двойное удовольствие

      Когда взору открывается множество различных игрушек, разложенных на светлой простыне, его глаза некотролируемо расширяются, показывая вызванное удивление. Арсений точно знает, что сегодня его ожидает, а Антон лишь развязанно улыбается, заполучив такую реакцию. Вечер обещает быть весьма интересным, а наручники с тëмной обивкой, чëрный кожаный ошейник, кляп с красным шариком и множество прочего из игрушек, на которые Арсений почти и не смотрит, — боится, — не дают в этом засомневаться ни на секунду. А ещë этот хищный, заинтересованный и изучающий взгляд Антона.       – Я не думал, что под «разнообразием сексуальной жизни» будет подразумеваться это, – Арсений вновь бросает беглый взгляд на эту страшную кучу пугающих вещей, тут же переводя его на лицо Антона, который, в свою очередь, внимательно разглядывает Арса.       – Солнце, мы будем использовать только то, что ты захочешь, – ободряюще отвечает Антон, тепло улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. Арсений громко выдыхает, расслабляясь. Он знает, что может доверять, знает, что ничего плохого не произойдëт, и это сильно утешает.       – Когда Шаст будет дома?       Шаст — парень Арсения. Собственно, как и Антон. На самом деле, их обоих зовут Антонами, и они оба Шастуны, а ещë — оба близнецы (он предпочитает не задумываться, куда делась фантазия родителей при выборе имëн). И называет их Арсений по-разному, чтобы избежать уже не раз случавшихся ситуаций, когда на простое тянущееся «Анто-о-он» отзывались одновременно оба. И обоих братьев Арсений безумно любит, и точно знает, что они его тоже. А ещë ему безумно нравится наблюдать, как оба ревнуют его друг к другу. В особенности — выводить на эту ревность намеренно, уделяя одному внимания больше, чем другому, хотя и любит их одинаково.       – Уже должен ехать с работы домой, – отвечает Антон, не отводя взгляда от голубых омутов. Неожиданно он укладывает свои ладони на напряжëнные плечи. Арсений дëргается. — Боже, ты правда так волнуешься? – смотрит с тревогой. А затем, не дождавшись ответа, лишь прижимает его к себе, обнимая, и успокаивающе гладит по спине, прижимая тëмную макушку к своему плечу. – Мы можем по-обычному, как всегда, если ты так боишься. Арс, ты только скажи, – забота. Очень много заботы. Расслабляющей и окутывающей полностью. Парни так и стоят, обнимаясь, в абсолютной тишине, пока Арсений думает. Много думает.       – Я хочу, правда, – он вырывается из объятий, чтобы заглянуть в глаза. Он честен, и Антон должен это понять. – Просто их так много. Меня это... напрягло, – хотя и вернее будет сказать испугало.       – Мы не будем использовать все. Если ты не захочешь чего-то, скажешь об этом, ладно? – целует в щëку. – Ты точно готов? – смотрит, пытаясь понять по малейшим изменениям в мимике, что чувствует Арсений. Тот лишь кивает в ответ на оба вопроса, тут же мягким прикосновением целуя припухлые губы.

