______________________________
В ту ночь сны начались снова. Они были и до этого, когда она только переехала, но усталость от работы отгоняла их. Ей снилось, как она входит в ванную и видит кровь, пузырящуюся из сливного отверстия в раковине. Ванна переполнена алой кровью, сочащейся из трещин в плитке. Кровь скользит по стенам толстыми тёмными линиями. Она просыпалась вся в холодном поту, внутренности тисками сжимал ужас, а по щекам текли слёзы. Она пыталась дышать, но что-то медное и металлическое застревало в горле, словно цемент. Однажды, когда пришла Розария (что было редкостью, потому что им обеим было гораздо комфортнее у неё дома), они уютно устроились на диване и смотрели фильм, как вдруг… — Ой! Ой! — её лицо вдруг исказилось от боли, а обе руки опустились к животу. — Что случилось? — немедленно спросила Линделл, вскочив. Розария согнулась пополам, хватая ртом воздух. Она скатилась на пол и выбежала из квартиры в коридор, Линделл же кинулась за ней. Её подруга упёрлась лбом в стену, судорожно дыша. Наконец, через несколько секунд она, кажется, успокоилась. Линделл подошла к ней со спины, обвив руками талию. — Ничего, — Розария болезненно улыбнулась, — у меня появилась странная боль в животе, вот и всё. — Пойдем, я принесу тебе чашку чая… Розария опустила голову на тощее плечо подруги и они вернулись в квартиру.______________________________
Прости… Прости… Мне так жаль… Глаза распахнулись в темноте спальни, сердце бешено колотилось, а рот будто наполнился резкой горечью. В ушах стоял противный звон… такой громкий, что было почти больно. Голос из сна был высоким и надтреснутым, будто каждый вздох, каждое слово были для него пыткой. Позже она забывала какие-то кусочки из своих кошмаров, но… этот голос всегда оставался с ней. Он преследовал её весь день: пока она бесконечно работала за компьютером и телефоном в приёмной и пока туго заплетала волосы, чтобы позже пойти на вечернюю смену в ресторан. После быстрого ужина и душа она падала на кровать и сразу же засыпала, совершенно измученная. И голос возвращался. Прости… Прости… Прости… Иногда, когда она лежала в темноте и смотрела в потолок, пытаясь снова заснуть, то гадала, что же произошло здесь много лет назад. Перед кем он извинялся? За что? И почему было так много… крови? — Может быть, — сказала Розария (у неё дома это всё казалось забавным загадочным убийством, по сравнению с тем, когда они находились в квартире Линделл, и, тёмное, тяжёлое ощущение смерти сдавливало их обеих, словно железными тисками), — может быть, муж зарезал жену в ванной и поэтому в твоих кошмарах столько крови? — Кен на работе думает, что в ванной у женщины случился выкидыш… — Это так грустно. Линделл положила голову ей на плечо и сцепила вместе их руки. — Я знаю… но я сказала ему, что думаю… что в своих снах вижу парня. И вообще… ты не… разве ты не… не чувствуешь, там, ох… — Мужественность? — услужливо подсказала Розария. — А ведь правда, ты входишь туда и не чувствуешь ни капельки женственности… — Да… я думаю, да, — согласилась Линделл, слегка нахмурившись. Она размышляла дальше, силилась разобраться в своих мыслях, роя́щихся в голове, которые никак не могла выразить словами. Было… ну… иногда она чувствовала намёк на повышенный уровень тестостерона в своём доме. Вниз по коридорам, вверх по лестнице. Но конкретно её квартира чем-то отличалась. Там было… нечто большее. Она не могла точно определить, что. Слишком сильно. Слишком сыро. Слишком нежно. В её квартире царили густые, тяжёлые эмоции, которые она не могла понять.______________________________
