Верую

Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium.

Он стоял у открытого окна, выходящего на шумный проспект, и курил, по обыкновению стряхивая пепел в стакан из-под односолодового. В углу шипела пластинка с записями раннего Оливера Кинга (хотя особой любви к джазу двадцатых у экзорциста не наблюдалось). Где-то уже не первый час раздражающе монотонно работали дрелью. Жара в городе ангелов стояла удушающая; в прямом смысле слова - адская. «Плюс тридцать девять, чувствуйте себя как дома», - сказал бы Лю. Да, ему бы определенно понравился Лос-Анджелес в конце июля: с плавящимся под ногами асфальтом и километровыми пробками в центре, - такой душный, людный, грязный; щемящее напоминание о доме. Раздался дверной звонок, через доли секунды оборвавшийся – наверное, опять закоротило проводку. Джон тихо выругался сквозь зубы и пошел открывать. Он никогда не пользовался "глазком" - для этого у Константина были вырезанные по косяку руны. Которые сейчас вспыхивали всеми оттенками красного, недвусмысленно намекая, что ничего хорошего за дверью Джона не ожидает. И, действительно, на лестничной клетке, привалившись к стене, стоял Бальтазар. Ничего удивительного. - Проходи, - Джон кивнул полукровке, туша охранные заклинания. Он его ждал. Пожалуй, сегодня - как никогда. Бальтазар усмехнулся. Он скользнул за человеком в прихожую, остановился у зеркала, смахнув несуществующую пылинку с серого пиджака, и только потом перевел взгляд на отошедшего к окну Константина. Рубашка экзорциста пропиталась потом: на спине проступило отчетливое пятно, – что поделать, кондиционеров арендодатель Джона не признавал. И оставалось только спасаться льдом и замороженным почти до состояния льда алкоголем. Что Джон делал исправно: лёд – это та роскошь, которая в настоящем Аду недоступна. Наслаждайся, пока можешь. - Мне нравится твой запах, Джонни, - шепнул Бальтазар, заходя Константину за спину и приникая к его шее губами. – Алкоголь, пот и усталость. Лучший одеколон на моей памяти. Джон даже не шевельнулся. Затушил сигарету об оконную раму и лишь скривился, почувствовав, как язык полукровки жадно надавил на засос, оставленный с их предыдущей встречи. Подавив спазм отвращения, Джон спросил: - Ты принес? Наглые пальцы вытянули край рубашки из брюк и принялись возиться с пряжкой. - Оплата вперед, вкусный Джонни, - протянул в ответ полукровка и накрыл пах человека ладонью. Нижнее бельё было влажным, влажным от пота, но это не помешало Бальтазару пошло ухмыльнуться и сдавить вялый, невозбужденный член Джона прямо через ткань слипов. Пахнущая потом ткань, прилипшая к вспотевшему телу. Бальтазар потянул расстегнутые брюки вниз по бедрам Джона и со вздохом удовлетворения прижался пахом к его заднице. Все как обычно. Константин изобразил на лице смертельную скуку; Константин почувствовал, как у полукровки встал – мгновенно и во всю демонскую силу. Три часа траха с исчадием Ада – его задница болела с прошлого марафона, и Джон совсем не был уверен, что выдержит новый. - Как же ты меня заебал, - пробормотал Константин, устало прикрывая глаза. – В прямом и переносном. - Хах, - Бальтазар тяжело выдохнул и запустил руку во взмокшие волосы Джона, - тогда попробуй найти себе другого поставщика, сладкий. Сомневаюсь, что кто-то еще, кроме меня, может быть настолько заинтересован в спасении твоей никчемной жизни. «Мы с тобой нарушаем все мыслимые и немыслимые законы двух миров, Джонни»… Пальцы с силой оттянули короткие черные пряди, и экзорцисту не осталось ничего другого, кроме как откинуть голову на плечо полукровки. Кривящиеся в улыбке губы находились в сантиметре от лица Джона, и он почувствовал тяжелое, отдающее