Премьер, хитрец, дурак да безнадежно влюбленный Лань Ванцзи

Лань Ванцзи нашел его в таверне: Вэй Усянь не спросил, как он догадался где искать, лишь покосился на три кувшина с вином и завернутые в холщовую ткань фрукты, купленные в лавке у реки. — Будешь? — предложил Вэй Усянь, в руке у него алое яблоко, которое он тут же ополовинил одним широким укусом. — Ох, прости, Лань Чжань, ты так на него посмотрел, и я подумал — откажешься! — и рассмеялся, едва пережевывая сочную мякоть. Сок наполнил рот — с легкой кислинкой, тек с уголка губ вперемешку со слюной. Улыбаться с набитым ртом тяжело — щеки неприятно тянет. А Лань Ванцзи все такой же неприступный. Сев напротив, Лань Ванцзи коротким жестом отослал подавальщика, вопросившего, чего желает молодой господин, и внимательно осмотрел помещение — не следит ли, не подслушивает ли кто. Сказал: — Брат просил сопровождать тебя. До тех пор, пока печать не будет уничтожена. Вэй Усянь аж поперхнулся — личного надзирателя приставили, неудивительно! — И что, жить с нами будешь? Кто знает, сколько Цзэу-цзюнь будет улаживать формальности! А если тебе придется задержаться на Погребальных Холмах месяц? А два? Лань Чжань, ты же видел, как мы живем! У нас… — Меня устраивает, — внезапно перебил, не дослушав, и это тоже Вэй Усянь воспринял с изумлением: мало того, что Лань Ванцзи согласился, так еще и чистоплюйский этикет свой в сторонку отодвинул. Что за эти пару лет у них там в Гусу Лань произошло? Неужто кто-нибудь разнес к чертям скалу с правилами, и Лань Ванцзи решил, что раз они стерлись, то и следовать им не стоит? Откашлявшись, Вэй Усянь доел яблоко, как раз принесли заказ — перченая похлебка на говядине и чашка риса, заправка для которого стоит в отдельном горшочке. Лань Ванцзи на торжестве ничего не ел, тихо переговариваясь с Лань Сичэнем до момента, когда Цзинь Гуаншань омрачил такой прекрасный день. А с утра набил желудок только пресной кашей из-под рук Вэнь Цин. И заказывать что-то сейчас — отказался. Вэй Усянь решил, что не так уж он и голоден — просто нужно было чем-то занять рот после всего напряжения, что он испытал, будучи пронзенным острыми взглядами посреди Зала Несравненного Изящества, да после допроса Вэнь Нина. Так что он уверенно пододвинул тарелки в сторону Лань Ванцзи. — Я должен был тебе обед, помнишь? Угощаю! Ты давно ничего не ел, а мне хватило, — и поморщился, вспомнив противную морду Цзинь Гуаншаня, вот уж чем аппетит отбивать. Лань Ванцзи опустил взгляд. Вэй Усянь понял, что дольше всего этот взгляд продержался на чашке риса. — Лань Чжань, пока ты не выражаешь свои мысли словами, я ни за что не угадаю, о чем ты думаешь! Хочешь рис? Лань Чжань? — звал Вэй Усянь, и Лань Ванцзи отвел взгляд, вдохнув чуть глубже, чем обычно. — Лань Чжань, просто кивни и поешь. Ты ведь любишь острое, а этот суп превосходен — это можно понять только по одному запаху! — Я… — произнес вдруг Лань Ванцзи. Но на Вэй Усяня смотреть все еще не собирался. Как это грубо — игнорировать собеседника. — Скажи, Лань Чжань, — почти молил Вэй Усянь. Утром Лань Ванцзи сказал, что не ненавидит его и никогда не ненавидел, и оттого Вэй Усянь решил, что у него есть все шансы завести дружбу — пусть и не такую крепкую, как с Цзян Чэном, но хотя бы что-то. Вэй Усянь не знал, чего хочет добиться от Лань Ванцзи: тот всегда относился к нему прохладно, даже после всех приключений и войны, которую они прошли спина к спине, не дал ни намека на то, что их отношения перейдут от «временных союзников» к «друзьям». Раньше-то Вэй Усянь доставал Лань Ванцзи лишь затем, что ему хотелось растопить этого ледяного принца, выбить из него пару эмоций — хоть злость, хоть раздражение — что-нибудь, что собьет в снежный порох корку льда с его лица. Но то было раньше. Сейчас-то он к Лань Ванцзи чего цепляется? Расположения к Вэй Усяню он не показывал, больше двух обязательных фраз не выдавал, только следовал за ним, и отчего-то Вэй Усяню грустно. Он уверен: улыбка Лань Ванцзи, какой бы она ни была, прекраснее всего, что существует на свете, и именно ее Вэй Усяню хотелось бы увидеть хоть раз. — Лань Чжань, — Вэй Усянь протянул ему палочки. — Скажи все, что тебя тревожит! Или буду говорить я, а я и так много говорю, но иногда, знаешь ли, хотелось бы и тебя послушать! У тебя великолепный голос, знаешь… И в пещере черепахи-губительницы я помню… Не слишком хорошо, но ты пел мне красивую мелодию. Тогда я закрыл глаза и думал: а вот если бы я умер, эта мелодия выдернула бы меня с того света! Поэтому я расстраиваюсь, когда ты не хочешь мне отвечать. Лань Чжань, я столько лет думал, что ты меня ненавидишь! Вэй Усянь не дождался ответа, только по мелькнувшей у уголков глаз морщинке понял: Лань Ванцзи улыбнулся. — Лань Чжань! — ахнул Вэй Усянь. — Ты только что улыбнулся! Ты