Не первое и не последнее утро

      Хиро особенно любит рассматривать Обаке по утрам — такого неидеального, ещё тёплого от нагретой за ночь постели и человека под боком, со спутанными волосами и сонно-неуклюжими движениями в попытках удержать родное тепло ещё ненадолго. Всей душой любит, если говорить честно. Возможно, он в этом никогда не признается толком даже себе самому, но в таком Обаке было такое странное очарование, которое он не хотел бы променять ни на что на свете, если, конечно, не говорить хотя бы о здоровой психике для них обоих. Возможно даже причина, одна из причин крылась и в том, что таким его мог увидеть только сам Хамада, и знание этого факта нет-нет да подбивало его несколько по-собственнически улыбнуться, пока руки на автомате вплетались в чужие волосы, растрепленные по подушке, простыням и даже плечам их обоих.       «И кто из нас после этого лохматый,» — мысленно усмехнулся юный гений, легко заведя одну из тёмных прядей за ухо мужчины, едва на этот жест поморщившегося. Хиро сделал себе пометку в голове быть осторожнее с касаниями, если он хотел насладиться моментом немного дольше.       По правде сказать, ему сравнительно редко удавалось застать Боба таким: даже не имея как такового рабочего графика, он умудрялся вставать раньше каждый раз, и герою удавалось проснуться уже только под разносящийся по всей квартире запах свежесваренного кофе. Обаке к тому моменту уже успевал и позавтракать, и чего только ни сделать ещё, на что Хамаде потребуется ещё полчаса минимум. Сегодня же... сегодня ему повезло больше. Да, пробуждения от кошмаров никогда не бывали приятными, и назвать это удачей в обычных условиях бы язык не повернулся, но эй, во-первых, чего ещё он ждал от геройской жизни и вытекающего из неё опыта?       А во-вторых, пожалуй, один небольшой кошмар явно стоил того, чтобы провести хотя бы одно утро вот так, просто валяясь в постели, пока утро медленно наступало в Сан-Франсокио, и никуда ещё не было надо идти, всё было просто тихо, хорошо и спокойно. Успокоив себя этой мыслью, юноша подтянул наверх одеяло одной рукой, укрываясь от пробившегося через окно ветра, а второй приобнял Эйкена за плечи, закрывая глаза.       То, что именно сейчас он чувствовал себя как никогда более защищённым, для просыпающегося разума уже показалось довольно странным, когда память и опыт быстро напомнили, что, вообще-то, сейчас они оба были до невозможности уязвимы. Это, конечно, если думать умом. Не то, чтобы Хиро сейчас сильно хотел этим заниматься, не то, чтобы он этим и занялся. Рядом с Обаке он чувствовал себя в порядке. Одной этой мысли очень часто хватает и на то, чтобы ввести в ступор, и на то, чтобы как-то проникнуться этим, действительно почувствовать себя в порядке, на своём месте. Даже если он ничего сейчас не делал, буквально просто спал, одну руку крепко обвив вокруг своей жертвы, это чувствовалось правильным. Ровное дыхание, лёгкая тяжесть на груди от чужого тела, тепло, исходящее от него же, то, как он едва ощутимо сжимал между пальцев и без того смятую футболку героя, во сне уткнувшись в его плечо — всё это источало столько комфорта и тепла эмоционального, что тихое и абстрактное «я в порядке» перерастало в чёткое, вселяющее уверенность «я в безопасности с ним».       Рука снова оказалась на голове Боба, мягко проводя по своеобразному стыку между сбритыми и отросшими волосами, и он невольно улыбнулся: отрастают. Тот короткий промежуток, в который они не даже не были толком видны, особенно издалека, проходил, и теперь под пальцами проскальзывали вполне себе ощутимые волоски, непривычно жёсткие. Не так уж и длинно, сказал бы он сам, но тем не менее Хиро прекрасно знал, чьё утро начнётся с жужжания бритвы в ванной, как только он увидит себя в зеркале. В таких вещах Эйкен был до странного склонен к перфекционизму.       