серой дыхание Бальтазара на своей щеке. Демон резко дернул его за подбородок (еще чуть-чуть, и он свернул бы Джону шею) и поцеловал, медленно и тяжело. Впиваясь губами в губы, царапая острыми зубами, скользя языком по небу. Это был отвратительно долгий поцелуй, отдающий серой. К таким поцелуям Джон уже давно привык. И если бы ими можно было высосать душу – Бальтазар бы отсосал у Джона уже несколько сотен. Но, к сожалению полукровки, это искалеченное создание – душа Джона Константина все еще принадлежала своему законному владельцу. Поэтому Балти отыгрывался на теле. Он толкнул человека на стол, животом вниз, и резко задрал прилипшую к спине рубашку. Константин только тихо зашипел, ощутив на своей спине горячий язык полукровки. - Гребаный извращенец. Спасибо, что он хотя бы формой был похож на человеческий. Бальтазар вылизывал влажную кожу так, будто это был чертов ярмарочный леденец, а сам полудемон был мальчишкой, которого пара строгих, но любящих родителей, наконец допустила в лавку со сладостями. Бальтазар на мгновение отвлекся и принялся стягивать с себя галстук. Затем на полу оказался его дико дорогой пиджак. Граммофон в углу продолжал шипеть, елозя иглой по давно заевшей пластинке, с открытого окна на них обрушивался шум проспекта: сигналили и матерились водители, не оставались в долгу перебегающие дорогу пешеходы; в комнате воняло плавящимся асфальтом и резиной (что вы хотите – второй этаж). А на липком от грязи столе Константина трахал полудемон. Нижнее белье присоединилось к спущенным брюкам и комом одежды собралось в ногах Джона. Сам экзорцист держался на локтях, пытаясь не быть раздавленным навалившимся на него Бальтазаром, и лишь что-то неразборчиво шипел сквозь зубы. Край столешницы больно врезался в бедра, не меньше неудобств вызывали пальцы Бальтазара на пояснице: он то сжимал их до зубодробительной боли, то впивался ногтями в скользкую от пота кожу, то резко дергал Джона на себя, заставляя нанизаться на член, как на громадный гарпун. Джон чувствовал тяжелый медный запах – не до конца зажившие разрывы снова кровоточили, и кровь, стекающая по бедрам, служила отличной смазкой двигающемуся в нем Бальтазару. - Где же твои стоны, Джон? – жарко дыхнул ему на ухо полукровка, наваливаясь на экзорциста грудью и придавливая Джона к столу. - Да пошел ты, - тихо пробормотал тот, вздрагивая под тяжелыми толчками Бальтазара. Полукровка в ответ громко втянул носом воздух и укусил Джона за плечо. От неожиданности Джон вскрикнул. - Так-то лучше, - мурлыкнул демон, вновь выпрямляясь и толкаясь в растянутую задницу с удвоенным энтузиазмом. - Гребаный полукровка… Ухмылка Бальтазара стала шире. - Ебаный в рот извращенец… Демон кивнул и, словно подтверждая сказанное, резко потянул человека на себя. Несколько глубоких и жестких толчков – и Джон зашипел, переходя на нечленораздельный мат. Бальтазар облизнулся. Бальтазар блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь новой, горячей влажностью внутри человека. Стоило ему чуть отстраниться, выйти из Джона на несколько мгновений – и по бедрам человека заструились ручейки свежей, ярко-алой жидкости. - О, погляди-ка, я опять порвал тебя, - Бальтазар потерся членом об окровавленные ягодицы, а потом сдавил его в руке, доводя себя до оргазма – растянутая задница Джона уже не могла толком удовлетворить растущий аппетит полудемона. Константин вздрогнул, ощутив, как на саднящую от жадных ласк кожу брызнула сперма. Он уже готовился испустить вздох облегчения, когда Бальтазар неожиданно сел перед столом на корточки и начал слизывать подсохшую кровь с его бедер. - Съебись нахуй… пожалуйста, - пробормотал Константин, чувствуя, что