улыбаешься глазами, Лань Чжань! Это так мило, — и сцепил руки в замок, положив на них подбородок и решив, что не оторвется от Лань Ванцзи до тех пор, пока он не скажет ему что-нибудь приятное. Лань Ванцзи замешкался — очевидно, то, что Вэй Усянь сказал ему, его удивило. Дивный вечер — они сидят, удивляют друг друга и узнают, казалось бы, больше, чем за почти шесть лет знакомства. — Я не люблю острое, — договорил Лань Ванцзи все же, хотя Вэй Усянь и не ожидал того, что тот продолжил фразу. — Что? Но ты же… Тогда, в Илине, год назад, ты заказал только… Постой, — нахмурился Вэй Усянь. — И эти два дня, пока ты был с нами на Погребальных Холмах, я постоянно подсыпал тебе побольше перца прямо у тебя перед носом… И ты… И ты ничего не сказал, Лань Чжань, так нечестно! — и пододвинул тарелку с супом обратно к себе. — Почему ты не сказал? Это даже не нечестно, это глупо. У тебя ни один мускул на лице не дрогнул… Даже Вэнь Цин, отведав мою стряпню, лицо не удержала — а она это умеет почти как ты! Лань Ванцзи продолжил молчать. — Рис хотя бы съешь, глупый Лань Чжань, заправка для него отдельно, видишь? Овощная, она не слишком острая, я планировал приправить ее сам, — и кивнул в сторону выложенного на стол мешочка со специями. И только тогда Лань Ванцзи взял палочки и приступил к трапезе. Вот ведь… Вэй Усянь действительно не представлял, что творится в голове у Лань Ванцзи! Заправку тот все же не тронул — видимо, по меркам Вэй Усяня «не слишком острая» для него уже чересчур. Вэй Усяню поначалу стыдно, а потом он рассердился: — Ты не представляешь, как мне сейчас неловко! — Разговоры во время еды запрещены. — Ну уж нет, дослушай, я уже не ем, видишь? А вот ты ешь давай и помалкивай. То есть… Пока не доешь. Ты задумался хоть на секунду о том, что из-за своей несговорчивости ставишь меня в неловкое положение? А если бы я — сколько бы мы ни пробыли на Погребальных Холмах — все время кормил тебя тем, что тебе не нравится? Если бы сейчас я не вывел на чистую воду, то ты так бы и молчал в тряпочку. А потом, когда я бы узнал — а я бы узнал! — представь, как мне стало бы грустно. Поэтому, Лань Чжань, прислушайся ко мне хоть разок! Говори, если тебе что-то не нравится, не терпи, хорошо? У тебя нет ни одной причины утаивать от меня… Ну, то есть. Я же доверил тебе свою тайну, понимаешь? И принял твою помощь. Я благодарен и доверяю тебе, Лань Чжань, даже если ты не считаешь меня важным для себя человеком и отвергаешь мою дружбу, знай, что ты имеешь полное право рассказать мне обо всем! Я бы не стал над тобой смеяться, если бы узнал, что ты не любишь острое. Если мои вкусы не совпадают с твоими — в этом нет ничего дурного. Пусть то еда, распорядок дня, развлечения или девушки… Палочки ненадолго замерли у распахнувшихся губ. Этот момент прекрасен — как лепестки они раскрылись. Вэй Усянь слышал, что на свете есть цветы, которые раскрывают лепестки так же, чтобы своим запахом приманить добычу, а после обхватывают ее и пожирают. Но наверняка эти цветы на самом деле уродливы, а вот Лань Ванцзи — красивый. Даже с неряшливо приоткрытым ртом, застывший ошеломленно — а на деле-то, что не так сказал Вэй Усянь?.. — Вэй Ин… глупый, — наконец выдал Лань Ванцзи. — Это ты глупый, Лань Чжань. Вот в чем я ошибся? — Я… — и снова затих. Вернулся к еде, вспомнив свои дурацкие правила. Вэй Усянь разочарованно смотрел на то, как пустеет чашка риса. Когда Лань Ванцзи закончил трапезничать и положил руки на колени, Вэй Усянь почти прикончил свою порцию: допил говяжий бульон, поднеся миску ко рту и вытерев губы рукавом. — Я снял комнату. Останусь на ночь, завтра пройдусь по рынку… Не хочу возвращаться с пустыми руками. Правильно понимаю, что ты останешься со мной и будешь меня сопровождать? — Лань Ванцзи утвердительно склонил голову. — Хорошо. До девяти еще около двух часов, а нам еще есть что обсудить, поднимемся? — Мгм. Лань Ванцзи пошел к прилавку, чтобы попросить подготовить комнату и для него — конечно, он тоже останется, раз Лань Сичэнь обязал приглядывать за Вэй Усянем — глупый был вопрос, — и поднялся на второй этаж постоялого двора вслед за Вэй Усянем. Комнатка небольшая — кровать, столик да тумбочка. Все из добротной древесины, но уже потрепанной годами: поверхность столика в царапинах, поблекла краска, слетел душистый цвет свежей травы с покрывала — застирано. Но опрятно, есть небольшая ширма со вставками из плотной рисовой бумаги с росписью бамбукового леса, за ширмой — купальня, в тесную бочку уже влили горячую воду, в небольшом тазу на полу тоже горячая вода — для умывания, Вэй Усянь вдруг стал мечтать о том, чтобы погрузиться в тепло целиком и расслабиться. Душистые травы для аромата лежали в плетеных корзинках на небольшом табурете. Ох, Лань Ванцзи! Вэй Усянь заставил себя оторваться от