***

      Шаст подходит со спины, руками начиная блуждать по уже заведëнному горячему телу. Повязка тëмной ткани на глазах Арсения не позволяет увидеть абсолютно ничего, но он ни на секунду не сомневается, что сзади стоит именно Шаст. Шепчет на ухо что-то возбуждающее, руками залезая под футболку, пальцами задевает напряжëнные соски и целует в шею, иногда прикусывая нежную кожу острыми зубами. Арсений знает, что Антон наблюдает. И это возбуждает не меньше бегающих по телу рук.       Шаст целует его за ухом в тот момент, когда Арсений чувствует прикосновение другой пары рук спереди. Антон ведëт ладонью вдоль напряжëнного тела: от подбородка, вдоль по чувствительной шее, останавливается на груди, и Арсений дëргается, когда в это же время ещë одна пара рук, уже Шаста, схватив за бëдра, притягивает его к себе, позволяя почувствовать внушительный бугор сквозь ткань одежды ягодицами. Арсений чрезмерно шумно выдыхает в чужие губы, оказавшиеся неожиданно близко. Антон целует грубо, непривычно даже, почти сразу врываясь языком в рот, а руки сзади цепляются только сильнее, залезая под резинку домашних спортивок. Ревнует. Притом, каждый из них. И каждый пытается перетянуть внимание на себя. А Арсению только и нравится ощущать столько различных производимых над своим телом действий.       Шаст обхватывает окольцованными пальцами напряжëнный член, и металл множества украшений холодит, не то возбуждая, не то принося лëгкий дискомфорт. Шаст грубее Антона. Арсений понял это уже давно, и ему нравится эта контрастность между парнями. Нравится, когда один грубо, но до ужаса приятно ласкает его, а второй в это время нежно целует в губы. Но не сегодня. Сегодня Антон ревнует сильнее. Сегодня Антон грубее, чем обычно. Но, тем не менее, точно не грубее Шаста.       Арсений стонет, когда рука с кольцами крепко ухватывается за основания члена, стонет, когда дыхание Шаста опаляет кожу на исцелованной шее, и стонет, когда Антон отрывается от губ, смотря расфокусированным взглядом (хотя Арсений этого и не видит, но уверен, что именно так и смотрит Антон), забирается руками, — без колец, как у Шаста, — под футболку, цепляет соски, чуть сжимая и прокручивая их между пальцами. Арсений стонет протяжно, вскидывает голову вверх, а рука на члене начинает дразняще-медленное движение. Становится безумно жарко, хочется наконец снять с себя лишнюю одежду и позволить творить с собой что угодно, лишь бы погрузиться в мир удовольствия полностью, без остатка.       Словно прочитав его мысли, Антон спешит стянуть с пылающего тела лишнюю ткань. Когда однотонная футболка оказывается где-то на полу, неудержимые губы целуют один из сосков, тут же вбирая его в рот, посасывая. Арсений уже дрожит, а окольцованная рука в эту же секунду останавливается, замирая и отпуская стоящий член. Арсению нетерпится, он буквально сходит с ума.       – Ша-а-аст... – умоляюще шепчет он, чуть наклоняя голову вбок, обращаясь к парню, стоящему сзади. А Антон тем временем не скрывает своей ревности: кусает больнее, рукой сдавливая бок до бледных пятен на коже, и Арсений тут же стонет и его имя тоже, от неожиданности: – Анто-о-он! Блять... – руками вцепляется в плечи парня перед собой, сильно сжимая пальцы. Ноги подкашиваются, и Арсений еле держится, чтобы не упасть.       – Малыш, ты готов? – горячий шëпот под ухом распаляет, и Арс кивает, а его голову разворачивают к себе вместе с тем, как губы Шаста жадно впиваются в чужие, легко покусывая поочерëдно то верхнюю, то нижнюю губу. Арсений чувствует, что его соски перестают терзать, чувствует, как его направляют к кровати, и он поддаëтся, ведь уже абсолютно точно понимает, что сейчас произойдëт.       Властные руки усаживают его на холодную простынь, тут же почти грубо толкая в грудь, чтобы Арсений лëг на спину. И мигом стаскивает с него штаны вместе с бельëм. Арсению остаётся только подчиниться и расслабиться. Что он, собственно, и делает.       Горячие руки оглаживают не менее разгорячëнную кожу, а Арсений кусает ребро ладони, боясь быть слишком громким. Шаст не спешит продолжать, так и гладя Арсения в особенно чувствительных местах. Но его руки больше ни разу не касаются члена, что заставляет Арсения жалобно проскулить, протягивая свои руки к паху, чтобы хоть немного снять напряжение. Его останавливают ещë на полпути, хватая за запястья и прижимая их к простыне. А затем руки оказываются скованы в наручники, которые тут же закрепляются у изголовья кровати другими за центр первых. Арсений безрезультатно дëргает ими и больно кусает свою нижнюю губу.       