от потери крови шумит в ушах и кружится голова. - Тише, сладкий, - улыбнулся в ответ полукровка и наклонился над безвольно распластанным человеком. Его язык влажной змеей скользнул к окровавленной заднице, под обреченные проклятия Джона прошелся между ягодиц и толкнулся в растянутый анус. - Уйди, блять, оставь меня, наконец, в покое, - Джон попытался приподняться. Но Бальтазар легко удержал его в исходной позиции на животе: - Рано. Он склонился над человеком, руками разводя его ягодицы, и принялся вылизывать кровоточащее отверстие: раздвигать края раны языком, влажно скользить по поврежденным стенкам. Его лицо стало походить на морду отобедавшего хищника: измазанное в крови, со скалящимися в улыбке зубами. Сначала Константин матерился, стараясь унять дрожь во всем теле. Потом – пытался сдерживать рвущиеся наружу всхлипы. Но, потерпев неудачу и в этом, он обмяк в руках полукровки и только крепко зажмурился, уткнувшись лицом в липкий от жира и крови стол. - Отче, наш, еже еси… - Не матерись, - отвлекся от своего занятия Бальтазар и отвесил Джону шлепок по ягодице. Кровь, сперма, пот и нереальная жара. Ну, чем не Ад на земле? Все, о чем мечтал Джон – это о том, чтобы боль прекратилась. Чтобы чужой язык исчез из задницы. Чтобы Бальтазар никогда больше не появлялся в его жизни: ни в качестве врага, ни в качестве дилера и ебаря. Сейчас он ненавидел себя за слабость, за то, что поддался на уговоры полукровки и что за это пришлось расплачиваться: своим телом, своей кровью, своей болью. Пути Господни неисповедимы, но жалость не входит в перечень Его достоинств. Когда перепачканный кровью язык исчез из ануса, Константин даже не вздрогнул. Бальтазар встал, вытирая лицо платком, и посмотрел на распластанного на столе человека. - Подняться сможешь? Константин не отозвался. Полукровка нахмурился и наклонился над Джоном. Тот лежал без сознания. - Бедный, уставший мальчик, - пробормотал демон, поднимая Джона на руки. – Кто бы сказал, что я когда-нибудь буду держать тебя на руках, Джон Константин? Прямо как в первую брачную ночь. Бальтазар ухмыльнулся в обескровленные, пересохшие губы охотника на бесов и прошлепал босыми пятками к его кровати. Сотни пылинок кружили в лучах заходящего солнца – несколько ярких пятен до сих пор удерживались на покрывале, пусть и неумолимо скользя к его краю. Бальтазар сидел на его кровати, а Джон покоился на руках полукровки, словно извращенная пародия на эпизод Страстей Христовых – «Снятие с креста»: ни жив, ни мертв; уже не человек, еще не покойник. Так, кусок слабо дышащей плоти. Бальтазар вновь усмехнулся, на этот раз с призрачным оттенком жалости во взгляде. Он провел ладонью по бледной, едва вздымающейся груди Константина, скользнул к его шее, надавив на выступающий кадык, и коснулся подушечками пальцев полураскрытых губ. Какое-то короткое мгновение с этих двоих можно было бы рисовать; они бы пришлись по вкусу всем: от иконописцев до прерафаэлитов, - демон, целующий поверженного грешника или, быть может, фарисей, склонившийся над телом распятого Христа. Но миг прошел. Бальтазар обнажил белые, противоестественно острые для человека зубы и впился ими в собственное запястье. Придерживая голову Константина, он приложил окровавленную руку к его губам. - Пей, мальчик. Под прикрытыми веками глаза Константина дернулись, а ноздри начали раздуваться, - человек почувствовал ирреально приторный запах крови демона. Джон Константин распахнул глаза и жадно впился в предложенный деликатес. Бальтазар задумчиво хмыкнул, наблюдая за жадно сосущим человеком, и произнес: - Пей, Джонни. Пей и живи. _______ Когда Джон вышел из ванной, Бальтазар стоял у плиты, варя в