созерцания столь великолепной картины и развернулся к Лань Ванцзи. — Ну, рассказывай, как кончился этот экстренный совет и как Цзэу-цзюнь уговорил Цзинь Гуаншаня, что «присматривать» за мной должен именно ты, а не кто-то из его людей. — Назначили дату официального совета. Он пройдет в Облачных Глубинах. Брат сказал главе Цзинь, что, учитывая готовившееся на тебя покушение, он настаивает на том, чтобы заклинатели Ланьлин Цзинь выступали лишь наблюдателями. Вэй Усянь живо представил этот разговор и по-доброму усмехнулся: а Лань Сичэнь действительно не такой пушистый, каким мог показаться. — Наверняка Цзинь Гуаншань подумал, что раз Чифэн-цзунь покинул мероприятие, потому что официальным совет не был и его более ничего не задерживало, у него развязаны руки. Но после слов Цзинь Цзысюаня о том, что задумал… как там его, ну, тот петух, даже вассалы Ланьлин Цзинь встали на сторону Цзэу-цзюня. Лань Ванцзи кивнул — так и было. — Господи, Лань Чжань, ты не представляешь, каким тяжелым выдался денек… Я постоянно думал о том, что скажу что-то не так или сорвусь… Они могут поливать меня дерьмом сколько хотят, но как они посмели открывать рот в сторону Вэнь Нина! Он и так уже мертв, он недостаточно натерпелся по их мнению? Черт, — Вэй Усянь оперся локтями о столешницу и вцепился пальцами в волосы. — А еще ты заметил, да? Чифэн-цзунь пытался меня подловить! И я едва не попался. Вот была бы дурость — одно слово и весь план пойдет крахом. — Вэй Ин молодец. Вэй Усянь поднял голову, сморщил нос — да нет, Лань Ванцзи вроде такой же, как и всегда. Может, ему послышалось? — Лань Чжань… — выдохнул он неверяще. — Ты… только что меня похвалил? Кажется, сам Лань Ванцзи от себя такого не ожидал и опять отвел взгляд — и если бы не предательски поалевшие кончики его ушей, Вэй Усянь бы просто свалил все на усталость и вино, но… Его глаза радостно загорелись, и он почувствовал прилив сил. Он потянулся через стол к Лань Ванцзи и неловко его обнял — колени от такого аж заскрипели, край столешницы врезался в бедра, а Лань Ванцзи не отодвинулся и остался недвижимым, как якорь — якорь спокойствия Вэй Усяня. — Спасибо, — прошептал Вэй Усянь едва слышимо. — Я очень рад, Лань Чжань. Я всегда думал, что неприятен тебе. Прости, если я делал что-то не так. И в следующий раз объясни мне, где я ошибся, и я попробую снова. Хорошо, Лань Чжань? Ты — лучший. Ты красивый, умелый, отлично музицируешь, фехтуешь как бог войны, твой голос, даже когда ты злишься, переливается чистым родником, ты добрый и терпишь меня столько лет — настолько велика твоя добродетель! Я очень рад, что у меня есть такой друг, как ты, даже если ты… — Вэй Ин мой друг, — пресек Лань Ванцзи очередную попытку Вэй Усяня сказать что-то в духе «ты меня недолюбливаешь, но я считаю тебя великолепным, Лань Чжань!». И Вэй Усянь нехотя разомкнул объятия. Еще раз сказал «спасибо». — Знаешь, если бы ты пришел тогда один… Или Цзян Чэн пришел бы один… Я бы ни за что не согласился. Но потом подумал: от чего я бегу? Раз если даже ты хочешь мне помочь! Не забросить темный путь, не уволочь силком в Облачные Глубины… А помочь, потому что тебе небезразлично, жив я или нет, вне зависимости от того, какому пути я следую… И Цзян Чэн тоже — мы же специально сделали вид, что разорвали любые отношения друг с другом, а он рискнул и пришел — еще и тебя притащил, и я… — сердце сжалось, и Вэй Усянь всхлипнул. — Я так долго думал, что никому до меня нет дела, что я никогда не покину Погребальных Холмов живым… А вы пришли и дали мне надежду. И я должен поблагодарить Цзэу-цзюня… — он бормотал уже как в бреду. — Я пойду с тобой в Гусу, ладно? Но только если пообещаешь, что не запрешь меня там… — Мгм, — Лань Ванцзи не посмеялся над ним, не поморщился от того, что Вэй Усянь разревелся перед ним как девчонка. Только серьезно кивнул. — Ты попросил, чтобы я говорил о том, чего хочу. Я хочу помочь Вэй Ину. Лань Ванцзи поднялся, помог подняться и Вэй Усяню, уложил его на кровать и ушел, потушив за собой огненный талисман. Все еще растерянный, Вэй Усянь лежал, мутными глазами пялясь в потолок, и думал о том, что оставшиеся на Погребальных Холмах Вэни наверняка испытывали схожие чувства: обреченные на гонения или смерть, они благодарны за подаренную надежду, им с этой надеждой и лишним прожитым в благости днем нестрашно встретить свою участь. Какой бы она ни была. *** Проснулся Вэй Усянь рано. Чертыхнувшись, сполз с постели, поругался на остывшую давным-давно воду, поправил помявшиеся одежды и вспоминал вчерашний вечер. Будь у него полномочия, он назначил бы на эту дату какой-нибудь праздник. Какой-нибудь «день откровенности», когда все-все говорят правду. Какой же переполох бы это вызвало: куртизанка, говорящая, что клиент был недотягивающим даже до середнячка, торгаш, признающийся, что