— Это как… это как в первый раз влюбиться. Понимаешь, о чём я? — пыталась объяснить Розария за завтраком, в одном из их любимых маленьких кафе. Работая на двух работах, Линделл было трудно наверстать упущенное, но они старались посещать его хотя бы раз в неделю. Линделл отхлебнула кофе, который оказался достаточно крепким, чтобы заныли зубы, и задумалась над этой идеей. — Так ты думаешь, что парень зарезал свою любовницу в ванной? — Может быть… но ты же знаешь, какое это мужское место, верно? Я подумала, может, этот парень зарезал своего мальчика-любовника в ванной… — Серьёзно? — Да… а потом извинился… — …и умер от разбитого сердца. — Чёрт, Рози, это мрачно, — Линделл фыркнула в чашку, ухмыляясь. Подруга шлёпнула её по руке, ухмыльнувшись в ответ. — Не смейся, чёрт возьми! — отругала она в притворном возмущении. — Это трагическая история любви! Линделл закатила глаза. Но потом, чуть посерьезнев, добавила: — В следующий раз, когда у меня появится немного свободного времени, я поищу информацию о своей квартире в интернете. Розария просияла улыбкой от уха до уха. — Мы можем сделать это у меня дома! Пижамная вечеринка! Линделл подавила недоверчивую усмешку. — Сколько тебе, десять? — Тогда ты была бы педофилом… — Ох, заткнись. Один из посетителей бросил на них неодобрительный взгляд, и обе разразились громким хохотом.______________________________
Поножовщина, улица 59 на Фигероа-стрит, Хайленд-парк, Лос-Анджелес… — Ничего не всплывает. — Попробуй вот это… Мужчина убивает любовника, 5860 °C. Фигероа-стрит, Хайленд-парк, Лос-Анджелес… — Боже мой, нет ничего. — Подожди… Воспоминание о громком, отдающим эхом звоне из сна, внезапно нахлынуло на неё. Стрельба, 5860 С. Фигероа-стрит, Хайленд-парк, Лос-Анджелес… … … Ограбление оптового магазина бриллиантов Карины привело к кровавой бане с двенадцатью убитыми, подозревается больше смертей. — Твою мать… — Прочти имена… — Тут не все имена, тут просто говорится о каком-то парне по имени Джо Кэбот, похоже, он был бандитским боссом что-ли… и они все перестреляли друг друга там, на складе… где сейчас находится квартира. Они рылись в старых архивах и ныряли в статью за статьёй, отчаянно пытаясь раскопать больше. — Один из мошенников выжил… не говори, что с ним случилось. Розария с отвращением покосилась на старый снимок. — Он похож на крысу. Линделл поморщилась. — Настоящей крысой был коп… Фредди Ньюэн… Ньюэн… Ньюэндайк. Обе уставились на лицо на экране и Линделл почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Как он умер? — тихо спросила она. Потребовалось много времени, чтобы разобраться со всеми смертями, произошедшими в тот день, годы и годы назад. Фотографий не было… просто аккуратно напечатанные описания. Для неё это звучало так… по-клинически. Мысли всё ещё были сосредоточены на лице с пронзительными медовыми глазами (слишком молодыми) и взлохмаченными волосами цвета ирисок. Пожалуйста…пожалуйста… — А что насчёт чувака под прикрытием? Что с ним случилось? — Какому-то ублюдку прострелили голову… — Рози, как насчёт полицейского под прикрытием? — Делли, Господи Иисусе, одному из копов отрезали ухо… это… это отвратительно… Она не заметила, как невольно повысила голос: — Рози, что с тем парнем, с Ньюэндайком? — Не знаю, прокрути вниз… …три раза. Три? Выстрелили трижды? Кровь заполнила ванну. Кровь сочилась с потолка. Кровь застывшими сгустками вытекала из дренажных отверстий. На кафельном полу образовалась огромная влажная клейкая лужа, кровь расплескалась алыми пятнами по стенам. Тяжёлая, перехватывающая горло вонь заполняет голову, горло и рот. Медь и металл, скользкое и липкое. — Делли? Она чувствует, как мягкие руки скользят к её ладоням и крепко сжимают. Что-то горячее и влажное стекает по щекам, и она отворачивается, пряча слёзы. Она проснулась посреди ночи, испытывая жгучий, горький ужас, пока в ушах эхом отзывался звон… а после, ещё что-то… Стыд? Мне жаль… Мне жаль… Мне так жаль.______________________________
