***
Пробуждение было тяжким. Сушняк и прочие прелести похмелья. С утра я себе крутым уже не казался и, вспомнив о битом имуществе грëбаной «Эсмеральды», приуныл. По счастью, ненадолго. Владик нарисовался, надо было срочно морду лица держать. Он тоже сурового мента изображал, но бутылку с водой мне всё-таки сунул. Всё же помнил, что хоть и бывший, но друг. Я присосался к бутылке, выдув махом половину, и после блаженно застонал: — Вот спасибо! Как батя говорил — моя милиция меня бережёт! Влад скривился и презрительно выплюнул: — Алкаш. — От мудака и слышу! — буркнул я, и он голос повысил: — За языком следи! — Ой, дяденька, прости! Я забыл, что ты при исполнении. Много алкашей за неделю наловил? Премию, наверное, дадут. Тебе в детстве тоже много давали, только пиздюлей больше. А сколько алкашей нормой считается? — Да заткнись ты, — устало бросил Влад, открывая решётку. — Мотай давай отсюда. — Куда? — На кудыкину гору! Домой вали и не забудь к Дуське заехать, спасибо сказать, что заявление на тебя писать не стала. И помойся — от тебя козлом прёт. Я Владькин взгляд не забуду никогда. Будто не мент, а рыцарь круглого стола, а я козявка, что к подошве его рыцарского ботинка прилипла. Козлом от меня прёт, видите ли! С какого хера от меня козлом прёт? Или он с утра лично козла понюхал, чтобы со мной сравнить? Ну да, после ночки в обезьяннике розами пахнуть не будешь. Я только домой пришёл, сразу в летний душ залез. Но Владькины слова в душу запали. Можно подумать, он не выпивает и ничего похожего в его идеальной жизни не случается. Да как же! На свадьбе той же Дуськи он был такой хороший, что стоять не мог. И в школе примерным мальчиком никогда не был. Курил с нами в школьном сортире, прогуливал, и за мат его к завучу за шкирку таскали под общий ржач. У меня подвиги примерно такие же. Но потом Владиков дядя пристроил любимого племянника к делу, и этот ушлëпок возомнил о себе хуй знает что. А ведь были одной компашкой когда-то — я, Серый и Петюня с Владькой. С Серым и Петюней ещё побухиваем, а Влад отдалился. Последний раз аккурат на Дуськиной свадьбе и веселились. Теперь видимся изредка, хотя живём рядом. И если тот же Петюня каждый раз при встрече радостно ревëт и лезет обниматься, будто сто лет не видел, то Влад отделывается рукопожатием и, ссылаясь на дела, сваливает. Возможно, он воображает, что выше нас, но только вот был у него секретик. Грязненький такой. И я подумал, что если сходить к сержанту Лисинскому и высказать ему всё, то вряд ли он будет смотреть таким брезгливым взглядом. А на самом деле мне просто снова хотелось выпить. Всю неделю работал, расслабиться надо. Петюня дулся и со мной не разговаривал, и, недолго думая, я попëрся к Владу. Я жил на окраине Кольцова, и тут как была деревня, так и осталась. Асфальт новый положили, а в остальном, прекрасная маркиза, и так всё хорошо. У моего дома указатель ближайшей больницы и торгового центра, а рядом с ним коза из-под забора одуванчики пощипывает. Вокруг такие же дома. Владька через две улицы в двухэтажке. Ему лучше в том плане, что ванная с толчком имеется, а в целом… Квартирка крошечная — не развернуться. Нормальные хаты у нас в новом районе, где многоэтажки. Там живёт Дуська и её подружки-бизнесвуменши. У меня же дом огромный, на две семьи когда-то был. Одна половина бабушке с дедом принадлежала, а вторая её сестре, то бишь тоже моей бабке. А теперь всё моё. Я перегородку сломал, и получилось три комнаты, два выхода с верандами и даже две кухни. Одну засрал — на другую пошёл, красота! Влад на первом этаже жил. Окна нараспашку, значит, хозяин дома. Сказать, что он удивился, — это ничего не