Грубые окольцованные пальцы бегают по жаркой коже, разводят ноги в стороны, гладят внизу живота, слишком явно дразня. Арсений только сейчас понимает, что им занимается один Шаст, а это значит, что Антон сейчас где-то рядом лишь наблюдает в своë удовольствие за происходящим. Арсений стонет протяжно, вызывающе, пытаясь без слов сказать, что уже очень и очень хочет. Но ему не дают расслабиться, лишь играясь и возбуждая больше, хотя и кажется, что предел уже давно достигнут.       Когда связанный парень толкается бëдрами вверх, он слышит громкий выдох, доносяшийся явно не из уст Шаста: звук не так близко. Арсений улыбается уголками губ и повторяет движение, изгибаясь в спине, вновь дëргает руками, на этот раз неосознанно, и замирает, опускаясь на чуть влажную ткань.       – Мальчику нетерпится? – обжигающий шëпот касается груди, и мокрый язык оставляет под собой след на коже. Арсений зажмуривает глаза, хотя и так ничего не видит, и вновь выгибается, подставляя своë тело под прикосновения. Однако язык, приятно ласкающий кожу вокруг сосков, только исчезает, как и руки. Сразу понимает: издевается.       – Пожалуйста... – собственный голос кажется неузнаваемым под пеленой возбуждения: ниже и громче, чем обычно. Арсений сглатывает, откидывая взмокшую голову назад, вытирая влажные волосы о простынь. Руки вновь пытаются дотянуться до изнывающего члена, но наручники ожидаемо не позволяют этого сделать.       – Чего ты хочешь?       – Прикосновений... – хриплым голосом отвечает Арсений, и когда холодное кольцо задевает нежную плоть, он взвизгивает, дëргаясь всем телом.       Рука наконец-то ложится прямо на член, но производить какие-либо действия не спешит. Арсению хватает и этого, чтобы самостоятельно потереться о ладонь, дабы расслабиться. Он стонет, широко раскрыв рот, громко и тягуче, когда чувствует ответное движение руки по всей длине. А когда большой палец трëт чувствительную уздечку, вновь дрожит. Слишком приятно, слишком хорошо.       Неожиданным для парня оказывается тот момент, когда жаркий рот быстро обхватывает головку, продолжая ласкать уздечку языком. Удовольствие растекается по всему телу, и Арсений толкается глубже, на своë удивление получая одобрение и жадное посасывание в ответ. В самом деле, Шаст не так часто делает минет без просьбы партнëра, поэтому сегодняшняя его то ли доброта, то ли желание максимально удовлетворить, то ли ещë что, просто не могут не радовать. Причëм обоих парней: и Арсения, и Антона, — судя по издаваемым звукам с его стороны. Арсений же может только догадываться, ласкает ли он себя, или нет, наблюдая за происходящим, но в данный момент зациклен на более значимых вещах. А именно на мокром рту, оставляющем на его члене вязкую слюну, и который вдруг слишком быстро исчезает.       – Ша-аст... прошу, – он поднимает голову, хотя увидеть всë равно ничего и не может, и звучно стонет, когда шершавый язык касается яичек. Его подбрасывает на кровати, а громкий звук ударяющихся о еë изголовье наручников на пару секунд концентрирует внимание на внешнем мире, заместо внутреннего, где сейчас бушует множество жарких ощущений.       Но и эти ласки прекращаются досадно быстро, заставляя Арсения жалобно взвыть. Пару секунд не происходит абсолютно ничего, что вызывает лëгкое беспокойство, а затем его высвобождают из наручников, переворачивая на живот и ставя на четвереньки. Арсений упирается мокрой головой в простынь, выдыхая чуть ли не весь воздух из лëгких разом. Он представляет, какой вид сейчас открылся обоим парням, и глухо стонет от неожиданности, когда на ягодицы льëтся холодная смазка.       – Теперь растяни себя, – может быть, только звучит как просьба, но Арсений знает, что это скорее приказ, и ослушаться горячо любимого парня не смеет.       