На следующую ночь она дома, лежит в своей постели и смотрит в потолок. Не может заснуть. Она знает, что на стенах этой квартиры есть пятна, которые ничто никогда не сотрёт. Слишком много смертей и крови. Ей кажется, что она здесь не одна. — Фредди… — собственный шёпот слышится в темноте. В атмосфере ощущаются медленные, тяжёлые движения, будто вяло пробуждается какой-то зверь. — За что ты извиняешься?______________________________
Летят месяцы. Она просматривает столько старых архивов в интернете, когда есть время, что этого достаточно, чтобы свести её девушку с ума. Но ей нужно знать. Ей. Это. Нужно. Фредди Ньюэндайк был похоронен на кладбище Сан-Габриэль. Вот куда она едет в следующий выходной. Розария терпеть не могла кладбища. Они слишком угнетали её. Она прижимала руки к вискам и всхлипывала от боли и горя, которые испытывала ко всем людям, не хотевшим уходить в следующую жизнь, и по близким, плачущим над их могилами. Линделл шла по выжженной солнцем земле и тускло-зелёной траве, мимо рядов камней и надписей, пока не пропотела насквозь. Ей потребовался целый час, чтобы найти его. Надгробие было маленьким и простым, а надпись краткой.Фредерик Ньюэндайк. 23 октября 1992 года, 28 лет. Любимый сын Ады. Друг Рэнди.
Надгробие не выглядело забытым. Мрамор был начищен до блеска, но цветов на нём не лежало. Шагнув ближе, она кое-что заметила. Всё ещё завёрнутый в пластик, слегка грязный на вид, прижатый к одной стороне надгробия… комикс? Склонив голову, она присмотрелась внимательнее. Фантастическая четвёрка. Ему нравилась «Фантастическая четвёрка»? Она чувствовала странную пустоту, разъедающую желудок, пока задумчиво смотрела вниз, сощурив глаза. Ей нужно больше ответов.______________________________
Фредди Ньюэндайк — Ада Ньюэндайк. … … 16 декабря 1998 года. Ада Ньюэндайк умерла от внезапной сердечной недостаточности в своем доме в возрасте 59 лет. Там не было сказано, остался ли у неё хоть кто-то… нет мужа… нет ничего. Неужели Фредди — единственный, кто у неё был? Фредди Ньюэндайк — Рэнди. … … Рэнди Холдуэй тоже был полицейским. Возможно, это он поддерживал надгробие в чистоте, оставив рядом старый комикс. Быть может, он знал, что случилось с ним много лет назад. А может, даже был там. Она поймала себя на том, что гадает, у него была куча друзей или всего несколько? Был ли он дерзким молодым полицейским или же более нервным и стремящимся угодить? Думал ли, что работа под прикрытием сделает его крутым… понимал, на самом деле, в какое дерьмо ввязывается? Розария как будто бы… знала. Знала, но просто молча позволяла ей заниматься этим делом. — Когда-то я жила в доме, где девочка-подросток… ну… покончила с собой… Я чувствовала её рядом каждый день, — тихо сказала она, когда они свернулись калачиком под одеялом на кровати Розарии. — Хозяин дома рассказал мне, что произошло… это было так… Чтобы очистить, нужно узнать, сообразить, понимаешь? Линделл хотелось понять. Потребовалось много времени, чтобы связаться с Рэнди Холдуэем. Его не было в телефонной книге, и она снова погрузилась в работу, ненадолго отказавшись от поисков. В один из уик-эндов она зашла на сайт полиции Лос-Анджелеса, а затем в адресную книгу местного полицейского участка. Она звонила каждому из них, пока кто-то не узнал имя. Линделл услышала, как переключили телефон, и кто-то на другом конце провода хрипло откашлялся. Кажется, у неё перехватило дыхание. — Мистер Холдуэй? — робко спросила она. — Говорите. — Мм… меня зовут Линделл Александер. Я