем друг друга так давно, и… вот и это довольно логично, и мы…прошли через многое, это немного странно, но это не имеет большого значения, пожалуйста, не придавай этому большого значения, мы просто друзья». Мина рассмеялась: «Я понятия не имею, что ты только что сказал». Бакуго, непревзойденный, тоже взобрался на стену, все время выглядя как разъяренный кот. Мина отдала бы очки стиля Мидории, но она знала, что Бакуго воспользовался бы своей ракетной мощью, если бы у него была возможность, поэтому ему пришлось приспосабливаться. На самом деле их навыки паркура были примерно одинаковыми. «Хорошо, — сказал Мидория, возвращаясь к задаче. — Выход должен быть в той стороне. Вы бы предпочли безопасно перелезать или прыгать со стены на стену? Прыжки могут быть быстрее, но они с большей вероятностью приведут к травме, если что-то пойдет не так». Взрывунчик закатил глаза. «Трус ты», — сказал он, перепрыгивая к следующей стене с впечатляющей легкостью. «Да, черт возьми! Паркур!» — крикнула Мина, тоже совершая прыжок. Мидория нахмурился из-за постороннего шума, но последовал за ними, и они начали продвигаться вперед. Прыгали и ползали по верху стен, пока что-то не затряслось под ними. «Блять!» — закричал Бакуго, когда стена рухнула, и все они свалились вниз. Мина перекатилась, чтобы распределить энергию падения и избежать травм. Сев, она посмотрела на Мидорию и Бакуго, обнаружив, что они в порядке. Однако Мидория был невероятно напряжен. «Что…» — начала Мина. Цементос прорвал стену, как кошмарный скример, и все они закричали, унося ноги. Цементос ковылял за ними, ничего не говоря, и это было страшно, потому что обычно он был таким милым и разговорчивым. Это лучше, чем Незу! — напомнила себе Мина. Лучше! «Встань за меня!» — Бакуго закричал и швырнул Мину вперед, туда, где уже стоял Мидория. Он повернулся к Цементосу и маниакально ухмыльнулся, вытягивая чеку на одной из перчаток. Взрыв отбросил их всех назад и чертовски повредил ушам Мины, но это дало им расстояние, чтобы уйти от Цементоса и его устрашающе пустого лица. Они воспользовались моментом, чтобы отдышаться, и Мидория снова поднялся, чтобы оглянуть лабиринт. Он почти сразу упал обратно и завопил: «Я думаю, он меня увидел!» «Какого хрена?!» «Его лицо тоже выглядывало поверх лабиринта!» «Дерьмо». «Мы должны двигаться». И вот вторая часть их путешествия, которая включала в себя блуждание по лабиринту, время от времени выглядывание из-за вершины и случайное нападение Цементоса, как будто они были в хоррор-игре. Учитывая все обстоятельства, могло быть и хуже. Мина сглазила! О нет, она их сглазила! Появились реальные злодеи. А они все еще были в наручниках. Слава богам за рукавицы Бакуго. Часы на руке у Мидории также оказались спасением. У него была кнопка тревоги на тот случай, если на них нападут злодеи, и именно так Цементос их нашел. Но, возможно, это было ошибкой, потому что вместо того, чтобы позволить им продолжать драться или сломать их наручники, он, для их же защиты проделал под ними открытую дыру и закрыл ее. Запер их в комнате под землёй подальше от боевых действий. Не круто. Им потребовалось около десяти минут, чтобы прийти к выводу, что выхода нет. Даже если Бакуго снова наполнит свои наручи, для него, вероятно, будет небезопасно активировать их в комнате. Они были должным образом пойманы в ловушку. Мда… Мине очень быстро стало скучно. Так она и жила. Ее нужен был какой-то стимул. Но торчать в темной комнате, освещенной только фонариками на их поясах, было скучно, а Мидория и Бакуго по-прежнему чувствовали себя очень неловко. Поэтому она должна была спросить. Ей пришлось! «Какого черта вы, ребята, творите?» — сказала она, неопределенно указывая на пространство между ними. «Хах?» «Что?» «С тем, что происходит между вами. Это глупо и не имеет смысла, так почему бы вам не исправить это?» — Мина попыталась объяснить. Мидория отвел взгляд. «Это не так просто». «Между нами ничего нет», — нахмурился Бакуго. Мина подняла брови, как бы говоря: «Твоя защитная реакция?», но промолчав. Мидория вздохнул через нос и не повернулся к ней. Бакуго, напротив, оглядел её сверху вниз, словно призывая ее возразить ему. «Между вами определенно что-то есть, — сказала она, не отступая. — И это заставляет вас, ребята, вести себя странно и неловко, и я действительно не знаю, в чем проблема, помимо всего этого дерьма с издевательствами. Но Мидория простил, а Бакуго извинился, так что я не понимаю, почему вы все всё ещё так напряжены. Вы ведь были друзьями, да? Просто