Потому спешно укладывает одну руку на спину, нежно поглаживая ложбинку, но не проникая внутрь, а второй мягкими движениями мнëт мошонку, протянув руку снизу, одновременно с этим тихо простанывая. Ноги расходятся шире, открывая вид на сжатую дырочку. Первый палец проскальзывает внутрь быстро, и Арсений тут же принимается вводить и выводить его из себя в таком же скором темпе, часто дыша. Вместе со вторым пальцем, который добавляется очень скоро, он слышит, как два прозвучавших в один голос стона заполняют комнату, и улыбается. Оба парня со всем вниманием наблюдают за ним, и Арсений чëтко это понимает, пытаясь вызвать как можно более бурную реакцию. Два пальца проникают глубже, давя на стенки, и Арсений сам не замечает, как стонет уже громче, тут же затихая. Он разводит пальцы в стороны, производя движения вроде ножниц, и второй рукой медленно проводит по пульсирующему члену. Пальцы выходят из него с пошлым хлюпом, заставляя Арсения смутиться.       А когда он проникает ими внутрь ещë раз, чувствует, как на спину ложится окольцованная рука, по которой он понимает, что этот некто — Шаст, и чуть надавливает. Вторая же его рука останавливается на запястье Арсения, и тот невольно останавливает движение ею. Он чувствует, что вместе с его пальцами внутрь погружаются и чужие, — сразу два, не церемонясь. И гулко стонет, когда движение возобновляется, нарочито медленно и не очень приятно.       Арсений пытается сдвинуть ноги вместе, но его мигом останавливает рука, перемещëнная с его спины на внутреннюю часть бедра. Он бы предпочëл вынуть собственные пальцы, потому что, признаться, целых четыре пальца ощущаются довольно болезненно, но рука с силой зажата, и возможности убрать еë нет. Потому он и пытается закрыться, но эту попытку прерывает рука Шаста, остановленная на бедре, рядом с истекающим смазкой членом.       – Не закрывайся, – громче обычного произносит парень, чуть испугав Арсения. – Или я могу использовать распорку, чтобы ты так не делал, – добавляет игриво, заметив смущение Арса.       И Арсений честно пытается расслабиться, позволяя растянуть себя, но когда мужские пальцы скользят глубже, он, не контролируя того, вновь сводит ноги, выдавив лишь жалобный стон, ведь ощущения действительно не из приятных.       Чужие пальцы тут же исчезают, и Арсений спешит вытащить свои тоже. Он прекрасно понимает, что сейчас сделает Шаст, и эта мысль пугает его настолько же, насколько заводит.       Ноги, предварительно разведëнные значительно шире, чем раньше, закрепляются в специальные «браслеты», прикованные к холодной длинной палке, а за ними и руки ближе к центру, обездвиживая Арса практически полностью. Шаст снимает с его глаз повязку. Он утыкается щекой в мокрую от собственного пота ткань, дожидаясь продолжения и щурясь от непривычного света.       Всë та же рука возвращается к чуть растянутой дырочке, но только оглаживает розовую кожу вокруг, — не погружается. Вместо пальцев внутрь входит что-то прохладное, продолговатое и ребристое. Арсений кусает щëки изнутри, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, а Шаст медленно выводит игрушку обратно. Когда она выходит почти полностью, он снова толкает вперëд — резко, заставляя Арсения коротко простонать и сжать руки в кулаки, недлинными ногтями впиваясь в кожу. Парень таки открывает глаза и теперь замечает, что Антон, сидящий неподалëку в кресле, расслабленно водит рукой по собственному члену. Эта картина выглядит до ужаса возбуждающей.       Игрушка остаëтся внутри, а Шаст перемещается куда-то, тут же возвращаясь. Арсений лишь чувствует, как на его уже даже больно стоящий член натягивают силиконовое кольцо, а через пару мгновений игрушка, находящаяся внутри, начинает вибрировать. Сил сдерживать стоны уже нет, поэтому Арс не особо и старается, позволяя стенам комнаты впитать в себя громкие звуки.       Шаст самозабвенно управляет силой вибрации, то ставя чуть ли не на всю мощность, вынуждая Арсения беспомощно дрожать всем телом, то включая минимальную, лишь подогревая интерес и желание, мучая парня. Арсения уже неслабо трясëт, в глазах стоят слëзы от нереальных, безумных ощущений, и он стонет во весь голос, когда одним резким движением вибратор выскальзывает из него, оставляя раскрытую дырочку пульсировать. Антон же, глядя на дрожащего парня, который готов вот-вот кончить, обильно кончает сам, даже не скрывая, — чтобы Арсений увидел и услышал: стонет тоже громко, после дышит очень часто, пытаясь отдышаться, а Арс лишь успевает увидеть, как рвано брызгает его сперма, и прикрытые от наслаждения глаза. Ему кончить не даëт только кольцо, закреплëнное на члене.       – Ах-х... Умоля-яю, Шаст... – вместе со стонами вырывается из уст Арсения, но это только забавляет парня. Самый здравый рассудок в этой комнате сейчас у него, и он явно не собирается заканчивать игру так легко.       Арсений только понимает, что кончить он не сможет, и только смиряется с этим, почти полностью переводя дыхание, как всë ещë вибрирующая игрушка вновь погружается в него. Он откровенно плачет, не выдерживая таких ужасающе приятных мучений, и продолжает звонко стонать, уже наплевав на всë.       – Ша-аст... Я сейчас... – пальцы ног непроизвольно сжимаются, голос дрожит, как и сам Арсений, а Шаст только улыбается, представляя, какие сейчас безумства творятся внутри него. – Прошу...       – Малыш, ты кончишь только когда я позволю, – на удивление спокойно. Арсений поражается, как он ещë может связывать слова в предложения, но, если подумать (на что сейчас не очень-то и способен Арсений), — Шаст в другом положении, и ему явно проще, хоть и не слишком легко, учитывая тот вид, которой сейчас ему открыт.       Он давит пальцем на вибратор, погружая его глубже, — Арсений уже захлëбывается в собственных стонах. Чувствительная точка находится на удивление быстро, и Арс визжит, срывая голос. Пульсации пробиваются по телу, игрушка исчезает.       Арсений всхлипывает, слëзы непрекащаемо льются из глаз, ткань на кровати насквозь вымокает.       – Трахни меня, – находит в себе силы произнести лишь одну фразу, и делает это так невинно, будто это вовсе не он сейчас стонал на всю квартиру. Действует на Шаста это беспрекословно: Арсений уже слышит звук разрываемой упаковки презерватива за спиной.       Но резко появившийся запал притупляется: Шаст лишь приставляет головку к покрасневшей дырочке, не проникая внутрь. Арсений сам толкает бëдрами назад, насаживаясь на крупный член, и слышит глухой стон сверху. Никакого движения не происходит, и Арс чувствует только как орган дëргается пару раз внутри, когда он призывно стонет в голос.       Следующее движение задницей навстречу, и грубые руки ложатся на бëдра, с силой сжимая их. Шаст делает первый толчок, целует не присуще ему нежно в лопатку и шлëпает грубо по ягодице, — уже узнаëтся его стиль. Толкается снова, кусая кожу на спине, и на следующее движение рычит, приступая наращивать темп. Внутри Арсения всë горит, и он наконец чувствует эту максимальную удовлетворëнность, которую так хотел ощутить весь этот вечер. Ужасно пошлые шлепки тел друг о друга громко расходятся по всей комнате, Арсений чувствует, что близится к концу снова, — позорно быстро, — а Антон, отошедший от недавнего оргазма, тем временем лишь берëт незадолго до этого использованный вибратор в руки и прислоняет его к влажной головке члена Арса. Это становится крайней точкой, сильная вибрация проходится от члена по всему телу, доставляя нереальное удовольствие, тонко граничащее с мучительной болью, а парень кричит, неконтролируемо сжимая внутри себя чужой член, и понимает, что Шаст кончает, судорожно сотрясаясь сверху, — внутри становится ещë жарче от горячей спермы. Кольцо на члене не позволяет достичь оргазма и Арсению, а вибрация только усиливает это желание в разы. Он вопит, дëргая руками, его будто разрывает изнутри, слëзы не кончаются, Арсений срывается на крик, бессвязно шепча что-то, умоляя. И кольцо быстро пропадает, а горячая сперма тут же рвано выбрызгивает на покрывало, не прекращая литься ещë втрое дольше обычного, и сопровождается громкими, почти болезненными, стонами.       Арс дышит глубоко и очень часто, также втрое дольше пытаясь прийти в себя после крышесносного оргазма. Но, кажется, ему это не удастся, потому что тело безумно ломит, постепенно погружая его в сон. Он поддаëтся этому желанию без сопротивлений, уже скоро мило сопя на той же кровати, где недавно кричал и умолял позволить ему кончить.       Антон и Шаст, как бы ни ревновали Арсения друг к другу, вместе заботятся о нëм: высвобождают связанные руки и ноги, укладывают на чистую простынь, наскоро прибираются в комнате, накрывают парня одеялом, пристраиваясь с обеих от него сторон и обнимая своими руками.       Два брата — вдвое больше удовольствия, вдвое больше ощущений. Обоих братьев Арсений любит до потери сознания, и никогда не сможет выделить из них кого-то одного. И только с ними он чувствует себя по-настоящему счастливым.