живу на Норт-Фигероа-стрит, 5860, Хайленд-парк… Раньше тут был склад, а теперь многоквартирные дома. На другом конце провода воцарилось молчание. Потом снова прочистили горло. — Держу пари, это дерьмовое место для жизни. — Да, большинство людей съезжают через несколько месяцев. — Умные люди. Он снова замолчал и она почувствовала, как нервозность сковывает лёгкие, словно горячим клейким цементом. — Эээ… это звучит глупо, но, моя квартира может быть… расположена в том месте, где… погиб ваш друг? — Он нигде не ходил, мисс Александер. В него выстрелили трижды. — Я знаю… Я знаю, что… Я не хотела вас обидеть… — Не обижаюсь. — Ладно… круто. Э-э… я не хочу доставлять вам хлопот, но мне было… э-э… любопытно? Вы знаете, кто… э-э… всадил… последнюю… э-э… пулю? Она почувствовала себя полной дурой. Мужчине явно не хотелось бы, чтобы какая-то незнакомка заставляла вспоминать, как его старого друга застрелили почти двадцать лет назад. Ей нужно просто извиниться и положить трубку. — Э-э… — голос мужчины остался ровным, будто он не хотел выдавать ни капли эмоций. — Это был Лоуренс Диммик. Она видела его фотографию в старых архивах в Интернете. Ему было около сорока-пятидесяти лет, когда произошли ограбление и резня. Спину слегка покалывало, и она почувствовала, как холодная дрожь пробежала по телу, как большая тяжёлая волна. Почему ты сожалеешь, Фредди? Ты был молодым полицейским… он — старым бандитом. Что случилось? Почему ты всё ещё чувствуешь себя таким виноватым? — Были… они были близки? — Что вы имеете в виду? — Был ли ваш… друг и Диммик… они были близки? Некоторое время он молчал, будто размышляя об этом, возвратившись к тому времени своей жизни, что было так давно. — Я думаю… он поладил с ним больше, чем со всеми остальными… Что было немного неожиданно… — Почему? — Не знаю, я думал, что он будет больше общаться с людьми своего возраста. Если они лучше всех ладили, почему он застрелил его? — Он стрелял в кого-нибудь ещё… Я имею в виду, Диммик? Теперь он, казалось, погрузился в воспоминания, его голос стал мрачным и задумчивым. — Да… Позже это всегда сбивало нас с толку. Он застрелил Кэбота и его сына, хотя они работали вместе много лет. А потом он направил пистолет на полицейского, работавшего под прикрытием. Зачем убивать старых коллег, а после и нового друга? Кэбот, должно быть, узнал, что Ньюэндайк работает под прикрытием. В конце концов, он был матёрым преступником… Он мог легко сложить два и два. Но почему бы просто не пристрелить полицейского, который предал его доверие? Зачем стрелять в Кэбота и его сына? — Зачем он их всех перестрелял? — Не знаю. Я и сам пытался разобраться. Если только он не впал в неистовое безумие при мысли о приближении копов. Но в этом не было никакого смысла, потому что он тоже был матёрым преступником, который должен был суметь справиться с собой. И почему он застрелил своего босса? Почему? — Я не думаю, что кто-то действительно знает, кроме тех, кто там был… — проговорил он. После этих слов ей в голову вдруг пришла мысль. — Как звали парня, который выжил? — О, это был Керабатсос… Я вспомнил, его имя звучит по-девчачьи, и он просто сходил с ума, когда его называли по имени… эээ… о да, Мэдисон Керабатсос… вот почему Кэбот назвал его мистером Розовым, очевидно, чтобы подразнить. — Мистер… Мистер кто? — О, они использовали кодовые имена, чтобы полиции было сложнее их выследить, — фыркнул он с горькой усмешкой. — Это сильно помогло. — Кем был…? — А… он был мистером Оранжевым, а Диммик… эээ… мистером… мистером… Белым, да, мистером Белым. — Керабатсос вышел из тюрьмы? — Не-а… Кража бриллиантов и стрельба в нескольких полицейских загнали его туда на чертовски долгое время. Он в Фолсоме. — Хорошо. Спасибо, мистер Холдуэй. — Порядок. Последовала небольшая неловкая пауза, прежде чем он в последний раз прочистил горло и повесил трубку.______________________________