вернитесь к тому, чтобы быть друзьями снова». «Ты помереть хочешь, Енотоглазая! Дружба так не работает! И даже если бы это было так, кто сказал, что я хочу дружить с чертовым Деку?» Даже Мидория скептически посмотрел на него, и Мина тяжело вздохнула. «Я просто не понимаю, в чем твоя проблема, — неопределенно жестикулировала Мина. — Типа, я знаю, что ты всегда был немного мудаком, Бакуго, но я не понимаю, почему ты так разозлился на Мидорию, что сказал ему покончить с собой. Или, например, почему Мидория все время такой всепрощающий, — она посмотрела на Мидорию, — это действительно странно, знаете ли, или что такого ужасного происходило, что вам хочется притвориться, что такого не было? Вы ведь друзья?» Взгляды Бакуго и Мидории на мгновение встретились, а затем они быстро отвели взгляд. «Всё сложно», — пробормотал Мидория. «Тогда не усложняй, — сказала Мина, слегка надувшись. — Послушайте, я поругалась с одной из моих школьных подруг из-за того, что она выбросила мою любимую ручку в окно. Мы преодолели это. Я имею в виду, насколько серьезной была ваша ссора. Вам было, типа, лет десять». Парни снова переглянулись, и на этот раз Бакуго выглядел еще более злым, когда отвел взгляд. Тревога танцевала в глазах Мидории. «Не понимаю, каким образом тебя это касается, Пинки Пай, — выпалил Бакуго. — Это в прошлом, так что просто брось это». «Но это не в прошлом. Вы всегда избегаете друг друга, кричите и ругаетесь. И это имеет смысл для Мидории, учитывая то, как ты обращался с ним, Бакуго, но все же все эти странные взгляды и неловкое молчание сводят меня с ума и делают всех остальных в классе очень напряженными. Так что давайте просто, — Мина изобразила руками радугу, — разберитесь с этим. В качестве терапии. У нас явно есть время». «Мина-чан, я не уверен…» — начал было Мидория. «Знаешь что, в пизду это всё, — прервал Бакуго. — Она права. Я устал от этой ерунды, что вокруг нас вертится. В чем твоя чертова проблема, Деку?» «В чем моя проблема?» — возмущённо повторил Мидория. «Ага. Я пытаюсь все исправить уже несколько недель, но ты продолжаешь меня избегать. Так в чем дело?» «Я не избегал тебя, — слегка раздраженно процедил Мидория. — У меня было много дел». «Это никогда не мешало тебе докучать мне раньше». «Я никогда раньше не был так занят, — разумно возразил Мидория, а затем добавил, — и моя жизнь не вращается вокруг тебя. Я не всегда тебе «докучал». Бакуго горячо фыркнул. «Да, конечно. Каждую минуту ты такой: «Каччан, дай мне поиграть!», «Каччан, подожди!», «Каччан, не делай этого!» «Ты имеешь в виду пятнадцать минут после школы, прежде чем я шёл домой? — сказал Мидория, слегка надувшись. — Это почти не выходило из моего графика, и, если ты не заметил, я больше этим не занимаюсь». Бакуго фыркнул. «Ага. Потому что ты занят. Конечно». «Проблема не во мне, Каччан, — устало сказал Мидория. — Я годами пытался помириться с тобой. То, что у меня сейчас есть дела поважнее, чем из кожи вон лезть, чтобы приспособиться к тебе, не означает, что я не прилагаю усилий». «Приспособиться? Так ты это назвал? — Бакуго оскалился. — Больше похоже на то, что ты раздвигал ягодицы, чтобы тебя трахнули. Ты был просто слабаком». Что-то вспыхнуло в глазах Мидории, и выражение его лица стало на несколько градусов холоднее. «Ого, Бакуго, — сказала Мина, почувствовав что-то неладное. — Это, кажется, немного слишком…» «Ну, это правда, не так ли? Твой гребаный позвоночник вырос только тогда, когда у тебя появилась гребаная причуда. Каждый раз, когда ты пытался противостоять мне, ты был заикающимся плачущим месивом. Это было жалко. И все же вместо того, чтобы разозлиться и на самом деле нанести удар, ты бы просто переворачивался, как чертова псина, и позволял мне надрать тебе зад. Если ты вообще собирался противостоять мне, какого хрена ты стоял там и терпел?» «Я пытался поступить правильно!» — заявил Мидория. «Ты пытался быть жертвой!» И вдруг Мидория встал с раскрасневшимися от ярости щеками: «ДУМАЕШЬ, МНЕ ЭТО БЫЛО ЛЕГКО? ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я ДАВАЛ ТЕБЕ ВТОРОЙ ШАНС НА ЭТО ДЕРЬМО И ТВОИ СРАНЫЕ НАСМЕШКИ? Я ХОТЕЛ ДАТЬ ТЕБЕ ШАНС. ЭТО НЕ МОЯ ВИНА, ЧТО ТЫ РЕШИЛ ПЛЕВАТЬ МНЕ В ЛИЦО ПРИ ЛЮБОЙ ВОЗМОЖНОСТИ!» «ДА ТОЛЬКО ДОЛБОЁБ ДАВАЛ БЫ МНЕ ВСЕ ЭТИ ШАНСЫ, — крикнул в ответ Бакуго, также вставая. Мина откинулась назад, не ожидая, что все так обострится. — ВОТ ЧЕГО Я, БЛЯТЬ, НЕ ПОНИМАЮ. ТОЛЬКО ПОЛНЫЙ ДУРАК БУДЕТ ВОЗВРАЩАТЬСЯ К КОМУ-ТО, КТО ПОСТУПИЛ С НИМ ТАК, КАК Я ПОСТУПИЛ С ТОБОЙ, И ТЫ ВСЁ РАВНО ПРОДОЛЖИЛ НЕВИННО УЛЫБАТЬСЯ, КАК ГЛУПАЯ ДЕРЕВЯННАЯ КУКЛА, И ЭТО ПРОСТО НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА! Я ТЕБЯ НЕ ПОНИМАЮ. ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ТАК С ТОБОЙ? ПОЧЕМУ ТЕБЕ ВСЁ ЕЩЁ НЕ ВСЁ РАВНО НА МЕНЯ?!» Мидория остановился и закусил губу, прежде чем тихо пробормотать. «…Я забочусь обо всех, Каччан». Бакуго мрачно нахмурился. «Почему? Какие возможные причины могут быть у тебя, чтобы доверять кому-то вроде меня? Чтобы давать такому куску дерьма, как я, время своих суток? Как ты можешь выставлять себя наподобие какого-то…» «…Я не доверяю тебе, Каччан», — Мидория сказал это так, как будто мысль о доверии ему никогда и не приходила в голову. Бакуго замер. «Что?» «Я тебе не доверяю», — повторил Мидория, скривившись. Бакуго, казалось, проделывал тяжелую мысленную арифметику, чтобы преодолеть это новое препятствие. «Т-тогда ты лгал все те разы, когда делал мне комплименты! — рявкнул Бакуго, и даже Мина немного разозлилась на него, потому что это явно не имело сейчас значения. — Ты смотрел на меня сверху вниз!» «Что? Нет! — Мидория разочарованно фыркнул: «Конечно, я был серьёзен. Доверие не имеет ничего общего с любовью и уважением к тебе, Каччан». «Хах?!» — и, несмотря на то, насколько агрессивным был крик, он звучал искренне сбитым с толку. — Ты «любишь и уважаешь» меня, но не доверяешь мне? Как это? Почему ты мне не доверяешь?» «Ты не заслуживаешь моего доверия! — ровно сказал Мидория. — Уже долгие годы!» И Бакуго все еще выглядел сбитым с толку, но Мина уловила необъяснимую вспышку боли в его глазах. Он сгорбился в качестве защиты, но ничего не сказал. Видимо, он не знал, что сказать. Мидория глубоко вздохнул и был удивительно похож так на Айзаву-сенсея. Мидо всегда мог проецировать эмоции других людей, нравилось ему это или нет. «Смотри, — сказал он, подбирая нужные слова. — Буду честен, Каччан. Я не могу сказать, что это не личное. Я имею в виду, что ты не единственный человек, с которым у меня проблемы с доверием, кроме моей мамы и трех учителей здесь, в ЮЭЙ, взрослые в целом не казались мне надежными. Я не могу… Я просто не думаю, что есть кто-то, кому я могу все рассказать, даже моей маме, даже Всемогущему, даже Очако и остальным», — и на какой-то мрачный момент у Мины возникло странное впечатление, что за Мидорией маячила тень, полная тайн и темных мыслей, которые он никогда не говорил вслух. Было немного тревожно видеть её над обычно солнечным мальчиком. Но от этого ей было больше грустно, чем страшно. «Но мы… ты, — сказал Мидория, указывая на странно подавленного им Бакуго. В его голосе было что-то грубое, как будто этот разговор давно назревал, и Мидория едва сдерживал свои эмоции. — Ты решил причинить мне боль, используя каждый шанс, который тебе был дан. Даже когда мы мирились, это было дракой. И просто… я вижу в тебе хорошее. Я знаю, что ты станешь великим героем, я восхищаюсь твоей решимостью, твоим интеллектом и тем, насколько ты силен. Но я не могу тебе доверять. Я не могу доверять тому, кто всю свою жизнь причинял мне боль. Эта ситуация просто кажется мне…» «Тупой, — подсказал Бакуго глубоким и обиженным голосом. Трудно было сказать, заканчивает ли он фразу Мидории или просто называет себя глупым. Бакуго провел рукой по волосам и выглядел так, словно получил откровение, изменившее жизнь. — Я идиот, да? — он грустно рассмеялся, в уголках его глаз выступили слезы. — Всё это время я думал, что ты ведешь себя глупо и наивно… Я думал, ты прощаешь меня… но всё было наоборот, не так ли?» Мидория закусил губу. «Мне не нужно доверять тебе, чтобы простить тебя, Каччан. Я давно простил тебя». Бакуго только покачал головой, не совсем понимая прощение Мидории. Мина тоже этого не понимала, хотя и видела, как он много раз изливал свое сердце людям. Мидория всегда протягивал руку. Мина предположила, что прощение боли, которую кто-то причинил ему, было частью этого. Теперь, когда она подумала об этом, способность Мидории продолжать тянуться людям была чертовски восхитительна. «Но… — сказал Мидория, в его глазах появилось решительное сияние. — Это не значит, что я не пытаюсь. Потребуется больше, чем извинения и пара дурацких наручников, чтобы это исправить. Извини за это». Плечи Бакуго устало опустились, но казалось, что с его спины свалился груз. «Дурак, — проворчал он. — Ты слишком много извиняешься. Не извиняйся за то, что действительно имеет смысл. — Он провел рукой по волосам в последний раз, а затем повернулся и ударил по цементной