сказать. Охренел. Он, похоже, жрать готовил — что-то шипело из недр квартиры, и запах вкусный плыл. — Посидим, может? — весело спросил я, и он головой лишь покачал: — Ты неделю назад неплохо посидел. — Брезгуем, значит, — вздохнул я, и Влад скривился: — Дим, завязывал бы ты с бухлом. — Я выходной, имею полное право. И ты, кстати, тоже. Давай ты сейчас не будешь сержантом, а? Посидим, школьные годы вспомним. Я не ожидал, но вдруг дверь распахнулась. Дома у него чисто, аж сверкает всё. Тесно, конечно. Куда ни повернись, сразу носом в стену упираешься. То ли дело у меня! И дом большой с садом, и веранда, и сарай, а если бабла подкопить, можно ещё на чердаке мансарду сделать, вообще дворец будет. Я не с пустыми руками, на закусь всяких банок принёс, отчего сержант Лисинский привычную рожу скрючил. Но хозяином расторопным оказался. Живо тарелочки и вилки на стол метнул, хлеб в соломенной плетëночке выложил. Пузатые — небось ещё дедовские — рюмки переливались, как мыльные пузыри, салфетки стояли в резной штуке, и для полного счастья только плаката на стене не хватало: «Дом вести — не мудями трясти». Влад, голый по пояс, в одних цветных шортах и босиком, уже на бравого сержанта не смахивал. Он косился на меня периодически, словно не веря, что я у него в гостях, и, похоже, очень старался впечатление произвести. — Да особо-то не суетись, — развалясь на стуле, рассмеялся я. — Я не привередливый. Картоха с огурцами есть — и ладно. — Ты у Дуси-то был? — перебил он. — Да был, был. Извинялся-каялся. Опять орала. И в кого она такая горластая? Дуська всегда была крикливой. Я с ней сидел не то во втором, не то в третьем классе, теперь уже и не помню. Дуська давала списывать за шоколадные конфеты, и я всегда был в пролёте, поскольку давать мог только дешёвые леденцы. Теперь она хозяйка кафе, и муж у неё толстый хрыч, который в постели небось только храпеть умеет. Но зато умеет делать деньги. Кафе — это его подарок. Из нашего класса многие в люди выбились, кое-кто и в столицу махнул и пока возвращаться не торопится. Владик, вон, страж порядка, а я так… сбоку припëка. Если все в бизнес кинутся, кто, интересно, работать станет? Кто-то же и водилой должен быть. Влад тем временем мяса положил с макаронами в мудрëном соусе, сыр с колбаской порезал и даже оливки в баночке поставил. На кой эта мерзость зелёная — вообще непонятно. — Кока-кола есть… — рассеянно сказал он. — А чего у тебя нет? — Омаров, — фыркнул Влад. — Как куплю — позову непременно. Я и правда не ожидал, что он вот так просто выпить согласится, а приняв на грудь, даже не станет вести профилактические беседы. Мы вполне мирно, хоть и немного вяло, начали со вчерашнего матча и вскоре оживились. — А помнишь, как в школе? — гоготал я. — Да если бы захотел… — А чего же не захотел? — Ну-у… — Алкаш, — снисходительно усмехнулся Влад, и хоть сказал он это по-доброму, я тут же вспомнил участок, его глаза тогда и, собственно, цель своего визита. Тянуть больше не стал, и широко улыбнулся в ответ. — А ты у нас такой весь белый и пушистый. — Придвинулся ближе и сладко зажурчал: — Видел я твоего бойфренда столичного. Ой видел! И не надо таких изумлëнных глаз. Я в машине вас видел. Упакованный мэн — ничего не скажешь. Только он уехал, а ты остался с носом и потому бесишься с недоëба. Пидорас ты, Владик. Вариантов было два. Первый — что мне прилетит, а второй — что он испугается. Я действительно их видел. Холëный такой типчик из белокаменной приезжал и всё рисовал тут. Может, и знаменитость — кто его знает. У Влада улыбка ожидаемо набок съехала. Нахмурился, хотел что-то сказать, но сдулся. Вздохнул тихо и отвернулся. И всё. — Чё, реально любовь