Она набрала в гугле «Как отправить письмо в штат Фолсом». Затем щёлкнула по ссылке, где были указаны адреса и номера телефонов. Имя заключенного, ID Государственная тюрьма Фолсом Почтовый ящик 71507165, КАЛИФОРНИЯ 95671 Внизу страницы была ссылка: Поиск заключённого в Калифорнии. Она щёлкнула по ней и «согласилась» с условиями, прежде чем двигаться дальше. Затем ввела его имя в строку поиска и нажала последнюю кнопку. Ей удалось довольно быстро его найти, и она написала его имя и ID на конверте, прежде чем засунуть внутрь сложенный лист. Линделл задумалась, насколько глупо это всё будет выглядеть…______________________________
Уважаемый мистер Керабатсос, Мы не знакомы. Меня зовут Линделл Александр, и я живу в многоквартирном доме, построенном на месте склада, где вас задержали двадцать лет назад. На самом деле это чёртова дыра. Никто не остаётся здесь надолго. Я же пробыла тут дольше всех. Думаю, моя квартира находится в том месте, где умер мистер Оранжевый. Мне часто снятся кровь и стрельба. Кажется, я всё ещё чувствую его тут, будто он не хочет двигаться дальше. Я разговаривала с полицейским, который раньше работал с мистером Оранжевым. По-видимому, он был очень близок с мистером Белым, но я не понимаю, почему мистер Белый застрелил Джо Кэбота и его сына, а затем и мистера Оранжевого. Они ведь работали вместе долгие годы, и я не вижу смысла в том, что он просто так расстрелял их всех. Почему бы просто не застрелить мистера Оранжевого, потому что он оказался полицейским? Я подумала, что раз вы были там, то, возможно, знаете причину. Знаете, я чувствую, что мне нужно помочь его духу двигаться дальше. Понимаю, это звучит весьма глупо. Но я каждый день ощущаю его рядом. Он чувствует себя очень-очень виноватым в чём-то, и мне правда нужно ему помочь. Буду рада вашему ответу, если вам не доставит много хлопот вспомнить, как было дело. Надеюсь, у вас всё хорошо. Искренне ваша, Линделл Александер. Она отправила его на следующий день по дороге на работу.______________________________
Сны становились всё хуже и хуже. Как будто он знал, что она здесь, пытается с ним поговорить. Пытается помочь. Пытается протянуть руку. В ванне она увидела… кого-то. Он лежал в луже ярко-красной крови. Вспотевшая белая кожа и влажные, гладкие волосы. Она попыталась подойти поближе, посмотреть, и тут раздался звук, словно кто-то чем-то подавился, прежде чем фигура снова исчезла. Ч-черт, я умираю, Ларри, я умираю… И вдруг выстрелы прозвучали как никогда отчётливо. Банг. Банг. Банг. И первобытные, животные рыдания заполнили её голову, а она проснулась с тошнотворным чувством стыда, смыкающимся вокруг неё и заполняющим лёгкие, будто чёрная смола. Она оставалась с Розарией столько, сколько могла, чтобы избежать всего этого._______________________________
Линделл Александр, Во-первых, я не могу ругаться в этих письмах, потому что они их проверяют, а я хочу показать хорошее поведение. Вл-вторых, я не понимаю, почему вы хотите говорить обо всём этом воздушно-сказочном дерьме. (И дерьмо, кстати, не ругательство.) Все уже давно мертвы, и никто не может беспокоить ваше «шестое чувство». Я бы порекомендовал вам пропить лекарства от этого. Я, чёрт подери, продолжаю жить своей жизнью. («Чёрт» — это тоже не ругательство, оно есть в Библии, понятно?) Во всяком случае, если вас это действительно так беспокоит, мистер Коричневый думал, что мистер Оранжевый и мистер Белый вместе, но я не обращал внимания на все эти праздные