стене. — Эй, ублюдки, уже готовы выпустить нас?» Никто не ответил. Прошло пятнадцать минут. У них все ещё не было никаких идей, как вырваться наружу. Воздух начал казаться невероятно напряженным и спертым, и хотя мальчики выплеснули часть своего беспокойства на открытое пространство, все еще было болезненно неловко. Мина, честно говоря, не знала, что делать с их спором. Он оказался намного хуже, чем она ожидала, даже зная, что их ссора обострилась до такой степени, что Бакуго приказал Мидории покончить с собой. Они всегда казались такими синхронными. Мина полагала, что их дружба должна быть довольно сильной, чтобы они могли так хорошо читать друг друга. И они всегда смотрели друг на друга, смотрели друг другу в глаза и мотивировали друг друга. Они казались лучшими друзьями, чем врагами, но это… эта ссора была важна. Честно говоря, Мине казалось, что она откусила больше, чем могла прожевать. Она думала, что поступает правильно… но, возможно, Мидория был прав. Может быть, это было не то, что она могла бы исправить. «Не могла бы ты перестать трясти ногой!» — Бакуго рявкнул на нее. Он выглядел так, будто создавал себе боевой настрой, и, честно говоря, Мина была настроена на драку. Прошло всего пятнадцать минут, но ей было скучно. «Заставь меня!» — сказала она с вызовом. «Довольно», — резко процедил Мидория. И оба замолчали по команде. Мина лениво начала заплетать волосы. Прошло еще пять минут, и теперь Мина заплетала волосы Мидории, а Бакуго расхаживал, как загнанный в клетку тигр. Еще пять минут, и Бакуго лежал на спине, уставившись в потолок, пока Мина пыталась сделать стойку на руках. Мидория что-то рисовал в своем блокноте. Он предложил и им порисовать, но у него был только один карандаш, и она решила, что лучше позволить ему делать свое дело. У них получилось несколько игр в крестики-нолики. Прошло еще десять минут, и было действительно очевидно, что их скука никуда не денется. Они продолжали сверяться со своими часами и обнаруживали, что время не прошло. Это сводило с ума. Еще пять минут глупых светских разговоров и рисунков, и Мина снова была готова начать шарманку. «Мидория, почему ты ненавидишь себя?» — наконец спросила Мина. Это был вопрос, который назрел давно. С тех пор, как он впервые признался в этом, находясь под действием причуды правды, она хотела знать. Но это было нечто большее, чем удовлетворение ее любопытства. Это был вопрос, на который ему нужно было ответить, если они собирались двигаться вперед. Она знала это нутром. Лицо Мидории потемнело, но Бакуго проворчал: «Ты не имеешь права спрашивать об этом». Мина застенчиво отвела взгляд. В комнате было слишком тихо. Все, что она могла слышать, это дыхание двух других и их едва уловимое шевеление. Когда она набралась смелости, чтобы посмотреть на лицо Мидории, на его лице была твердая решимость, несовместимая с ситуацией. Обычно у него было такое выражение лица только тогда, когда он был в бою или настраивался на битву. Напряжение сохранялось, что казалось, еще несколько часов, но Мидория все равно начал говорить, его голос был мягок и хрупок, что заставляло Мину испытывать холодок по шее. Как будто правду снова выдавливали из него, хотя ему и не нужно было ничего говорить. «Это иррационально, — начал он и не стал смотреть на них, сосредоточившись на пятне на своих любимых красных ботинках. — Я знаю это. Логически нет смысла ненавидеть себя. Я… я не сделал ничего плохого. Не то чтобы…» — выражение лица Мидории было напряженным и отстраненным. Он надолго замолчал. «Это как…» — Мидория попытался подобрать слова, чтобы описать это, но замолчал, так и не найдя. «Иногда я просто…» — он попытался снова и замолчал. Бакуго раздраженно фыркнул и сказал с поразительной прямотой: «Это как смотреть в зеркало и видеть своего злейшего врага. Это знать, что каждый дерьмовый поступок, который ты делаешь, и каждая дерьмовая мысль, о которой ты думаешь, все на тебе. Ты сделал это. Ты облажался, и ты за это отвечаешь. И это говорит все о том, кто ты есть. Даже если все остальные слишком глупы, чтобы понять, какой ты кусок дерьма, ты знаешь. Ты всегда будешь знать, и ты не можешь избежать этого факта». И Мина, и Мидория удивленно посмотрели на Бакуго. Глаза Мидории расширились, и в них было что-то, чего Мина не могла понять. Это не было ни удивлением, ни уязвимостью, и даже вовсе не сочувствием. Его глаза светились будто… расчётливостью? Но и это было не совсем так… раздражением? Что бы это ни было, оно было старым, тяжелым и быстро