была? — глупо спросил я, и Владик взвился: — А тебе какое дело? Ну и пидорас! Беги, всем растрепи. — А чего это художник тебя с собой не забрал? Ты у нас парень красивый, недурно в его квартире смотрелся бы. Я прям вижу, как ты в фартучке кружевном хлопочешь… Или там своих сержантиков хватает? — И хотя догадывался, что меня сейчас пошлют, даже, возможно, при помощи кулаков, но остановиться я не мог и спросил: — А может, ты из-за меня остался? — А может, и из-за тебя. Кто знает. И вместо того, чтобы двинуть мне, Влад сидел и смотрел на меня. Словно в саму душу смотрел. Губы пересохшие облизал… Тогда это и случилось. Я сам от себя не ожидал, а Владька от меня и подавно. Я схватил его, дёрнул на себя и смачно засосал. С разгону, можно сказать. Не нежно и аккуратно, как с женщинами, а резко и почти грубо. Не фиалка нежная, хули… Влад растерялся так, что даже не попытался оттолкнуть. Мгновение не шевелился и вдруг застонал, вжался в меня и сам стал мне рот вылизывать. Ещё через пять минут мы переместились на кровать и как-то незаметно оказались без одежды. Владька красивый, и не только на рожу. Он гладкий весь… В другом смысле гладкий, не как пидоры в кино, что я иногда посматриваю. Ну просто другой. Не тощий, не стрëмный, не жеманный. И видать, ему и впрямь было херово без члена в жопе, если отдавался, как последняя блядина.***
Утром я не знал, жалеть о содеянном или нет. Хотелось вроде Владьку просто унизить, а вышло… Что вышло, то и вышло. Только я не думал, что так классно будет. Да и в целом… Как бы я ни внушал себе, что мне Владу за козла отомстить хотелось, хрен бы я на него кинулся, будь он прыщавым чмом. Таким как раз его напарник был, а до этого Влад с пузаном работал. А сам Влад… Он ещё в школе девчонкам всем нравился и позже. Мы раньше вдвоём с ним хорошо смотрелись, когда вместе шли куда-нибудь. Ростом и комплекцией одинаковы, только Владька темноволосый и черноглазый, а я наоборот. Ни рыхлый Петюня, ни костлявый и конопатый Серый нам в подмëтки не годились. Только вот я тогда понятия не имел, что буду с ним не только дружить, но и впоследствии трахаться. Владька пидор — ему похрен, он и не пытался отталкивать и нести лабуду в стиле «я не такой». Это я не такой, а то, что иногда разные фильмы смотрю и подрачиваю, никого не касается. Зато не нюхаю и колёса не жру. Мне с тёлками нормально было. Да-а-а… С тёлками нормально, а с Владом — зашибись. Но вот только не надо мне этого от слова «совсем». И поэтому, едва проснувшись, я откатился от крепко спящего Лисинского и тихо ушёл. Доказать что-то хотел, ага! Кому и чего доказал — непонятно. А я не люблю, когда непонятно, и поэтому просто забил на это. Ну чего по пьяни не случается! И я бы забыл про эту ноченьку, если бы сука Влад ко мне не припëрся. Он не сразу пришёл, недельку выждал, но, видать, ему сильно хотелось ещё. А может, я оказался лучшим любовником, чем его ухоженный столичный художник. Я курил на крылечке, когда калитка скрипнула, и Влад собственной персоной на дорожке показался. С пакетом в руке и счастливый, будто на день рождения ко мне пришёл. — Владик, дорогой, ты что, решил, что если перепихнулись по пьянке, то я теперь твой хахаль? Потому ты сейчас такой счастливый? Он словно споткнулся на месте, но тут же усмехнулся, хоть и глаза потускнели. — Да нет. Это было бы глупо, верно? Я пожрать тебе принёс. А банки твои выкинул — всё просрочено. Ты хоть немного следи, а то загнëшься ведь так. Вот пакет, я на ступеньки положу. И не бзди — караулить и скулить не собираюсь. — Да стой ты, блядь! Прям обиделся…***
