Художник

      Крапивин очнулся резко и с отвратительной болью в затылке. Каждая клеточка тела ныла. Первым, что Саша понял было то, что он лежал в багажнике автомобиля. Руки связаны, а рот заклеен скотчем. Дышать было тяжело — в багажнике воздух был ужасно спёртым. Сердце билось где-то в горле, от головной боли начинало тошнить, а время, казалось, остановилось. Саша не знал, сколько времени прошло и помнил только то, как на выходе из офиса ему дали по голове чем-то тяжёлым. Дальше — темнота. Крапивин судорожно соображал, кому и где успел перейти дорогу, но на ум ничего не приходило.       Щелчок. В глаза ударил яркий лунный свет. И только через пару секунд расплывчатый тёмный силуэт обрёл чёткость. Это был мужчина среднего роста. Его лицо показалось Саше знакомым, но вспомнить, где именно он его видел не вышло — голова разрывалась на части. В одно движение мужчина вытащил адвоката из багажника.       Идти было трудно, ноги заплетались и подкашивались. Когда Крапивин понял, что их окружал лес — призрачная надежда на то, чтобы просто сбежать растаяла. Впереди показалась свежевыкопанная яма.       Крапивин изо всех сил упирался, не понимая, что происходит. Толкнув адвоката так, что тот упал на колени, мужчина содрал скотч. — Ты кто такой?! Что, блять, происходит?!.. — Твоя смерть.       Мужчина присел на корточки в полуметре от Саши, и в следующий момент того будто осенило: — Я… я тебя знаю… ты тот опер из отдела Красавца… Витя! Бездарь! — Не знаю, о ком ты говоришь, — спокойно произнёс мужчина, — Никакого Вити здесь нет. Я — Художник. И я очищаю наш город от дерьма вроде тебя. — Да что ты несёшь, придурок?! Тебя посадят! — Меня? Нет, — улыбнулся Художник, — Никто не узнает. А тебя никто не найдёт. По крайней мере, ближайшие несколько месяцев. Но знаешь, я более чем уверен, что всем будет наплевать. Те, кто отмазывают всякую шваль… они долго не живут.       Художник поднялся. — Что я тебе сделал? — Крапивина начало трясти, он чувствовал как в груди всё сжимается от давящего чувства страха и предчувствия неминуемой гибели, — Что тебе нужно? Деньги? У меня есть, скажи, сколько ты хочешь, я заплачу! Давай договоримся!.. — У меня к тебе один вопрос. Сколько стоит человеческая жизнь? — Ч-что… ты о чём?!.. — О той мрази, которую ты отмазал, — Художник схватил Крапивина за воротник пальто, — Этот ублюдок насиловал и убивал девушек! А ты его отмазал! Отмазал, чтобы он вышел и продолжил насиловать и убивать! Итак, скажи мне, тварь, сколько стоит человеческая жизнь?! — Я… я не знаю… не знаю!.. П-пожалуйста… не надо! Я исправлюсь, я обещаю! Давай договоримся!..       Удар в челюсть. Крапивин завалился на бок. Недолго думая, Художник спихнул его в яму. — Тварь!..– послышался срывающийся голос адвоката.       Достав из машины канистру в бензином, Художник подошёл к краю. — Ты… нет… нет, не надо, пожалуйста!..       Но Художник не слушал. Он продолжал лить бензин на Крапивина до тех пор, пока канистра не опустела. — Не надо… не надо, прошу тебя, умоляю… будь же ты человеком…– Крапивин плакал и продолжал умолять отпустить его. Но на это Художник достал зажигалку. — Они тоже умоляли того ублюдка. Умоляли их не убивать, просили отпустить.       Ещё несколько минут Художник просто стоял и смотрел на рыдающего адвоката, на то, как отчаянно он пытался освободить руки, выбраться из ямы, избавиться от вылитого на него бензина. — Гори, гори ясно, сука.       Крапивин вспыхнул словно факел. Он кричал и катался по земле в попытках потушить огонь, но всё было тщетно. Художник не сдвинулся с места, он спокойно наблюдал за тем, как пламя пожирало ткань и плоть. Продолжал смотреть и слушать крики, пронзающие тишину ночного леса.       Когда всё закончилось — киллер принялся закапывать яму.       В его списке оставалось ещё очень много людей.