облапошил покупателя на дюжину монет, феодал, рассказывающий, что повысил налоги не потому, что хочет расширить земли и улучшить крестьянский быт, а чтобы купить молоденькой любовнице дорогие украшения. Но тогда и Вэй Усянь был бы вынужден признаться, если бы кто-то спросил. Ух, ну и ерунда же лезет в голову по утрам! Поэтому лучше вставать ближе к полудню, а не на самом рассвете. Наверное, и Лань Ванцзи уже встал. Лань Ванцзи-Лань Ванцзи, какой же он на самом деле очаровательный — и как Вэй Усянь столько времени не замечал за ним этого? С другой стороны, будь Лань Ванцзи чуть более открытым, его слова не вызвали у Вэй Усяня столько восторга, а принимались бы как должное. Что еще более интригует… разгадать бы Лань Ванцзи до конца! С каждым нормальным разговором, а не тем, которым Вэй Усянь понукает Лань Ванцзи выдавить из себя эмоции, в нем открывались новые черты. Капля откровения Лань Ванцзи для Вэй Усяня дороже золота. Он слишком хорош для этого мира, глядишь, так и вознестись недолго! Надо же, оказалось, стоило быть с Лань Ванцзи честным — и он отвечает взаимностью. Потянувшись до хруста каждого позвонка, Вэй Усянь перестал ворочаться в кровати и отправился умываться — пусть и холодной водой, пусть он так и не принял ванну. После полета на мече на одеждах почти нет дорожной пыли, да и перед знаменательным днем Вэй Усянь выстирал все свои пожитки, так что если они и потеряли свежести, то не настолько, чтобы не потерпеть еще денек. После почти двух лет на Погребальных Холмах Вэй Усянь отвык от жизни благородного мужа: никаких слуг, что могли бы постирать старые одежды и принести новые, никто не оставляет завтрак перед дверью и не забирает обратно грязную посуду. Там, в поселении на Погребальных Холмах, каждый был сам себе хозяин. Это не значило, конечно, что женщины отказали бы своему спасителю в такой мелочи как стирка, но Вэнь Цин быстро поставила Вэй Усяня на место. «Отвыкай от жизни молодого господина», — сказала она. И Вэй Усяню стало немного совестно: у Вэней были свои заботы: постройка домов, огороды, готовка. И дети. Из совсем молодых там был только А-Юань, конечно, но за двумя подростками тоже нужно было следить — обучать ремеслу и ведению хозяйства. Как здорово было бы наладить быт — денег хватало впритык, чтобы не голодать и спокойно переживать зиму. Поэтому-то Вэй Усянь в последнее время и трудился пуще прежнего. Он умел только одно — быть заклинателем, пусть и отринувшим путь меча. У них с Вэнь Цин был план. Как же много планов стало в жизни Вэй Усяня! Вэнь Тинтин была отменной ткачихой и швеей, именно она штопала все вещи и снабжала их новыми одеждами. Покупать готовые наряды — дорого, но вот купить несколько отрезов ткани они могли себе позволить. После второй дядюшка пообещал Вэнь Тинтин сколотить ткацкий станок. И вот уже тогда в дело вступит Вэй Усянь: ему хотелось попробовать вплетать в нити энергию, сходную с той, которая при активации талисманов изгоняет нечисть. Не как одеяния Гусу Лань, а лучше, гораздо лучше! Одежды из таких тканей пользовались бы успехом у всех: и заклинателей, и обычных людей, которые не могут себя защитить. Конечно, процесс трудоемкий, но если расширить производство… У них как раз есть на примете два здоровых лба, которые в свои шестнадцать пользы приносят меньше, чем А-Юань. Гвозди вбивают криво, крапиву от лука не отличают, так пусть хоть для Вэнь Тинтин будут подспорьем, может, хоть кропотливый тонкий труд сделает из них достойных членов их маленькой общины. А вот уже потом — при условии, что все получится — можно попробовать нанимать людей со стороны. Мечты… Сам же Вэй Усянь, наконец, закончил «компас зла». Даже несколько, и при следующем же удобном случае он представит компас широкому кругу людей. И кому вручить первые четыре экземпляра Вэй Усянь уже знает. Выносить же на суд общественности идею с талисманами, притягивающими нежить, он не станет. Все наработки по их поводу пока так и остались наработками — малейшая ошибка может вызвать слишком серьезные последствия, с которыми Вэй Усянь уже не справится — ни в одиночку, ни с Цзян Чэном и Лань Ванцзи. И все ритуалы, завязанные на жертве, крови и душе пока тоже стоит припрятать куда подальше. Вэй Усянь уточнил у хозяина таверны, который уже в такой час протирал столы на первом этаже, в какой комнате остановился его спутник, и поднялся обратно. Лань Ванцзи действительно уже проснулся. — Привет, Лань Чжань! Пока еще слишком рано, давай сначала позавтракаем, а потом пойдем на рынок, а? Я, правда, почти все деньги потратил на подарок А-Лину, но кое-что прикупить все же нужно. Мотыгу четвертому дядюшке, сладостей для А-Юаня, — он ворвался в комнату Лань Ванцзи бессовестно, уселся на идеально заправленную постель и продолжил тараторить, — бабушка