школьные сплетни. Мне не интересно, трахались ли те двое, у меня есть более важные вещи, о которых я должен думать. Не знаю, правда ли это, и мне, честно говоря, всё равно, но Белый избил меня, когда я сказал что-то плохое об Оранжевом, рёбра до сих пор болят из-за этого ублюдка. Белый сошёл с ума и застрелил Кэбота и его сына, потому что они сказали, что парень был полицейским, а Кэбот собирался застрелить его. Серьёзно, Белый был не в себе. Самый непрофессиональный ублюдок, которого я когда-либо встречал. Послушайте, мне пятьдесят один год, всё это дерьмо случилось двадцать лет назад. Они снесли этот чёртов склад, и все погибли, кроме меня, а я ещё долго буду сидеть в тюрьме, ясно? Почему вас это волнует? Если жуткий полицейский-призрак истекает кровью на вашем ковре, то убирайтесь к чёрту оттуда. Это не прикольно, леди. Надеюсь, у вас хорошая жизнь и всё такое. И, наверное, спасибо за письмо. М. К.______________________________
— Я же говорила! Разве я тебе не говорила? — О чём? — Трагическая история любви, я же говорила! — Мы не знаем, были ли они вместе. Единственные люди, которые действительно знают, — они сами. И они мертвы. — Нет, держу пари, так оно и было! Это так печально… как будто из какого-то фильма… Линделл не ответила. Она подумала, что теперь у неё есть представление о том, что произошло на том складе много лет назад, но, конечно… она никогда не будет уверена на сто процентов. Она хотела бы найти способ помочь. Неужели Диммик умер, ненавидя этого парнишку? Он стрелял в него с яростью, пульсирующей по венам? Поэтому Фредди чувствовал себя таким виноватым? Ему не должно быть так стыдно. Он просто делал свою работу. — Нет… нет… Бьюсь об заклад, старший хотел умереть вместе с ним или что-то в этом роде… прежде чем копы заберут их и они больше никогда не увидятся. — Очень оптимистично. Он, видимо, просто разозлился, что тот всё время лгал… — Брось, ты разрушаешь романтику! — Я просто рассуждаю логически. Мы не знаем, было ли что-то между ними. Розария внезапно пристально посмотрела на неё. — Если бы твой старинный друг собирался застрелить меня, что бы ты сделала? Линделл замолчала. Она поняла, что Розария поставила ей шах и мат. — Я бы… я бы его убила. Розария улыбнулась ей. — Моя точка зрения доказана! — Как бы то ни было… ты сумасшедшая.______________________________
Она не знала, как убедить ту часть его души, которая всё ещё находилась здесь, что это не его вина. Что ему больше не нужно чувствовать себя плохо. Что он должен двигаться дальше. — Алло, мистер Холдуэй? — Как поживаете, мисс Александер? — Я в порядке, спасибо… У меня есть последний вопрос, и после я навсегда оставлю вас в покое. — Хорошо. — Вы знаете, кто был на месте преступления после того, как Диммик и ваш друг… скончались?______________________________
— Говорит Джеральд Макнамара. … … … Была одна довольно необычная вещь, о которой я задумался уже после всего, то, что… э… Я не обратил внимания, когда мы собирали и делили улики. Но потом понял… Диммик? Он плакал. … … Ага. И ещё кое-что… Я слышал, как другие копы говорили об этом. Диммик был убит полицией, когда застрелил парнишку. Но это было так странно… он оказался в такой позе на земле, как бы… как бы свернувшись калачиком в его сторону. Он протягивал к нему руку. И… Подождите… И парнишка тоже. Их пальцы соприкасались. Все шептались об этом, новичок с отрезанным ухом тоже. Мне тогда показалось, что он хотел защитить его, даже когда они оба уходили в следующую жизнь. … … Диммик? У него не осталось ни семьи, ни вообще ничего. Его где-то кремировали, не помню, где. Это дерьмо было давным-давно, простите за мой язык… да, я был тогда молод… вся эта кровь вроде как… не покидает меня, понимаете? Я просто… не могу этого забыть. … Нет, спасибо. Надеюсь, я помог вам найти ответы. Удачного дня, мисс Александер.______________________________