исчезло, сменившись выражением вины и усталости. «Ага…» — сказал Мидория, и это слово определенно имело за собой вес понимания. Он точно знал, о чем говорил Бакуго, и это было грустно. Мина чувствовала тяжесть собственной неуверенности на спине, но, как обычно, игнорировала ее. «Но почему?» — тихо спросила она. Она не понимала, как эти два идеала могут ненавидеть себя. В какой-то степени она знала, что у них есть проблемы, но их можно было преодолеть. У них так много других хороших дел. У них было много друзей, у них были могущественные причуды, они были очень умны, у них были любящие родители (ей иногда перепадало печенье, которое присылала мама Мидории), они оба были невероятно сильными и храбрыми. Так почему же они ненавидели себя? Когда хорошее перевешивало плохое, какая у них была причина относиться к себе так негативно? Она не понимала. Выражение лица Мидории на несколько долгих мгновений исказилось. Затем он вздохнул и уткнулся лицом в колени. Бакуго снова был тем, кто решился на этот вопрос. В тот момент он был очень похож на Мидорию, его глаза горели решимостью, но губы сжались в мрачную линию. Менее злой и более… стойкий. Более опытный, знающий и осторожный. «Иногда… это похоже на то, что кем я хочу быть, и то, кем я являюсь, — это два разных человека, — сказал он, тщательно взвешивая слова. Его руки дрожали почти так, как будто ему было больно. — Я знаю, каким героем хочу быть. Я хочу помогать людям и быть таким человеком, на которого люди могут равняться и… улыбаться. Но это не то, кто я. И все это знают. Каждый раз, когда я пытаюсь быть хорошим, или если я шучу, или, черт возьми, если я что-то говорю. Это либо выходит полной чушью, либо к этому относятся с таким ебаным скептицизмом, что это, типа! Зачем я вообще заморачиваюсь?! Какой, черт возьми, смысл пытаться, если это все равно ничего не значит для вас, люди?!» Глаз Мидории выглянул из-под его рук, но он не поднял голову полностью. «Это имеет значение…» — прошептал он. Бакуго вздрогнул. Затем он зарычал на собственную слабость. «Может быть, для тебя. Но ты… это ты. Для всех остальных я дерьмо, или потенциальный злодей, или просто мудак. Не думайте, что я не заметил, как вы все это говорите», — он бросил косой взгляд на Мину, и она немного выпрямилась в обиде. «Эй, никто из нас в последнее время не говорил, что ты злодей! — запротестовала она. — И ты не можешь винить нас за то, что мы обзывали тебя, когда ты вел себя как мудак! Это чтобы ты перестал вести себя как мудак! Если мы этого не сделаем, ты будешь продолжать вести себя так, не так ли?» «Я ЗНАЮ! — агрессивно рявкнул Бакуго. Мидория сел, бросив на Бакуго опасно предупреждающий взгляд на случай, если он решит напасть на нее. Он оскалился на парня, издал разочарованный звук, а затем провел рукой по своим волосам. — Я знаю, — сказал он, чтобы взять себя в руки, и, честно говоря, Мина была впечатлена. Год назад он точно бы так не успокоился. — В этом чертова проблема. Со мной что-то чертовски не так, что… просто заставляет меня вести себя как мусор, а не человек. Я знаю, это звучит глупо, и после того, как я… после того, как я лажаю, я всегда чувствую себя дерьмом! Но в тот момент, когда я злюсь, это просто выходит из меня! Как рвота! Я НЕНАВИЖУ ЭТО! Я НЕНАВИЖУ, ЧТО Я ТАКОЙ, — он указал на себя, — И Я НЕНАВИЖУ, ЧТО Я НЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ Я ИМЕННО ТАКОЙ! Я НЕНАВИЖУ ЭТО И ПОТОМ! АГХ! ВСЕМ ВСЕ РАВНО! НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ! Я ЛИБО ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ВСЕМОГУЩЕГО, ЛИБО Я САМЫЙ ХУДШИЙ МУСОР В СУЩЕСТВУЮЩЕМ МИРЕ!» «Никто не считает тебя мусором!» — Мина ахнула. «Вы буквально сказали, что моя личность была куском мусора, когда мы ехали в USJ!» — Бакуго огрызнулся. Мина этого не помнила, но в тот день произошло много всего, так что кто мог ее винить. «А ты буквально назвал меня посредственной скользкой сукой, — сказала Мина, скрестив руки на груди. — Если ты не можешь принять оскорбление, возможно, не трать все свое время на оскорбление других людей». «Ты посредственная скользкая сука», — раздраженно сказал Бакуго. «Я КОРОЛЕВА!» «Ребята! — Мидория вмешался, напомнив Мине, что они разговаривали по душам. Однако Бакуго был заметно более расслаблен, так что она посчитала это победой. — Каччан, она имеет в виду… мы знаем, что ты пытаешься. И твои проблемы… Это не черное и белое. Иногда ты переходишь черту, и мы всегда здесь, чтобы обозначить это. Но иногда твоя… личность — это то, что нам