жалуется, что со спиной совсем плохо стало, Вэнь Цин помогает ей, чем может, но я подумал и вспомнил, что шерстяная шаль отличное дополнение к согревающим мазям! Похлопав по покрывалу рядом с собой, Вэй Усянь уточнил: — Чего ты стоишь? Садись, Лань Чжань. Но Лань Ванцзи присел за столик. Вот же упрямец. — Ладно, я уже заказал завтрак в твою комнату, тебе взял как обычно что-то пресное и совершенно не острое! Зато себе попросил поперчить с горкой, иначе я просто не доживу до конца дня. И для тебя подадут самый лучший чай в округе! В обмен на то, что я допью последний кувшин вина, идет? — и улыбнулся. — Что это значит? — Ну, тебе же не нравится, когда я нарушаю правила, даже если мы не в Облачных Глубинах — постоянно твердишь, чтобы я молчал во время еды, просишь быть тише, если вдруг я забываюсь и повышаю голос, дергаешь меня, когда я почти срываюсь на бег. Значит, и то, что я пью — нарушение правил, не так ли? Лань Ванцзи в легком замешательстве — что ж, не один Вэй Усянь не понимал, что в голове у собеседника за карнавал. — Чушь, — бросил Лань Ванцзи. Вот и Вэй Усянь о том же! А еще… Если Вэй Усянь правильно помнил, вчера Лань Ванцзи дважды был не против объятий — а одни даже сынициировал сам. Пенял на правила, забыл о своей ограниченной тактильности, говорил больше двух слов за раз — похоже, все идет к тому, что Вэй Усяню наконец-то удастся перевоспитать Лань Ванцзи нормальным человеком! Вэй Усянь довольно посмеивался своим мыслям, и его отвлек только стук в дверь — принесли завтрак. Немногим позже они шли по улицам пробуждающегося ото сна города, вдалеке виднелись шпили резиденции ордена Ланьлин Цзинь, и уже давно вот так просто Вэй Усянь не прогуливался так открыто и с чувством, что некуда торопиться и никто не приставит нож к горлу. Сначала Вэй Усянь присматривал что-нибудь для Вэнь Цин. Она постоянно жаловалось, что из-за проклятой земли Погребальных Холмов там совершенно нет пригодных лекарственных трав. И все же самая большая проблема не в этом: за травами она, прихватив Вэнь Нина, наведывается в какой-то прилесок у подножья безымянной горы, где когда-то он отдал Цзян Чэну… ах. Так вот, Вэнь Цин нужны инструменты. Но Вэй Усянь совершенно не разбирался в лекарском деле: у Вэнь Цин есть ступки, тара для зелий, иглы, марлевые ткани. И каждый раз, когда требовалась ее помощь, она явно металась от того, что в таких условиях ей было тесно. Со вздохом, Вэй Усянь оставил свою затею. Вернется и спросит прямо, чего же ей не хватает. А потом продаст в парочку орденов компасы и уже наверняка не придется по несколько часов просиживать задницу на рынке, отвоевывая место у местных плутов, торгашей и подражателей. Он купит всем все, чего они попросят: пусть Вэни и считают себя благодарными по отношению к нему, но сам Вэй Усянь им благодарен не меньше. Протискиваясь от прилавка к прилавку, Вэй Усянь высматривал что-нибудь необычное, что завладело бы его вниманием. Чем бы порадовать Вэнь Цин? Вэнь Нина? А-Юаня? Бабулю? Дядюшек, тетушку Тинтин?.. Взять, что ли, мешок хорошего риса, мяса побольше и вина: дядюшки, конечно, гонят неплохие настойки, но от них даже у Вэй Усяня по побудке трещит голова. Еда — лучший способ показать человеку, насколько он дорог. Вэй Усянь украдкой обернулся на Лань Ванцзи, который ни на шаг не отставал и тоже рассеянно блуждал взглядом по выставленным товарам. Улыбнувшись, Вэй Усянь продолжил искать что-нибудь полезное, чего не сыщешь в Илине. Но все не то! Возвращаться с пустыми руками не хотелось и Вэй Усянь нервно покусывал нижнюю губу. Украшения без надобности — перед кем им на Погребальных Холмах красоваться-то? Хорошие ткани — непозволительная роскошь, книги и письменные принадлежности Вэй Усянь все так же покупал в Илине — он сдружился с хозяином лавки и тот почти за бесценок поставлял ему все, что нужно. Взамен Вэй Усянь оставлял ему талисманы и рассказывал мальцу, сыну хозяина, о заклинательском мире — тот мечтает стать адептом Юньмэн Цзян и защищать родные земли от злых сил. Это было слегка иронично: повелитель этих самых злых сил рассказывает ребенку о том, как стать тем, кто будет с ними бороться. Что же… Ах, точно! В разговоре, произошедшем три дня назад, Вэй Усянь сам же и упомянул, что для того, чтобы встречать гостей, у него нет даже чайного сервиза! — Лань Чжань, видишь где-нибудь посудную лавку? — спросил Вэй Усянь и сам осмотрелся, а после подлетел к ближайшему торговцу и поинтересовался: — Многоуважаемый господин, не подскажете ли, где здесь ближайшая посудная лавка? Собеседник попался словоохотливый, он подробно разъяснил, как добраться до обители мадам Ян, торгующей лучшей кухонной утварью в Ланьлине. В итоге приобрелся как хороший изящный чайный сервиз, так и деревянные плошки и столовые приборы. Денег осталось совсем