Хамада пропустил несколько прядей между пальцев, прислушиваясь к малейшим изменениям в дыхании мужчины, чтобы вовремя отследить момент, где он рискует разбудить спящего. На его удачу, Обаке лишь тихо промычал во сне и крепче прижался к Хиро, уткнувшись в его грудь лбом. Это в свою очередь вызвало невольный смешок, и юный гений спустился к плечам, ещё осторожнее гладя их. Из-за окна снова неприятно загудело, порыв ветра оказался куда сильнее предыдущего, и это не могло не вызвать недовольного вздоха. Со всей осторожностью, какой он только располагал, герой медленно убрал от себя чужие руки, а затем и сам тихо вылез сам, бесшумно проковыляв к окну и закрыв его. Казалось бы, такое простое действие, но совсем свежие травмы быстро напомнили о себе — раны под бинтами неприятно стянуло, а больная рука неприятно заныла, оказавшись в вертикальном положении. Резко одёрнув её на себя и растерев плечо с тихим вздохом, Хиро вздохнул и уселся на край кровати. Он просидел так ещё минуту или две, задумавшись ни о чём, но услышал за спиной копошение и поспешил вернуться в постель, чтобы просто выгнать какие-либо мысли, снова оказавшись в объятиях.       Он находил это по-своему забавным и очаровательным, но со всем проведённым вместе временем им обоим становилось всё сложнее спать по отдельности. Они так привыкли засыпать вот так, согревая друг друга даже в тепле и будто бы защищая друг друга, что при любых других условиях запросто было теперь получить бессонницу. Впервые в полной мере этот факт был осознан во время поездки Хамады с Креем на какую-то там выставку в другой штат, где гендиректор планировал заключить пару выгодных сделок или хотя бы подчерпнуть хороших идей. Ведущий разработчик же его не запомнил толком и десяти процентов от произошедшего — постоянный недосып, то ли вызванный, то ли идущий в комплекте с тревожностью по ночам не давал мыслить ясно. И первым же делом по возвращении в родной Сан-Франсокио он просто лёг отсыпаться, прихватив с собой и Обаке. С тех пор у них даже образовалось негласное соглашение о том, чтобы дожидаться друг друга ночью, если что-то случалось. «В любом случае иначе не уснули бы».       Едва почувствовав под ладонями только-только потерянное тепло, Эйкен сразу же двинулся в его сторону, и Хиро быстро оказался пойман в ловушку из объятий. Он не возражал, вовсе нет. Напротив, усмехнувшись, юноша обнял его в ответ одной рукой, второй же снова натянул на них одеяло и упёрся щекой в лоб Боба. Очаровательно, просто очаровательно было то, как этот «грозный и ужасный злодей» на самом деле нуждался в простых человеческих объятиях, пусть и не мог этого иногда признать. И Хиро искренне обожал это, кажется, каждой клеткой своего тела. Просто любил и особенно не хотел, чтобы подобные моменты кончались так быстро.       «Боже, я просто обожаю его,» — подумал с улыбкой Хамада, машинально водя ладонью по чужой спине через одеяло — так были меньше шансы случайно разбудить неосторожным движением. — «Просто люблю, и всё тут.»       Обаке снова зашевелился под боком, недовольно забурчав, однако в этот раз он не успокоился через минуту, а приподнял голову, слипающимися глазами глянув на юного гения, что, в свою очередь, не сдержал разочарованного вздоха — он-то надеялся, что так всё останется хотя бы на полчаса. Хмыкнув под нос, мужчина снова опустил голову и устроил руки ближе к плечам Хамады, зевая и явно пока не желая подниматься и делать что-либо. Хиро это нежелание полностью разделял, устроив ладонь на его голове и пару раз проведя по ней на пробу, узнать, насколько Боб сейчас в настроении. Недовольства в ответ так и не послышалось, а потому он продолжил преспокойно гладить бывшего злодея, уставившись куда-то в стену с довольной улыбкой.       — Извини, что разбудил.       — Mein lieber Hiro*, — протянул Эйкен с полусонной хрипотцой и ещё ощутимым немецким акцентом, и герой мог практически услышать, как он закатил глаза. — Ты всё равно бы разбудил меня рано или поздно. Всё хорошо, — добавил он после секундной паузы.       Обаке снова поднял голову, но в этот раз уже намеренно, выискивая глазами ближайшие часы хоть чего-нибудь. Наконец искомый предмет нашёлся, а по спальне раздалось долгое «хм-м», сопровождаемое строгим взглядом на Хиро.       — Сколько ты спал?..       — М-м, часа четыре? Не знаю, я пропустил момент, когда проснулся. Всё нормально, 'Баке, я не хочу спать больше.       — Значит, снова кошмары...       