в тебе нравится больше всего. Ты смелый, храбрый и честный. И да, иногда ты доводишь это до крайности, но это не делает тебя плохим человеком». «Да, — согласилась Мина. — Мне нравится твоя кричащая сторона. Это может быть весело, а иногда я просто дразню тебя. Это не более личное, чем то, что ты называешь меня скользкой сукой. Мы друзья. В дружбе всегда есть место для маневра». Бакуго нахмурился, но уже не выглядел таким расстроенным, как раньше. «Если бы я просто только знал, где эта линия. Это так легко для всех остальных. Но для меня… я не знаю». Мина улыбнулась и прижалась к нему. «Ты разберешься, Взрывунчик, и пока ты можешь рассчитывать на нашу помощь в твоём трудном пути». И она могла сказать, что он был в уязвимом настроении, потому что он не сразу оттолкнул ее. У Мидории, с другой стороны, было мягкое теплое выражение лица. Но оно ускользнуло, когда его мысли вернулись к ее вопросу. Мина закусила губу и решила ничего не говорить. Но нет. они действительно пошли на риск только для того, чтобы удовлетворить ее эгоистичные вопросы. Если они были действительно честны. Было бы несправедливо, если бы она тоже не выставила себя напоказ. «Я тоже себя ненавидела, понимаете?» — сказала она, чувствуя, как ее мышцы напрягаются вопреки ей самой. Она напомнила себе о силе дружбы. Она может быть уязвима для них. «Хах?» — недоверчиво спросил Бакуго. Мидория посмотрел на нее с беспокойством. Снаружи грохотали взрывы, когда злодеи и герои сражались. Это ощущалось за много миль. Ладно, может, она и не могла этого сделать… Нет! Нет! Дружба! «Я транс», — сказала Мина, плотно закрыв глаза, чтобы не видеть их реакцию. Уф, как сорвать повязку. Пожалуйста, пусть оно того стоит. «Хах?» — точно таким же тоном вопросил Бакуго. Раздался звук, и Мина могла только предположить, что Мидория приложил его ногой. «Мы поддерживаем тебя, несмотря ни на что, Мина», — сказал он. Мина рискнула выглянуть, и выражение лица Мидории все еще было мягким и теплым. Бакуго выглядел слегка сбитым с толку, словно не понял, что она имела в виду. Нервно смеясь, Мина села и отстранилась от Бакуго. Покрутив пальцем одну из своих косичек, она застенчиво сказала. «Я родилась мальчиком, но всегда чувствовала себя девочкой. Это делало меня неуверенной в себе, когда я росла, так как я знала, что я не такая, как другие мальчики моего возраста, но и не такая, как другие девочки. Все просто думали, что я какая-то странная, и никто… ну… Я не могла играть с девочками, потому что была мальчиком, но я была слишком женственна, чтобы играть с мальчиками, и я не знаю…» Официально ей было трудно смотреть на парней. Она никогда никому не признавалась в этом, и это было намного труднее, чем она ожидала. «На втором году обучения в средней школе я наконец облекла это в слова. И мне действительно очень повезло с родителями, потому что они на самом деле поняли это и поддержали меня. И мы все равно переезжали, поэтому моя мама предложила нам обратиться к специалисту, и специалист изменил мне мой пол, чтобы я могла поступить в новую школу девушкой». Она осмелилась заглянуть в лица Мидории и Бакуго. Мидория выглядел очарованным, как будто он был на грани перехода в режим анализа. Выражение лица Бакуго было пустым, что немного нервировало ее. «В-в любом случае, причуда должна быть повторно применена на ежегодной основе, поэтому, если я когда-нибудь передумаю по этому поводу, я могу просто позволить ей пройти, но я никогда не оглядывалась назад, — она застенчиво улыбнулась, глядя на свои руки. — Я не могу объяснить, как это освобождает, просто… когда ты вписываешься в свое тело. Чувствовать себя собой, а не кем-то другим… — Мина пошевелилась, почувствовав их молчание. — Но… гм… да. Когда я была мальчиком, я ненавидела свое тело и себя. Я была довольно маленькой, поэтому не понимала, почему я не могу быть как нормальные дети, как все остальные, так что… — Мина пожала плечами. — Но знаю, что теперь я счастливее». Голос Мины стал напряженным, и она начала плакать, хотя действительно не понимала, почему. Бакуго фыркнул, и вдруг Мина почувствовала теплую руку на своей голове между рогами. Мина с удивлением посмотрел на Бакуго, но тот отвел взгляд, как будто не хотел признавать, что делает что-то хорошее. Он взъерошил ей волосы. «Как будто кого-то волнует твой пол, — проворчал он. — Ты чертов герой, вот что важно. Пол тут ни при чем». Мина со слезами на глазах рассмеялась и улыбнулась с облегчением. Мидория улыбнулся ей в ответ. Она чувствовала себя в полной