немного, Вэй Усяню еще нужна шаль, мотыга получше и пара лопат. Конечно, все это можно приобрести и в Илине чуть позже, но отчего-то Вэй Усянь недоволен — как же, он почти все их сбережения потратил на подарок для Цзинь Лина, теперь им придется потуже затянуть пояса — а он их даже не отблагодарит никак! В разгар диалога, в котором Вэй Усянь пытался сторговаться со старухой за шаль, Лань Ванцзи вдруг на секунду тронул его за запястье и выложил пару слитков на прилавок, и, пока Вэй Усянь начал возмущаться, сложил понравившуюся ему шаль в цянькунь. — Сразу видно, молодой господин прекрасно оценивает товары высокого качества! Не то что некоторые, кто пытается сбить цену, лишь бы не потратить лишнюю монету, которую можно вложить в выпивку, — ворчливо бурчала старуха и презрительно фыркала, когда Вэй Усянь покрепче перехватил сосуд с вином в руке. — Вот ты ж старая карга, цену набиваешь, да с таким отношением к покупателям… — Вэй Ин. Пойдем, — Лань Ванцзи подхватил Вэй Усяня под локоть и увел от продолжившей ворчать старухи подальше. — Лань Чжань, не нужно было! Не получилось бы тут — купил бы где еще, в самом-то деле!.. — Я тоже хочу сделать подарок, — Лань Ванцзи слегка нахмурился. Вэй Усянь замолк. Они обогнули самую большую рыночную площадь по узкой улочке между жилых домов, Вэй Усянь едва не зажал нос пальцами — вываленные прямо у порогов черных ходов отходы попахивали не хуже миазм, к которым он за три года почти привык и научился не обращать внимания на такие вещи, что у обычного человека или даже брезгливого заклинателя вызывают тошноту и головокружение. Только они покинули закоулки, как в нос ударил запах свежей выпечки и выдержанный вкус приправ. — Для А-Юаня, — предложил Лань Ванцзи и повел Вэй Усяня к лавке со сладостями, тщательно перебирая взглядом прилавок. Они оба в сладостях не знали толка. — Тетушка, а что вот это вот? — Вэй Усянь указал на нанизанные на деревянную палочку шарики цвета подсушенной мяты, выглядели они очень мягкими. — На вкуснейшем рисовом тесте сласть, с зеленым чаем, — улыбнулась торговка. — А вам что по вкусу? — Заверните, пожалуйста, — ответил ей тем же Вэй Усянь. — А есть что-нибудь, ну, скажем, с перчинкой? Лань Ванцзи стоял за спиной Вэй Усяня, в полушаге, Вэй Усянь сдерживался, чтобы по привычке не начать махать руками и топтаться на месте, чтобы его не задеть. Лань Ванцзи пусть достаются осознанные прикосновения, а не случайные тычки. И снова Вэй Усяню не дали заплатить; он не уверен даже, что ему хватило бы собственных денег, потому что сласти оказались действительно на любой вкус, и вкус этот великолепен — попробовав чуточку перченых пряников Вэй Усянь почти растаял. За такое и торговаться стыдно было бы, так что от себя Вэй Усянь нахваливал торговку погромче, раз уж заплатить не сумел: хоть внимание привлечет, негоже хороших людей без дохода оставлять. Возвратились на Погребальные Холмы они ближе к вечеру, вдоволь набродившись по рынку и отобедав в неплохой харчевне на границе Ланьлина. Заодно Вэй Усянь уговорил Лань Ванцзи выбрать чай: на Погребальных Холмах хорошего чая не водилось, в основном чай они настаивают на каких-то травах, которые собирали Вэнь Нин и Вэнь Цин, а то и вовсе обходились водой. Но для Лань Ванцзи можно и раскошелиться: Вэй Усянь выложил последние свои деньги и бережно убирал мешочек с чаем за пазуху. А-Юань выбежал к ним навстречу первый, за ним, еле передвигая ноги, шла согнувшаяся в три погибели бабуля. Вэй Усянь ревниво смотрел, как А-Юань бросился в ноги своему любимому богатому братику, но ревность испарилась, когда черты лица Лань Ванцзи смягчились, и он подхватил А-Юаня на руки, щелкнув его по носу и сказав: — Не бегай. Можешь упасть и пораниться. Бабушке тяжело за тобой поспевать. Вэй Усянь украдкой улыбнулся и щеки его тронул румянец. Он взял под руку бабулю, та сразу начала причитать — беззлобно, с легкой грустью по своей юности. Они поднимались к поселению шумно: А-Юань говорил, что ждал богатого братика снова и он уже тут! А в прошлый раз пришлось ждать долго, и богатый братик теперь должен остаться, а то вдруг снова исчезнет. Сянь-гэгэ сказал, что богатый братик не вернется, но он вернулся, А-Юань рад. Те два дня, что Лань Ванцзи провел в пещере Фумо, обсуждая план и его детали вместе с Вэй Усянем, А-Юань все хотел пробраться к ним, чтобы поиграть с Лань Ванцзи — его вовремя забирали Вэнь Нин или бабуля. Но теперь никакого плана нет, усмехнулся про себя Вэй Усянь, что же ты будешь делать с таким безумным интересом ребенка к себе, Лань Ванцзи? *** Мотыгу четвертый дядюшка сразу взял в оборот: уже на следующий день Вэй Усянь увидел его спину среди разрыхленной земли и ведер с компостом. Кто-то таскал воду в бочки, кто-то сколачивал доски, тетушки раскладывали красильные растения по