Она не знала, что сказать. Сидела на холодном кафеле ванной и шептала всем, кто мог её услышать: он не испытывал к тебе ненависти. Это была не твоя вина. Он защищал тебя, даже когда вы оба умерли. Она повторяла это снова и снова, но сны становились всё более и более жестокими. Во снах она видела мужчину с восковым белым лицом, в чёрном костюме и мокрой красной рубашке, кричащего на полу её ванной комнаты, стонущего и плачущего, истекающего потом, кровью и слезами. Ларри, прости, прости, мне так чертовски жаль… Тебе больше не нужно сожалеть, тебе не нужно, всё в порядке, — умоляла она, и фигура на земле снова исчезала в океане застывшего алого. Однажды Розария осталась ночевать. Она хотела помочь, но ей пришлось уйти посреди ночи. Она не смогла справиться с силой этой боли, эмоциональной и физической. Она сказала, что чувствовала, как пуля впивается ей в живот. Просыпаться каждое утро становилось почти невыносимо, сердце превратилось в открытую рваную рану, лицо и подушка пропитались слезами. Ей хотелось понять, что сделать, чтобы помочь ему.______________________________
— Я думаю… Я думаю, мы должны сказать ему. Но ведь она говорила ему каждую ночь. Говорила ему, когда просыпалась. Говорила, когда возвращалась с работы. Когда завтракала. Тебе нужно двигаться дальше. Тебе не нужно винить себя. Он был твоим другом. Он защищал тебя. В ответ же не получала ничего, кроме бесконечной изматывающей агонии. — Нет… нет, нам нужно сказать ему… Сказать по-настоящему. — Ты имеешь в виду…? Холдуэй позвонил ей и сообщил, что через пару дней исполняется двадцать лет со дня его смерти. Он собирался навестить его на кладбище и звал с собой. Розария забралась на соседнее сиденье рядом с её — водительским, и спросила, не могли бы они по дороге заехать в цветочный магазин. Ехали они молча.______________________________
На этот раз ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы найти его надгробие. Розария закусила накрашенные розовой помадой губы, лицо её побледнело, пока они шли мимо могил. Её пухлая рука дрожала, а тёмные глаза были широко раскрытыми и мокрыми. Над простой могилой стоял высокий, сгорбившийся афроамериканец с коротко подстриженными седеющими волосами и слегка выпирающим из-за пояса животом. Он лишь слегка обозначил кивок, когда Линделл бочком подошла к нему, глядя на холодный мраморный камень. Никто ничего не сказал. Они просто стояли в тишине, казалось, целую вечность. В какой-то момент Линделл отошла, чтобы Холдуэй мог поговорить со своим старым другом наедине. Линделл была всего лишь незнакомкой. Она даже не знала этого парня. Но она чувствовала… Чувствовала, что между ними теперь есть какая-то связь. В 1992 году ей было шесть лет. Почему её это волнует? Холдуэй снова кивнул ей и побрёл по тропинке между могилами с бутылкой воды и тряпкой в руке. Он вытер надгробие. И теперь возвращался домой. Розария взяла её за руку, и они пошли вперёд. Женщина вложила ей в ладони покупку из цветочного магазина. — Как думаешь, это глупо? — тихо спросила её Линделл. Глаза Розарии были печальны, а улыбка едва заметна, но отдавала горечью и тоской. — Нет… И меня не волнует, как ты это сделаешь. Она слегка улыбнулась в ответ, и Розария позволила ей самой подняться к могиле. Она присела на корточки и прислонила три белые розы к надгробию рядом со старым потрёпанным комиксом. Облизнув губы, она попыталась придумать, что сказать, желая, чтобы Розария сделала это за неё. — Фредди? — решилась, наконец, Линделл