— Давай уедем, — предлагал он. — Насовсем. — В столицу? — смеялся я. — Нас там ждут не дождутся. — У меня есть знакомые. — Это художник твой? Втроëм будем жить? И Владька затыкался. Он жил у меня уже третью неделю. Сама судьба нам навстречу шла, когда Владову квартиру неожиданно затопило дерьмом из его собственного толчка. Не увидел бы — не поверил. Не скажу, что Влад был счастлив этой судьбе, охренел он тогда порядочно и расстроен был. Ну это и понятно — кому приятно, что у тебя дома море говна разлилось. И пока он стоял, ошалевший, я покидал первое попавшееся барахло в сумку, и мы рванули ко мне. О том, что творилось в его жилье, знала куча народу, и половина эту прелесть своими глазами видела. Так что никто не удивился, что Влад у меня кантовался. Всё же друзья детства. Родители его уже несколько лет в деревне жили, оттуда ему до Кольцова часа полтора, а от меня до любимого участка двадцать минут всего. Мы в обнимку на крылечке не сидели, нагишом вокруг дома друг за другом не бегали, как в одном известном фильме, и то, что я его пялил на своём стареньком диванчике, никто не знал. Трахать его было зашибенно. Влад действительно всякий раз отдавался как последний. Целовался шикарно и сосал… с упоением, можно сказать, сосал. Про задницу и вовсе можно отдельную главу писать. А ещё Влад готовил. Как по мне, так это первый огромный плюс в совместной жизни. Год назад у меня Серый жил, когда с женой поцапался. Так этот гад лишний раз сопли за собой в раковине смыть не мог. В трусах ходил, бубнил всё время и быстро стал бесить, хоть и друг. С Владом почему-то по-другому было. И хотя он в трусах тоже ходил, но смотрелся как-то к месту. Не надо думать, что он стал мне заботливой жëнушкой. Никто мне кофе в постель не приносил и носки по дому не собирал, а в выходные Влад любил подрыхнуть ещё дольше меня. Зато он разобрался с полоумной соседкой. У бабки на старости лет голоса с музыкой появились в голове, а она решила, что это из моего дома. Владик с ней так культурно и по-тихому — и это второй плюс, когда своя полиция в доме. Но было одно но. Каким бы идеальным ни был Влад — красивым, и ебливым, и вообще рубаха-парнем, — загвоздка была в том, что он парнем и был. И как бы хорошо мне ни было, вечно наша идиллия продолжаться не могла. И родители нагрянуть в гости грозились, и в целом странно, что Владькин ремонт затянулся. Канализацию починили, линолеум новый ему постелили, и дивный запах уже выветрился. Пора и честь знать. Я думал и не знал, как начать, но Владька, сам того не ожидая, мне помог. Правда, он другую беседу планировал. Мы в постели валялись, и ему припëрло о чувствах поговорить. — Тебя напрягает это? — спросил он. — Что мы вместе? — Да как тебе сказать… — А меня нет, — улыбнулся Влад. — Я это давно понял. А ещё я знаю, что ты мне нравишься. Из всех знакомых ребят я тебя всегда выделял особо. — Хули же ты от меня шарахался? — Потому и шарахался. Когда ты пришёл, я удивился сильно. А когда поцеловал… я ведь об этом и не мечтал даже. — А почему я? Он пожал плечами: — Ты сильный, уверенный, хотя порой и перегибаешь. Но мне в тебе и это нравится. Не унываешь никогда… Ну и красивый, конечно. Всё просто и банально. — Вон как… — И вроде приятно это слышать, но… — А малярун твой столичный? — лениво спросил я. — Он хороший человек, — вздохнул Влад. — Я был один, и мне было плохо. А теперь хорошо. Я молчал, глядя в потолок. Ебать Владика мне нравилось, а вот признания мне на хер не сдались. Но Владьку, видать, распирало поговорить, и он повернулся ко мне. — Почему ты молчишь, Дим? Я знаю, что у тебя были женщины. И бесился, если честно, — хмыкнул он. — Но сейчас-то ты со мной. Выходит, и я нравлюсь тебе? — Подмахиваешь хорошо. Влад резко сел. — Я не об