безопасности за долгое время. На самом деле она не была ранее так откровенна в том, что она трансгендер. Единственными людьми, которые знали об этом, были ее родители и Киришима, и все из-за того, что она впала в отчаяние перед ним. Она знала, что ей невероятно повезло, что ее окружало так много поддерживающих людей. Она слышала кое-что из того, что люди, которые не знали, что она транс, говорили о трансгендерах. Это не заставило ее хотеть поделиться своей правдой. «Ты нам нравишься такой, какая ты есть, Мина», — тепло сказал Мидория. Она заключила мальчиков в объятия. Прошло еще пять минут, прежде чем кто-то снова заговорил. Ощущение, что за ними никто не придет, действительно начинало возникать. «Я думаю… — сказал Мидория. — Думаю, я готов к разговору». «Тебе не обязательно…» — начал Бакуго. «Нет. Я хочу, — твердо сказал Мидория. Где-то снаружи еще один взрыв прогрохотал, как далекий гром. «Вы, ребята, оба доверились мне… это будет справедливо». «Доверие — это не справедливость», — напряжённо сказал Бакуго. «Может, и нет… — тихо сказал Мидория. — И… и я не могу обещать, что полностью доверяю вам, ребята… — Глаза Мидории были мокрыми от слез. — Но я хочу попробовать». Мина почувствовала, как по коже поползли мурашки. Она очень уважала Мидорию. Он был смелым, добрым и героическим до изнеможения. Тот факт, что он тянулся к ней, к ним, должен был согреть ее сердце. Но это не так. Потому что в какой-то степени она знала, что не заслужила этого. Она не заслужила ни его доверия, ни его честности. Он просто пытался быть добрым за свой счет. И, возможно, это было немного страшно. Что он отдает часть себя, игнорируя собственные чувства по этому поводу. Может быть, это было нездорово. Но даже при этом она не имела права заставить его замолчать. Это все еще делало ее виноватой. Что он чувствовал необходимость сделать это с собой, что она была частично ответственна за то, что поставила его в эту ситуацию. Мидория глубоко вздохнул и начал. «Я… я не такой хороший человек, каким прикидываюсь, — это вызвало острый взгляд Бакуго. — Не потому, что я плохой человек, не потому, что я сделал что-то плохое. Я знаю, где моя мораль, и я придерживаюсь ее. Я просто…» Мидория на несколько секунд задержал дыхание. В этой тишине никто не говорил. «Я просто… как будто у меня в желудке образовалась дыра. Эта черная холодная язва, где я храню всю свою злость, ненависть и решимость. Она живет во мне, как змея, свернувшаяся кольцами и готовая наброситься на мир, но я подавляю ее и пытаюсь игнорировать. И эта часть меня — эта тьма, ей ни до кого нет дела». Мидория вытер лицо и вздохнул. «Когда я прикасаюсь к этой части себя… это похоже на то, что всякая эмпатия у меня исчезает. Я просто… это апатичен. Это граничит с социопатией, и вместо того, чтобы хотеть помочь или связаться с кем-то, я просто… мне становится плевать. Это часть меня, которая хочет причинять людям боль. Это часть меня, которая понимает, что, несмотря ни на что, нет никого, кто действительно мог бы меня спасти». В конце его голос стал немного ниже, и Мина снова ощутила тяжесть неизвестной темной истории. Издевательства не могли быть настолько ужасными, не так ли? Ей казалось, что это нечто большее. Какое-то более глубокое предательство, о котором она могла только догадываться. Кто причинил ему боль? Мина взглянула на Бакуго и увидела, что его глаза были широко раскрыты и блестели противоречивыми эмоциями. «И-и дело в том… дело в том, что я действительно не то чтобы ненавижу эту часть себя. Это служит цели. Это подпитывает мою решимость и помогает мне бороться со своим страхом и двигаться вперед, несмотря ни на что. И все. Но… это меня пугает, — Мидория больше не смотрел на них. — Потому что было бы легче, если бы я принял её». Мидория перевернул руку, изучая деликатную жестокость рубцовой ткани. «Жизнь была бы намного проще, если бы я перестал заботиться о людях. Если бы я просто отказался от всей человечности. Тогда… тогда я буду свободен. Больше никакой борьбы, никакого вреда себе, никакого беспокойства о том, что другие подумают обо мне или сделают со мной. Я мог бы просто… я мог бы отдохнуть. Мне больше не придется испытывать боль». Мина обнаружила, что плачет. Это? Это продолжалось все это время? Это было то, о чем думал Мидория, ее маленький солнечный комочек? «Поэтому я ненавижу ту часть себя, которая так жаждет этого. Я ненавижу, что так сильно мне хочется поддаться этой тьме. Потому что я люблю людей. Я действительно люблю. Так много людей в этом