замызганной турке кофе. Газ тихонько шипел, демон мурлыкал под нос какую-то знакомую мелодию, а Константин на секунду засмотрелся на перекатывающиеся под бронзовой кожей мышцы. - Очухался? – улыбнулся полукровка, когда сзади Константин медленно шагнул к нему и коснулся влажными губами плеча. - Да, - прошептал Джон. А в следующий миг Бальтазар недоуменно скользнул взглядом по вышедшему из груди клинку. Стилет времен второго крестового похода, освященный самим святым Бенедиктом. - "Credo in Deum"*, Джонни? Напрасно, ох, напрасно, – Бальтазар успел скосить на него лишенные радужки глаза и ухмыльнуться, начав захлебываться кровью. – Привет шефу. И он безжизненным кулем осел на кафельный пол. Константин поморщился, переступил тело полукровки и подошел к плите. Убавил газ под помятой туркой. И начал снимать пену. - Привет, Джоннииии, - раздалось за его спиной спустя десять минут. Джон вздохнул, вырубил газ и повернулся к сидящему за столом Люциферу. - Что ж ты так долго, Лю? Дьявол повел носом, втягивая воздух: - М-м-м, чувство дежавю, тебе так не кажется? Человек отрицательно покачал головой. Несколько кажущихся вечностью мгновений Константин смотрел на Люцифера: босый, пахнущий вечными муками сотен тысяч душ, в наглаженном до хруста белоснежном костюме, этот голубоглазый человек хорошо за пятьдесят мог бы быть ему отцом. Если бы не был самим Дьяволом. - Так что, ты заберешь своего подопечного? – он пнул безжизненное тело Бальтазара ногой. – Я выполнил свою часть уговора? Сатана вытянул узкие губы в ухмылочке: - Технически. Но вот незадача – я не могу совершить с тобой равноценный обмен, так как твоя душа принадлежит мне по-умолчанию. - Что?! Если можно было бы стать бледнее, чем после потери пары литров крови, Константин бы стал. - Но я же отправил Бальтазара обратно в Преисподнюю, как мы и договаривались! - Отправил, - кивнул Люцифер, - и я тебе премного благодарен. Но не настолько, чтобы подарить лишних двадцать-тридцать лет. Без крови полукровок ты долго не протянешь, Джонни. Но у тебя всегда есть возможность поклянчить галлон-другой у Гебриэль, верно? Сатана подхватил тело Бальтазара за шею, вздергивая труп на ноги. - Увидимся в Аду, Джонниии, - протянул Дьявол и скосил взгляд на своего мертвого приспешника. – Я думаю, Бальтазар будет весьма рад снова тебя увидеть. Константин моргнул. А в следующее мгновение он оказался в старой захламленной квартире совершенно один. В углу все еще шипела джазовая пластинка. Она была совершенно испорчена иглой. Как и сам Джон Константин. Если в течении недели он не найдет нового поставщика крови – очередного полукровку, который не испугается преступить все законы Преисподни, Земли и Рая, - что ж, в таком случае рак таки доконает его. И Ад с рвением ненасытного любовника примет Джона в свои объятья. Курить хотелось до невозможности. Курить и пару чашек хорошего кофе. Константин задумчиво посмотрел на знак Красного Короля. Из-за заживающих кровоподтеков и зарубцовывающихся шрамов татуировка не выглядела так же внушительно, как раньше – их бесконечные игры с Бальтазаром сказывались не только на психике Константина, но и на его теле. Ему нечего предложить Гебриэль – и Лю отлично знает это. Но разве она – последняя полукровка в этом придушенном жарой городе? Константин косо улыбнулся и нагнулся за валяющейся на полу пачкой сигарет. Что может быть хуже вечности в Аду? Да ничего. Поэтому Джон Константин, самоубийца, бывший экзорцист и торговец краденными реликвиями, сегодня снова окажется в баре Папаши Миднайта. В конце концов, каждый спасает свою шкуру, как может. Как умеет. И Джон Константин – не исключение. _______ * - верую в Бога (лат).