этом, придурок. Что ты чувствуешь ко мне? — Чувствую, что ты меня заебал. Причём в обоих смыслах. Не пора ли тебе, Владик, домой валить? — Как? — обалдел он. — Насовсем. Порезвились, и хватит. Мне на миг показалось, что Влад дышать перестал. Долго молчал, замерев, и наконец пошевелился. — Вот как, значит, — разлепил он губы. — Неплохо, да… А я уж было подумал… — Да ни хуя ты не думал. А если и думал, то другим местом. Я тебя выеб, потому что… Да откуда я знал, что снова припрëшься? Любовь ему подавай. Сам-то понимаешь, чего хочешь? Он не отвечал, а мне вдруг смешно стало. — Правда, что ли, влюбился? И от меня того же ждал? Да мне с тобой просто удобно было. Готовишь, жопу подставляешь, что ещё надо? Я с бабами не уживусь. С тобой бы ужился в какой-нибудь сраной Голландии, но мы не там. Мне не нужны проблемы. — И тише добавил: — И ты мне не нужен. Потрахались, и будет. — Я понял, не продолжай. Влад выбрался из постели и стал трусы натягивать. Собрался он быстро. Наверное, вспомнил, что всё-таки мужик и коп, а не плаксивый пидор. Но когда дверь хлопнула и я остался один, восторга отчего-то не испытал.***
Сначала было стыдно. Как тварь последняя поступил. Мог бы и поизящнее Влада выставить. Ну, типа останемся друзьями и всё такое. А так я вроде действительно его в дерьмо втоптал. Невесело хмыкнув, вспомнил, что изначально отомстить и планировалось. А за что мстить, за то, что козлом назвал? Ну я козëл и есть. Ещё понял, что скучаю. Одному вообще хреново поначалу. Потом привыкаешь и начинаешь незаметно с телевизором общаться. Я и привык почти, а тут Владька. После живого человека тяжело опять с плоским ящиком разговаривать. И трахаться хотелось. Стоило вспомнить его упругую задницу, как в штанах сразу надувалось. Целовался он шикарно. И интересно умел трындеть о чём-нибудь. За эти три недели я про Петюню с Серым почти забыл, потому что с Владькой было интереснее. Он всегда был эрудирован и ещё в детстве любил заливать, а мы, три дебила, слушали с открытыми ртами. Я из интересного мог только анекдот рассказать, но Владька всегда заразительно ржал. А когда он просто улыбался, то появлялась эта чёртова ямочка на щеке… Словом, я нажрался. Один нажрался, раньше себе такого не позволял. Только свистни, и кто-нибудь обязательно прибежит. С Владом мы так, по пивку иногда, с ним и без водки нескучно, но однажды выбрались на природу. В сад, бляха. Владька и тут расстарался. Зонтик приволок — небось Дуська из своей «Эсмеральды» разрешила взять, — стол колченогий из сарая и раскладные стулья. И очень задушевно посидели, хоть и по-простому. Пахло малиной, цветами, и, глядя на облака и верхушки берёз, даже матюгаться не хотелось, а тянуло о чём-то душевном поговорить. Может, и есть счастье, кто знает… Совершенно не хотелось звать кого-то ещё, чтобы не опошлили. И это меня вдруг разозлило. Вот так вот женатые мужики от друзей отказываются, и меня это ждало. Может, и правильно сделал, что Владьку турнул. Зонтик из сада он увёз назад в кафе, а стол со стульями за смородиной так и остались стоять. Так вот, одному мне пить не хотелось, и сначала, недолго думая, я Петюню позвал. Одного, без девок, чтобы как в прошлый раз не получилось. Мы устроились там же, в саду, и в ухоженном соседском саду Петюня углядел железные листы для крыши и предложил спиздить. Когда на его месте Влад сидел, он мне про викингов рассказывал что-то занимательное. А Петюня не сводил глаз с железа и прикидывал, сколько за него можно выручить. Вот поэтому я турнул Петюню на хрен и дальше нажирался один. Ещë хуже стало, когда полили дожди и вечерами стало хоть волком вой. Надо было срочно что-то предпринять, и я