Хамада на констатацию факта лишь вздохнул, соглашаясь. Однако он не позволил мужчине на этом зациклиться, вплетая пальцы в спутанные волосы и осторожно отделяя пряди друг от друга. Он прекрасно знал: как только Боб выберется из постели и уложит волосы, добраться до них, не получив в ответ как минимум недовольного бурчания будет просто нереальной задачей. А сейчас, сонный и растрёпанный, он даже сам льнул к рукам, что юноша находил, несомненно, чертовски милым.       — Ты сейчас похож на сонного кота, ты знаешь об этом? Такого, знаешь, большого, длинного, который ещё урчит так страшно, когда недоволен, терпит-терпит, а потом как даст когтями по морде...       — Der Schatz**, то, что я люблю тебя, не означает, что у меня всегда хватает ресурса понимать, что ты имеешь в виду, — лениво протянул Обаке. Хиро невольно посмеялся и кивнул ему, понимая, что сонного «котяру» лучше пока не нагружать его полусонными бреднями.       — Я говорю, что ты милый, — перевёл ему юный гений и легко коснулся носом чужого лба. — Милый, но чертовски опасный временами.       Эйкен на эти слова тихо рассмеялся, закатив глаза. Как всегда, всё как всегда. Каким бы «нормальным» гением ни был Хиро перед всеми, он нередко выдавал подобные, казалось бы, глупости, но он прекрасно знал: какими бы глупыми ни выглядели такие моменты, это в той или иной степени показывало, что ум Хамады оставался гибким, как и его ассоциативное мышление. И Боб искренне любил это в нём, поддерживая настолько, насколько это было возможно в последние годы. Наблюдал, как из ещё неогранённого алмаза медленно, но верно вытачивалось что-то иное, несовершенное и со сбитыми тут и там гранями, но этим очаровательным несовершенством и манящее. Каждый шрам, большой и маленький, вечно торчащие во все стороны волосы и неровная манера речи, чуть дёрганые движения и не всегда понятный другому ход мысли — всё это должно было взбесить, оттолкнуть Обаке рано или поздно, пока он сам стремился к совершенству личному и вокруг себя. Нет же, умудрился в этом и найти что-то своё. Каким-то странным образом это несовершенство отрезвило его: он так рвался когда-то стать для Хиро наставником, придать ему своё начало огранки и постепенно выточить что-то, соответствовавшее бы его идеалам, а потом этот мальчишка... просто перевернул с ног на голову. Он просто не поддавался этому ни издали, ни вблизи, сбивал всё о ближайшие стены, раз за разом показывая: таким он и будет, таким он и является. Со своими тернистыми путями, себе на уме, возможно, с излишними, но своими травмами. И Боб рано или поздно с этим согласился, хотя более верным словом всё же было смирился.       Он смог смириться с тем, что нельзя правильно огранить то, что не поддаётся огранке, и смирился даже с тем, что и его самого несколько царапин и сколов не превратят в нечто ужасное. Вместе с тем прежний Обаке постепенно начинал крошиться изнутри, подготавливая себя к чему-то новому и неизведанному.       — Э-эй, Земля вызывает сонного котяру, — протянул над его ухом Хиро, выводя из раздумий. Мужчина поднял голову, стараясь сфокусировать зрение на этом ходячем комке бедствий, но лишь снова лёг обратно, буркнув что-то нечленораздельное.       Когда этот ребёнок успел так вырасти вообще?..       — Извини, я прослушал, — пробубнил он, зевая, и поводил пальцем по плечу Хамады с лёгкой полуулыбкой. — Что ты говорил?       — Я спрашивал, отпускать ли тебя в ванную и идти варить кофе, но, судя по всему, это пока что откладывается до тех пор, пока ты не проснёшься окончательно. Да уж, стареешь, милый, уже не лёгок на подъём...       Это, очевидно, стало одной из величайших ошибок в жизни Хиро. Уязвлённый этими словами (возможно, только с виду, но правды мы никогда не узнаем), Боб поднялся на локтях, один из них разместив на плече юноши так, чтобы он оставался неподвижным, придавленный чужим весом, а затем свободной рукой щёлкнул Хамаду по лбу, вызвав недовольное «ай», но ответного щелчка не последовало — сам ведь понимал, на что шёл, и что за таким следовало бы.       — Ладно, это было заслужено...       — Более чем, — кивнул ему Эйкен, убрав руку лишь после осознания того, что разместил её опасно близко к совсем недавним бинтам, а юноша под ним лишь терпеливо пошикивал, сщурившись. — Сильно болит?       — Только, угх, когда ты так давишь. Ну, и если поднимать руку, оказывается.       — Больше не буду.       Он наконец убрал руки и лёг рядом, потянувшись в кровати. Хиро наполовину удивлённо выгнул бровь, но придвинулся ближе, положив голову ему на плечо и ожидая какого-то ответного действия. Обаке усмехнулся. Годы шли, а этот мальчишка оставался всё тем же доверчивым щенком, которому нужна любовь и только иногда — защита. И Боб, признаться, любил эту практически ребяческую искренность в его действиях и чувствах.       — Я люблю тебя, — прошептал юный гений, прикрывая глаза. Он недовольно замычал, когда чужая рука вплелась в его волосы, разделяя спутанные пряди уверенными, малость грубоватыми движениями, но быстро стих, когда им на смену пришли мягкие поглаживания. Хамада невольно усмехнулся: один приём на двоих, и на обоих работает.       — Я тоже люблю тебя, — наконец ответил Боб и провёл ладонью по щеке героя. Хиро хмыкнул себе под нос, слушая, как пульс мужчины постепенно снижался вместе с тем, как он возвращался в полусонное состояние, и обнял его. Что ж, кажется, идея вставать всё-таки была преждевременной для них обоих: у него и самого глаза слипались теперь.       — К чёрту всё, это утро отменяется, — протянул он и уткнулся в плечо Эйкена.       — Хм, — бывший злодей искренне старался сдержать весёлую улыбку: картина перед ним была слишком очаровательна и слишком уж не вязалась с тем образом героя, который видят все в городе. — Поддерживаю, мы отменяем утро.       Он потянулся, снова зевая. Хамаде же, уже пристроившемуся у него и не особо желающему, чтобы его сейчас как-либо тревожили, это действие не понравилось, вызвав в ответ очередное недовольное мычание, за которым он вжал голову в плечи. Обаке не удержался от пары умилённых ситуацией смешков. «Не говорите, просто не говорите мне, что это тот же самый парень, что всего неделю назад был готов убить человека,» — Боб хмыкнул на эту мысль. Этот мальчишка поистине был чем-то неординарным, помимо прочего так просто умея переключаться между этими состояниями при необходимости. И к этому ведь всё ещё было сложно порой привыкнуть, к тому, что бывает так спокойно, что они оба могут позволить себе расслабиться даже в такое время суток.       Мужчина вздохнул. Он искренне не хотел снова думать об этом, не сейчас уж точно, но мысли сами ушли в том направлении. Хиро был в опасности почти каждый день теперь, и зачастую эта опасность была серьёзной даже на сравнительно мелких заданиях. Но этот маленький упрямец всё будто бы отказывался признавать этот факт и оставался неосторожным, как в старые времена, непозволительно неосторожным. Как итог — регулярные новые раны и перевязки, Обаке успел уже и забыть, как вообще выглядит его тело без бинтов и бесчисленных травм повсюду. Он бы соврал, если бы сказал, что не устал от этого, но это заставляло и сразу задуматься: а насколько Хиро сам мог устать от собственной ситуации? Не то, чтобы они не говорили об этом, напротив, даже не раз, но не первый же год друг друга знают. Эйкен прекрасно знал, что может видеть только частичную картину всех его чувств и эмоций, пусть и довольно близкую к полной.       Фыркнув на себя самого, Боб закатил глаза и обратил наконец внимание на то, что юный гений за эту минуту затих на нём окончательно, лишь разместив руки поудобнее. Его дыхание притихло, каждый мускул был расслаблен, и на лице ни капли беспокойства — боже, насколько же неправильна их жизнь, если такое обычное созерцание просто уснувшего человека могло так выбить из колеи, что Обаке в первые секунды попросту замер, боясь потревожить его и прогнать явно ещё совсем некрепкий сон. Усмехнувшись с собственной реакции и расположив руку на спине Хамады, из прошлого опыта зная, что так он спит спокойнее, бывший злодей снова погрузился в раздумия.       