полотнам и готовили кадки, Вэнь Тинтин наблюдала за сооружением ткацкого станка и поругивала второго дядюшку на чем свет стоит. Лань Ванцзи везде ходил за Вэй Усянем — разве что в отхожее место одного отпускал. Изредка спрашивал что-то о хозяйстве, но в основном они сидели в пещере, пока Вэй Усянь корпел над своими заметками. — Это — компас зла, и он указывает на ближайшее скопление темной энергии, на Погребальных Холмах он немного бесполезен, ха-ха, — вертел в руках компас Вэй Усянь, — потому что стоит мне убрать хоть один талисман или чуть-чуть повредить защитный круг, как мы можем оказаться лакомым кусочком для любой затаенной злобы, я, конечно, с Чэньцин не расстаюсь, но рисковать не хочу… У Лань Ванзци тот-самый-взгляд «я же говорил» и Вэй Усянь нервно засмеялся. — Ну, потерять контроль я смогу только если случится что-то непредвиденное… Но ты же рядом со мной, Лань Чжань, верно? Ты же спасешь меня, да? Лань Ванцзи, у которого с лица слетели все эмоции и оно вновь стало нечитаемым, лишь сжал ладони на коленях в кулаки. Вэй Усянь тяжело сглотнул. — Ладно, прости, Лань Чжань, глупости говорю, — и почесал рукой затылок как бы невзначай. — Я вот тут подумал, если к сковывающему талисману добавить символ барьера и очертить круг, получится ли удерживать нежить в определенном радиусе? Сковывающий талисман сработает только при непосредственном контакте, а с символом барьера, в теории, в любом месте при активации талисман возымеет эффект… Хочешь глянуть? — и развернул исписанные мелким торопливым почерком листы по направлению к Лань Ванцзи. Тот заинтересованно разглядывал записи и несколько вариантов начертаний талисмана, зачитывал выдержки из записей вслух — наиболее противоречивые, поделился своим мнением. За обсуждением они провели достаточно долго времени; Вэнь Нин пару раз зашел поинтересоваться, как обстоят дела, когда Вэй Усянь расходился и повышал голос — в некоторых аспектах их с Лань Ванцзи мнения расходились в корне. В итоге Вэнь Нин оказался подопытным. Застав их в разгаре «обсуждения» очередности начертания символов, Вэнь Цин только закатила глаза и молча ушла, оставив поднос с ужином у входа в пещеру. Лань Ванцзи спорил не так: не меняя ни тона, ни лица, внимательно выслушивая аргументы оппонента и лишь после его высказываний обосновывая свое мнение. Вэй Усянь же почти хрипел, исходил красными пятнами, наматывал вокруг каменного выступа, служащего столом, круги, размашисто жестикулировал и пытался стоять на своем. Спор, впрочем, давно вышел за рамки обсуждения нового талисмана и плавно перетек к прениям по теме более объемной: современности измышлений Лю Цзунъюаня об очередности начертаний линий на талисманах и способах их упрощения. Вэнь Нин тихонько стоял в сторонке и не смел шевельнуться, хотя всем нутром желал уйти; как не смел и сказать что один из кучи брошенных в него образцов талисманов подействовал и обездвижил его на палочку благовоний — лишь бы спорщики не распалились сильнее. В конце концов Вэй Усянь выдохнул и уселся напротив Лань Ванцзи, а потом довольно улыбнувшись, произнес: — Как это приятно — обменяться мнениями с образованным собеседником! Сразу идеи прибавляются, спасибо, Лань Чжань! Лань Ванцзи кивнул, наконец, согласный хотя бы с одной репликой Вэй Усяня. — Мгм. Потом они отложили талисманы в сторону и уделили время А-Юаню. Тот потребовал внимания, ведь его любимые братцы весь день провели друг с другом и говорили о стольких непонятных вещах, что их и сестрица Цин, и бабуля не поняли бы — куда уж такому мальцу, как А-Юань, который еще слишком мал даже чтобы учиться письму. Сначала А-Юань сидел на коленях у Лань Ванцзи и играл деревянными фигурками животных, после ухитрился стащить из-под носа Вэй Усяня брусок туши и начал оставлять черные следы пальцев по всему, до чего сумел дотянуться: первыми пострадали верхние одежды Лань Ванцзи — Вэй Усянь с тревогой ожидал, что вот сейчас-то Лань Ванцзи выйдет из себя и пойдет прочь, но Лань Ванцзи подхватил А-Юаня под мышками и через каменный выступ перебросил его Вэй Усяню. Молча. С тем же равнодушным лицом. Но Вэй Усянь, за миг до того, как в его объятия свалился звенящим смехом залившийся А-Юань, заметил в глазах Лань Ванцзи смешинку. А-Юань тут же испачкал его лицо, вывернулся в его руках и успел оставить пару следов на каких-то бумажках перед Вэй Усянем, хохоча: в любой другой день Вэй Усянь отругал бы его за такое поведение, но сегодня разрешил пошалить — всего чуточку, и в любом случае придумает для него наказание. Вэнь Нин, наконец, дал о себе знать и попытался присмирить А-Юаня, но тот совсем не послушался и, растормошив ханьфу Вэй Усяня, спрятался под полы, укутавшись в них капусткой. Им придется выстирывать вещи самим, в холодной воде и тратя мыльные коренья — осталось совсем