пару девчонок позвал. Получилось как с Петюней. Нет, они, конечно, не жаждали соседского барахла, но одна жила с родителями в квартире ещё меньше Владькиной, и моя хата её интересовала больше хозяина, о чём я узнал случайно через день. А вторая была тупа как пробка, и её я выдержал несколько часов, слушая бесконечный рассказ, как ей в новом в спа-салоне восковую эпиляцию причинного места делали. Раньше я этого не замечал, и она мне нормальной казалась. И всё чëртов Владька! После него ни на кого смотреть не хотелось, словно он приворожил. А спросить, что такого в нашей совместной жизни особенного было, так ничего! У него сутки, у меня сменная… когда оба дома, когда нет. Ужин чаще он готовил, но и я ковырялся, помогая, телик смотрели, что-то делали, трахались… Пару раз поспорили и даже поорали немного, а после снова охеренно трахались. У всех то же самое. Наверное. Но почему-то Серый, распиздевшись с женой, счастлив был один, а мне хотелось на потолок лезть. А ещё не давали покоя его слова. Три недели мы говорили о чём угодно, только не о нас, и этот последний диалог… Выходит, Влад был со мной не просто потому, что зад зудел, — он хотел именно меня. И художник тот — мы похожи чем-то, и фактурой, и цветом волос. Может, Владька потому и был с ним? Я смотрел на себя в зеркало: рожа небритая и от загара чёрная, а волосы выгорели совсем. Нет, тот другой, холëный. И пахло от него, наверное, шикарно, и, может, в постели нежнее был. Но Влад был с ним, а хотел со мной. А я зассал. Именно зассал — другого слова не подобрать. Вдруг матушка заявится, а у меня парень — ах-ах-ах! Или соседи узнают. Лет с пятнадцати мне было наплевать на мнение окружающих, а теперь мне тридцать, и я вдруг заволновался. Ну что сделают-то? Пальцем покажут — без пальцев и останутся. С работы турнут? Да насрать… С одной турнут — на другую возьмут. Про нашего директора тоже слушки всякие ходят, однако жопу до сих в кабинете просиживает. Тут пострадать может только Влад, но его это не парило. Жизнь одна, и она не для того, чтобы, как крыса в норе, прятаться. Пару раз я мимо дома Влада прошёл вечером. В окнах было темно. По моим расчëтам, он был выходной, но, может, к родителям уехал или ещё куда… Например, к любовнику-художнику. Мысль эта случайно в голову пришла, и я замер. А через мгновение дёрнул в подъезд, звонить Владовой соседке. Меня, естественно, облаяли и послали куда подальше. От отчаяния я рванул почему-то к Дуське — они ж с Владом вроде общаются. Хозяйка «Эсмеральды» помолчала, странно прищурившись, и, пустив мне в лицо струю сигаретного дыма, ехидно процедила: — Не зна-а-аю, не зна-а-аю… И по лицу её было видно, что знает Дуська абсолютно всё. Вообще всё! Да плевать. Мне тогда уже на всех плевать стало. За последнюю неделю чего только не навыдумывал себе. Самой умной была мысль поставить назад перегородку и снова дом разделить. Для всех он будет моим соседом, а во Владову квартиру может его младшая сестра переехать — она до сих пор с родаками мыкается. Адрес его родителей я не помнил и уже был готов в участок пойти, спросить про Влада, когда вдруг однажды вечером в его окне загорелся свет. Я не знаю, как буду оправдываться и что говорить — тут простого «извини и давай возвращайся» недостаточно. Того, что я в последний раз наплëл, хватит, чтобы меня просто послать. Может, и дверь открывать не захочет. Я бы, наверное, не открыл… Но попытаться стоит, и я буду стараться. Может, в отличие от Влада, я не умею красиво выражаться, но главное — смысл. А мне без сержанта моего смысла, по ходу, в жизни больше нет. И, влетев в подъезд, я несколько раз глубоко вздохнул и нажал на дверной звонок.