тихим голосом и почувствовала, как лёгкий ветерок прошёлся по листве деревьев и траве; белые лепестки роз слегка дрогнули от его прикосновений. Она сглотнула тугой ком, который становился в горле всё тяжелее и тяжелее. — Фредди… ты не… ты меня не знаешь… Я живу в том месте, где ты умер… и… и я знаю, что часть тебя всё ещё там. Пластик старого комикса зашуршал на ветру, и она почувствовала, как ветер коснулся её тёмных волос. — Я говорила с людьми о… о Ларри… И я не думаю, что ты знаешь, но… даже когда он был мёртв, он тянулся к тебе на полу того склада. Все эти копы видели, как он пытался взять тебя за руку, когда вы оба были уже мертвы. Он пытался защитить тебя даже после того, как вы оба… оба ушли. А это значит… это значит, что он не ненавидел тебя. Слабый ветерок, казалось, вдруг затих. Птицы щебетали в кронах деревьев, ветви и трава отбрасывали золотые блики света в ярко-синее небо. Она тяжело дышала, эмоции обручем сдавили грудь. — И это значит, что тебе больше не нужно чувствовать себя таким… виноватым. Ты… ты никогда не должен был так себя чувствовать. Теперь ты можешь… идти дальше… Она села на пятки, прикусив губу, чувствуя, что нежная кожа вот-вот лопнет. Воздух вокруг неё был спокойным и ровным, птичье пение всё ещё раздавалось вокруг. А чего она ожидала? Шёпота в дуновении ветра? Ничего не произошло. По округе разлилось безмолвие. Руки Розарии были тёплыми и дарили спокойствие, а глаза Линделл влажными от слёз, когда она уткнулась лицом в шею девушки. Они приехали домой к Розарии, и та укутала её теплыми уютными одеялами. И всё, чего ей хотелось — просто спать. Спать вечно.______________________________
Когда она снова вернулась в свой дом, Розария вошла вместе с ней. Она слегка нахмурилась, между её бровями пролегла морщинка, прежде чем она, в смутном замешательстве, коснулась своей груди. — Я чувствую себя… иначе… Линделл ничего не ответила. В этом не было необходимости. Она всё ещё ощущала его присутствие. Так же, как ощущала его на кладбище. Точно так же, как она чувствовала свою мать в старом доме… своих бабушку и дедушку у их могил и в их загородном домике. Но теперь в воздухе витало что-то более безмятежное, прохладное и спокойное. — Печаль всё ещё здесь, — тихо сказала Розария, — но теперь уже не так много страданий. И боли… — Да… Думаю, теперь он понял… Розария крепко её обняла. Терпкие клубничные духи ударили Линделл в нос, и она почувствовала себя в безопасности, в тепле, и просто… просто целой.______________________________
В ту ночь ей снилось, как она входит в свою крошечную гостиную и смотрит на дверь. Ей показалось, что она увидела что-то в тени, но Линделл не была точно уверена. Она почувствовала запах дыма и увидела слабый отблеск огонька сигареты, мерцающий в темноте. А потом он исчез в коридоре. Присутствие кого-то тёплого ощутилось рядом, прошло по направлению из ванной, заставив волоски на затылке подняться дыбом. Женщина почувствовала, как он двинулся к открытой двери. А потом всё исчезло. Несколько минут она чувствовала себя странно опустошённой, стоя неподвижно в своей гостиной И вдруг услышала. В коридоре. Приглушённые рыдания. Они звучали так, будто бы всё, что тяготило тебя в мире, наконец-то отпустило после такого очень, очень долгого времени. Рыдания смешивались с тихими успокаивающими шорохами. Она могла поклясться, что увидела тёплое золотое сияние, на миг осветившее коридор, прежде чем он снова погрузился во тьму. А когда она проснулась в своей постели ранним утром, то совершенно точно услышала в голове слабый голос, успокаивающе произносящий, словно мантру: Всё в порядке, малыш… Я тебя понял… Понял тебя… …теперь ты в безопасности.