мало, надо не забыть отыскать еще поляну с полезными в таком деле растениями, уже поближе к поселению, — но сейчас Вэй Усянь разрешил пошалить и себе. Он, сощурившись, потянулся к бруску туши сам и, пока Лань Ванцзи не успел предотвратить неизбежное — оставил на кончике его носа смазанный черный отпечаток указательного пальца. — Вэй Ин! — возмутился Лань Ванцзи. Вэй Усянь забыл о том, что только что вымазал руку тушью и прижал ладонь ко рту, заглушая рвущийся наружу смех, а потом вывернул-таки из одежд А-Юаня и двумя пальцами развел под его носом в стороны усы. Вэнь Цин застала их в таком положении — дурачащимися хуже крестьянской ребятни, носящихся по всей пещере друг за другом и, при успешном захвате, размазывающих друг друга тушью. Она ругалась громко, не стесняясь в выражениях, но смотрела только на Вэнь Нина, прятавшего за ладонями щеки, на которых она уже заметила росчерк кошачьих усиков. Когда они набирали воду и намыленным полотенцем пытались стереть все то безобразие, что сумели учинить, Вэй Усянь все еще дивился тому, что им с А-Юанем удалось втянуть в это Лань Ванцзи, который ни на секунду не выглядел так, будто собирался разозлиться и уйти, тайком Вэй Усянь повернулся к нему и вдруг замер: в профиле Лань Ванцзи угадывалась улыбка. Несмелая, слегка глуповатая — будто Лань Ванцзи разучился улыбаться или и вовсе не умел — но такая… очаровательная, что Вэй Усянь трепетно запечатлел ее в памяти. И ради этой улыбки, кажется, Вэй Усянь согласен на любую глупость. *** — А еще, — перед сном бормотал в каменный свод пещеры Вэй Усянь, — тебе не показалось наигранным то, как Цзинь Гуаншань отчитывал Цзинь Гуанъяо? Думается мне, он явно приложил руку к затее Цзинь Цзысюня. Или просто был в курсе и оставался в стороне. В любом случае, удивленным он не выглядел, только возмущенным. — Мгм. Брату тоже так кажется, — негромко ответил Лань Ванцзи. Вэй Усяню неудобно, потому Лань Ванцзи пожелал оставаться тут, с ним, в пещере Фумо. Ему бы предложили место в любом домике Вэней, не то чтобы у них есть гостевые домики, но любой хозяин был рад уступить дорогому гостю господина Вэя — и Лань Ванцзи наотрез отказался. В пещере было ощутимо холоднее, что для Лань Ванцзи, в общем-то, проблемой не являлось — как и для любого другого человека с золотым ядром, умеющего своей ци согревать тело. Конечно, им не впервой вдвоем спать в подобном месте, но в пещере Фумо, все же, было не так сыро, как в пещере черепахи-губительницы. Тут хотя бы есть некое подобие спальных мест — соломенные тюки, обернутые холщой, и тонкие, но плотные одеяла из грубой шерсти. Однако все равно это было странно — отказаться пусть и от небольшого, но удобства, такого, как ночевка в доме. Лань Ванзци заклинатель — спать ему доводилось и в более неуместных условиях — в полевых, во время Аннигиляции Солнца, вынужденных, во время ночных охот. В пещере Фумо сквозило, даже самый мелкий выступ под матрацем впивался в плоть, Вэй Усяню вот нечем согреться, наутро ци не восстановит его отлежанные болячки, и выглядеть замученным по пробуждении перед Лань Ванцзи ему не очень хотелось. А тот уперто твердил, что останется рядом. Где твое чувство такта? — Знаешь, тренируясь на тебе, я улучшаю свои навыки. Мне стало гораздо легче различить эмоции человека по лицу. — Не за что. Вэй Усянь фыркнул и тут же начал ворочаться, переворачиваясь на другой бок и вглядываясь в темноту, в которой должен быть Лань Ванцзи. — Когда-нибудь я пойму все, о чем ты думаешь. Лань Ванцзи шумно выдохнул. — Спи, Вэй Ин. Вэй Усянь знал, что не должен отвлекать Лань Ванцзи — время отбоя, которому тот беспрекословно следовал с малых лет, давно наступило. А еще Вэй Усянь знал, что Лань Ванцзи мог погрузиться в сон в любую минуту — захотел бы и видел бы уже третий сон. — Я рад, что у меня есть такой друг, как ты, Лань Чжань, — ответил напоследок Вэй Усянь и постарался уснуть, представляя, как выглядел сейчас Лань Ванцзи — его смутный образ пятном вязкой краски растекся под веками и бликовал янтарем, светлый-светлый, строго очерченный, но бесконечно нежный — четкой линией челюсти, остротой подбородка и пухлостью цветущих губ-лепестков; ресницы его — длинные, шерловой дугой утаивающие взгляд помутневших в предсонной прострации глаз. Все это Вэй Усянь представлял как наяву и казалось, что никого прекраснее Лань Ванцзи в этом мире не найдется. Повезет же его будущей спутнице. Не мог Вэй Усянь представить той, кто покорила бы его скованное сердце, растопила бы его и разгорячила до побелевшей страсти — сыщется ли? Окажется ли его достойна? Лань Ванцзи заслуживает самой лучшей женщины на свете, и она должна уметь сорвать с его губ улыбку так легко, как лист с ветвей. Но только — когда они наедине. Любой, кто увидит эту улыбку, потеряет голову. Да. Любой.