Мнительность

Аякс неуверенно смотрит на свои дрожащие, покрытые бледными веснушками руки. Грязно. Так грязно. Даже сейчас он оставляет лишь грязь - следы собственной багровой крови не выглядели благородно, они выглядели жалко. Словно темно-красные ручейки - ни что иное, как концентрированная слабость Чайлда, слабость и гниль, что скрывалась внутри так долго. Порезы на руке ощущались странно - он буквально чувствовал как разошлась кожа под особо глубокой раной, но легче не становилось. Быль лишь ужасный зуд, распространяющийся на все предплечье. Перед глазами снова вспыхнул сверхновой образ Чжун Ли (или Моракса?) в северном банке: все такой же статный, прямой, как каменная колонна. Такой же безразличный, как камень. Аякс хрипло рассмеялся: - Иронично. Тогда, увидев рядом с мужчиной Синьору, он стушевался - какого, простите, хрена? А золотые глаза, без знакомых морщинок от улыбки, смотрели на него, как на глупого щенка - так ему показалось. Словно тогда он впервые встретил его, древнейшего, из ныне живущих, Архонта. Не работника похоронного бюро. Не друга. Осознание и неверие с силой бьют ему в грудь - заставляя задохнуться собственными слезами: заигрался, проиграл. поверил. Уже позже Чайлд понял, что на самом деле Архонт и не сделал ничего ужасного - предвестник сам с ним познакомился, сам сблизился с ним и счастливо смеялся, обедая у Сян Лин. Чжун Ли даже не врал ему - Аякс же ничего и не спрашивал. Какая удобная позиция. Бог контрактов умело двигал фигуры на шахматной доске, и оппонентом его был не Тарталья - он был лишь конем, которого можно дергать куда хочется - можно даже скормить противнику. Какую выгоду из сыгранного спектакля вынес Гео Архонт, Чайлд не знал и даже не хотел - его волновало лишь равнодушие и какая-то немая, бегущая на грани с сочувствием, удовлетворенность. В висках било набатом и словно голосом Чжун Ли - слабый, жалкий, маленький предвестник. Обманул сам себя. Вынырнув из водоворота воспоминаний и мыслей, Аякс посмотрел на руку, кровь на которой уже засохла неприятной корочкой, стягивая кожу. В груди ворочалась истерзанная, жалкая и бесформенная куча дерьма, с новой силой пожирающая сердце - Тарталья никогда не чувствовал такой всепоглощающей боли, от которой даже некуда сбежать, потому что та внутри. Хотелось вырвать собственное сердце, лишь бы не чувствовать и вырвать свои глаза - лишь бы не видеть. " - Эй! Чжун Ли, смотри! - парень держал в руках большой букет глазурных лилий и смотрел на почти удивленное лицо напротив. - Где ты их взял, Тарталья? - рука, облаченная в черную перчатку, бережно погладила лепестки цветов, что почти закрывали рот предвестника своим количеством. - Тевкр перед своим отъездом впихнул,- нежная улыбка непривычно застывает на губах, когда он думает о брате,- сказал, что,- он прокашлялся, пародируя голос мальчика,- "Они так похожи на глаза братика! Голубые, как море и бескрайние, как любовь!" Думаю, от мамы услышал. Чжун Ли на секунду хмурится, но потом его лицо расслабляется и он улыбается так же нежно, как предвестник перед ним: - Твой брат пытался сказать, что твоя любовь как лилии?- он коротко рассмеялся с фантазии ребенка, пока Чайлд вновь задумался, пытаясь понять такой вывод." И его смех в ушах звучит как проклятье, которое Аяксу не заглушить, которое преследует до самой смерти и не отпускает после. Вновь подняв руку с лезвием - простая заточенная сталь - он резко рассекает предплечье по диагонали, уже не заботясь об аккуратности и хоть какой-то упорядоченности - какая разница, если хоронят в закрытом гробу? Болезненная усмешка исказила бледное лицо. Какая разница, если он больше не посмотрит на Аякса? Тарталья уверен - Чжун Ли насмехался над ним, как над маленьким несмышленым ребенком, как когда смеялся с попытки Тевкра выразить любовь цветами и как тихо улыбался с нелепой попытки Чайлд держать палочки. Палочки. Красивые, в самом деле - единственное, что ему подарил мужчина за свои деньги и этот подарок Аякс бережно хранил у себя под подушкой. Тот преподнес их в футляре, отделанном изнутри черным бархатом, и, видят боги, в тот момент сердце остановилось и лёгкие отказали - гладкие, с замысловатыми узорами в виде дракона, в тот момент казались ему самой прекрасной вещью на свете. Сейчас они казались стрелами. Теми, которыми предвестник разрывал врагам кожу, впиваясь в теплую плоть, теми, что он всаживал в чужие сердца, убивая. Эти же стрелы, кажется, всадили ему, разрывая в груди букет ядовитых глазурных лилий, и оставляя их там гнить. Оставляя гнить его любовь к Богу. Руки немели, на секунду возвращая к реальности, последний порез кажется и правда был очень глубоким. Аякс не был дураком, совсем не был - чтобы попасть в любимчики Царицы не хватит одной физической силы, но сейчас сейчас он ощущал себя наиглупейшим созданием в Тейвате, поддающемся своей боли. Он ведь честно старался, ему даже казалось вначале, что все не так плохо - проигрывать тоже нужно уметь и ту встречу в северном банке он перенес играючи, как и подобает взрослому человеку. А потом все покатилось по наклонной. Он хотел уехать из Ли Юэ и забыть его, как люди забывают незначительные события в своей жизни, но Царица решила иначе и Тарталья остался в портовом городе как связующее звено. Остался один. Без Тевра, без Тони. Без язвительного путешественника. Они пересекались с Чжун Ли, иначе невозможно - город не такой огромный, но Чайлд не был готов к разговору. После первого неловкого "здравствуй, Тарталья" он почувствовал горечь и призрачное снисхождение в золотых глазах, в ответ на его колкость. Словно Архонт отпускал ему его поведение, потому что тот молод и глуп. Второе "Тарталья, послушай, я думаю.." он пресек сразу, бросая мужчине на прощание взгляд, полный досады. Предвестник наконец начал догадываться, что связь с этим мужчиной топила его в вязкой смоле, не давая дышать, но он не понимал - почему? Рефлексия явно не пошла ему на пользу. И сейчас Аякс даже не понимал - какая из его мыслей является правдой, и какие чувства он вообще испытывает? Он позволил себе сначала утонуть в заблуждениях, а теперь уже и в крови. Руки сковало неприятное ощущение, кажется это был последний раз, когда он ими двигал. Когда он только начинал, он честно не думал, что это будет так долго, что до помутнения сознания он будет сидеть, кажется, вечность и слышать фантомный смех, а перед глазами будут скакать общие воспоминания. Чайлд был воином и он стойко принял поражение в игре Богов - все-таки он обычный смертный. Аякс ломался. Он уже не понимал, что он чувствует - все заполонила разрушающая пустота в сердце, его грязная любовь. В носу стоял неприятный запах железа, но мир начал меркнуть и это потеряло вес, в рыжей голове бесновалась мысль, что для своего Божества он оказался ничем. Фигура на шахматной доске. Да и как тот мог полюбить такого мужчину? Рука безжизненно упала на доски.

[]

Он и не узнает, что после его смерти, в Ли Юэ исчезнет работник похоронного бюро, а жители будут отмечать непривычную тоску и боль на лице уже привычного им одиннадцатого предвестника. с глазами цвета кор ляписа.