Хиро Хамада никогда не был «лёгким случаем». О, в этом лично убедился каждый, кто умудрялся пересечься с ним хоть раз. Обаке же пришлось раз за разом убеждаться в этом с абсолютно разных ракурсов ситуации, и вот ведь чудо — до сих пор можно было напомнить себе об этом как-нибудь по-новому, даже спустя пять долгих лет. И эта иррациональная тяга к защите людей, которые и спасибо-то толком сказать не могут за это, через все травмы и тяготы, была лишь очередным тому подтверждением. И далеко не лучшим, на самом деле. Оно подобно обоюдно острому мечу — этот героизм, тщательно сплетённый и вплавленный в характер, позволял каждый раз вставать, даже после самых страшных ран и увиденных ужасов, но, с другой стороны, из-за него ведь с этим сталкиваться и приходилось. Разумным, рациональным решением было бы оставить наконец это дело на тех, кто действительно обязан следить за порядком в городе — копам. С другой стороны, таким же разумным решением было продолжать деятельность, ведь практика показывала, что полицейские давно не справляется с настолько опасными преступниками.       «Надо же тебе всё вечно усложнять, Хиро,» — подумал он, вздыхая в очередной раз. Хамада, будто бы вторя, шумно выдохнул и повернулся на бок, практически скатившись так с мужчины, после чего ещё немного повозился и снова успокоился.       А может и нужно на самом деле? Ведь если бы он не «усложнял» всё, не появился бы в городе как герой, они бы и не познакомились наверняка. Нет, конечно, шанс был, что он бы заметил и «нормального» ребёнка, насколько нормальным было вообще видеть четырнадцатилетку в университете. Вот только с тем, чтобы проверить его на пригодность, возникло бы куда больше трудностей, это уж точно. Это было тем редким случаем, когда геройство, на самом-то деле, в определённой степени помогло ему. Обаке мягко улыбнулся, вспоминая, как всё было раньше. Как эта ходячая катастрофа впервые пересекла ему дорогу, впоследствии медленно начав разжигать интерес к себе, как в мальчишке тогда умещались интерес, страх перед ещё неизвестным, но явно опасным врагом, примешиваясь к закипающей злобе. Как Хиро попросту потерял дар речи, увидев его впервые за долгое время, а затем быстро отвернулся, пряча навернувшиеся на эмоциях слёзы. Бедный ребёнок, возможно, тогда стоило придумать, как лучше подготовить его к этому, не получив нервного срыва.       Юноша на его груди снова зашевелился, руками вцепившись в одеяло под ним. Эйкен тут же стих, чтобы не разбудить его окончательно, но вот Хиро неохотно разлепил глаза и приподнял голову, сонно промычав что-то невнятное. Бывший злодей на это поводил ладонью по его спине, свободную руку разместив на затылке, тем самым призывая лечь обратно. И ведь послушался же, сразу улёгся.       — Время ещё есть, поспи ещё немного, mein Schatz***, — ласково прошептал он, пропуская пальцы через волосы героя. — Ты и десяти минут так не проспал, Хиро...       — Я хочу встать до того, как в городе начнётся вся задница 'Баке, ты знаешь, как я не люблю начинать день так, — вяло отозвался Хамада в ответ и тут же зевнул в плечо, вызвав смешок сверху.       Боб переместил руку с затылка ближе к его лицу и легко провёл пальцами по щеке юного гения. Тот на это действие ответил сонным полу-скулом полу-хрипом и поддался головой под ладонь, как бы прося продолжать. Мужчина, хмыкнув, руку не убрал, но переместил выше, убирая с виска и лба взлохмаченные волосы и заправляя пару прядок за ухо, а затем пару раз провёл костяшкой указательного пальца по переносице. Поначалу это дало нужный эффект — Хиро притих и закрыл глаза, будто готовясь уже снова провалиться в сон, но «злодейский план» оказался быстро раскушен, и вскоре в ответ послышалось протестующее мычание вместе с тем, как он потряс головой, не давая снова вогнать себя в состояние дрёмы.       — Этот трюк не прокатит на мне сейчас, я достаточно проснулся, чтобы понимать, что ты делаешь, — буркнул он, подняв голову на Обаке, который в знак поражения поднял руки и закатил глаза. Ну, попробовать-то стоило.       