мире удивительных, добрых, светлых и ранимых. Так много людей заслуживают спасения, и все, что я хочу сделать, это быть тем, кто их спасет. Оказать им помощь, которая сама ко мне едва не опоздала». «Я ненавижу то, что иногда мне хочется отказаться от своей мечты…» Мидория замолчал и снова медленно, размеренно вздохнул. Теперь его глаза выглядели пустыми, стеклянными. Он казался далеким, хотя находился всего в нескольких шагах. Внезапно Бакуго двинулся вперед и обнял Мидорию. Зеленоволосый мальчик сначала вздрогнул, а потом застыл, как будто испугавшись, что почувствовал руки вокруг себя. Свет постепенно возвращался к его глазам. Он ответил на объятия Бакуго. «Идиот, — сказал Бакуго, когда отпустил. Он тоже плакал и взъерошил пушистые локоны Мидории, пытаясь поднять настроение. — Желание быть эгоистичным — это нормально, тупица… ты… у тебя действительно все шиворот-навыворот, если ты на секунду думаешь, что ты плохой человек из-за… нежелания чувствовать боль…» Мидория уже сильно плакал и смотрел на Бакуго с чистым, поразительным восхищением. Бакуго неловко поерзал под его пристальным взглядом. «Я… блять… я должен снова извиниться. Аргх, — Бакуго провел рукой по своим густым светлым волосам. — Я… я действительно испортил наши отношения, не так ли?» «Отношения идут в обе стороны, Каччан, — сказал Мидория, слегка, но ярко улыбнувшись ему. — Я тоже мог бы приложить больше усилий, чтобы понять тебя». Бакуго фыркнул и отвел взгляд, скрестив руки на груди и вернувшись в образ крутого парня. «Как будто глупый Деку мог мечтать постичь глубины моего разума», — в словах не было жара, и было совершенно ясно, что он просто мелет чепуху. Мидория рассмеялся, и это было похоже на солнце, сияющее в их затемненной комнате. Улыбаясь, Мина двинулась вперед и заключила Мидорию и Бакуго в групповые объятия. Она почувствовала сильный прилив любви к ним двоим. «Мне тоже жаль. Я не понимала, что то, во что я ввязывалась, было настолько серьезным. Я должна была уважать ваше личное пространство, и мне жаль, если я причинила вам боль, подняв все это». Бакуго пренебрежительно усмехнулся. «Во всяком случае, пришло время, когда кто-то заставил нас поговорить об этом. Мы слишком долго танцевали вокруг да около». «Сувать свой нос куда не следует — значит быть героем, — сказал Мидория, устало улыбаясь. — Но… — и выражение его лица стало немного серьезнее. — Понимание того, что могут чувствовать другие, тоже важно… у людей есть определенные ограничения». Мина кивнула, снова обняв их, на этот раз крепче, ценя то, что они были такими снисходительными и хорошими. Прошло еще некоторое время, прежде чем учителя вернулись за ними. Битва злодеев наверху длилась более часа, и за это время Цементос был нокаутирован, и учителя не знали, куда они пошли (пока Незу не отключил канал безопасности), и не могли безопасно добраться до них, пока Незу не очнулся. К счастью, Джузо Хоненуки, услышал их и смог смягчить дыру в земле, не рискуя структурной целостностью комнаты, сделанной Цемонтосом. По сути, они были покрыты грязью (считается ли это грязью, если это была разжиженная земля, а не земля, смешанная с водой, — громко пробормотал Мидория), но выбрались они быстрее, чем если бы ждали, пока Цементос проснется. Мина была уверена, что будет сложно нокаутировать цементного человека (в конце концов, Киришиму было трудно нокаутировать), так что его травма, должно быть, была довольно серьезной. Во всяком случае, все трое с облегчением вздохнули свежо и сняли дурацкие наручники, подавляющие причуды. Только когда они были сняты, она поняла, как тяжело их носить. Они были как корсет, удушающий часть ее. Она не завидовала злодеям, которым приходилось носить их всю оставшуюся жизнь. Она также была рада, что Бакуго скоро отделается от них. Помимо наказания, она начала скучать по его бум-бум. Финальные экзамены будут проведены завтра, так что они все равно получат оценку. (К счастью, сегодня в драке никто из учеников не пострадал, хотя все они устали). После всего этого Мина, Бакуго и Мидория, вероятно, стали заметно ближе. Крепкая дружба Бакуго и Мидории была особенно очевидна. Но когда ее спрашивали об этом, Мина просто улыбалась и говорила, что им нужно быть честными с самими собой. Это было разочаровывающе расплывчато, но достаточно честно, и Мине вроде как нравилось смотреть, как люди смотрят на нее с разочарованным выражением лица. Она гордилась тем, что все они начинали лучше относиться друг к другу. Ей хотелось видеть ещё больше их улыбок.