В любом случае, точка зрения Хиро была ему полностью понятна: как бы они оба ни хотели провести так ещё какое-то время, никогда не знаешь, когда придётся сорваться на очередное происшествие в городе, а то и за ним — в таком случае времени и вовсе в обрез. Отдохнуть как следует они оба ещё успеют, может даже сегодня, если повезёт, но сейчас стоило постепенно вставать и приводить себя в порядок. Это подтвердил и будильник в телефоне, завибрировавшем где-то недалеко от кровати: 6:15 утра. В последний раз сонно проскрипев со всем недовольством, Хамада наконец поднялся на локтях, встряхнув головой, и спустился на пол. Спустя пару секунд промедления вместе с поиском источника жужжания телефон наконец-то был найден, а будильник выключен, вызвав довольную полуулыбку юноши. Обаке поднялся следом, но вставать ещё не спешил — тело со сна не особенно слушалось. Он медленно провёл ладонью по волосам, убирая их с лица и наблюдая, как его ходячая катастрофа заходила по комнате с телефоном под собственное бубнение, очевидно, отвечая на накопившиеся за ночь сообщения, но затем машинально отодвинулся, как только Хиро быстро приблизился и сел рядом на кровати. Как оказалось, зря — придвинувшись ближе, юный гений поцеловал его в лоб, после чего снова поднялся с протяжным зевком.       — Давай, иди первым в душ, я пока займусь завтраком и кофе, — протянул он, уже направляясь в сторону кухни. Боб невольно усмехнулся.       — Не спали там кухню, пока меня не будет рядом, умоляю.       — Это было один раз, и я всего лишь подпалил себе тогда руку и сжёг содержимое сковородки, Боб. Один! — донеслось уже из коридора под недовольное шлёпанье босых ног по полу, вызвав повторный смешок. Недели шли, а любое упоминание того случая всё ещё вызывало раздражение. Очаровательно, это было просто очаровательно.       Эйкен лениво потянулся, напоследок почти склонившись к тому, чтобы снова лечь, но наконец сполз с кровати. Сонливость вроде и постепенно проходила, а вроде всё ещё клонило лечь доспать ещё пару-тройку часов. Или дней — кажется, сейчас его тело бы не почувствовало никакой разницы. «Когда-нибудь вы оба начнёте следить за режимом сна и перестанете просыпаться в овощном состоянии. Когда-нибудь,» — подумал он, растирая виски пальцами. Боже, при факте того, что до этого вроде никогда не доходило лично в его жизни, он был готов поклясться, что именно так и ощущается похмелье.       С кухни раздались первые аккорды какой-то там песни из плейлиста Хиро — он любил делать что-то на кухне под музыку. Обаке улыбнулся одними уголками губ, услышав за голосом солиста подпевание родного голоса, слегка хрипловатое со сна и не всегда в ноты. Он не стремился ни к точности, ни к красивому исполнению сейчас, но даже так это звучало... по-своему, по-родному красиво. Возможно, всё дело было просто в том, что он любил этого балбеса.       Последняя попытка желания сна одержать победу над остальным телом и разумом — и вот бывший злодей уже направлялся в ванную, ненадолго задержавшись у кухни, дабы понаблюдать за Хамадой в процессе готовки. Юноша не замечал человека за спиной, увлёкшись процессом и песней, слова которой тонули за каким-то особенно сильным гитарным соло, и Боб бы соврал, сказав, что не находил это до невозможности милым. Почувствовав наконец спиной чужой взгляд, он обернулся, всё ещё держа нож в руках и вставая так, что ничего лишнего не будет увидено заранее.       — Нельзя подкрадываться к человеку с ножом, милый, — шутливо упрекнул его герой, покачав своим «оружием» из стороны в сторону.       — Я не подкрадывался, просто ты за музыкой ничего не слышал, — пожал плечами Эйкен, оперевшись плечом на стену, — и между нами достаточно места, чтобы ты не смог атаковать меня.       — Ты вроде шёл в душ?       — Я шёл, — он кивнул на перекинутое через плечо полотенце, прихваченное по пути. — Но потом случайно засмотрелся на тебя. Ты не можешь меня винить в этом, и ты прекрасно знаешь.       — Не могу, — кивнул Хиро, снова оборачиваясь к доске и продолжая что-то нарезать — Обаке успел разглядеть лишь что-то зелёное. — Но если ты слишком затянешь сейчас, завтрак придётся есть остывшим, и это будет уже не так вкусно.       Это было резонным замечанием. Напоследок отсалютовав Хамаде, пускай тот уже и не видел этого, Боб скрылся за стеной, и вскоре хлопнула дверь ванной. Утро определённо начиналось достаточно хорошо для них обоих.

Это не первое и не последнее утро Что я тебе подарю Мы слишком молоды, чтобы вести себя мудро Я знаю, что говорю